Снайпер. Правда о войне и Человеке

Зловоние… Зловоние…Зло. Вонь. И я.

Первый сигнал в мозгу - сведенная судорогой челюсть. Это понимаю, больше - ничего не чувствую. Кроме мерзкого запаха.

***

Где у меня глаза? Пытаюсь понять...

Вот они! Слава Богу - на месте!

Открыть... «Ууумм» - стон… "Жжет"! Ничего не видно. Во рту начинает ощущаться какая-то жижа. Плюю. Еще раз плюю… Свет... Пение птиц.

Пальцы кольями забиваются в рыхлую землю. Усилие, подтянуться (все бессознательно), край ямы перед взором, и, рядом, чья-то разломанная на куски голова, облепленная мухами. Вспоминаю все, и моментально теряю сознание.

***

Журчание. Кристальное журчание, пойманное восприятием. В проекторе сменился диапозитив и я вижу:
Солнышко (приятно) пробивается сквозь кроны деревьев и прямо передо мной абсолютно прозрачный ручеек. Пружина в теле распрямляется, я жадно, как воздух, хватаю глотки воды, оживляющие и придающие мне сил.
Усталость. Сон. Пробуждение. Чувствую, что спал долго. Тело отдохнуло.

Я с трудом поднимаюсь на неверные ноги и оглядываюсь. Поражаюсь. Кожа земли – вся в язвах воронок. Куда ни кинь взгляд, повсюду части тел людей, в своем одиночестве и оторванности, выглядящие так, как будто и не принадлежали никогда человеку.

Слезы отчаяния душат меня. Понимаю - никого не осталось. Я сам чудом выжил: меня спасли только трупы моих товарищей, защитив от осколков, когда я потерял сознание.

Мне – двадцать лет. До конца службы оставался один месяц.

***

«Внимание! Внимание! Спецоперация! Получена информация о том, что один из главных лидеров вьетнамских партизан, находится в квадрате четыре «б». Срочно организовать наступление и уничтожить его лагерь».

Топот ног, гомон голосов, всем выдать оружие, построиться. Я стою в строю и размышляю о том, что очень метко стреляю. С детства отец почему-то решил, что я должен освоить это занятие, и тренировал меня по три часа в день. Я оказался способным учеником и уже через полтора года бил в любую цель практически без промаха. Когда меня мобилизовали, я был на сто процентов уверен, что мои навыки пригодятся.

Но к моему удивлению, здесь - в армии, мои попытки заявить о своем умении, пропускались мимо ушей самоуверенных вояк-командиров. Поэтому я вместе с остальными мальчишками стою в шеренге и жду дальнейших приказаний. Ребята вокруг меня совсем молоденькие, еще младше, чем я. Большинство из них, пройдя курс молодого бойца, так и не поняли с какой стороны держать винтовку. Романтика войны, вбиваемая в их головы правительством, через средства массовой информации, кончится для них через час. Как оказалось.


Я стою и думаю о том, что совершенно бессмысленно пытаться атаковать в джунглях отряд боевиков, отлично знающих местность. Вообще другая тактика должна быть. Вот если бы я командовал…

Мои мысли прерваны криком: «Выступаем!», и мы друг за другом, неопытные, не знающие что нас ждет, исчезаем в лесу.

***

И все-таки мы смогли! Мы сделали это! Сумели незаметно, непостижимым образом подойти к лагерю партизан и окружить его. Вот он, как на ладони! Можно атаковать! Но наш командир зачем-то должен запросить приказ о наступлении у штаба. Бред какой-то!.. Как меня бесят эти вояки!
Ждем. Проходит десять минут, мы напряжены, мы готовы! И вдруг!
- Отступать!
- Что!? – недоумение, ропот, взгляды друг на друга, непонимание.
- Получен приказ к отступлению! - передает по цепочке командир.
Мы ничего не можем понять, но приказы в армии обсуждению не подлежат. Мало ли, что там случилось! Может быть в лагере, лидера партизан уже и нет, и нас решили не подвергать опасности?

