1

Старое доброе время никогда больше не вернется. То время, где можно залезть под стол, чтобы спрятаться от деда. А тот будет долго ходить по двору с лозиной в руке, ворча в прокуренные усы что-то по поводу шкодного сорванца. В конце – концов, усядется на крыльце, вытащит из помятой красной пачки папиросу, разомнет ее в желтоватых мозолистых пальцах и задымит, глядя с прищуром в летнее небо. Тогда можно вылезти из-под стола, подойти к старику, обнять его, прижавшись к морщинистой щеке. И дед простит, как прощает всегда.
То время, где молоко сладкое и пахнет медом и сеном.
То время, где нет тревоги и забот.
То время, где осталось детство…
Жаль, но теперь, когда Максим стал взрослым, жизнь уже не давала такого счастья, как в детстве. Деньги приходили и уходили, вещи дарили радость только некоторое время. Самостоятельность и ответственность, которая обрушилась лавиной в девятнадцать лет, после гибели отца, давила на сердце и не отпускала ни на секунду.
Матери он даже не знал. Его воспитывали отец и дед. И хорошо воспитывали. Дед, Андрей Васильевич, по крови - донской казак, с самого детства учил твердости духа и силе воли, а отец – Павел Андреевич Краснов – профессор - археолог, почетный член Парижского Географического общества, приложил все усилия, для того, чтоб вложить в голову единственного сына максимум знаний.
Но пришло время, и дед умер. Максиму долго еще снились его холодные белые руки, высокий лоб и седые растрепанные волосы. И каждый раз он просыпался со слезами на глазах. Зареванный, шел к отцу, прижимался к нему и засыпал, свернувшись калачиком, под тихую сказку.
Отец ушел из жизни неожиданно. Обычная экспедиция, каких были десятки. Только в этот раз он не вернулся.
Как потом говорили, вертолет группы упал с высоты в триста метров в тайгу и сгорел.
Спасатели нашли их только через полтора месяца.
Хоронили в цинке.
Максим до сих пор не мог смириться с тем, что не попрощался с отцом. Не мог смириться уже четыре года.
Вот уже четыре года, как в груди под сердцем поселилась сосущая злая холодная пустота.
И вытравить ее оттуда не помогало ничего.
Да, после смерти отца денег у Макса было более, чем достаточно. Остался небольшой бизнес, счет в банке, две огромных квартиры, дом деда в пригороде, но это не имело никакого значения. Ни за какие деньги нельзя вернуть к жизни близкого человека.
Максим ушел в учебу. На своем биофаке он пропадал целыми днями. Вечером шел в тренажерку, или в секцию айкидо. Приходил домой, чтоб свалиться головой в подушку и заснуть. Хорошо, что сердобольная соседка – тетя Маша – одинокая пожилая женщина приходила помогать по хозяйству. Для нее Максим был и остался кем-то вроде племянника – вроде и не родной, но и не чужой. Наверно именно она и не позволила парню скатиться по наклонной. А еще дядя Костя – компаньон и друг отца. После смерти Павла он взял руководство бизнесом на себя и теперь постепенно приучал к работе Макса.
После развала Советского Союза, когда экономика страны катилась ко всем чертям, и на зарплату профессора нельзя было прожить и недели, Павел и Константин открыли маленькое частное предприятие, торгующее антиквариатом. Через полтора десятка лет у них было уже несколько салонов в Москве Питере и Новгороде. Когда денег стало достаточно, Павел Андреевич вернулся к научной деятельности, а Константин Витальевич остался в одиночку управлять компанией.

Около десяти утра Максим подъехал к дедовскому дому. В принципе, он бывал там редко, оставив возможность присматривать за хозяйством соседу, но иногда заезжал. Просто так, увидеть старые родные стены.
