Волшебный карандаш главы из повести

Рома как-то пошел за хлебом. Хлебный магазин в соседнем доме находился, и мама отпустила его одного. Но, выйдя из подъезда, он нос к носу столкнулся с Колей Ивановым, что жил на пятом этаже.
–Ты куда? – спросил Коля.
–За хлебом послали, – ответил Рома.
–Это хорошо. Давай вместе сходим и будем твоим хлебом голубей кормить.
–А что я домой принесу?
–Ну, оставим твоим родителям по кусочку – и хватит, они вон у тебя какие толстые.
–Тогда пошли, – согласился Рома.
Они благополучно купили полбуханки ржаного и буханку белого хлеба и устроились на лавочке в небольшом скверике между домами. Голуби слетались сюда постоянно, так как их здесь постоянно кто-нибудь подкармливал. Едва Рома кинул первый кусочек, как с ближайших крыш спикировала целая стая пернатых.
–Во проглоты! – довольно сказал Коля, отламывая половину Роминой буханки. – Смотри-ка как тот хохлатый на энтого бесхвостого наскакивает. Умора!
–Ага,– согласился Рома, метая хлебные корки со скоростью автомата.
–Знаешь, – сознался Коля, – я так люблю голубей кормить, что меня больше за хлебом не посылают.
–А меня пока посылают, – ответил Рома, скромно промолчав о том, что послали-то его в первый раз.
–Вот когда я вырасту большой, – размечтался Коля, – весь хлеб в магазине скуплю и голубям отдам.
–А что люди будут есть?
–А люди в другой магазин сходят.
–Верно, – согласился Рома, – ой, у меня батон кончился, отломи-ка немножко.
–Еще чего захотел, свой надо иметь.
–Так ведь это мой и есть.
–Нетушки! Рыбка плывет – назад не отдает.
Рома обиженно надулся, раздумывая о том, стоит ли отвесить Кольке подзатыльник, но Колька, опережая события, подсказал по-товарищески:
–У тебя ведь еще и ржаного полбуханки.
–Точно!– обрадовался Рома, извлекая ее из сумки.
–А хохлатый-то какой разбойник, – довольно хмыкнул Коля, – всех подряд бьет, особенно бесхвостому достается.
–А мне вот жаль Бесхвостика, – ответил Рома.
Он протянул вперед полную ладонь с хлебными крошками и сказал с жалостью:
–Иди сюда, Бесхвостик.
И, к удивлению обоих мальчиков, бесхвостый взлетел в воздух и бесстрашно сел на Ромину руку.
–Вот это да! – удивился Коля. – А смотри-ка, как Хохлатый злится.
Действительно, забияка-голубь с взъерошенными на голове перьями, напоминающими петушиный гребень, перестал клевать и угрюмо уставился на мальчиков.
–Пшел отсюда, бандит! – прикрикнул на него Рома. – А знаешь, Коля, хлеб-то ведь кончился, что я теперь дома скажу.
–Подумаешь, – беспечно ответил Коля, – скажешь, что собака его из рук вырвала и убежала.
–Точно, это ты хорошо придумал.
–Гм, – произнес кто-то за спиной.
Оба заговорщика быстро обернулись и увидели Ромину маму, стоящую с длинным березовым прутом в руке.
–Ну, мне пора!– сказал Коля и быстро засеменил проч.
–Так-так, бездельник, деньги на ветер выкидываешь, врешь!
Березовый прут со свистом опустился на голые Ромины ноги.
–Ой-ой, не буду больше!
–Я тебе покажу, не буду! Что б с этим Колькой я тебя в жизни больше не видела!
–Колькина мама обо мне тоже самое говорила, – сознался Рома.
–Даже так? Ну, я с тобой еще разберусь. Давай сюда сумку, и марш домой!
Рома, всхлипывая, поплелся к своему подъезду, а его мама пошла в магазин за новой порцией хлеба. Рома, в общем-то, чувствовал себя виноватым, но обида так выпирала наружу, что придя домой, он закрылся в детской комнате и носа из нее не высовывал. Мама звала его обедать, папа звал его ужинать, но он отказывался наотрез.
–Тогда спать!– рассердилась мама и, хотя на улице было еще совсем светло, быстро его раздела и уложила в постель, даже не сводив умыться.
– Ну и ладно, – думал Рома, пуская очередную слезу, – и завтра есть не буду, и послезавтра. А потом с голоду умру.
