Там, вдали за рекой, в тени деревьев

Витька вставал всегда в шесть утра, ему и не спалось, он привык вставать рано. Деревня всё-таки. Когда держали скотину, вставать приходилось ещё раньше. Ну да это в прошлом. Давно с Катькой расстались. Тяжело это всё – со скотиной возиться. Витька должен был успеть на автобус, который отвозил его на картонную фабрику в Малое Берёзово. Идти было далеко, но Витька привык. Он привык ко всему. Организм Витькин тоже привык. Ему было холодно - он молчал, не возражал, ему было жарко вместе с Витькой – молчал. Когда-то это должно было кончиться, но пока не кончалось, а тянулось и тянулось.
Автобус не торопился отойти от остановки. Многие жили довольно далеко, и автобус их ждал. Шофёр автобуса, Сашка, тоже ко всему привык и ждал. Организм Сашки тоже привык к Сашку. Им обоим было плохо и Витьке и Сашке. Плохо было и их организмам - Сашкиному и Витькиному. Наконец автобус тронулся. Никто в автобусе не разговаривал, только здоровались со всеми входившие на редких остановках люди. Автобус свернул с трассы, теперь недалеко, километров семь и приехали. Витка смотрел в окно и думал. О чём думает мужик в деревне? Можно сказать, что о том же, о чём думает городской. Можно. Витька думал, о том, что ему плохо.
Уже проехали АТП, пост ГАИ, а Витька мечтал доехать быстрее. Он работал на пилораме, и мужики под его началом работали такие же, как он, но он был рамщиком, а они подсобниками. Раньше Витька служил в милиции. Это очень хорошо служить в милиции в деревне. Работы нет, а там платят. Немного, но платят. Работа, сами понимаете, не сахар, но в ментовке, в деревне можно работать. Денег, правда, мало, но жить можно. Лес тут здорово воруют, а значит жить можно, опять же сам не воруешь – совесть спокойна. Сам не воруешь. Плохо, но это ничего – лес-то наш.
Витка не заметил, как автобус с железным скрипом последний раз тряхнуло на кочках - он уже разворачивался перед фабрикой. Витка прошёл мимо фабрики, ему дальше - на пилораму. Там его уже ждал Юрка, он пешком ходил из другой деревни. Туда автобус не ходил, и Юрка ходил пешком. Вторым подсобником был Серёга, но ему ещё вчера сказали, что он не придёт – устроился работать на зону, тут недалеко была зона, и устроиться туда на работу было большой удачей. Так и подумал Витька – правильно Серёга поступил, но ему Витьке от этого не легче. Работать вдвоём трудно. Крюками катать брёвна по эстакаде не всегда просто. Не всегда просто подумал Витька. Совсем не всегда. Но его ждал Юрка. Они вдвоём открыли пилораму. Переоделись в маленькой каптёрке и начали работать.
Лес был плохой, сбежистый. Это ещё ничего – Витка умел выжимать из стволов кубометры, но он был сбежистый и кривой. Вот кривой это плохо. Витка думал – кривой - плохо. Юрка тоже думал – плохо, кривой. Они так вдвоём думали. Редкий случай, мужики эти были правы – плохо. Они, молча, катали брёвна, иногда переругивались. Приму курили прямо здесь, не отрываясь от работы. Можно бы и присесть покурить, но им надо было гнать кубометры. Им повезло, хоть немного, но повезло. Нужен был брус, а он даёт больше кубов. Больше – зарплата больше. Это хорошо.
