На предельной скорости

Ночь. Фары едва освещают дорогу. Не более десяти метров. Десять метров видимости на скорости сто миль в час, мать вашу так! Все равно, что держать в руках бомбу с часовым механизмом. Время убывает, и ты ждешь, когда сработает детонатор. Пластида C4 с лихвой хватит, чтобы взорвать целый квартал. Превратить чертов Дисней Лэнд в звездную пыль, оставив на его месте лишь пустой кратер. Но надежда – врожденное чувство. А вдруг осечка? Вдруг тот южанин, что продал тебе бомбу, обманул тебя? Посмеялся над тобой, обнажив ровный ряд золотых зубов! Это единственная примета, по которой его возможно отличить от толпы. Поэтому он редко открывает свой рот. И ты больше не увидишь его на прежнем месте. Он уже давно кочует по стране и торгует бракованными изделиями – а ты был бы только рад, правда? Кретин безмозглый! Ты стал бы свидетелем чуда!
Ха-ха…
Как после такого не уверовать в Бога?!
Я смотрю на свои забрызганные кровью руки, и в них нет никакой бомбы. Поэтому я все еще не верю в Бога. В моих руках руль со знакомым логотипом трехлучевой – символ успехов марки на суше, воде и в воздухе – звезды в кольце с лавровым венком. Моя жизнь в моих руках до тех пор, пока я кручу баранку. Все зависит от скорости моего восприятия ситуации. И пока я не сплю – все под контролем.
Я проезжаю дорожный знак.
Опасный поворот? Кто-нибудь видел?!
Разделительная полоса плавно уводит направо. Я послушно следую за ней и едва вписываюсь в поворот, выехав на обочину встречного движения. Ни одна живая душа не заставит меня убрать ногу с педали газа. Я уже забыл про сцепление, тормоз и коробку передач.
Поправьте меня, если я что-нибудь пропустил…
Коробка передач. На кой черт она мне тут сдалась? И кто ее вообще придумал? Она застряла на пятой скоро-сти, и больше мне не понадобится! Как и те две остальные педали: тормоз и что-то там еще.
Мерседес – дочь главы представительства немецкой компании «Даймлер» во Франции и консула Австро-Венгерской империи в Ницце, кто совместно с Вильгельмом Майбахом создали новый образец автомобиля «Мер-седес-35Р5» с четырехцилиндровым мотором рабочим объемом 5913 куб. см еще в 1901-м году. Я стал ее новым любовником. За век ее усовершенствовали до безупречности, и теперь она идеальна!
Мы с ней близки, но не знакомы. Когда сидишь в салоне и едва успеваешь следить за дорогой, определить модель – задача не из легких. Это может быть как модель «600» представительского класса, оснащенная 6,3-литровым двигателем V8 мощностью 250 л. с. и разработанная еще в конце 1963 года, так и модель «E55AMG», которая выпускается с 1995 года. Я не очень силен в моделях, но почему-то уверен, что это именно Мерседес-Бенц.
Компания «Даймлер Моторен Гезельшафт» производила не только автомобили, но и судовые и авиацион-ные двигатели. Это было сто лет назад. А после слияния фирм в 1926 году, новый концерн «Даймлер-Бенц» эф-фективно использовал опыт и знания конструкторов обеих компаний и полностью обновил производственную программу. С тех пор автомобили не ездят, а просто летают с бешеной скоростью!
И откуда я все это знаю?
А не все ли равно?!
У меня есть машина, которая умеет летать!
Очуметь!!!
Я взлечу…
Мы взлетим!
Мы сможем!!! Ведь не зря же твой бывший «поклонник» установил баллон с закисью азота! Он тебя любил и лелеял, он о тебе заботился и ухаживал за тобой. Все свое время он проводил именно с тобой. Пока не нашел себе другую. И ты оказалась ему не нужна! Но теперь можешь ни о чем не беспокоиться, я тебя не оставлю.
Кто-то теряет, а кто-то находит.
Это жестокий мир с жестокими законами в жестокой реальности, детка.
А насчет баллона – он нам с тобой еще пригодится.
Но не сейчас…
Ах, как же, черт возьми, вокруг темно! Я еду так быстро, что свет фар не успевает освещать дорогу.
Где я…
У меня с детства оба глаза видят по-разному. Я закрываю правый глаз, и все становится серым и безжизнен-ным; закрываю левый – все преображается в игривые краски семи цветов радуги. И мир становится ярче и светлее. Я, возможно, смог бы стать великим критиком изобразительного искусства. И может быть даже великим художни-ком следующего поколения!
Но не теперь…
Я смотрю на свое изуродованное лицо через панорамное зеркало заднего вида. В моем правом глазе торчит маленький осколок стекла. Держу пари, что это осколок от пивной – мать ее – бутылки. Глазное яблоко растеклось по щеке и покрылось бордовой коркой. Коркой запекшейся крови.
С другим глазом, вроде бы, все в порядке, только…
Над ним сбрита бровь.
Какая нелепость…
Над вторым тоже!
Я похож на воскресшего – не меньше месяца до того находившегося в склепе – мертвеца.
Я почти не чувствую боли, потому что принял порядочную дозу морфия. А если вы меня спросите, где я его достал, то к великому разочарованию – прежде всего для самого себя – я не смогу вам ответить на этот вопрос. Проще говоря: я ни хрена не помню!
В мое бедро что-то упирается. Я только сейчас обратил на это внимание. Что-то твердое и странно-угловатое.
К сведенью: бомбу с часовым механизмом можно поместить даже в шариковую ручку или сотовый телефон.
Я не хочу знать что это, но все равно осторожно вытаскиваю из штанов пистолет. Он намного легче, чем ка-жется на первый взгляд и он удобно сидит в моей руке.
К сведенью: бомбу с часовым механизмом можно установить даже в пистолет!
Это «Глок» – пистолет военного образца, сконструированный Гастоном Глоком где-то в середине 70-х. На данный момент существует около десяти моделей: начиная с 17, заканчивая 27-ой. Ими вооружены спецподразде-ления, полиция и силы безопасности более чем в 30 странах мира. Прицельная дальность выстрела составляет примерно 50 метров.
Порой, я себя просто пугаю…
На внешний вид модели я не различаю. Только по емкости магазина. Например, в обойме «Глока-17» – 17 патронов, а в «Глоке-18» уже 33 патрона.
По-правде говоря, мне наплевать, какой модели пистолет и сколько в нем патронов. Главное – хотя и пах-нет он уже паленым порохом – в нем целая обойма! Я это знаю.
Но не помню откуда…
На горизонте вырисовывается туша койота. Он лежит – не шелохнется – на моем пути. Вряд ли он решил вздремнуть прямо вот здесь, на проезжей части, уставший от охоты на диких кроликов. Кто-то его переехал еще до меня. И я не дергаю руль в сторону, чтобы его объехать.
Дорога ведет в гору. Машина замедляет свой ход, но все равно движется чертовски быстро. Так быстро, что уже бесполезно следить за дорогой. Я рассматриваю пистолет в моей руке. Кто бы мог подумать, что курок на нем такой тугой. Я нажимаю. Сильней. Еще сильнее…
Выстрел!!!
Черт возьми, как громко!
Но можно не беспокоиться, что кто-то услышал. До города путь уже не близкий. Я надеюсь…
В крыше автомобиля появилась импровизированная сквозная дыра. Она не предусмотрена в дизайне, а мне, мать вашу, так нравится!
Салон разгерметизировался: пристегните ремни безопасности и наденьте кислородные маски…
Становится прохладно.
А мне, честно говоря, плевать…
И вдобавок я открываю окно со своей стороны легким нажатием нужной кнопки.
Разделительная полоса лавирует то влево, то вправо. Когда едешь в гору, можно не прибегать к помощи ручника. Достаточно отпустить педаль газа, и скорость мгновенно теряется. Я делаю так, чтобы меня не занесло на обочину. Иначе мне не добраться до пункта назначения.
У меня не трясутся руки, и не стучит сердце от страха. Я – само спокойствие. Но так было не всегда…
Я разве никому не говорил, что похож на воскресшего – не меньше месяца до того провалявшегося в склепе – мертвеца?
Йо-хо-хо…
Люди, называвшие меня сумасшедшим, тоже мертвы. Я это знаю.
Но не помню откуда…
Я проезжаю мимо дорожного указателя. И опять не успеваю его рассмотреть…
Да пошел он! Мне все равно, что там нарисовано!
По дороге разбросаны камни. Гравий выскакивает из-под колес и звонко ударяется об укрепленное днище автомобиля. Меня это особо не заботит. Я включаю радио – играет незамысловатая музыка в стиле кантри – и снова увеличиваю скорость.
Над водительским солнцезащитным козырьком, обитым натуральной крокодильей кожей, я обнаруживаю карманный календарь на текущий год с изображением одной из тысячи кошек Клеопатры. Это египетская кошка: у нее короткая и гладкая шерсть золотого цвета. А еще у нее гордый и надменный вид. Она смотрит в глубину моей души и ничего в ней не видит.