Он натянул на голову одеяло и тяжело вздохнул:
– Нет, завтра я, пожалуй, поем немного, ну чуть-чуть, зато послезавтра точно не буду.
Тут послышался звук открываемой форточки и, вроде бы, хлопанье птичьих крыльев. Рома выглянул из-под одеяла и увидел своего друга – Бесхвостика, сидящего на раме.
Рома довольно заулыбался. Бесхвостик прокурлыкал что-то и перелетел на стоящую рядом с кроватью тумбочку. Он повернул голову туда-сюда и стал оглаживать клювом свои крылышки.
– А у меня и хлеба-то здесь нет, – с сожалением сказал Рома.
– Не надо хлеба, – ответил Бесхвостик.
– Так ты и говорить умеешь?
– Умею. Я ведь не простой голубь, да и все в нашей стае не простые голуби, а немного волшебники.
Рома откинул одеяло и сел, свесив ноги с кровати.
– Все-все? – спросил он.
– Да. И самый могущественный из нас – голубь Триамон, тот, кого ты называешь Хохлатым. К сожалению, это злой волшебник, и он подчинил себе всю стаю. Ведь зло часто сильнее добра – и у людей, и у птиц.
– Но вас же много. Почему вы не прогоните его? – спросил Рома.
– Чтобы победить зло, надо самому научиться делать зло, а мы не умеем. Может, ты нам поможешь?
– А я смогу?
– Не знаю. Но я хочу сделать тебе подарок, потому что ты пожалел меня сегодня, а не смеялся, как Коля. У тебя есть карандаш?
– Да вот он, прямо под тобой.
С этими словами Рома открыл дверцу тумбочки и достал оттуда большой круглый карандаш.
– Хорошо. Держи его в руке и повторяй за мной:
У старой мудрой птицы
В гнезде кувшин хранится,
Который, как зерном,
Наполнен волшебством.
– Повторил?
– Ага.
– Ну и хорошо. Теперь этот карандаш стал волшебной палочкой и если ты потрешь его двумя пальцами и загадаешь желание, оно исполнится. Но учти, сила волшебной палочки быстро иссякнет, если совершать с ее помощью плохие поступки, и, наоборот, добрые дают ей еще большую силу... Прощай, Рома.
Бесхвостик взмахнул крыльями и так быстро вылетел в открытую форточку, что Рома не успел ни поблагодарить, ни попрощаться. А за стеной, в большой комнате, папа с мамой сидели за столом и ужинали. Там же находилась и папина сестра – тетя Паша До Ромы доносился ее густой бас.
«Посмотрим, посмотрим, чем они занимаются», – подумал Рома.
Он потер волшебный карандаш и произнес про себя «хочу видеть сквозь стену, но так , чтобы меня не видели».
Сейчас же стена стала прозрачной и перед Ромой появилась вся честная компания. Тетя Паша восседала на стуле лицом к детской комнате, пила чай из блюдца и в перерывах между глотками советовала, как лучше заниматься Роминым воспитанием. Но все ее советы оканчивались единственной фразой:
– Ремня надо давать почаще!
Рома недолюбливал тетю Пашу за ее громкий голос и сварливый характер.
– Сейчас я тебя! – подумал он и, дождавшись момента, когда гостья привстала с места и потянулась за очередным куском сахара, с помощью волшебного карандаша отодвинул ее стул.
– О, Господи! – пробасила тетя Паша, садясь на пустое место. Она успела только ухватиться за скатерть и, с грохотом приземляясь на пол, стащила на себя все столовые приборы. Папа сумел, правда, подхватить китайскую вазу с конфетами, но большего сделать не успел.
– Ой, убилась! – хрипела тетя Паша, не в силах подняться на ноги.
Рома был не злой мальчик и тотчас пожелал, чтобы тете Паше было не больно.
– И что за чертовщина такая! – воскликнула мама, вместе с папой бросаясь на помощь. Они осторожно подняли свою гостью и усадили на диван.
– Ничего не понимаю! – пожаловалась им тетя Паша уже не таким плаксивым, но все–таки обиженным голосом. Очки ее висели на самом кончике носа, а из-за уха торчала длинная-предлинная макаронина.
– Дом такой скверный, – объяснила мама, снимая с гостьи макаронину и зачем-то засовывая ее в карман халата, – у нас и не такое бывает.
– Уму непостижимо!