В доме как всегда было тепло и уютно. Правда, немного пыльно. Раньше пыль как-то не скапливалась. Да и паутина в углах…
Возле кровати стоял старый деревянный сундучок. Дедова память. Почему-то захотелось забрать его в городскую квартиру. Пусть он даже не будет гармонировать с обстановкой в стиле хай-тек, но это – осколок детства, напоминание о времени, когда все было хорошо и деревья были большими…
Сад шелестел зеленой листвой, в траве лежали крупные красные яблоки.
- Лето! Господи, красота-то какая. – Макс растянулся на зеленом травяном ковре, и уставился в небо. Именно в такие минуты все забывалось. Казалось, что нет никаких проблем, сейчас выйдет дед и опять устроит нагоняй, за то, что валяешься на сырой земле. Потом приедет отец, поднимет к солнцу на вытянутых руках, и они вместе будут смеяться. Смеяться оттого, что просто хорошо, оттого, что в животе бегают щекотные солнечные мурашки, оттого, что они вместе.
Он протянул руку, взял теплое яблоко и с хрустом, как в рекламе зубной пасты, откусил. Кисло-сладкий сок растекся по языку. Хоть этот вкус не изменился и остался таким же, как и в детстве…
- Ладно, отдохнули – и хватит. Максим поднялся, жмурясь, подставил лицо под солнечные лучи. Потом отряхнул с джинсов прилипшие травинки и зашагал в дом за сундуком. Время поджимало. Сегодня еще надо было ехать за новым товаром для салона.
Сундук, хоть и маленький, оказался на редкость тяжелым. Дотащив его до пикапа, парень уже мысленно проклял себя за импульсивность, но упрямство придало сил.
Через полчаса, обливаясь потом и матеря лифтеров за любезно предоставленную возможность тянуть груз по лестнице на пятый этаж, Макс наконец-то втащил сундук в квартиру. Черная тень сразу ринулась к непонятному новому ящику.
- Так, Сеня. – Черный кот поднял голову к хозяину и снова полез обнюхивать сундук. – Это будет жить с нами.
Кот снова сунулся носом в какую-то щель, чихнул, мотнул головой и пулей с мяуканьем улетел в другую комнату.
- Что это с тобой? Ладно, некогда, вечером буду, не скучай. Тетю Машу больше не обижай и не царапай. Ато тапком получишь.
Макс захлопнул дверь и скатился по лестнице к машине.

В этом году Максим закончил университет. В принципе в последнее время он больше занимался делами компании, чем учебой, но получение красного диплома стало новым кирпичиком в фундаменте жизни. Добавило уверенности в себе и своих возможностях.
Да и дела на фирме продолжали идти вверх. Максим занимался поиском новых товаров, ездил по городам и селам, находя новое и интересное, заключал договора с мастерскими, знакомился с новыми людьми.
Такие командировки не были ему в тягость. Наоборот, в пути боль в душе затихала.
Тем более что дома его никто не ждал.
За все время, что Макс жил сам, он так и не смог найти себе девушку. А в последнее время даже как-то начал опасаться противоположного пола. Просто все попытки завязать серьезные отношений заканчивались разочарованием. Нет, не потому, что парень был плох. Рост метр девяносто, косая сажень в плечах, умный… Богатый… Почему-то ему «везло» встречать только тех девушек, для которых деньги были основным эротическим стимулом, а золотые побрякушки и дорогие шмотки – настоящим доказательством чувств.
И самое главное ни одна из них не любила его по настоящему. Просто использовали, как кошелек и охранника. Иногда Макс сам для себя повторял старую шутку – «Идеальный муж – это помесь банкомата с фаллоимитатором». Правда усмешка после этого выходила очень уж горькая.
В очередной раз он выбрался «в поход» в Беликово. Огромный Ниссан Тундра несся по грунтовке, между лесных стен, безжалостно размазывая по лобовому стеклу звенящие тучи мошкары.
Кучерявые облака высоко в лазурном небе застыли в ожидании ветра.
Деревня, куда ехал Максим, была расположена в двухстах километрах от города, но добираться по бездорожью до нее нужно было часов пять. Он уже давно хотел туда заехать – местные старики умели вырезать из дерева такие вещи, что дух захватывало.