Я назвал ее Бастет. Она красива и коварна, ласкова и хитра. Как и все женщины на планете. Она – моя богиня. Богиня веселья и домашнего очага, который я сжег. Я кладу календарик в нагрудный карман рубашки с той стороны, где у меня должно находиться сердце, но, судя по всему, его уже там нет. И тогда, не заостряя на этом внимание, я продолжаю осмотр достопримечательностей в роскошном салоне автомобиля.
В бардачке лежит пачка «Camel light» с ленивым верблюдом не этикетке, растворимый кофе в пакетике и упаковка презервативов. Вещи, говорящие сами за себя. Что может быть лучше после секса, если не комбинация кофе и сигарет?
Отвечаю на вопрос: новая доза секса.
И если вы кончили не менее семи раз за ночь – тогда можно выкурить одну или две сигареты за чашечкой бодрящего напитка, собраться с силами и закончить на цифре девять.
Я в принципе не курю, но по особым случаям могу себе позволить сделать пару-тройку затяжек. Сегодня – даже не особый – исключительный случай! И я втыкаю прикуриватель…
Как же я, черт возьми, счастлив наконец-то засрать свои девственные легкие! Я дышу медленно и с каждым вздохом делаю новую затяжку. Продолжительность курения одной сигареты составляет примерно пять минут, а если курить вот таким образом – получится около трех. Докурив, я выбрасываю окурок в импровизированное отвер-стие на потолке и сплевываю накопившуюся слюну на соседнее сиденье. Все равно туда уже никто не сядет. И мне от этого только легче…
Я снова набираю скорость. Как камень, брошенный с неба на землю.
Небо должно быть звездное. И яркая луна среди звезд. Но как я ни вглядываюсь – все равно ни черта не вижу. У меня ведь теперь один глаз!
Один черно-белый мир и одна жизнь…
Ну и хрен с этим небом, будь оно хоть со спецэффектами! Я его не вижу – оно и к лучшему: звезды и луна могли бы привлечь мое внимание надолго. Причем по меркам человека, находящегося под дозой, это «надолго» могло оказаться ОЧЕНЬ долгим!
В результате бы я забыл о дороге и не среагировал бы на…
Что за черт?!
Олень!!!
Завороженный светом фар он стоит прямо посреди дороги. Он напуган до смерти, и ему кажется, что он ви-дит тот самый свет в конце тоннеля – потому и не убегает, смирившись со своей судьбой. Я маневрирую. Но педаль газа не отпускаю. Олень не шелохнется…
- Вот тварь! Лови!!!
Три выстрела раскатами раздаются по лесу и вдоль трассы…
Я даже не знаю, попал ли в него, но у меня нет времени проверять свою меткость. В любом случае олень был готов принять смерть от моей руки. Так или иначе, у него был шанс не путаться у меня под ногами. Знаю – я сама жестокость. Но так было не всегда…
Чтобы не потерять дорогу из виду, я еду прямо по разделительной полосе. Так мне будет труднее сойти с трассы, которая кажется чрезвычайно узкой. А пространства, границы которого устанавливает дорожное полотно, мне крайне мало. Поэтому я занимаю всю дорогу, как если бы она была одностороннего движения. Я еще не видел встречных автомобилей. Это может значить только одно: даже самым крутым водителям иногда необходим пере-рыв, чтобы выспаться и с новыми силами продолжить свой путь рано утром.
Предварительно выпив кофе и выкурив сигарету…
В идеале: вдоволь насладившись перед этим ритуалом утренней дозой бодрящего секса.
Я придерживаюсь мнения, что всегда можно найти применение всему на свете! Во мне сразу просыпается спортивный интерес, когда я смотрю на абсолютно бесполезные в данной ситуации вещи: кофе и презервативы, – прикуривая в тот самый момент очередную сигарету.
Я засыпаю пакетик черного быстрорастворимого кофе в презерватив с бесспермицидной силиконовой смаз-кой и с запахом клубники. Полдела сделано. Теперь я заполняю дымом как можно большее пространство своих – еще совсем недавно девственных – легких до тех пор, пока не начинают слезиться глаза, и выдуваю в презерватив, наполненный кофейным порошком.
Вот вам и воздушный шарик из латекса со знаменитой комбинацией «кофе и сигарет» внутри него.
Я добросовестно облагораживаю серый салон автомобиля. И все это для тебя, моя дорогая, любимая и единственная Мерседес. Я знаю – это пошло! Но, согласись, зато со вкусом… клубники…
Некоторое время я движусь по прямому отрезку, пока не встречаю на пути дорожный указатель, который ре-комендует сбавить скорость. Разбежались: представьте, что моя педаль газа приклеилась к полу! За этим знаком следует еще один, который предупреждает, что впереди опасный поворот. Меня такими фокусами не испугаешь: и не такое еще видел! И последний – он говорит, что впереди обрыв…
Вот он – мой звездный час. Я на вершине мира. И теперь мне не нужна дорога. Сто десять, сто двадцать, сто двадцать пять миль в час. Поехали!
Я нажимаю на красную кнопку…
Оксид азота проникает в камеру сгорания. В «веселящем газе» содержится 36% кислорода, когда в обычном воздухе всего 22. Отсюда смесь горит с выделением большей температуры, что повышает мощность автомобиля. Проходя по воздухоотводу этот газ охлаждает воздух, идущий в цилиндр, а когда смесь охлаждается – она стано-вится плотнее, позволяя добавлять больше бензина. От уменьшения температуры в камере сгорания на 10 градусов по Цельсию получается прирост в лошадях на 1%. А закись азота охлаждается до -50 градусов. Вот и считайте!
Короче, если двигатель четырехцилиндровый, то добавляется еще 40-60 л. с., если восьми – аж до 200!
Меня не на шутку вдавливает в кресло, обитое крокодильей кожей. Я испытываю лучшие моменты в своей жизни. Такие чувства может испытывать только космонавт, когда, прежде чем попасть в открытый космос, преодо-левает силу притяжения земли. Стрелка спидометра движется, приближаясь к двумстам. Но и это не предел моих возможностей!
Я проехал еще один дорожный указатель, но прочитать его было нереально. Слишком велика скорость. Слишком быстро все происходит. Слишком поздно я обнаруживаю, что черно-белые ограждения слишком круто уводят дорогу направо. Слева и прямо за оградой должно быть высоко. Остановить машину мне все равно не удаст-ся. Тогда к чему теперь горевать?!
И, довольный в предвкушении мгновенного, но стоящего того чтобы умереть представления, я перелезаю на заднее сиденье автомобиля и выглядываю из передних спинок кожаных кресел, как из-за баррикад. Черно-белое ограждение в щепки разбивает решетку радиатора автомобиля. Впрочем, она мне теперь не нужна, как и тусклый свет одной из фар, другая из которых погасла сама собой при столкновении с черно-белым препятствием. Черно-белый мир потускнел еще больше, и он мне теперь тоже не нужен…
Мне не нужна такая любовница!
Мне не нужна такая жизнь!!!
Я лечу…
Мы летим!
Впечатления неописуемые. Ради этого момента стоило жить. Ради этого момента стоит и умереть!
Мой восторг не знает границ. Я стреляю из пистолета, который до сих пор был у меня в руке, по воздушно-му презервативу. Он лопается, развеяв кофейные крошки и клуб дыма по всему салону автомобиля. Затем стреляю по лобовому стеклу, пока баек не начинает глухо щелкать…
Я пожалел патрон даже для себя!
Эффект невесомости – словно в открытом космосе – возбуждает и бодрит. Только-только сейчас я начинаю чувствовать, что мне стало страшно. И только сейчас я осознаю: какого хрена… что же, черт возьми, я наделал…
Назад дороги нет! Думать уже поздно!! Все – кончено!!!
Я окончательно прихожу в себя после того, как выдергиваю осколок стекла из правого глаза…
Морфий уже не действует на центры, отвечающие за боль. Судорога молниеносно пробегает по всему телу. Боль активизирует все процессы. И в это мгновенье в памяти прокручивается вся моя жизнь.
 Я – астроном и геолог, ставший режиссером художественной ленты. Кадр за кадром я листаю обрывки неко-гда забытых воспоминаний. В кинотеатре гаснет свет, мелькают вступительные титры, и начинается фильм…
Бастет. Любовь всей моей жизни. Как я мог о тебе забыть. Ты надолго поселилась в моем сердце, которое я имел неосторожность похоронить…
И у меня не осталось ни печали, ни радости…
Ни страха, ни ненависти…
Все кончено…
И теперь я готов…
Готов вернуться назад!
 
