Тяжёлая работа

Звонкий звук кожаного хлыста разнёсся эхом по огромной арене, и десятки полуобнажённых мужчин, вооружённых деревянными мечами, с безумными криками бросились друг на друга. Воздух мгновенно насытился пылью, стонами, криками и звуками ударов. Жуткого вида надзиратель, размотав кнут, расправил огромные, покрытые шрамами плечи, и оглядел месиво в центре арены своим единственным глазом с большим белым бельмом… Чёрные его волосы развевались на ветру, а кнут опасно бился на песке. Одноглазый размахнулся, и хлестнул задумавшего минутку отдохнуть человека. Кровь красным водопадом рванула из рассечённой спины несчастного, и на него сразу набросились остальные, через секунду с ним было покончено и бойцы снова взялись друг за друга. Спустя пол часа их прервал свист, и они, толкаясь и падая, пачкая кровью друг друга, построились в ряд. Одноглазый ирод медленно шёл вдоль этого окровавленного, корчащегося от боли, избитого но тем не менее ровно стоящего ряда отребья. Выбрав четырёх самых избитых людей, он, одарив каждого ударом огромного кованного сапога в живот выпнул их из ряда, и замер в ожидании. Остальные бойцы, бывшие когда то соратниками упавших, может даже друзьями, бросились пинать и добивать их. Это было правило. . Выживали исключительно сильнейшие… А правила на этой арене чтили больше чем законы вне её…Внезапно в куче человеческой плоти, которую бойца месили ногами, руками и мечами, послышался дикий стон а потом всё затихло. Бойцы снова разошлись и встали в ряд. Одноглазый оглядел окровавленные, разорванные на части тела убитых и заулыбался. Подбежавшие центурионы унесли трупы с арены. Одноглазый оглядел оставшихся. Оборванные, в синяках, крови и пыли, перед ним стояли бойцы. Он захохотал какой то своей мысли, и указал им разделится на две команды. Они молча повиновались. Центурионы заменили их источенные и изломанные мечи на деревянные копья.
И снова щёлкнул звонкий хлопок хлыста, и в центре арены, на этот раз молча, столкнулись бойцы. Кровь потекла ручьями, заострённые копья разрывали кожу, нанося страшнейшие рваные раны. Один из бойцов повалился и замер, из его головы торчало копьё …. Одноглазый зааплодировал убившему. Зря как оказалось. Отвлёкшийся на оказанное ему внимание боец сразу же был пробит насквозь мгновенно скрывшимся в толпе сражавшихся другим бойцом. Солнце начало медленно клонится к краю высокой арены, когда раздался свист, означавший конец боя. Бойцы снова построились в ряд. Их осталось не более десятка человек. Одноглазый оглядел их, как всегда молча, подходя к каждому и осматривая его зубы и лицо, держа за челюсть, как коня. Довольный тем что стоявшие перед ним существа не только целы, но и сохранились в сравнительно товарном виде, он дал им пол часа отдыха …Существа, уже совсем без одежды, повалились на землю, им принесли мутной грязной воды и сырого недопечённого хлеба. Они жадно набросились на еду, молча и ненавистно глядя друг на друга. Но ни один из них не поднял глаза на черноволосого ирода.
Через пол часа они вскочили и выровнялись в ряд. Одноглазый заулыбался и указал им на лежавшую поодаль гору железного оружия. Они всё понимали. Теперь остаться должен один. Больше нет дружбы, нет понимания, нет ничего кроме жизни или смерти. Они напряглись в ожидании щелчка хлыста, их лица приобрели каменную суровость, а лбы покрыл пот. Страх горел в глазах каждого вперемешку с желанием жить.
Звонкий хлопок и оборванные твари несутся к груде оружия, толкаясь и спотыкаясь о неубранные окровавленные тела их соратников, так и оставленные лежать на арене …. .