Особенно Максу понравилась небольшая статуэтка – девушка на камне. Что-то было в ней. Завораживающее и простое одновременно. Если б такая встретилась в жизни –женился и не раздумывал…
К обеду лес отступил и машина выкатилась на огромный луг. Деревянные дома начинались метров через двести. Казалось, что попал в другой мир. Старый, мудрый и умиротворенный. После городской суеты, шума, пыли и вони горелого бензина, душа робко начала разворачиваться.
Поселок был небольшим – шесть десятков дворов, которые тянулись над лесом до самой реки, лениво катящей свои волны куда-то в тайгу.
Макс остановил машину у самого первого дома. Здесь жил Семеныч – мастер краснодеревщик, с которым парень познакомился еще в прошлом году.
Он прошел вдоль крепкого деревянного забора, пахнущего свежей краской и сосновой смолой, открыл калитку и вошел во двор. Из будки выкатился лохматый клубок, звенящим лаем разорвав тишину, но тут же запнулся и повизгивая начал вертеться вокруг ног старого знакомого.
- Чара! Блохастая, как жизнь? – Максим присел на корточки и потрепал псину по загривку. Хотя ему тут же пришлось уворачиваться от холодного носа и мокрого языка любвеобильной зверушки. – Хорош, хорош, хватит, я сказал. – Он поднялся и зашагал к крыльцу.
Дед Никифор вышел встретить гостя. Это был высокий жилистый старик. Годы не могли диктовать ему свои условия. Хоть и разменял девятый десяток, а больше, чем на шестьдесят не выглядел. Да и работал как раньше. Любил лес, чистое нежное дерево, из которого можно сделать все, что угодно. Вкладывал душу в свои поделки.
- Добрый день, Никифор Семенович, как здоровье?
- Спасибо, внучек, не жалуюсь. Идем в дом, у меня тут для тебя вещица занятная есть.

Семеныч, порывшись в инструментах, достал небольшую хромированную фляжку.
- Вот. Смотри, что вчерась нашел. У ворона в гнезде была. Там еще бумажки какие-то внутри. Я их выцарапывать не стал, решил тебя подождать. Ты ж у нас по такому всякому мастер.
Максим взял из рук старика протянутую вещь и сердце почему-то гулко бухнулось вниз. Потом забыло ударить, потом сжалось и не смогло разжаться. Все застлало красное марево и горячая волна прокатилась от головы к ногам. В глазах стояли полустершиеся буквы: «Паше на п..мять от Кости. Пусть жиз…. твоя вс….да буд…. …лной!»
Хотелось закричать. Боль выскочила наружу и начала рвать душу на клочки.

- Эй, Максимка, негоже так. Чтой-то с тобой? Что сталось? – Семеныч с ковшиком в руке тряс за плечо. – Нешто заболел? Вставай, вставай милый, неча на полу валяться.
Максим приподнялся. С волос ручейками стекала холодная колодезная вода. Капала за шиворот и медленно ползла по взмокшей спине.
- Что ты как девица красная в обмороки падаешь? – дед, взяв его подмышку, помогал встать.
Максим попытался ответить, но горло сдавило, и раздался только задушенный писк. Звуки отказывались выходить наружу.
Он, наконец, поднялся, отстранил деда, шатаясь, подошел к деревянной бадье с водой. Замер на секунду, словно перед прыжком в бассейн, а потом резко опустил голову в кристальную холодную воду.
Мысли прояснились. Сейчас даже стыдно стало за такую реакцию. Ну что, нашлась отцовская фляга, ну бумаги… Бумаги! Это же записка! С чего б еще отцу засовывать бумажки во флягу? Надо их достать.
 - Никифор Семеныч, вы меня простите, пожалуйста. Просто никак не ожидал. Это папкина фляжка. Ее ему дядя Костя на день рожденья подарил лет десять назад. Я не знаю, что произошло. Просто сейчас ее увидел, и опять накатило. Где вы ее нашли?