Рома тотчас ухватился за идею о том, что здесь и не такое бывает, и снова поколдовал с волшебным карандашом, заставив диван вместе с напрошенной гостьей тронуться с места и поехать вокруг стола. Интересно было наблюдать, как он все быстрее и быстрее делал круги по комнате, как впереди, совершенно одурев от испуга, бежали папа с мамой, а тетя Паша, судорожно вцепившись в спинку дивана, вопила истошным голосом. Папа, в конце концов, улучил момент и запрыгнул на стол, но мама все бежала и бежала.
– В коридор, в коридор сворачивай! – кричал ей папа, но мама ничего не слышала.
– Ну, хватит! – приказал Рома и диван остановился.
Папа облегченно вздохнул и хотел было слезть вниз, как вдруг стол затрещал и развалился безо всякого Роминого вмешательства.
– Хороший был стол! – вздохнул папа, вылезая из-под обломков.
– Нет, надо уезжать отсюда, непременно надо уезжать, – запричитала мама, бессильно опускаясь на диван рядом с тетей Пашей.
– Такого стола уже не достать, – не мог успокоиться папа.
Рома пожалел папу и захотел, чтобы стол вновь стал целым. Сейчас же обломки взлетели с пола и намертво соединились друг с другом. Стол стоял на прежнем месте, как будто и не ломался.
– А посуда? – робко спросил папа.
– И посуда, – согласился Рома.
Осколки чашек и тарелок попрыгали на стол и превратились в целые чашки и тарелки.
– Ну, дела! – сказала тетя Паша. – Никогда бы не поверила, если бы своими глазами не видела.
Рома в своей комнате довольно хихикнул. «Чего бы еще придумать? – размышлял он, любовно поглаживая, волшебную палочку. – Ага!»
Дверцы одежного шкафа вдруг раскрылись, и оттуда вывалилась подушка. Папа хотел ее подобрать, но подушка быстро отпрыгнула в сторону и пустилась вскачь по комнате. Тетя Паша уже ничему не удивлялась. Она молча наблюдала за происходящим, решив, видимо, что все возможно в этом сумасшедшем доме. Но, когда подушка подбежала поближе и облаяла ее по-собачьи, тетя Паша вскочила с дивана и бросилась вон из комнаты. Через мгновение Рома услышал хлопанье входной двери.
– Фу! – кричал папа, отмахиваясь от подушки стулом.
– Гав–гав!
– Ты ей дай, как следует! – посоветовала мама, забираясь на спинку дивана.
– Гав–гав! – пролаяла в последний раз подушка и замолчала. Она обмякла, приняла прежнюю форму и уже ничем не напоминала собаку. На полу лежала самая обыкновенная подушка, только слегка потрепанная.
– Что такое? Я же не приказывал остановиться? – подумал Рома и потер свой карандаш. Но ничего не произошло.
– Ты использовал волшебную палочку во зло, поэтому ее сила иссякла, – послышался голос из окошка.
Рома быстро обернулся и увидел на подоконнике голубя. Только не Бесхвостика, а Хохлатого, или Триамона, как называл его Бесхвостик.
– Ведь я же шутил, – удивился Рома.
– Детские шутки бывают очень злы и отливаются кому-то горькими слезами. Нет, не для того подарил тебе Бесхвостик волшебную палочку.
– Но ты-то не Бесхвостик, ты радоваться должен.
– А я и радуюсь. Мало того, я возвращаю волшебную силу твоему карандашу. Отныне ты можешь творить зло сколько хочешь. Но если ты используешь мой дар для доброго дела, хотя бы раз, карандаш твой будет годиться лишь для писанины.
– А наказать злодея – тоже добрый поступок?
– Конечно, ведь злодеи должны жить в мире.
Рома схватил волшебный карандаш и быстро потер его:
– Хочу, чтобы голубь Триамон улетел от голубей нашего двора и никогда больше не возвращался.
– Что ты наделал! – закричал Триамон. – Я думал, мы станем друзьями, вместе будем злодействовать.
– Я не хочу злодействовать, – ответил Рома, – улетай!
Триамон нехотя взмахнул крыльями и вылетел в форточку.
– Я освободил голубей, – думал Рома, – а вот папе с мамой от меня сегодня досталось как, Бесхвостику от Хохлатого. Ему стало стыдно. Он повернулся к стене, чтобы посмотреть, что поделывают родители в большой комнате, но стена снова стала стеной, абсолютно непрозрачной, какой ей и надлежит быть. Чудеса кончились.