Мы снимаем окружение, а я напоследок вскидываю к глазам бинокль, направляю его на лагерь, и вижу там какое-то движение. «Таак, что это?».
Приглядевшись, я увидел, как двое человек запрыгнули в джип и рванули в сторону леса. Еще пять минут назад они нарвались бы на нас, но сейчас мы отступили, и продолжаем это делать.


Смутное подозрение закрадывается мне в голову… Ведь в машине уехали явно какие-то военные шишки, а нам приказали их по сути дела выпустить из окружения! Надо уточнить у командира, что за дела, и я ползу в его сторону…


Стена из земли! Поразительное зрелище! Виден каждый комочек, из которого она состоит. В следующий миг - только пыль. Стены нет - она бесшумно осыпалась. Бесшумно? В недоумении трогаю свои уши, успеваю заметить, что у меня мет мизинца на правой руке, а из ушей толстыми струйками течет кровь.


Кошмар немого кино, перенесенного в жизнь. Я смотрю телевизор с выключенным звуком. Земляные цветы взрывов растут вокруг меня, тихо и очень быстро.
Небо потеряло свой смысл.

Человеческая жизнь - не предмет первой необходимости для реальности, в которой я нахожусь. Осколки моих боевых товарищей падают рядом со мной, и дымятся.
Сижу. Смотрю. Двигаться не могу…

Удар! Рядом! Сильнее!!! Еще ближе!

Неконтролируемая, дикая сила, кнутом хлестнула меня снизу. Изображение в телевизоре пропало.

***

Нас пять человек. Я - командир нашего небольшого отряда. Я встретил непонятно как выживших ребят, в течение трех дней обходя место, где нас закапывали в землю снарядами вьетнамцы.

Сначала мы не знали, что нам делать дальше. Затем я все обдумал, всех собрал и объяснил свою тактику ведения боев в джунглях. Я обучил всех снайперской стрельбе, и мы много раз, повторили наши действия в предполагаемых боевых ситуациях.

Мы тренировались в лесу. Теперь, четыре месяца спустя, мы - опытные бойцы-снайперы, составляющие единую, крепкую снайперскую ячейку. И наш отрядик объявлен в розыск и вьетнамской и американской сторонами.


Еще бы! В течение двух месяцев мы без потерь с нашей стороны, ликвидировали больше тридцати человек, двадцать из которых были лидерами и командирами партизанских группировок. Из радиоперехватов я быстро понял, что и американцы объявили на нас негласную охоту. А как же! Мы же убиваем основных покупателей американского оружия!

Ведь война оказалась плацдармом для торговли и наживы генералов. Расходный материал для поддержания спроса на оружие - люди, а генералы получают с этого прибыль. Война – бизнес не хуже других.

В случае четырехмесячной давности, никто из американского командования не рассчитывал, что отряд зеленых юнцов сумеет взять в кольцо лагерь таких опытных партизан. Предполагалось, что мы либо нарвемся на засаду и отступим, либо вернемся назад просто ни с чем. Наша вылазка была бутафорией.

А мы не оправдали ожиданий руководства, отправившего нас в показушный патриотический бой. Поэтому нам приказали отступать, когда поняли, что отряд их покупателей может погибнуть по их же проколу. И может, мы бы и ушли благополучно, но вьетнамцы рассудили по-своему…

Все это теперь понял я, и знают мои ребята. Мы – вне войны. У нас свои цели. Еще месяц на Вьетнам, потом главная цель. Генерал, давший сигнал к отступлению. Он будет наказан…После, мы вернемся домой. Я это пообещал своим бойцам…

***

Я очень полюбил своих ребят за это время. Я увидел, наконец, настоящее в людях, без какого-либо налета. Дружба и любовь – вот, что теперь нас связывало. Я испытывал дикую ответственность за моих подопечных, над которыми волею случая взял командование. Они ВСЕ должны вернуться домой. Я им обещал.