- В лесу. Я ж говорю, пошел за деревом, смотрю – под дубом гнездо лежит. Гроза была – видать сбросило. Ну а в нем и стекляшки всякие, и монетки.… И фляга эта. Я думал сначала пустая, а в руки взял – шебаршит что-то внутри. Ну, раскрутил, смотрю, вроде бумага напихана. Думаю – если внутрь засунули и закрутили – значит, сохранить хотели.
Ну а ты по этим делам больше меня понимаешь. Тебе и отдать решил. А тут вишь, как оно повернулось… - Старик замолчал, задумавшись. – Видать судьба тебе - так вестку от батьки получить…
- Никифор Семенович, вы извините, я поеду сейчас. К вам за заказом заеду через неделю, просто …
- Да понимаю я все. – Старик вздохнул, приобнял парня. – Тебе, Максим сейчас домой надо. Откроешь потихоньку письмо-то, почитаешь, успокоишься. Так что езжай. Буду ждать. На чай с медом.

Дорога домой превратилась в пытку. Что там внутри? Чего он ждет? Что дадут ему эти строчки, родной почерк, который так хочется увидеть? Еще боли, или надежду? Что изменится? Почему хочется выбросить и прочитать одновременно?
На обратную дорогу ушло два с половиной часа.
По лестнице Максим взлетел пулей.
И столкнулся у двери квартиры с бледной, как полотно соседкой.
Тетя Маша вцепилась в него, как клещ.
- М-максимушка, ты не ходи туда, давай милицию вызовем!
- Что такое? Тетя Маша, что случилось? – Максима напугала эта бледность и выпученные от ужаса глаза.
- Я зашла, просто зашла. Кота покормить, может что прибрать... Чайник поставила греться, а тут табуретка из-под стола выскочила и по ноге мне… А потом чашка из шкафчика выпрыгнула и в стену ка-ак даст!.. Вдребезги. И как будто кто меня за ногу схватил и не пускает. Еле выбежала… До сих пор в себя не приду. Ты подожди, я сейчас милицию вызову… Пусть разбираются!
- Марья Алексеевна, не надо милиции. Я сейчас сам пойду и все посмотрю. А вы идите домой, выпейте валерьянки и успокойтесь. Я позже зайду. – Максиму только и не хватало такого бреда. Полтергейст дома? Чушь.
- Максим, не надо. – Тетя Маша опять вцепилась в его руку. – Не ходи туда.
- Да перестаньте, все нормально будет, я обещаю. – Парень открыл дверь и шагнул в квартиру.
Мария Алексеевна осталась за порогом.
На кухне было чисто и прибрано. Никакой битой посуды. Все стулья задвинуты под стол. И только Сеня сидел на столе и нагло смотрел на хозяина.
- Все нормально, тетя Маша, ничего страшного здесь нет. Все в порядке. Идите домой.
- Ну, смотри. – Женщина с опаской заглянула в квартиру, поджала губы и, недоверчиво покачав головой, пошла к себе.
- Сеня! Я тебе говорил никого не обижать? Тапок по тебе плачет, скотина ты бездушная! Напугал пожилую женщину. А кто с тобой нянчился, когда ты котенком был? Забыл, да?
У-у, наглая твоя морда.- Максим погрозил коту кулаком.
- Да не виноват он.
Максим резко обернулся на голос и просто онемел.
На кухонном столе возле мойки стоял человечек. В полметра ростом. Заросший густой седой бородой, торчащей во все стороны, в серых штанах из мешковины и такой же рубашке. Коричневая кожа и яркие голубые глаза.
- Ты кто? – прошептал Максим, хотя уже знал ответ.
- Правильно. – Человечек уселся на край стола и начал болтать ногами. – Жихарь я. Жихарем был – Жихарем и помру. Ты чего меня сюда притащил. Ну помер бы я, так хоть в своем доме. А тут… Тяжко мне здесь. Давит все. Чужое оно мне.