***

Казалось, все дороги для меня были открыты, неизбежно обрекая на успех любые начинания. Я никогда не задумывался о будущем, не вел дневников и ни к чему не стремился. Все происходило как-то само собой в порядке вещей, словно я беззаботно плыл по течению неизвестной мне реки без порогов и уступов с закрытыми глазами.
У меня не было друзей и не было подруг, хотя я не могу сказать, что был обделен вниманием со стороны сверстников – отнюдь, вокруг меня постоянно суетились товарищи, которым вечно от меня было что-то нужно. И пускай это были незначительные мелочи: решить задачу по математике, одолжить денег на неделю или выступить с речью на конференции, – но эти так называемые мелочи меня крайне раздражали. А отказать я не мог по своей врожденной мягкотелости, и поэтому приходилось помогать, хотя в ответ я даже не рассчитывал на взаимность.
Люди меня ценили за мой ум, безотказность и сообразительность, но не уважали за мой скучный нрав. Буду-чи пожизненным отличником, я был человеком, каких называют «в себе» – то есть молчаливым, тихим и стран-ным. И когда ребята собирались на каких-нибудь мероприятиях – меня либо не приглашали, либо всячески избега-ли моего общества и не желали со мной водиться.
Взамен моей нелюдимости, я находил утешение в точных науках. Хлебом не корми, любил подолгу сидеть за учебниками в читальном зале городской библиотеки, которая располагалась как раз напротив моего дома. Так что с утра до вечера я мог тоннами черпать полезную информацию, отвлекаясь лишь на обеденный перерыв, и не беспокоиться о том, что она – информация – когда-нибудь иссякнет.
Городская библиотека была для меня вторым домом, святым и духовным местом, если хотите – храмом знаний, где я забывал обо всем на свете и впитывал как губка то, что было необходимо для удовлетворения моих интересов. Преобразование солнечной энергии в электроэнергию, утилизация радиоактивных отходов, переработ-ка вторсырья, кислотные дожди, озоновые дыры… – вот сотая часть списка вопросов, которые меня интересовали. И все ответы я получал в книгах, которые были повсюду.
Дома, например, два тома научно-технической литературы стабильно находились в туалете и на кухне, фо-лиант художественной литературы лежал у меня под подушкой, а популярная медицинская энциклопедия пыли-лась под кроватью. Порой я находил книги в обувнице, в комоде и даже в стиральной машине – курс высшей мате-матики, курс общей физики и курс органической химии соответственно. Я уже не говорю о том, что творилось на моем письменном столе – карточный домик, только из книг, возвышался до самого потолка и никогда не падал потому, что упирался в стену. Диван, кстати, был тоже оккупирован книгами, и только с краю было оставлено не-большое пространство, чтобы поместить туда свою пятую точку и посмотреть телевизор – канал Дискавери, – что случалось крайне редко в силу моей вечной занятости.
Что касается лично меня – я был маниакальным чистоплюем и гордился этим. По тридцать два раза в день я драил с мылом свои руки, вычищая каждую соринку из-под ногтей, по пять раз в день – не меньше – чистил зубы щеткой и флостиком, а брился я утром и вечером перед тем, как лечь спать. Помимо двух брошюр – курс теорети-ческой механики и курс сопротивления материалов – в моем кармане всегда имелась расческа, и каждые два часа я тщательно расчесывал волосы перед зеркалом на пробор посередине. Я менял одежду каждый день, а носки иногда и три раза в день, неизменно отправляя поношенные вещи в стиральную машину.
Пил я исключительно родниковую воду, поскольку знал, что в водопроводной воде содержатся общие и термотолерантные колиформные бактерии, а также патогенные бактериальные агенты: возбудители холеры, саль-монеллеза, чумы и т. д. На всех водопроводных кранах в моей квартире стояли самые навороченные водные фильтры из последних моделей, которые были основаны на технологии «трековых мембран», используемых в медицинских целях для фильтрации крови и ее препаратов. Суть работы заключалась в том, что через молекуляр-ное сито «трековой мембраны» с плотностью пор 400 млн. шт. на 1 кв. см. проходили только молекулы воды и полезные организму вещества, очищая воду от двух- и трехвалентного железа, алюминия, цветности, мутности, свободного и связанного хлора, пестицидов, фенола и нефтепродуктов. Но даже с учетом этого я употреблял в своем рационе только родниковую воду.
Если я и вся моя жизнь ассоциировалась с водой, то Она тогда определенно являлась огнем. Впервые я Ее увидел в библиотеке. Мой стол по-обыкновению тонул в учебниках по геологии и гидрогеологии, когда вошла Она и села за столом напротив. В трех словах: Она была сногсшибательна, – более подробное описание, уверяю, было бы излишним. И мне, помнится, показалось немного странным лицезреть такую необыкновенную девушку в таком скучном – пристанище для ботаников – месте, как библиотека. Тем более в Ее руках была не просто книга или учебник, а толстый том библии, что было еще более необычным, даже скорее нелепым. Неужели Она и правда собралась читать столь устаревшую литературу в столь несвойственном для Ее красоты месте, подумал я: не каж-дый же день можно встретить монахиню, зажигающую на ночной дискотеке со сворой похотливых тинэйджеров!
Как сейчас помню Ее взгляд – он задержался на мне не более двух секунд, но этого с лихвой хватило, чтобы по уши влюбиться. Заметив, что я за Ней наблюдаю, Она отвела глаза в сторону и спряталась за огромным томом библии, раскрыв его где-то в самом начале. Потом, как бы невзначай, Она снова посмотрела на меня, в глубину моей души так, что мне стало не по себе, и в этот момент в Ее руке что-то сверкнуло.
Я восхищенно смотрел на Нее, даже когда Она поднесла язык пламени бензиновой зажигалки «Зиппо» к священному писанию библии – моему восторгу не было границ. Будь я глубоко верующим человеком, возможно я бы нашел в себе силы Ее остановить, но, будучи из тех людей, кто верит только в эмпирические факты, религия для меня была не более чем вымышленной легендой для потерянных и отчаявшихся душ.
Том библии вспыхнул ярким пламенем прямо на столе, и Она все это время пристально смотрела на меня. Именно тогда я согласился с тем, что Ей – порочной и небрежной, но, право, дьявольски красивой – можно делать все, что Она пожелает. Она могла себе позволить сжечь библию, обратить священное писание в пепел и не пред-стать перед справедливым судом за совершенное деяние. Черт возьми, Она была богиней – а богам прощается все!
Вместе с книгой, разгорелось и мое сердце. До тех пор оно было холодным как лед и благодаря этому, кстати, хорошо сохранилось. Я понял, что все эти годы я хранил свое сердце только для Нее! Только для Нее и ни для кого больше…
Жизнь била ключом, но все-таки уже не так, как раньше. Я занимался сейсмическими прогнозами, но это бы-ло уже не так вдохновенно, как если бы я отдавал всего себя благому делу. Зачастую мне приходилось лишь кон-статировать прошедшее землетрясение, фиксировать его эпицентр и количество баллов. Землетрясение – процесс не только механический, но и электромагнитный, связанный с солнечной активностью и потому предсказать его практически невозможно. Основываясь лишь на частоте, с которой землетрясения происходили в прошлом, можно сделать обобщенный статистический вывод о вероятности землетрясения в будущем. Все равно, что крутить барабан русской рулетки… «Бинго» – один к шести.
Движения земной коры вызывали землетрясения, а моя работа вызывала во мне противоречия. Я не знал, с чем это связано, но предполагал, что все дело в Ней. Я влюбился и не мог работать с максимальной отдачей, по-этому работа казалась для меня невыносимой обузой. Скрипя зубами, я просыпался рано утром и шел на работу только потому, что платили мне приличней астронавта за выход в открытый космос. Каждый вечер я говорил себе: все! Хватит! Завтра ни один хрен не заставит поднять мою задницу с постели, – но каждое утро я просыпался с пер-выми лучами солнца и был на рабочем месте строго по расписанию. Я ненавидел себя за свою же пунктуальность. Мне надоело быть ответственным и незаменимым. Довольно с меня этой рутины, – говорил я каждый день и брал с себя слово подписать документы об увольнении. Но так получалось, что я оставался еще на один месяц. А потом еще на один, и еще, и еще, пока не…
Встретил Ее вновь…
Помнится, я сидел за одиноким столиком местной забегаловки и ждал, когда официант соизволит мне при-нести горячий эспрессо. Обслуживание здесь было не ахти, но зато стоило все не слишком дорого, к тому же здесь было довольно спокойно – такая обстановка располагала ко всему: и поговорить, и помолчать, и поразмыслить. Как раз в этот томительный период ожидания за витринным окном мое внимание привлекла следующая картина: это была девушка на мотоцикле – она проехала на красный сигнал светофора сквозь переходящих дорогу зевак, чудом не сбив ни одного из них, и припарковалась прямо напротив кафе, где сидел я. Чего только стоило застать момент, как эта девушка сняла шлем и не менее эффектно слезла с мотоцикла «Ямаха»; это было не просто краси-вое зрелище – это было целое шоу! Такую девушку я видел лишь однажды, и это была Она! Вся в черной обтяги-вающей коже Она приближалась к кафе грациозной походкой пантеры. Волнистые локоны белых как снег волос взвивались на каждом шаге – это ветер так играл с Ее волосами, и я ужаснулся при мысли, что страшно ревную к обычному ветру. Я слышал, как стучит мое сердце – оно билось в ритм Ее шагам, – и чувствовал, как потеют мои ладони, лежащие на столе. Она вошла в кафе и села – так же, как и когда-то в библиотеке – за соседним столиком напротив меня. Было ли это счастливой случайностью или заведомо подстроенным представлением – в одном я был уверен наверняка: шоу начинается! И стал ждать, в то время как Она спокойно потягивала из соломинки свой молочный коктейль и, уставившись в окно, ничего не предпринимала. Потом, заметив, что я за Ней наблюдаю, посмотрела на меня пронзительным, почти вызывающим, взглядом: за один такой взгляд можно умереть, подумал я и отвернулся, дабы Ее не смутить, или скорее самому не обжечься от Ее горячих глаз. К тому времени мне уже принесли эсперссо, и я сосредоточенно смаковал кофе, зная, что теперь – поменявшись главными ролями – Она за мной наблюдает. Я терпел сколько мог, но потом не выдержал и вновь взглянул на Нее: Она ждала этого момента, поскольку тут же отправила мне воздушный поцелуй, а потом внезапно поднялась со своего места и вышла прочь из кафе, так и не расплатившись за молочный коктейль. И никто не смел Ей ничего сказать – Она была неприкосно-венна, как единственная дочь крестного отца мафии и неприступна, как богиня Олимпа. Может быть для кого-то это покажется глупым, но для меня тогда стало честью оплатить за Нее этот несчастный молочный коктейль, который Она, кстати, так и не допила, оставив четверть стакана. Помню, мне еще дико захотелось взять соломинку и допить коктейль до конца, и не потому, что я безумно любил молочные коктейли, а лишь потому, что этот нектар – напи-ток богов – пила Она из той же соломинки. Мне захотелось таким образом прикоснуться к чему-то божественному, чистому и светлому, но я, благо, удержался от этого порыва нелепой прихоти и, расплатившись, вышел вслед, когда Она одним ловким движением завела мотоцикл и мигом умчалась восвояси.
На следующий день я как раз таки и не вышел на работу. С сейсмическими прогнозами было покончено раз и навсегда. Я не долго раскачивался, чтобы устроиться на другую работу, где сфера моей деятельности довольно резко отличалась от предыдущей. Теперь в мои обязанности входило наблюдать за звездами под полусфериче-ским куполом обсерватории, куда меня заточили так называемые старые знакомые – научные сотрудники астроно-мической академии – на первое время. Я просто хотел пристроить куда-нибудь свою задницу в какой-либо теплый уголок, чтобы хоть чем-то себя занять. Хотя, должен признаться, в самом начале мне доставляло огромное удо-вольствие прогуливаться по звездному небу, когда в поле моего зрения попадали далекие галактики, удивитель-ные туманности, разноцветные планеты и их спутники. Я наблюдал за чужими мирами через объектив огромного телескопа, как шпион из фильма «Звездные войны», и записывал результаты в журнал, ставший мне своеобразным дневником, в котором хранились многочасовые труды моих исследований. Я был серьезно увлечен своей новой работой, и мне порой приходилось спать – как правило днем, поскольку небесные тела намного лучше видны все-таки ночью – прямо в обсерватории. Она стала мне третьим домом, после родной квартиры и, конечно же, любимой библиотеки. Ближе к ночи я просыпался в ограниченных стенах обсерватории, чтобы открыть для себя и истории еще один новый мир на небе. Но это оказалось не так просто, как кажется на первый взгляд. Чтобы вести наблюде-ние за звездами, необходима железная сила воли и недюжинное терпение, чем я никогда не мог похвастаться. Проблема в том, что когда смотришь на бескрайние просторы звездного неба – в 99-ти процентах случаев там них-рена не происходит, а когда долго смотришь туда, где нихрена не происходит – это начинает, мягко говоря, немно-го надоедать. Поэтому я в очередной раз для себя решил, что долго здесь не задержусь. Но идти было не куда, и мне пришлось на некоторое время остаться. Проходил месяц, за ним другой, за другим – следующий, и еще один, и еще, и еще, пока не…
Встретил – догадайтесь с трех раз, кого…
В выходной день – не смогу ответить, почему именно туда – я решил отправиться в зоопарк. Много детей, много животных, много сладкой ваты и много воздушной кукурузы навевало настроение праздника – может быть поэтому я так любил такие места, кто знает. В общем, я увидел Ее у клетки со снежными барсами, и не верил своим глазам – Она кормила их чипсами прямо с ладони. Барсы были спокойны и покорны, осторожно облизывая Ее руки и давая нежно себя погладить. Она ласкала этих диких хищников – пускай и выращенных скорее всего в неволе, – словно домашних питомцев. Словно маленьких и безобидных котят! Им определенно нравилось Ее присутствие, а Ее в свою очередь не отпугивало, когда они начинали огрызаться друг на друга за честь прикоснуться к Ее рукам. И, как всегда, ни один человек не смел Ей ничего сказать. Когда Она ловко и не менее грациозно перескочила через ограду, разделявшую безопасную зону для зевак от клетки, я стоял на месте и не мог пошевелиться, беспомощно наблюдая за каждым Ее движением. Она окинула взглядом толпу и увидела меня. Потом, как будто мы давно зна-комы, подошла ко мне так, что я сразу уловил сладкий запах Ее духов. Казалось, я вот-вот задохнусь от волнения и упаду в обморок, но сердце предательски продолжало нескладно биться, а легкие – нервно дышать. Поднеси к мо-ей одежде пламя бензиновой зажигалки, чтобы я вспыхнул ярким пламенем и сгорел заживо на месте, подумал я – но Она так не сделала. Пошли мне свой воздушный поцелуй на миллион долларов, а потом дерзко отвернись и уйди прочь, подумал я – но Она не ушла. На этот раз она осталась, чтобы мило произнести своим наигранно дет-ским голосом:
- Не хочешь угостить меня мороженым?
И так мы познакомились.

