Наш менталитет

       1. Если в 1914-16-х годах, в первой мировой войне на заре развития военной техники воюющие стороны с трудом насчитывали у себя от силы по нескольку тысяч крайне несовершенных танков, самолётов и автомобилей, то менее чем через 30 лет во второй мировой количество единиц колёсно-гусеничной и авиа техники, участвующей только в отдельных сражениях у каждой из сторон исчислялось уже гораздо большим количеством.
С первых же дней затеянной во второй раз мировой бойни стало ясно, что это война будет войной моторов. Поначалу силы сторон были не равны. На первых порах военно-промышленный комплекс Советского Союза в производстве военных машин отставал от Германии, на которую работали все предприятия завоёванной Европы и неудивительно, что, несмотря на ожесточённое сопротивление  Красная Армия под натиском танков Гудериана вынуждена была отступить к Волге.
Союзники СССР по антигитлеровской коалиции (США и Великобритания), отнюдь не жаждущие собственных потерь в живой силе и поэтому крайне заинтересованные в том, чтобы Восточный фронт связывал, как можно больше немецких дивизий, предложили советскому партнёру в аренду практически неограниченное количество военной техники (по программе «Ленд-лиза»), при условии, что воевать на ней будут русские люди, недостатка которых, в отличие от нехватки моторов, в России никогда не было.
После добытой кровавой ценой общей Победы в 1945 году Советский Союз по окончании военных действий  всю полученную в аренду неиспользованную технику военного назначения, союзникам вернул и вступил в переговоры о компенсации той  сохранившейся её части, которую можно было использовать в народном хозяйстве.
Какая-либо компенсация за миллионы погибших советских людей, союзническим договором предусмотрена не была.
В 1942-м, истекая кровью под Сталинградом, советская сторона готова была платить за победу любую цену и союзническая техника, предложенная в долг, хоть и на кабальных условиях, была принята ею, как благо и стала боьшим подспорьем.
В частности у советских водителей в короткий срок самую высокую оценку и славу королей фронтовых дорог заслужили адаптированные к русским условиям американские полноприводные автомобили «Студебекеры» и «Форды», «Доджи» и «Виллисы».
Тех, что поступали морским транспортом в Персидский залив, поставщики перегоняли своим ходом через Иран до таможенного КПП Армянской Джульфы, откуда после недолгого инструктажа советские водители, подменив за баранками иномарок американских парней, гнали зарубежную технику дальше через Ереван и Тбилиси на Северо-Кавказский фронт.
Таможенная Джульфа кишела в те времена перекупщиками, подбивающими американских водителей, до того, как передавать автомобили русским, сменять на фрукты добротные куртки из тюленьей кожи, которыми были укомплектованы пригоняемые машины. Однако эти предложения успехом у американцев не пользовались, поскольку фрукты у них в достаточном количестве входили в солдатский рацион питания, а прикупать что-либо дополнительно проще было за доллары, которыми они располагали.
Не преуспев у американцев, опытные менялы не отчаивались. Они знали, что нужно всего лишь дождаться смены состава водителей, и как только американцы покинут пригнанные машины, фарцовщики легко выторгуют вожделенные куртки у нетребовательных советских ребят.
Те совершенно искренне полагали, что бойцу добротная утеплённая тюленья куртка без надобности, и, что наш простой парень вполне может обойтись казённой на рыбьем меху шинелькой, тем более, если за сомнительную американскую куртку ему тут же вываливают целый мешок невиданных заморских фруктов, отказываться от которых никакого резона нет. Где их ещё поешь. А куртка это так, сущая блажь.

       2. Что уж тут говорить о противодремотном шлемофоне. Ведь до чего додумались буржуйские учёные. Они выяснили, что тяжёлые аварии от монотонного движения в автоколонне наступают оттого, что водителей клонит ко сну, и было замечено, что перед этим они обязательно опускают голову. Используя эту связь, каждого водителя снабдили шлемофоном, ношение которого за рулём стало обязательным. Этот шлемофон на коротком поводке зацеплялся за потолок кабины, и стоило солдату в преддверии дремоты попытаться опустить голову (клюнуть носом), как тут же включалось электропитание от встроенной батарейки, и у него в наушниках раздавался резкий, отгоняющий сон, сигнал зуммера.
Что ни говори, изобретение полезное, и советские парни с радостью взяли бы его на вооружение, если бы глупые американцы не додумались изготавливать шлемофоны из нежной шевровой кожи, выложенной изнутри мягкой овчиной. Такие шлемофоны после избавления их от ненужной электроначинки легко превращались в изысканный и практичный головной убор, цена которому на том же рынке была не менее полумешка сушёных фиников. О какой технике безопасности могла идти речь?

