Прорыв в никуда

Прорыв в никуда


Дарен Брук стоял и переминался с ноги на ногу в ожидании своей очереди. Он даже и не мечтал о том, что его вызовут в министерство науки. Хотя после стольких лет обучения, его местонахождение казалось более чем заслуженным.
 Отец с малых лет готовил его к карьере учёного. И Дарен был ему за это более чем благодарен. Когда то давным-давно – отцы офицеры готовили своих сыновей к службе в армии как к единственно возможной карьере. Но эта эпоха кончилась. И теперь когда армии больше не существует, самой престижной карьерой стала наука.
Причина такого резкого изменения осталась далеко в двадцать первом веке. Тогда ещё существовали разные государства которые стремились наладить мировое господство преследуя свои алчные цели. Открытые конфронтации стали происходить всё реже и реже, так как кровопролитие становилось при этом всё более массовым и всё менее контролируемым со стороны участвующих сторон. Гонка вооружений носила всё более теоретический характер. А государство как основной заказчик научных исследований постепенно «приобрело монополию» на этот вид деятельности. В определённый момент это уже перестало быть гонкой вооружения. То, во что не сговариваясь, так не верили все писатели фантасты, всё таки произошло. Человечество сумело объединиться в единый государственный строй и избежать всеобщей войны и Армагеддона. Процесс прошёл бескровно и единственное, что пролилось на землю при этом, было огромное количество спиртного которым отметило конец своего страха человечество и своё поражение антиглобалисты. Но как ни странно государственная монополия на науку при этом сохранилась.
 Империя объединяющая три планеты в солнечной системе и два естественных спутника имела при этом очень маленький государственно-бюрократический аппарат. Двадцать миллиардов человек кормили со своих карманов всего около миллиона чиновников включая президента. Такому мог бы позавидовать любой президент двадцать первого века, который имея четверть миллиардную нацию не мог справиться с управлением без помощи полутора миллионов госслужащих.
Армия была полностью расформирована, госаппарат был крохотным относительно количества желающих. И по этому единственно возможным тёплым, сытным и стабильным местом в мире было кресло в какой-нибудь исследовательской лаборатории. Отбор был жесточайший. Да и дисциплина насколько мог понять Дарен из исторических книг мало чем отличалась от армейской дисциплины конца двадцатого века. Но это было достойное место. Оно давало честь и почёт в обществе, отличную зарплату, всевозможные привилегии и костюм государственного ученого. Белоснежно белый пиджак, перепоясанный широким чёрным ремнём, такого же цвета штаны. Широкая фуражка с золотой бляхой посредине. Аксельбанты свисающие с плеча, нашивка на плече с эмблемой исследовательской лаборатории в которой служит учёный. Всё это красивейшее творение одежды дополняли блестящие значки свидетельствовавшие о спецификации, учёных степенях и открытиях учёного. Вот тут как раз у Дарена и было место на кителе. Его тонкие одинарные аксельбанты указывали на маленькую выслугу лет. Нашивка на плече казалась ему самой красивой из всех что он видел у других учёных за всю жизнь. Лазерный микроскоп и две скрещенные кости на чёрном фоне. «Лаборатория микробиологии на Луне». Их по праву считали элитой. Что бы стать учёным нужно пройти не лёгкий отбор, но дабы попасть в «лабораторию микробиологии на Луне» нужно быть лучшим из лучших. И Дарен был благодарен своему отцу который с детства приучал его к науке и дисциплине, что не мало помогло ему попасть туда. Люди оборачивались когда он шёл по улице. Особенно здесь на Земле. Не часто увидишь одного из немногих, идущего вот так запросто рядом с тобой. Но Дарен не чувствовал себя достойным своей нашивки пока не получил не одного знака отличия за изобретение.
