Кровавое раскаяние

Идиотская жизнь проявила свои гнусные свойства во всей полноте. Пьяный угар бессмысленного счастья развеялся, как наркотический туман, как опиумные галлюцинации. И вот я опять с тупым, свинцовым ужасом смотрю на последствия, которые в очередной раз учинил мой поганый характер. Как же я ненавижу себя... Запоздалое, бесполезное раскаяние пробегает по моей спине ледяными конвульсиями, и я весь начинаю дрожать. Медленно, постепенно охватывает меня дрожь, которую нельзя победить. Мне кажется, что мой разум не настолько ясен, чтобы осознать до конца весь чудовищный кошмар моего положения. Но зачем мне ясность? Если я осознаю до конца, я просто сойду с ума… Пьянящие, безумно-сладостные аккорды её голоса угасают в памяти, заглушенные немым воплем отчаяния, – и я уже не могу вспомнить их. Но я должен их вспомнить, должен… Что моя никчемная, гнусная жизнь без них? Её голос - единственный смысл моего существования. Глоток свежего воздуха. Доза кокаина для наркомана. Её голос - повод прожить ещё один день. Завтрашний день. Вместо того чтобы навеки остаться в дне сегодняшнем, раскроив вены опасной бритвой или удавившись праздничным розово-желтым галстуком. Но что это?.. Моя рука хватает телефон и в ярости швыряет его об стену. По комнате разлетаются осколки пластмассы и металла. Зачем? Да потому что телефон больше не нужен. Наркотический голос был сном. А сны всегда заканчиваются. Рано или поздно. И только один я виноват в этом. Я аморальное и циничное чудовище. Проглотив горький ком самопрезрения, я иду в ванную. Да, я выбираю опасную бритву. Потому что это стильно. Да, я смеюсь своему отражению. А оно смеётся мне в ответ. Почему? Да потому что это зеркало, и оно в точности копирует все мои движения. На то оно и зеркало. Однако то, что оно показывает мне в следующую секунду, – совсем не эстетично. Бритва раздвигает свои ноги. Шаловливый язычок лезвия похотливо и резко скользит по моему запястью, кокетливо сверкнув отраженным от лампочки светом и наслаждаясь моей судорожной болью. Хлопок. Пробка ударяется в потолок, и из зеленой надменной бутылки устремляется в небо бурлящий фонтан. Только это не шампанское. Это кровь... Она залила свежевыкрашенные полы, испачкала бархатные кресла, оставила сальвадоровский яркий мазок на поблекшем полотне театральных кулис. Оркестр замолкает. Зрители растерянно притихли. Занавес.