***

Я все еще лечу…
Лечу в забытую Богом бездонную пропасть. Как подстреленный беркут. За окнами ничего не разобрать. Все крутится и мелькает, как на сумасшедшей карусели. Я не вижу землю. Но чувствую, что она уже где-то рядом.
Фрагмент за фрагментом в моей памяти складывается вся моя жизнь. Кадр за кадром производится монтаж художественной киноленты в салоне-кинотеатре. Обстановка мягко говоря не располагает к тому, чтобы вдаваться в нюансы и подробности моей утопичной истории, но без них у меня нет никаких шансов передать даже приближен-ную картину некогда минувших событий. Лучше рискнуть и не успеть, чем подстраховаться и изложить историю до конца, но вкратце и без необходимых ярких красок.
Я едва ли осознаю, что главный герой моего романа – я сам. Все равно, что листать старую книгу, которую написал собственноручно, и не помнить сюжета, словно эта книга – не моя. А мне сейчас, поверьте, очень важно знать: кто Она, кто я, и зачем я с собой так жестоко поступил. Ведь нет ничего хуже, чем умереть, так и не взвесив на закате жизни, кем ты был, кем ты стал, и кто был для тебя важен. Кто тебя изменил…
Изувечил.
Изуродовал!
Кто посмеялся над тобой, когда ты вышел из себя и перестрелял всех, кому не пришелся по нраву. Они пы-тались тебя остановить, но ты не растерялся и поступил с ними так же, как с оленем, который стоял на твоем пути.
Нет-нет-нет-нет-нет – не заглядывай в эпилог своей книги. До него еще далеко – а времени чертовски мало…
Времени почти нет!!!
Так что сосредоточься, мать твою, и читай!