И вот он стоит, переминается с ноги на ногу в приёмной министра Науки, Второго человека в империи, не понимая почему его сюда вызвали. Неделю назад он совершил прорыв в исследованиях и по праву заслужил свою первую медаль. Но обычно их вручал начальник лаборатории. В редких случаях - какая-нибудь шишка из министерства. Вручал конечно и сам министр. Но последний раз это было пятнадцать лет назад за открытие дешёвого способа получать антивещество. А Дарену почему то казалось что его открытие явно не такое же грандиозное. И плохое предчувствие не покидало его.
Его наконец то позвали. Молчаливый робот проводил его в небольшую но очень богатую комнату и оставил наедине с министром, сидящим за огромным столом. Дарен вытянулся по стойке смирно и отдал честь так, как это может сделать только элитный учёный с «Лаборатории микробиологии на Луне». Министр же в свою очередь отдал в ответ честь так небрежно, как это всегда делали высокопоставленные чиновники, когда они находились не на парадах и не в кругу общественного внимания. Министр Кельман жестом пригласил его занять стойку смирно поближе к столу, и продолжил изучать бумаги. Сердце Брука которое билось неестественно часто пока он ждал приглашения на встречу, теперь перестало биться совсем. Вечность отделяла один удар сердца от другого. Дарен ощущал каждую каплю крупного пота выступившего на его лбу. Спустя минут пять а может и все лет сто, как показалось Бруку, Министр Кельман отложил бумаги и впился взглядом в глаза Дарена. Это продолжалось ещё лет этак тысячу, а потом министр начал говорить, и тогда стало ясно что его вызвали не на разговор а на прослушивание монолога. И сохрани Создатель Дарена, сделать ошибку и попытаться превратить это в разговор.
- Вы знаете, младший доктор наук Брук, а я ведь знал вашего отца. Да… по молодости мы вместе с ним в одной лаборатории бились над проектами. С одной стороны, он был мне дорог, и именно по этому вы носите такую нашивку на правом плече. С другой стороны я счастлив, что он не дожил до этого момента. Он не перенёс бы такого позора. Его сын, его гордость, совершил такое открытие. О чём вы думали? Нет мне действительно интересно! Что пронеслось у вас в голове когда вы решили искать способ разморозить больных. Ну лежали там эти пол миллиона контейнеров с замороженными стариками и больными ранее не излечимыми болезнями. Лежали и ни кого не трогали. Ведь уже пять веков пылились и тут вы! Или может это акт бунта такой? Или как ещё скажите на милость мне это рассматривать? Ведь уже в конце двадцать первого века люди обнаружили что разморозить людей не возможно. И первой ошибкой было не уничтожить все контейнеры за беспричинностью их дальнейшего хранения. Но вы! Вы переплюнули их всех. Вот что нам теперь прикажите делать? Разморозить их всех, вылечить больных всеми этими СПИДами и раками, омолодить стариков. А на какие деньги? И это ведь только начало. Их потом надо где-то селить, обучать жить в современном обществе. И опять огромные расходы. С какого, стесняюсь спросить вас, пункта бюджета будем списывать? И кому они в социальном плане нужны? Или может начнем просматривать генеалогические древа у каждого и к родственникам отправлять?! Представьте если вдруг и у вас там какой-нибудь пра-пра-пра в квадрате дедушка лежит. И вот он к вам заявится жить?! Каково? Ох…
Вы кому-нибудь сообщали об открытии?
- Только прямому начальству всё в соответствии с присягой и уставом.
- А жене? Друзьям?
- Никак нет господин министр.
- Хорошо. С начальством я сам решу. А вы теперь молчок. Ни кому ни слова. Припишем вам усовершенствование изучения летаргических процессов. На этом основании вам вручат медаль уже через неделю. Я ведь всё понимаю. Будете как и всё с медалью. В конце концов открытие же сделано. Хоть и такое…
Ну ладно. Я надеюсь вы всё уяснили. Ни какого открытия о котором мы сейчас с вами говорили нет и не было. Только этого нам и не хватало, что бы оно вдруг появилось. Общественное мнение и так взбесилось. Они видите ли не видят смысл в такой большой статье бюджета на содержание нашей службы. Ну да ладно. Это не касается вас. Вы теперь идите. Идите и служите своему отечеству. И не делайте больше таких бесполезных открытий.


25.03.2007