Нашим преимуществом является то, что никто не знает, откуда мы. Никто не может и предположить, что мы могли выжить в том минометном месиве, которое нам устроили вьетконговцы. Ну что же, мы пользуемся любым преимуществом…


Сейчас мы стремимся к нашей конечной цели. Мы узнали, где она находится, подошли к этому месту, и уже по привычной схеме заняли позиции, вокруг дислокации американского генерала. Как только он выйдет на улицу - ему конец. Я стреляю без промаха, а ребята снимут всех, кто попытается помешать нам скрыться. Таким образом, я думаю, погибнет человек шесть с их стороны.


Спокойное течение моих мыслей прерывается условным сигналом. Теплая резинка оптического прицела привычно заняла свое место. Недолгий поиск, крестик на далекой фигурке… Нельзя торопиться, но надо действовать как можно быстрее. Плавный полувыдох, я замер, легкий спуск смазанного крючка. Одинокий звук выстрела, похожий на гром и, тюк, рухнувший на землю, как будто из–под него выбили опору, на которой он стоял.


Выполнив задачу, я по плану быстро покидаю огневую позицию. И вовремя. Армейский цирюльник - станковый пулемет уже стрижет ветки деревьев и кустов там, где я только что находился. Но недолго. Еще один звук выстрела, и пулемет замолкает. Молодец Вилли, хорошо сработал. Теперь и он спешно покидает свою позицию. В его сторону через некоторое время направляется огонь второго пулемета.


Я жду очередного выстрела. Его должен сделать самый способный парень из нашего отряда по имени Андрэ. Он лучше всех стреляет, и больше всех хочет домой. Он в семье долгожданный, тяжело родившийся ребенок и ему очень хочется обрадовать родителей своим возвращением, ведь они думают, что он погиб.

Он вернется - я ему обещал…

Что же он не стреляет!? Что-то случилось!!! Я быстро ползу к нему на позицию. Мы довольно далеко друг от друга расположены мною в определенном порядке. Если что-нибудь случается с одним, его частично может заменить другой. Частично потому, что у каждого свой огневой сектор, местами выходящий из поля зрения других снайперов. Нас же очень мало, а контролировать надо всю территорию. Каждый раз мне приходится решать математические задачки, чтобы грамотно нас расположить.

Я почти рядом с Андре. Наконец раздается дублирующий выстрел, но как назло не достигает цели, а только выдает расположение третьего снайпера. К первому пулемету подключается второй. Вот это уже очень опасно - головы не поднять. Огонь из пулеметов ведется в двух направлениях: в сторону Андре, и в сторону третьей точки.


У Андре заклинило винтовку, но он умудрился таки привести ее в порядок. Плотно прижавшись к земле, он производит выстрел, заставив замолчать один пулемет. Второй пулемет тут же переводит огонь в нашу сторону. Времени ретироваться нет. Андре пытается покинуть свою позицию, но огонь слишком плотный.

Он вжимает парня в землю, не давая двинуться с места. Андре буквально сливается с землей, стараясь не попасть под пули. На мгновение пулемет замолкает, видимо вставляют новую ленту с патронами, и в этот момент Андре вскакивает и со всех ног бросается в мою сторону. Он – слишком хорошая мишень!


Я вижу, как дуло второго пулемета поворачивается и нацеливается на фигурку девятнадцатилетнего мальчишки. Все происходит очень медленно. Но решения принимаются мгновенно.

Я кидаюсь к Андре, валю его на землю, успевая заметить, что пулемет начал плеваться огнем. Закрываю своего друга и подопечного собой. Ощущаю, как дергается мое тело под тупыми ударами пуль, слышу два почти одновременных выстрела (это два моих снайпера покинули свои позиции, и пришли к нам на помощь), и тишину больно свалившуюся на меня следом.

Быстро наступающий сон прорезается мыслью: «Главная цель уничтожена, все живы и теперь смогут вернуться домой. Я же им это обещал…И Андрэ жив…»

***

Возможно ль взять полоски понимания,
По-своему сместить на них насечки времени,
И испытать ЛЮБОВЬ и СОЗИДАНИЕ,
Чуть раньше, чем испытывали гении?!

ВОЗМОЖНО ВСЁ! А сейчас…