***

До этого я не знал всех прелестей безумной жизни, а с Ней мне пришлось быстро всему учиться. Она бук-вально вырвала меня с корнями из того тесного и скучного уголка, который я кропотливо создавал своими руками все эти долгие годы. А ведь когда-то я его так любил. И думал, что никогда его ни на что не променяю…
Как же я был наивен!
Она предложила взамен целый мир, и у меня просто не осталось выбора.
- Не ограничивай себя рамками принципов, освободись от норм и правил кодекса, придуманного смертными людьми. Они так же глупы, как ты и я – так что, тем более, не пляши под чужую дудку, – говорила Она мне. – Все это работает, казалось бы, в нашу пользу, но на самом деле это не так, потому что всегда находиться хоть один умник, кто говорит что нам делать и как себя вести, тем самым обрекая общество на разногласия, потому что кто-нибудь все равно останется не доволен. И этот «кто-нибудь» окажется ни кем иным, кроме как очередным умником. И так до тех пор, пока планета не превратится в чертов питомник для умников. А руководить станет уже не кем – может быть тогда они и успокоятся? Хотя, просто поразительно, что большинство людей именно хотят быть овца-ми в этой пастушьей иерархии, и с какой потом легкостью они мирятся с тем, что их порой что-то не устраивает. Наполеон и Гитлер имели за собой легионы армий не потому, что их любили, а потому, что их боялись. Боялись, ненавидели и, несмотря ни на что, подчинялись их командам и закрывали на все глаза. Во времена политеизма боялись гнева богов, во времена инквизиций – церкви, люди всегда кого-то или чего-то боялись, не осознавая, что на самом деле они боялись друг друга…
Она могла говорить бесконечно, но, что самое интересное, я внимал каждое Ее слово. Иногда Она молчала, и тогда я молчал вместе с Ней, иногда Она напевала себе под нос мотив незнакомой мне песни, и я снова молчал, а иногда Она говорила какие-то обрывочные фразы, суть которых мне могла быть и неясна, но я не смел у Нее переспрашивать – я просто молчал. Молчал и слушал.
- Нет ничего прекрасней, чем созерцать уничтожение того, что тебе дорого, – говорила Она, когда я аккурат-но клеил из спичек еще один маленький домик. У меня был уже целый городок из импровизированных маленьких домиков, располагавшихся на кухонном столе. – Это вызывает бурю эмоций и незабываемых впечатлений. И, кро-ме того, это закаляет характер и делает тебя независимым.
Я разукрашивал маркером крыши и стены маленьких домиков, а потом расставлял их по своим местам, по-тому что у меня было продумано все до мелочей, вплоть до расположения автомобильной дороги и пешеходных переходов через нее. Вдоль автомагистрали я поставил высотные здания похожие на торговые центры, а поодаль – домики поменьше, считавшиеся жилыми. И так мой кухонный стол превратился в целый мегаполис, построенный из спичек и разукрашенный разноцветными маркерами. Не подумайте, что я какой-нибудь псих недоделанный – Она сказала, что так нужно. И я Ей доверился.
- А больше всего тебе дорого то, во что ты вкладываешь душу, на что ты тратишь свое драгоценное время. Посему та минута или даже секунда, которой хватит, чтобы это перечеркнуть, запомнится тебе надолго, – сказала Она и опрокинула на мой городок банку с керосином.
Я держал в руках спичку и не решался ее зажечь. Взвешивая тот объем, над которым я корпел целый месяц, я понимал, что мне действительно дорог этот – не побоюсь этого слова – шедевр! И, помню, тот шаг был для меня крайне мучительным.
- Ты создаешь свой мир только для себя, и ты должен научиться без сожаления оставлять его, когда начнешь к нему привязываться. Так что сделай это: сожги свои страхи, сожги свое прошлое, сожги все то, что тебя держит! Иначе ты никогда не взлетишь, – говорила Она, когда спичка словно сама зажглась в моей руке, и я непроизвольно бросил ее в сторону моего творения.
Пламя объяло весь периметр кухонного стола. Импровизированные спичечные домики чернели и искрив-лялись под действием температуры. Я смотрел, как горит мой городок, и глубоко дышал, чтобы не сорваться. Во мне бушевали страсти, я понимал, что огонь поселился где-то в глубине меня раз и навсегда. И тогда я осознал, что прошел боевое крещение на пути к своей моральной свободе. Это было впечатляюще и поистине незабываемо, а когда городок превратился в груду золы и пепла, я рассмеялся и еще долго не мог остановиться.
Как-то в день благодарения Она подарила мне декоративного рыжего и пушистого кролика. Бедняга забился в угол комнаты и старался не шевелиться. А когда я дотронулся до него, чтобы погладить, он вздрогнул и про-мчался через всю комнату, чтобы забиться в другой угол. За креслом он чувствовал себя в большей безопасности, чем за телевизором. Я больше не стал его беспокоить и отправился на кухню за штопором, чтобы откупорить вино.
Мы выпили и разговорились. Я рассказал Ей, что мой левый глаз воспринимает все в черно-белых тонах. Это называется монохромазией. Когда мне грустно, я его закрываю – свой левый глаз – и смотрю на мир только правым. Тогда все вокруг становится ярче и красочнее. Мир преображается цветовым спектром. А когда – вечером или ночью – вокруг становится так темно, что краски уже невозможно отличить друг от друга, я закрываю правый глаз и вижу вещи в темноте намного отчетливее, нежели любой другой человек. Это явление природы я уже не мог объяснить, однако знал, что у млекопитающих животных зрение намного восприимчивее к свету, чем у человека, поэтому в темноте они видят в несколько раз лучше. Так же было и у меня.
Пока я говорил, кролик давно уже выполз из своего укрытия и смело носился по комнате, как ни в чем не бывало. И на нас не обращал никакого внимания, словно нас и не было вовсе.
Она, в свою очередь, поведала мне, что во время критических дней у Нее открываются сверхъестественные способности, причем всегда разные. Началось это сравнительно недавно – года три назад, – когда Она обнаружила, что может понимать язык зверей. По Ее словам это было потрясающе: гулять где-нибудь в парке и подслушивать перешептывание птиц на деревьях, проходить мимо жилых дворов и слышать разговоры уличных кошек, выходить за город и быть свидетельницей ссор бездомных собак, не поделивших между собой кусок гнилого мяса. Но через неделю это прошло. Все встало на круги своя. И стояло на месте примерно полгода, после чего Она могла уже читать мысли людей, случайных прохожих. За эту неделю Она встретила около тысячи озабоченных извращенцев, более пятисот маньяков, правда не все из них были способны на тяжкие преступления, и только пять процентов из всех – если не меньше – были порядочными людьми, которые либо вообще ни о чем не думали, либо думали о своих женах, детях и работах. Именно тогда Она возненавидела людей. Через неделю Она поняла заслугу участи Содома и Гоморры, и даже эти пять процентов не стоили того, чтобы спасать весь город от проклятья.
А девять месяцев назад Она похвасталась, что могла передвигать не очень тяжелые предметы на небольшом расстоянии. И за неделю Она научилась аккуратно наливать чай без применения рук, не вставая с места. На этой оптимистичной ноте Она закончила свой рассказ, когда окончательно обнаглевший рыжий кролик запрыгнул к Ней на руки. Она стала его гладить, и он теперь не вздрагивал от каждого прикосновения. Она его ласкала, и он Ей полностью доверял. Так же как и я в те незабываемые дни. Я помню, как мне дико захотелось оказаться на месте кролика в Ее нежных руках, чтобы Она прикасалась ко мне, ласкала меня и кормила со своей ладони. Общаясь с Ней, я чувствовал, как непреодолимая сила магнитом притягивает меня к полюсу Ее ауры. Может быть, в любви нет ничего сверхъестественного, но что-то волшебное было наверняка. И мне это нравилось.
Тогда Она сказала, что у Нее есть для меня маленький сюрприз, и вручила мне красиво оформленный пода-рок в яркой обертке и с бантиком на боку. А когда я спросил, что это – Она улыбнулась своей неотразимой улыбкой и сказала, чтобы я посмотрел сам, пока Она удалится поправить макияж в ванную комнату.
Я освобождал подарок от подарочной упаковки, когда Ее голос доносился из ванной:
- Знаешь, почему мясо одного и того же животного при одинаковых датах изготовления и условиях хране-ния может получаться разным по вкусу? – обертка лежала в стороне, а я держал в руках поваренную книгу «Блюда из мяса настоящего гурмана» и начал невольно понимать, к чему Она клонит. – Из-за неодинакового содержания в мясе клеток адреналина. Если ничего не подозревающую жертву убить внезапно, то организм не успеет выпустить в кровь большую дозу адреналина, которая ухудшит вкусовые качества мяса. К тому же, адреналин, содержащийся в мясе животного, вреден для здоровья человека...
Она все говорила, а я уже видел, как она снимает шкуру с убитого кролика…
- В этом мире, да еще и при такой жизни просто необходимо быть жестоким и сильным. Наша цивилизация превращается обратно в дикие джунгли, где действует лишь один закон: «Либо ты, либо тебя». В дикой природе, как известно, есть два типа животных: хищники и травоядные. Так вот, чтобы стать хищником, а не жертвой, нужно научиться быть хладнокровным и расчетливым…
