А под небом не доходят письма, а доходят так...

«Какая странная жизнь, - думаю, бросая горстку земли, - жизнь на изломе, на полной скорости». Ему было под семьдесят. Кто-то скажет: «Уже старик», но это не так. Он сломался только в конце, а до этого ЖИЛ. Тяжелый такой путь: война, армия, жена, работа, дети, водка, распутная жизнь. Таким он был в моем сознании лет 20: уважение сменялось любовью, а та в свою очередь ненавистью, смешанной с презрением. «Ищущий спасения в водке - слаб», -истина, проникнувшая в меня с молоком матери. Он был родным и совсем чужим. Мы не воспринимали его в серьез, смеялись, подшучивали. А он терпел. Понимание пришло позже.

Она… После него осталась она, совсем одна: до боли беспомощная, обиженная его мучительной болезнью, последними минутами, растерянная перед долгими днями в одиночестве. Это она, умная, ухоженная, правильная, уважаемая, и пафосно несчастная, научила нас, что он плохой, что он слабый, что над ним можно потешаться и зло обижать. Это она, менторским тоном внушавшая прописные истины, рассказала, как тяжело ей было нас воспитывать, как он совсем не помогал, как она все делала сама.

Его нет больше года. Она так и живет одна, женщина, вырастившая двух детей. Женщина, которой никто не помогал. Женщина, которая почти не умеет готовить. Женщина в холодном доме с заросшим огородом: не умеет она топить печь и сажать, поливать, полоть. Женщина, не купившая ничего в дом, не сделавшая ни одного ремонта. Обиженная жена плохого мужа…