Помойка

Узкая лесная дорога. Полночь. Несколько поворотов. Фары как в стену упираются, такие крутые повороты. Дорогу не оформляли в лесхозе, когда прокладывали, поэтому она извилистая. Если бы удалось оформить, просто вырубили бы деревья и дорогу проложили прямо. Последний оборот руля и всплеск на другой стороне опушки, яркий, мгновенный всё там, на той стороне, замёрзло до льда на стволах. Тушишь фары и слышишь, как ползет к тебе луна. Свет с тихим холостым шуршанием надвигается.

Поворот ключа и шуршание пропало. Пропало, а свет остался и продолжает уже бесшумно движение. Остановить. Сигарету из пачки, щёлк и сам вспыхнул на момент от затяжки в зеркале. Тишина, но не глубокая. Сердце в висках бухает, раз, два.… Устаешь считать. Завитки вокруг разбросаны, ажурные валы ощетинились разной прямой мелочью, натыканной вразброд в отработанную упаковочную проволоку.

Ветерок начинается, заканчивается вечернее затишье. Подбрасывает он всё, что легче лёгкого для него, а что трудное оставляет для набранной силы. Но крепчает, злобой наливается, ещё неясной, внутренней, не поднявшей ни один тяжёлый предмет в воздух. Проверяет свою силу, гасит её в завихрениях нелепых и ненужных, недоступных для человеческого понимания смысла. Юный ветер, злой своей юностью. Постареет ветер, и не будет разбрасываться, связываясь с позёмкой.

Ветер не будет влюбляться в чужих женщин. Нет. Он не будет делать детей неизвестным, плодоносящим объектам. Он соберёт все свои силы движения и наметёт, надвинет огромную кучу холодного искристого снега прямо в пасть упавшей на землю луны, введёт в её глотку разбойное своё оружие и наполнит взрывом. Ослепнет луна в этом вихре, потеряется в тяжёлых тучах, беспомощно моргнёт одноглазая надутым их веком. Так тебе и надо светлейшая спутница, подруга закадычная, залейся бесплодным севером, утрись чугунной плитой моего равнодушия.

Она не придёт. Что-то случилось. Нет, она не виновата. Дома что-то случилось. Не удалось уйти из дома и пройти километр до помойки. Нет. Не захотела. Забыла меня. Да.