Я видел кровь, стекающую по стенкам ванны в канализационное отверстие…
- Мать детенышей гепарда, прежде чем отпустить выводок в самостоятельную жизнь, должна удостоверить-ся в том, что они способны убивать. Таким образом, когда детеныши вырастают, она оставляет после охоты обезо-руженную, но не добитую, антилопу, а они, в свою очередь, методом проб и ошибок отрывают с живой плоти куски мяса, когда животное еще дышит. Самый первый опыт, как правило, не увенчивается успехом, и жертва умирает от потери крови. Но потом они находят то самое место – где-то в области гортани, – чтобы антилопа обрела смерть быстро и четко. А научившись убивать, у них уже есть маленький шанс выжить…
В общем, у нас состоялся замечательный вечер. На ужин мы приготовили кролика и, должен признаться, весьма и весьма недурно. Я обглодал каждую косточку, а Она съела самые лакомые кусочки и оставила тарелку недоеденной, мотивируя тем, что короли никогда не вылизывают тарелку дочиста. Помнится, тогда Она прогово-рилась, что никогда в жизни не стояла у плиты. Да и я, честно говоря, с трудом представлял ее в переднике, как у домохозяйки, и со скалкой в руках.
- Кто сказал, что все девушки обязаны уметь готовить?! – говорила Она. – Пускай учится готовить та несчаст-ная вдова или девственница, кто хочет удачно выскочить замуж за требовательного южанина с деньгами и черным «лексусом» представительского класса!
Нет, Она была не для семейной жизни. Это было видно сразу. И, черт возьми, мне это нравилось!
С тех пор мы были не разлей вода, если можно было так сказать, поскольку Она уходила, когда хотела, но всегда возвращалась, как своенравная кошка. Ее воображение не знало границ. Она была маленьким центром изо-щренных идей, и я всюду следовал за Ней, что бы Она ни делала.
Мы, то регулярно посещали тренажерные залы, считали калории и листали журналы по диетам, то надолго уходили в запой. То рисовали на своих подтянутых телах экзотические татуировки, то – уже где-то через месяц – удаляли их лазером или попросту срезали их опасной бритвой. Мы копили деньги и за один день умудрялись потратить их в парке аттракционов. Вот так протекали наши незабываемые и безумные дни.
На первый взгляд нас можно было принять за счастливую семейную пару, но мы друг с другом – ни то, что не спали – даже не целовались. Хотя рано или поздно это все равно должно было произойти…
Как-то мы отправились в морской круиз на пароходе и, огибая мыс, где стоял одинокий маяк, Она нырнула в воду. Я прыгнул за Ней, не понимая, что происходит, и зачем Она так сделала. Никто не заметил, что мы за бортом и яхта поплыла дальше, оставив нас на произвол судьбы. До мыса было миль семь – может быть и больше, – и я не был уверен, что, если мы и не утонем, то нас не сожрут хищные обитатели моря. Поэтому все время, пока мы плыли, ни Она, ни я не перекинулись ни словом, чтобы не тратить драгоценные силы, которых едва хватило, что-бы доплыть до мыса на закате дня. Замерзшие и уставшие мы – в обнимку для того, чтобы поскорее согреться и немного отдохнуть – насладились минутой, когда солнце скрылось за горизонтом моря, и стали забираться по от-весной – высотой где-то с пятиэтажный дом – скале, где уже во всю светился одинокий маяк. Все прошло гладко, если не учитывать момент, когда Она чуть не сорвалась на последних двух метрах до победной вершины: камень выскочил у Нее из-под ног, и Она повисла на руках, ухватившись за трещину в скале. Но потом сама подтянулась, и мы уже были наверху. На радостях мы снова обнялись в знак того безудержного счастья, что никто из нас не со-рвался – а ползли мы, разумеется, без страховки, как это делают профессиональные скалолазы, – и, взявшись за руки, направились к маяку.
Маяк был заперт на подвесной замок, который я взломал, чудом попавшейся мне под руку, фомкой, которая лежала рядом с сараем, располагавшимся неподалеку от маяка, и мы прошли внутрь, когда небо уже было усыпано созвездиями и светила полная мистическая луна. По ветхой деревянной лестнице мы добрались до самого верха, где располагался крутящийся прожектор. И там, глядя на море и зная, что на нас смотрят ближайшие корабли, мы впервые поцеловались.
Но дальше поцелуя – к разочарованию – это не зашло…
Она прочитала в моих глазах страсть и сказала, что если мы переспим, то Она исчезнет из моей жизни раз и навсегда. Уйдет и больше уже не вернется. Да, Она была такой: желанной и неуловимой.
«...Без сожаления оставить его, когда начнешь к нему привязываться...» – когда-то Она так говорила. А я пе-реживал, боялся, что Она никогда не вернется, боялся, что никогда Ее не увижу, боялся, что не смогу без Нее жить. И не стал настаивать перед страхом Ее потерять. Я готов был терпеть, и я терпел, несмотря на соблазн.
Однажды мы от нечего делать взяли напрокат костюмы и нарядились в Цезаря и Клеопатру, чтобы ходить так весь день по музею древностей. На нас смотрели недоумевающие лица посетителей и преисполненные вос-хищенным любопытством взгляды иностранцев. А нам – честное слово – было на всех наплевать!
Она рассказывала мне про то, как раньше обожествляли кошек, а началось это все в начале исторического периода, именуемого Средним Царством, когда Египет вырос в могучую державу. Основой этой державы были зерновые хранилища, и пока они были наполнены, страна могла спокойно пережить возможный разлив Нила. Вот это и был звездный час кошки – истребителя грызунов. Практическое значение кошки в Древнем Египте было так велико, что именно в этот период кошку стали считать священным животным. Культ кошки достиг своего рассвета во время 12-й и 13-й династии египетских фараонов около 1800 года до н. э. Храм богини Бастет в восточной части дельты Нила с тех пор стал местом паломничества. Египтяне со всех частей царства приносили в дар богине сим-волы преданности в форме маленьких кошачьих фигурок из керамики и бронзы. Такой фанатизм сейчас вызывает лишь иронию, но тогда все это было очень серьезно. Фараон Псамметих III капитулировал в битве у Пелузиума только потому, что персы привязали кошек – божественных животных – к своим щитам. Египтяне были вынуждены отступить практически без боя. Смешно, но этот исторический факт действительно имел место быть...
Она говорила, что рядом с храмом Бастет располагался огромный некрополь, где хоронили бальзамирован-ных умерших кошек, помещая их в украшенные саркофаги вместе с игрушками и едой для долгого путешествия в загробный мир. А в знак траура скорбящие по кошкам люди сбривали себе брови.
- Обратный феномен имел место быть в период упадка и разложения средневекового общества XIV-XV вв., когда явление ведовства колоссально распространилось в том самом средневековом обществе по обстоятельствам, известным одному Богу, – говорила Она, когда мы проходили из зала в зал, обставленные редчайшими экспоната-ми, которые были мне безразличны. – Ужесточение борьбы с ведьмами не приводило к уменьшению их количества. Напротив, спрос рождал предложение. И подозрению инквизиции подвергались в первую очередь красивые де-вушки, выделяющиеся на фоне черни, а вместе с ними – как ни странно – и кошки. Считалось, что ведьма может преобразиться в кошачье обличье и поэтому, чтобы лишний раз не рисковать, все кошки помещались в большие мешки и сжигались заживо на кострах инквизиции. Красота в те времена являлась делом рук нечистой силы, посе-му почти каждая красотка становилась объектом истязаний и пыток, посредством которых любой садомазохист признался бы во всех смертных грехах за один сеанс. С тех пор численность красивых девушек порядком сократи-лась – по крайней мере, в Европе уж точно! – и даже сейчас истинная красота среди людей – это огромная редкость. Поистине красивы – это кошки. Именно кошки диктуют моду леопардовых красок и меховых воротников, по их образу и подобию женщины наносят макияж: стрелы по контуру глаз, вытянутые до самых висков, – даже при ходь-бе женщины стараются идти по одной линии, перекрещивая одну ногу с другой на каждом шаге, как это делают кошки. Это называется «походка от бедра», легкая и изящная. Но самое главное – грациозная осанка…
Припоминаю, что именно тогда я и прозвал Ее Бастет – богиня радости и веселья, уюта и домашнего очага.
На мой очередной день рождения Басти подарила мне нож с золотой ручкой и выгравированной на ней над-писью «Умри счастливым». Она сказала, что это на случай, если мне придется Ее отбивать от назойливых поклон-ников, и улыбнулась своей неотразимой улыбкой. На лезвии ножа был изображен крест с крыльями: Это египет-ский крест жизни «АНХ», ключ к открытию ворот рая в потусторонних мирах и к единению с Богом, – загадочно произнесла Басти, а потом снова многозначительно улыбнулась, чтобы я не принимал всю эту так называемую эзотерику слишком близко к сердцу.
Я же подарил Ей довольно-таки пикантное нижнее белье огненно-красного цвета, и сказал, что это для того, чтобы поскорее воспользоваться Ее подарочным ножом. Слова мои были произнесены не более чем в шутку, я и подумать не смел, что в один прекрасный день они – довольно скоро, и скорее, чем можно было предположить – материализуются…