И начался хаос, нацепив на себя что попало, и схватившись за мечи, топоры, копья, секиры, цепи и косы, озлобленные существа разбежались по арене, и каждый боялся начать. Надзиратель не любил ждать, и на ближних стоявших к нему тварей посыпались жестокие удары хлыста. И они бросились друг на друга, превращая красный закат в кровавый. Прочь полетели руки и куски плоти, чья то оторванная голова покатилась по песку арены, разбрызгивая фонтан крови. Пыль стояла столбом, закрывая от глаз надзирателя происходившее. Разозлившись, он наугад хлестнул кнутом в пылевой столб, раздался несдержанный крик боли, и перекатился в неприятно звучавшее хлюпанье. Черноволосый улыбнулся. Через несколько минут пыль осела, и перед ним предстала картина, лучше которой по его мнению не бывает. Посреди арены, прямо в её геометрическом центре, по две стороны от горы мертвых разорванных на куски тел, сидели два диких животных, задыхавшихся от усталости, сплёвывавшие кровь, в синяках, порезах и укусах. она были обнажены, у одного не доставало пальцев на ноге но он терпел боль.
Второй лишился уха и был сильно ранен в бедро. Они ненавидя смотрели друг на друга, не отводя глаз. Надзиратель довольно присвистнул, и центурионы принесли плохо прожаренное мясо с запахом крови, вина и хлеба . Животные жадно ели, не выпуская из рук мечей и не переставая смотреть в глаза друг другу. Насытившись и немного отдохнув, они замерли в ожидании команды. А услышав её, они по непонятному наитию бросили мечи и бросились друг на друга. Бросились, и начали бороться прямо на куче мёртвых тел, скользя на вывороченных кишках и спотыкаясь о зажатое в мёртвых руках оружие …… Они рвали друг другу волосы, кусали, царапали лица, пинались …. . Вот один из них, получив удар в обнажённый пах, свалился на бок, и второй, подняв с земли чей то шлем с головой бывшего хозяина внутри, начал бить этим шлемом противника по голове, разбрызгивая кровь из шлема и пытаясь раздробить голову врага. Вторая тварь вывернулась из под сыпавшихся на него ударов, и отскочив в сторону, побежала за хоть каким-нибудь оружием. Но на пол пути его настиг кнут, и он как подрубленный свалился, схватившись за рассечённое лицо. И на его спину тут же накинулся его враг. Они покатились по песку арены, уже не пачкаясь в крови, ибо нельзя было запачкаться боле. . И наступил момент …. .
Один из псов схватил противника за горло, и заставив его раскрыть пасть, резким движение, засунув тому в рот ладонь, рванул вниз. Оборванная, сломанная челюсть повисла на коже, и визгливый крик превратился в хрипяще-хлюпающий стон…Пёс повалился на землю, и скуля забилась в истерике боли, пытаясь судорожно пристроить оторванную часть тела на место, в его глазах смешались паника, удивление и ужас. Кровь, хлеставшая из порванных щёк, заливала ему лицо… Спустя минуту он перестал биться и затих. Надзиратель подошёл в выжившему. Тень к тому времени уже накрыла арену, исказив краски и придав окружающей картине ещё более зловещий вид. . . Перед надзирателем на четырёх конечностях стоял боевой пёс. Грязный, истекающий кровью, покрытый слоем песка, с прилипшими к нему кусками чей-то кожи и кишок, потный и вонючий. Ни намёка на мысль не было в его рассечённом, кровоточащем лице. Он смотрел в глаза надзирателя, преданно и выжидающе. Черноволосый кивнул и улыбнулся. Улыбнулся и пёс, насколько ему позволяло изуродованное лицо. Надзиратель поморщился при виде этой улыбки. Подбежавшие центурионы повели пса в его загон, где его ждали другие победители как он. Псы войны. Надзиратель, поставив одну ногу на голову с оторванной челюстью, оглядел арену, усыпанную телами, посмотрел в след уводимому в клетку зверю, вытер пот с лица, и заулыбался искренне и самодовольно. Это тяжелая работа - делать из людей собак. Но он её любил……