       3. В то время, когда после войны победители и побеждённые, ещё только договаривались не спеша о репарациях, многочисленные наспех переодетые в поношенное солдатское обмундирование бригады советских монтажников (точнее – демонтажников) ринулись на предприятия оккупированной Европы, чтобы под видом военных трофеев вывезти оттуда технологическое оборудование ещё до подписания по этому поводу каких либо соглашений.
В частности, такой добычей в Чехословакии стали заводы и фабрики обувного магната Бати, который сотрудничал с нацистами, и посчитал за благо перед приходом советских войск сбежать в Южную Америку, перегнав туда активы и бросив победителям недвижимость.
В результате современное механизированное на 85% оснащение одной из его обувных фабрик мощностью до 20 тыс. пар в сутки, было, как военный трофей демонтировано и вывезено в Грузию.
В Тбилиси вчерашние кустари от сапожного дела качали головами и восторженно цокали языками, с нескрываемым интересом разглядывая диковинные машины, выполнявшие работу, которую казалось, можно было доверить только человеческим рукам и, хотя все прекрасно понимали, что до уровня авторов этих машин надо было ещё, ой как, дорасти, на фабрике в соответствии с типовой структурой учредили Бюро Рационализации и Изобретательства (БРИЗ), начальником которого назначили расторопного инженера Патарая.
Этот начальник, прекрасно понимая, что по причине собственного скудоумия ни о какой с его стороны рационализации, а тем более, изобретательства в части усовершенствования чехословацких машин быть не может, обратил служебные возможности пожалованной ему должности к своей личной выгоде.
Он стал выявлять в завезённых машинах «лишние» узлы и детали, предусмотренные капиталистом Батей для обеспечения техники безопасности своих нещадно эксплуатируемых трудящихся и предлагать в порядке рационализации демонтировать их, упрощая станок и якобы повышая тем самым его надёжность. Такие предложения он писал от имени самих рабочих, с которыми делил выписанную им премию и на том наживался. Ценой вопроса становились многочисленные травмы и увечья доверившихся ему горе рационализаторов.

       4. Часть механизированного оборудования этой фабрики всё же не довезли и совершенно несложную операцию нанесения резинового клея на заготовки подошв пришлось выполнять не только вручную, но и самым примитивным способом.
Для этого вокруг длинного стола усадили бригаду женщин предпенсионного возраста и те, макая по очереди малярные кисти в стоящую промеж ними общую бадью с клеем, размазывали его по заготовкам, а заодно по всему столу и своим клеёнчатым фартукам. На их рабочем месте от плотного аромата агрессивного резинового клея дышалось с трудом. Однако, как ни странно, жалоб от немолодых работниц не поступало. Они считали, что в их возрасте другая работа им уже не под силу и, довольствуясь ежедневным бесплатным пакетом молока, который получали по линии профсоюза «за вредность», рассчитывали, с Божьей помощью, дотянуть свой рабочий стаж до пенсии.
Правда, молодые технологи пытались условия труда ветеранам улучшить, заменив примитивную бадью и малярные кисти на систему принудительной подачи клея через гибкие шланги вовнутрь специальных кисточек, снабжённых запирающимися клапанами. Однако инженер Патарая, не принятый молодёжью в соавторы, подговорил бабушек не соглашаться на новшество, запугав их тем, что администрация пытается улучшить условия их труда только для того, чтобы отобрать у них пакет бесплатного молока (стоимостью 30-ти копеек). Легковерные бабульки, не желая рисковать привычной льготой, наотрез отказались от внедрения полезного новшества и предпочли продолжать дышать ядовитыми испарениями агрессивного клея до пенсии.
       
       5. В 60-е годы, вместо морально устаревших чехословацких ротапринтов типа «Romayor» в страну стали поступать из Японии более совершенные конторские размножители типа «Ubix». Кроме своего прямого назначения, которому они соответствовали безупречно, новые машины были замечательны тем, что поставщики укомплектовывали их очень качественным ремонтным инструментом, упакованным в изящные плоские чемоданчики. Эти чемоданчики под названием «кейсов» и «дипломатов» оказались настолько популярными у чиновников в роли портфелей, что они стали тратить государственную валюту на импорт из Японии множительной техники сверх всякой на то надобности, с той только целью, чтобы, распаковав её заполучить заветный чемоданчик. Та же история была связана с серьёзными женскими распрями при дележе в учреждениях, куда приходили посылки с грубой упаковочной марлей цвета «хаки», из которой наши дамы шили себе супермодные платья типа «сафари».

       6. Одна уважаемая Народная артистка СССР недавно поведала нам с экрана телевизора о том, что лично она сама, в числе многих москвичек того времени, щеголяла на улице Горького в импортной ночной рубашке, которую приобрела и носила, приняв её за летнее платье. Никакого разоблачения это за собой не повлекло. Мало того лёгкие шёлковые платья на тонких бретелях вошли в моду, а модницы пошли дальше и, как это было предусмотрено изначально для ночных рубашек, перестали носить под ними нижнее бельё.

       7. В те времена средний благополучный советский человек имел, как правило, два костюма. Один – «рабочий» - который он носил повседневно, другой – «выходной», – который одевал по праздникам. Первый он занашивал до дыр и заплат, во втором, тщательно сберегаемом, в урочный час его хоронили.
Богатая Европа считала это непозволительным расточительством и снабжала в последний путь своих дорогих покойников разовыми костюмами из бумажной макулатуры и обувью на картонной подошве, оставляя реальные пожитки наследникам, которые потом, слегка подчистив недоношенное, сбывали его за копейки на блошином рынке.
 
 Боже милосердный, будь милостив, избавь моих наследников от подобного крохоборства

       Москва,2008