***

Я все еще читаю книгу своего бытия. Все еще читаю – а это значит, что я пока не достиг земли. Успею ли я вспомнить свою историю до конца? Или мне суждено будет стать жертвой халтуры незаконченного романа? «На этом рукопись обрывается»…
Ну, уж нет. Так не пойдет. Все слишком далеко зашло, чтобы вот так просто остановиться…
Сдаться!
Я изо всех сил бью себя ладонью по щеке.
Надо торопиться…
Только не спи, мать твою!!!
Нет – я не успею. Времени слишком мало. И я слаб – я устал…
Что ж, не вижу другого выхода – буду читать через строчку…
Ты в своем уме? Хочешь испортить концовку своими выходками?!
Мне бы не хотелось, но…
Тогда проснись!
Сосредоточься!
И читай!!!

***

Что и следовало ожидать, это наконец-таки произошло. Она не сопротивлялась, а напротив, была ласкова и мила. Басти целовала меня, прикасалась ко мне, любила меня – я об этом мечтал с самого начала. О Боже, как Она была сексуальна. Ее волосы лежали у меня на плече, и я вдыхал их сладкий аромат. Ее пальцы дотрагивались до моего лица так, что мурашки еще долго бегали по моему телу. До Нее у меня было не много партнерш, но если вы у меня спросите, я вам с уверенностью смогу ответить, что лучшей девушки у меня никогда не было и не будет! Басти впивалась ногтями в мою спину, а я ласкал губами Ее аккуратную грудь. Она кусала меня за шею, а я гладил Ее упругую и подтянутую… ну вы поняли. Наша ночь была долгой и сладкой, но всему рано или поздно приходит конец...
К утру я рядом с собой Ее не обнаружил...
Она оставила на подушке амулет в китайской надписью, суть слов которой мне была не ясна. Впоследствии в ближайшем магазине «фэн-шуй» растолковали, что это китайская магическая печать, где написано «Минувшее - безвозвратно». Она помогает быстрее забыть обо всем гнетущем, о разлуках и утратах, о горе и поражении…
…Короче, так я и думал…
Я рискнул – и проиграл. В какой-то мере я надеялся, что Басти не сможет просто так взять и уйти, но где-то в глубине души знал, что Она именно так и поступит. Она то умела держать свое слово, в отличие от меня.
«... Ты создаешь свой мир только для себя, и ты должен научиться без сожаления оставлять его...» – верте-лись у меня в голове слова Басти. И только спустя месяц до меня стал доходить их смысл. Я побросал в одну кучу все свои книги и тетради с бесценными записями. Все свои труды, накопленные за долгие годы. Плакаты всемир-но известных рок-групп, украшавшие мои голые стены. Фотографии и любимые компакт диски, покрывшиеся по-рядочным слоем пыли. Все вещи, которые я последнее время не одевал, всю парфюмерию – в одну большую кучу. А потом поджег ее…
«…Сожги свои страхи, сожги свое прошлое, сожги все то, что тебя держит. Иначе ты никогда не взлетишь…» – слышал я голос Басти.
Наверное, так они и выглядели – эти костры инквизиции, на которых жгли бедных кошек в мешках.
Перед тем, как уйти я открыл газовую конфорку, и был уже далеко от дома, когда прогремел взрыв.
«...Нет ничего прекрасней, чем созерцать уничтожение того, что тебе дорого...» – снова эхом звучал Ее голос во мне.
Я колесил по стране в поисках новых и новых развлечений, но теперь я был один. Рядом со мной не было моей Бастет. Без Нее все казалось тоскливым и безразличным. И тогда я пробовал закрыть свой левый глаз-дальтоник, но мир тогда не становился ярче и красочнее, как раньше.
Я имел неосторожность к Ней сильно привязаться. И эта потеря оказалась для меня невыносимой. А что я мог теперь сделать?!
Я был беспомощен, как декоративный кролик, которого мы съели! Я смотрел на мир пустым взглядом, как тот олень, которого я подстрелил, лежа посреди проезжей трассы, словно койот, которого я переехал...
Но куда Она могла уйти? Зачем Она ушла? Неужели за одну ночь Она влюбилась и потому оставила меня?
А если Она просто возненавидела меня за то, что я с Ней переспал?
Кретин безмозглый – теперь ты был один. И никому ты был не нужен…
За что боролся – на то и напоролся!
Ха-ха-ха…
…Прошло время, и я был уже не тем послушным мальчиком, каким предстал в самом начале. Я проглотил все то, что мне когда-то говорила Басти, и стал другим…
Сильным.
Жестоким!
Я проезжал многие мили через красивые пейзажи дикой природы, через леса и прерии, через города и села. И останавливался только для того, чтобы заправить свой старый бьюик. И ехал дальше. Мне встречались реки и озера, возле которых я предпочитал ночевать, чтобы на следующий день встать пораньше и снова ехать. Возможно я бежал от прошлого или от самого себя. Сейчас об этом сложно судить. Но моя жизнь превратилась в постоянное движение. Я не знал, куда меня приведет та или иная дорога, но мне было спокойнее от мысли, что мне больше ничего от жизни не нужно. Я наконец-то обрел самого себя. И от этого становилось чуточку легче.
Я был уверен, что не встречу Басти на своем пути и, возможно, я убегал именно от Нее. Я слишком сильно к Ней привязался, чтобы остаться. Остаться с Ней, с прошлым и со всем тем, что меня держало, что не давало мне покоя, что меня мало-помалу убивало…
Я бежал.
Дорога стала моим четвертым домом. Я садился за руль и чувствовал себя королем ситуации. Я давил на педаль газа и высовывал голову в окно, чтобы встречный ветер теребил мои волосы. Я чувствовал себя свободным и независимым, как стадо мустангов, мчащихся по склону холма в неизвестность.
Я бежал…
Бежал до тех пор, пока снова не встретил Ее на своем пути.
Мою Бастет…
Она была так же красива, как и с самого начала. Волнистые локоны Ее белых как снег волос взвивались с каждым порывом ветра. Мое сердце билось сильнее, чем когда-то давным-давно, когда я в самый первый раз Ее увидел. Там, в городской библиотеке, где Она сожгла библию, содержащую не менее 66-ти книг: исторических сообщений, биографий, сборников стихов, пророчеств, писем и повестей, написанных более чем сорока авторами. Одну из самых древних книг – некоторым ее частям уже около 3400 лет, если не больше – просто взяла и сожгла.
Я случайно увидел Ее в самом неожиданном для кого бы то ни было месте – на бензоколонке. И на этот раз Она была не одна...
Черт тебя подери, Басти, я принял бы Тебя обратно, мы бы жили так же, как и раньше, и, клянусь, я бы и пальцем к Тебе не прикоснулся. Но Ты променяла меня на гору мускул, да еще и с Мерседесом, купленным его богатым папенькой на окончание школы!
Он выглядел как гей с обложки журнала. На безупречном торсе из-под облегающей майки проступали обильные мышцы. Широкие скулы, ямочка на подбородке – образ героя из комиксов про супермена. Но с тупейшим выражением лица, словно последние сто лет он прожил на луне. Джинсовые штаны плотно сидели на накаченной заднице. На поясе красовался ремень из крокодильей кожи с изображением скорпиона на бляхе. Казаки с длинны-ми острыми носами, как у ковбоя из вестерна, тоже были из крокодильей кожи и с цепочкой, пропущенной через каблук. Весь его вид говорил, мол, я крут – попробуй только подойди!
Вот ублюдок!!!
Как же, черт возьми, мне захотелось его раздавить, унизить, уничтожить, мать его так!
Бастет сидела в салоне автомобиля и, заметив меня, отвернулась, словно мы никогда не были знакомы.
Я был уверен, что Она узнала меня, но сделала вид, типа, «я тут не при делах».
Этот демонстративный жест не на шутку меня взбесил. Я стиснул зубы, чтобы не закричать от злости…
И я не ушел, как сделал бы раньше. Я не стал за ними наблюдать, словно гребаный шпион из «Звездных войн» – я смело подошел, чтобы наконец-таки разобраться…
Разобраться в своих страхах…
Разобраться в своей боли.
Разобраться, прежде всего, в самом себе!
У него в руках была бутылка из-под пива, а я думал о подарочном ноже в моем кармане, предназначенный для назойливых поклонников...