Юрка сказал Витьке, - в который раз, - что ему плохо и Витька не выдержал - согласился. Работу бросили. Сделали только наполовину, и ещё было время. Бросили. Было время всё сделать, но что можно сделать, когда плохо. Можно. Они это и сделали. Потом посидели ещё полчаса, покурили и начали считать. Начали считать, сколько им нужно, чтобы стало хорошо, ведь уже было лучше, но ещё не достаточно хорошо. Недостаточно хорошо было, и они заняли денег у Сашки. Сашке нельзя – он сегодня на автобусе, а на автобусе нельзя. На КАМАЗе тоже нельзя, но ещё как-то можно, но вот на автобусе. Нет. Сказано – нет. Юрка пошёл домой. Было темно, и Юрка шёл уже домой – далеко ему – 9 км. Он ушёл. Витька закрыл пилораму и тоже хотел идти, но вспомнил, что деньги занимал он лично, поэтому ему и отдавать. Юрка, конечно, отдаст, но отдавать Сашке должен Витька. Это было хорошо. Значит можно все истратить и Юрка ничего не скажет. Отдаст своё, и будет молчать. Какое его дело.
Витька так думал и уже шёл на пилораму. В коптёрке лежала сдача. Её было немного, но ему, Витьке, вполне хватит. Витька взял деньги, но не спешил. Надо было подумать, и он думал. Наконец вариант был выбран. Витька бросил бычок туда же, куда всегда бросал – прямо в бункер. Опилки сырые, это ничего, можно было в бункер бросать, и бросали, чтобы не отвлекаться. Бункер под рамой был почти полный. Юрке и Витке было плохо и они, почти не включали циклон. Редко его включали. Это был непорядок. Ночи холодные, потом циклон опилки не вытянет. Надо будет лезть под раму и выгребать. Выгребать не хотелось. Включать циклон тоже, но это было лучше, чем завтра лезть под раму и выгребать. Витька включил циклон.
Он был хороший рамщик, у него на пилораме был порядок. Витка подумал – порядок - и выключил циклон. За рекой был приют бомжей. Там раньше был хутор. Теперь там жили бомжи. Витька пошёл к бомжам. Он их знал и ходил к ним, когда был один. Витька был один и пошёл прямо за реку. Бомж тоже был один. Остальные ушли куда-то, по бомжовым делам, и оставили одного того, которому было совсем плохо. Витька это видел и сказал бомжу – сходи. Бомж сходил быстро и принес из-под пива не пиво и пиво тоже. Когда оставалось совсем немного. Немного, всего на ладонь. Они вышли покурить. Всё небо было чистое. Горели очень яркие звёзды. Пора уже было звёздам гореть. Осень. Очень стало темно по ночам. Справа от бомжа и Витьки горел Орион. Он горел справа, и Витька туда посмотрел.
Что-то ещё горело за рекой, там, в тени больших деревьев. Огня было не видно, но горело здорово. Можно сказать, было зарёво. Витьке было хорошо, и он думал, что хорошо горит. Ему было всё равно, Витьке. Пусть всё горит. Они зашли в дом, и скоро всё закончилось, но пиво пока оставили. Бомж сказал Витьке - ложись здесь, и Витька лёг. Он не хотел идти домой. Хотя мог. Мог уехать с вечерней сменой, но не хотел. Он лёг. Витьке приснилась Катька. Она мычала и не хотела, чтобы её доила его баба. Катька с младенчества привыкла к Витьке и подпускала только его. Когда Витка мог. Если он не мог, то звали другого мужика – соседа. Бабам Катька не давала.
Бомжу не спалось. Он взял пиво и с трудом его допил. Это не помогало. Бомжу стало совсем плохо. Он думал, что Витька гад, что он дал мало денег, а ведь он бы мог дать и тогда бы он – бомж - взял бы ещё и ему стало бы хорошо. Когда он совсем плохо об этом подумал, то взял топор и зарубил Витьку. Витька не понял, что его рубят. Он подумал, что ему просто плохо. Просто нехорошо, чуть даже хуже, чем обычно, но он даже не закричал. Бомж вытащил Витьку в сени и стал рубить дальше. Он рубил до тех пор, пока от Витьки не осталось самого Витьки, а были просто куски того, что было ещё час назад Витькой. Бомж всё это положил в мешок. Нет - в два мешка - в один не влезало. Ему было тяжело, но он отнес Витьку до помойки и зарыл, во что там попало.
Витьку нашли через три дня. Совершенно случайно – никто не ходил за реку на помойку. Нашли и опознали. Это было очень тяжело – опознать Витьку.