Ядерная романтика

- Выходи, крысиное отродье! – визгливо заорал толстяк и, подчеркивая свое требование, высадил еще одну порцию дроби в ржавую крышу фургона. Стреляная гильза с глухим стуком упала на деревяшку лестницы. Из-за перевернутого набок «Фольксваагена» послышался приглушенный, словно из зажатого платком рта, хохот. Зарычав, толстяк (в здешних краях известный как Слонопотам) с трудом передернул помпу дробовика и крикнул:

- Сейчас смеяться буду я, сволочь! Верни всё, пока я тебе пасть в щепки не разнес! - и тут же с руганью стал ловить в прицел новую мишень – появившийся над укрытием кулак с оттопыренным средним пальцем.

Грохнул выстрел, и тут же из-за фургона выскочила мужская фигура, облаченная в серый комбинезон, которая сразу же понеслась по направлению к дыре в проволочном заборе. В руках у беглеца раскачивались две тяжелые пластиковые канистры.

Тщательно прицелившись воришке в ноги, Слонопотам щелкнул спуском. Но ружье промолчало, а мужчина в сером, ловко прыгнув сквозь забор, устремился к вершине песчаного перевала. Пока короткие желтые пальцы сначала уронили патрон, с таким трудом найденный в карманах, а потом долго пытались неуклюже зарядить ружье – беглец скрылся за вершиной холма. Слонопотам яростно сплюнул себе на сапог, увидев, еще яростнее плюнул на другой и, вконец расстроившись, удалился внутрь своей лачуги.

Лишь добравшись до Дороги, беглец сбавил скорость и остановился. Поставив канистры на потрескавшийся асфальт и приподняв маску респиратора, он сделал глоток противно теплой воды из жестяной фляги. Затем, вернув маску на место, долго изучал южный горизонт – виднокрай был четко различим, пыльных бурь не ожидалось. Подхватив сою ношу, Эл зашагал на восток.

Почти через час он свернул с дороги и продолжил свой путь по серым песчаным барханам на север. Спустя еще два часа, преодолев очередной перевал, он замер. Перед ним развернулась картина, которую он не променял бы ни на что на свете: ветхий сарайчик, скрывающий вход в убежище, жестяная коробка мастерской, застекленный купол парника – в общем говоря, его собственный дом.

Первым делом, стараясь не производить лишнего шума, Эл проник в мастерскую и спрятал принесенные канистры в потайной нише за верстаком. Там уже стояли несколько таких же канистр, банок и бутылок – всего набиралось около пяти галлонов. Что ж, вполне должно хватить!

Затем Эл вошёл в сарайчик и направился в дальний угол заброшенного, казалось, коровьего хлева. Там он поднял квадратную панель пола, отпер скрывавшийся под ним люк и спустился внутрь, в «прихожую». Там он снял респиратор, перчатки, сапоги и комбез – всё это он уложил в залитую свинцом нишу в полу, полил резкопахнущей жидкостью из пластиковой бутыли с ручкой и задвинул поверх массивную крышку. Покончив с дезинфекцией, он толкнул массивную железную дверь и шагнул в прихожую.

С кухни доносился треск масла на раскаленной сковородке, и тек приятный запах жаркого под вином. Ступая на цыпочках и стягивая на ходу одежду, Эл добрался до душевой кабины и нырнул внутрь. Но не успел он включить воду, как из шлюза, ведущего на кухню донесся голос Жюли:

- Дорогой, почему так долго?
- Сегодня очень пыльно, солнышко. Ты же знаешь, август месяц на дворе.
- Ты же говорил, что ты только до Развязки и обратно? Ты купил батареи?

Эл уже успел забыть, каким образом врал жене утром и поперхнулся струей воды. За полупрозрачной пластиковой дверью показался стройный силуэт.

- Э-э-э…. Котенок, на Развязке сегодня пусто, наверное караваны….
- Да? А пистолет тебе зачем был нужен? Пыль разгонять? – в голосе жены послышались новые интонациии.

Наскоро вытершись и обвязав полотенце вокруг пояса, Эл выскользнул наружу. Жюли стояла прямо перед ним, скрестив руки на груди.

- Любимая, ты же понимаешь, наверху сейчас опасно…. – Эл почувствовал, как стремительно краснеет. Мысли хаотично метались в голове, пытаясь выстроиться в хоть какое-нибудь оправдание. Глаза Жюли быстро наполнялись слезами, красиво очерченные губы задрожали и скривились в плаче. Эл попытался обнять её, но она резко отстранилась.
- Ты опять ходил за бензином, да?! Признайся мне! – теперь Эл понял, что сопротивляться бесполезно.

Жюли, содрогаясь в плаче вернулась на кухню, бормоча себе под нос что-то на французском. Эл почувствовал укол совести: её родители, французские туристы, оказавшиеся в Чикаго во время первой тревоги. Они провели в бомбоубежище семь лет, за год до Выхода Эл попросил её руки. Её отец, бывший парижский коммерсант посчитал Эла лучшим вариантом для своей дочери и благословил их со словами: «Я всегда хотел, чтобы твоим мужем стал наш соотечественник, но я думаю, с этим янки ты не пропадешь, любимая.». И теперь он заставляет её нервничать, не в силах объяснить, как ему важно то, ради чего он так рискует…

***

Щелкнул выключатель, и тусклый свет озарил пыльный брезентовый чехол. Эл прошёлся вдоль верстака, сматывая ткань и обнажая темно-бордовый металл: покатые крылья, хромированные полосы и блестящие колесные диски. Старая лампочка отразилась в лобовом стекле и колпаках фар, блики пробежались по отполированным поверхностям и застыли яркими звездочками. Обнажив машину полностью, Эл отступил на шаг и с улыбкой осмотрел свою любимую. Машина улыбалась решеткой радиатора, приветливо распахнув две пары округлых глаз. Пальцы Эла нежно заскользили по широкому капоту, взобрались на крышу из бежевой кожи, пробежали по стреле заднего крыла, по сверкающей надписи Thunderbird и замерли на замке капота. В голове пронеслись смутные картины обнаженного женского тела, легких линий ног, округлостей бедер и мягкого тепла пупка на смуглом животе.

Опустошив все емкости с бензином в бак, Эл сел за руль. Кожа салона, скрипнув, прияла тяжесть его тела. Устроившись поудобнее, Эл замер в ожидании, поглаживая прохладное рулевое колесо.
Жюли на соседнее сидение, старательно избегая взгляда мужа. Эл вздохнул, увидев её красные от плача глаза и завел мотор. Казалось, под причудливо изогнутым капотом проснулся дикий тигр – издав агрессивный рык, огромный кот вскоре успокоился и замурлыкал. Качнувшись на рессорах, «форд» выкатился наружу.

Они остановились лишь через полчаса, на песчаном утесе. Закат, горящий перед ними, заливал стекла жидкой смолой. Причудливые клубистые облака окрасились фиолетово-оранжевым светом. Тени пыльных барханов наползали друг на друга, сероватый песок искрился золотыми огоньками. По всему западному горизонту протянулся закатный пожар. Тихое урчание двигателя переплеталось с легкой мелодией и красивым мужским голосом:

Whenever it's early twilight
I watch 'til a star breaks through.
Funny, it's not a star I see,
It's always you…

«И всё-таки, я люблю этого мерзавца…» - пронеслось в голове Жюли, когда она взглянула на мужа. Он улыбнулся ей в ответ, взяв её руку в чёрной перчатке. Закат, тени солнца на песке, подсвеченные розовым облака – ничто не могло сравнится с красотой её глаз. Стянув маски противогазов, они слились в долгом поцелуе.