***

Я вижу землю!
Или воду?
В любом случае до нее десять метров. Десять метров на скорости падения машины с высоты в тысячу футов – это катастрофически короткий срок, чтобы думать о концовке. А ведь конец уже так близок…
Никто тебя не торопит…
Нет уж – лучше бы кто-нибудь поторопил!
Постарайся. Постарайся вспомнить развязку этой истории. Я прошу…
(До земли еще девять метров).
Не беспокойся о будущем – его у тебя не будет…
(До земли уже восемь метров).
Твое настоящее – это бомба, которую ты держишь в руках и не успеваешь обезвредить!
(До земли семь метров!!)…
Подумай о прошлом – это все, что тебе остается сделать в данную долю секунды!!!

***

- Ну, давай, паскуда! Посмотрим, кто кого, – произнес я, да так, что сам не ожидал от себя такого, и бросился на эту глупую детину прежде, чем он успел разобрать, что к чему.
Началась драка. Обычная уличная драка. А уличная драка – это и разбитые в мясо кулаки об зубы противника, которые будут заживать очень и очень долго, это и сломанные носы, которые обычно неправильно срастаются, если их вовремя не вправить, это и сотрясение мозга, после которого может случится как нарушение речи, так и нарушение чувствительности на стороне тела, противоположной месту ушиба головного мозга.
Бастет лениво выползла из автомобиля, чтобы сидя на капоте, словно наглядный трофей для победителя, наблюдать, кто же из нас одержит победу в этой жестокой схватке.
В результате осколок от пивной бутылки оказался в моем правом глазе. Назойливый поклонник лежал в моих ногах, подавленный и сломленный, с подарочным ножом в груди. Груда мяса, которого хватит, чтобы накор-мить небольшое село, однако, непригодного для пищи, потому что в нем содержится смертельная доза адреналина.
Я, было, склонился над телом, чтобы совершить ужасный замысел, как вдруг услышал глухой щелчок. Басти взвела курок «Глока» и приставила к моему виску. Она, красивая и коварная, ласковая и хитрая, сказала, что если я его прикончу, ей придется выстрелить. Она, не бросающая слова на ветер, сказала, что у меня есть выбор. Либо оставить Ее навсегда и без сожаления, либо умереть вместе с поклонником...
“...Цивилизация превращается в дикие джунгли, где действует лишь один закон: «Либо ты, либо тебя»...” – опять Ее голос в моей голове...
А мне было все равно – просто так уходить я не собирался. Только не на этот раз!
Она что-то кричала мне прямо в ухо, но я не слышал Ее. Или просто-напросто не слушал…
Для меня было бы честью умереть от руки самой красивой девушки на свете.
Если таковые еще остались на земле…
Когда я перерезал назойливому поклоннику глотку разбитым стеклом, раздался выстрел. Я бы сказал, взрыв С4, способный снести весь этот чертов Дисней Лэнд, эхом уходящий куда-то далеко-далеко, где меня еще ни разу не было…

***

Бабах!!!
Я перелетаю через весь салон автомобиля, и меня вдавливает в лобовое стекло. Оно трескается по всему периметру, но к счастью не бьется. Иначе озерная вода, куда я приземлился, мгновенно бы заполнила весь салон в считанные секунды.
Мерседес выныривает из воды, и меня бросает на передние сидения. Точнее то, что от них осталось. Я вижу, как тонкие струйки воды медленно заполняют кабину. Эти струйки льют из пулевых отверстий на лобовом стекле и из дверных щелей – короче, отовсюду! Салон уже давно разгерметизировался. И автомобиль так же медленно стал погружаться в воду.
Я тупо смотрю на перекошенный руль с до боли знакомым логотипом трехлучевой звезды – символ успехов марки на суше, воде и в воздухе – и понимаю, что я еще не умер, однако не могу пошевелиться.
На теле не осталось ни одного здорового места. Все в синяках, ссадинах, переломах и ушибах. Но я их не чувствую…


***

…Кровь пузырилась из открытой раны где-то в области гортани. Кровь на моих руках, кровь на моих штанах и рубахе – всюду и всюду кровь.
Но не моя…
Я повернул голову. Басти смотрела на меня ничего непонимающими глазами и на мгновенье эти зеленые кошачьи глаза потеряли меня из виду, когда в этот же момент Она обмякла и упала прямо на асфальт, по которому стремительной струей потек красный ручей в мою сторону. А когда этот ручеек коснулся моей ноги, я понял, что Она выстрелила в себя…
И тогда я закричал во все горло какие-то бессвязные слова. Брань и неистовства.
Потом, когда я немного успокоился, подобрал пистолет – это был тот самый «Глок» – и приставил его к своему виску. Но нажать курок было труднее, нежели просто в себя прицелиться. Я дышал короткими, но быстрыми глотками воздуха, чтобы наступила легкая эйфория от перенасыщения кислородом воздуха, я прикусил нижнюю губу для того, чтобы отвлечь себя от страха смерти – но все равно спустить крючок мне так и не удалось. Меня – как назло в самый ответственный момент – самым что ни на есть бестактным образом окликнули…
Как только я услышал позади себя: «Стоять! Не с места! Бросить оружие!» – или что-то в этом духе, я сделал выпад в сторону, развернулся и стал стрелять по всему, что двигалось. Я возненавидел этот мир, который и без меня был несправедливым и жестоким, возненавидел людей, которые живут в этом мире и вечно приказывают, что мне делать, возненавидел эту жизнь, которая всеми возможными способами пыталась отсеять меня естественным отбором. А вместе со всем этим, больше всего на свете я возненавидел тогда себя…
“...В этом мире, да еще и при такой жизни просто необходимо быть жестоким и сильным...” – Ее слова были у меня на языке. Маленький центр изощренных идей только что прекратила свое существование. Я избавился от той, что была мне дорога и мила. Я созерцал Ее смерть, но не видел в этом ничего прекрасного…
“...С тех пор, когда во времена инквизиции каждая красотка подвергалась сожжению, красивая девушка – большая редкость...” - говорила Она в моем мозгу. Но даже когда лицо Ее стало бледнеть – Она была прекрасна. Помню, мне захотелось разбудить Ее нежным поцелуем, как спящую красавицу, но я тогда не посмел осквернить Ее своим – не достойным Ее величия – прикосновением…
Я выдернул из поклонника нож с позолоченной рукоятью и сбрил им свои брови, как когда-то сбривали себе брови древние египтяне, когда умирала священная кошка. Потом засунул его надгробием обратно в грудь мертвеца точно так же, как оно и было, чтобы египетский крест жизни «АНХ», изображенный на ноже, поспособствовал к открытию ворот рая в потустороннем мире. Так вот кому предназначался этот нож, подумал я, когда в очередной – сотый или тысячный – раз прочел надпись на рукоятке: «Умри счастливым»...
Несколько трупов, раскиданных по земле. Быть может, у некоторых из них были семьи, были дети. Всех их убил я. Наступая на их плечи и головы, чтобы не поскользнуться в одной огромной луже крови, я шел к Мерседесу «счастливого» поклонника, когда вдалеке послышался вой сирены…
Ключи были в замке зажигания. Я открыл багажник, где было полно всякой всячины, в том числе дури и обойма с патронами к пистолету Басти.
Я принял морфий. Перезарядил «Глок». Потом сел в автомобиль. Завел его. И поехал...

***

…Когда меня скрыло с головой в воде, последнее, что я успел заметить – это свет синих огней на крышах автомобилей, стоявшие на берегу озера. Но вой сирен я уже не слышал. Они меня видели. Они меня ждали. Они спокойно смотрели, как я погружаюсь под воду. В черную бездну неизвестного мне озера. Прямиком в самое пекло огненной геенны. Просто спокойно смотрели и ничего не предпринимали…
Так мне и надо.
Поделом!
Никому я был уже не нужен.
Даже самому себе…
Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание настолько, насколько у меня хватило сил, чтобы в последний раз попытаться вспомнить свое когда-то беззаботное и радостное детство, своих когда-то строгих родителей и свою когда-то счастливую семью – свое прошлое до того, как все началось… и закончилось…
…Но так и не смог…