Чеченский воин. Анатолий Елинский
Сухие кирпичные скулы грело июньское солнышко. Зэковская пидорка, по новой фене – феска – украшала гордую голову.
Перед вечерней школой по приказу начальника колонии высаживали кабачки, и Саламбека сняли с промки – помогать.
В кабинете математики девятиклассники решали экзаменационную контрольную. На выпускном сочинении стриженые затылки в шрамах анализировали пир пугачевцев в Белогорской крепости.
Их только что покормили.
В класс из столовой принесли булки и бак с чаем.
- Обиженные есть? – спросил баландер в белой тугой тужурке. Поднялись три руки. Им выдали кружки с привязанной красной ниткой.
Вышел директор, Андрей Сергеевич. Спросил, прикуривая:
- Вы кто?
- Чичен, - ответил Бек с акцентом.
- Сидите за что?
- За своё.
- Семья есть?
- Семья погибла. Во вторую чеченскую.
- Освободитесь, мстить будете?
- Нет, Сергеич. Я был в Афганистане. На танке, ёлки, въезжал в деревню, мне было все равно – старик, женщина, дети. Это война.
Ответ директор оценил.
Саламбек красил, белил, стеклил школу. Осенью кабачки сдали в столовую, но чеченец остался.
Сроку ему оставался год.
У Бека была 222-я, часть первая – "незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств".
Дали максимум – трёшку.
Огнестрельное оружие – пистолет ТТ с пустым магазином – осталось в Курске.
На Краслаг он пришел этапом из чеченской тюрьмы в Чернокозово, где было плохо – "нет чай, курить, а били, ёлки…"
Сидели в камерах и зинданах – земляных ямах, закрытых решетками. Это удобно, говорил Бек, в случае нападения боевиков – бросил гранату РГД-5 и всех эвакуировал.
Обошлось без гранаты, и после Чернокозово оказался эвакуант Хамтулаев в Восточной Сибири.
На "флоксе" колонии общего режима под страшный крик и мат встречающих этап офицеров и зэков низовой администрации его попытались заставить ползти на коленях в зону.
Это называется "охрюкать" – сломать морально, "нагнать жути".
На колени Саламбек не встал, и его "избили, как свинню". Сломали ногу.
После санчасти работал автоэлектриком в гараже, правил жестянку, красил.
Сибирская зима выдалась тёплой, до весны проходил в свитере и "лепне" – тонкой зэковской куртке.
Земляков в лагере было трое, но с ними чеченец не общался. "Один – насильник, другой – наркоман, третий – вор. Наверное, в курятник залез", - сказал презрительно.
- Трудно вам здесь? – расспрашивал Андрей Сергеевич, разливая чай.
- Да нет… Я работаю. Без работы плохо. Часто даю задний ход. Говорят: черножёпый. Кто так скажит, атарву щею.
Но все это прелюдия. Самое интересное Хамтулаев рассказал позже.
Бека призвали в начале восьмидесятых и отправили под Кабул. Был дважды ранен, награжден медалью и "Красной Звездой". Как воевал? "Мы были хуже фашистов. Никого не жалели. И своих – тоже".
После ташкентского госпиталя ехал домой. На вокзале в Ростове познакомился с Мариной. Случилась любовь. Написал родным. Отец, узнав о русской невестке, запретил приезжать в Чечню. Из Ростова переехали в Питер. Бек купил КамАЗ, стал "дальнобойником". Жена родила дочь; очень переживала разлад с родителями мужа. Сменила имя – стала Сацитой Хамтулаевой. Собиралась принять "магометанство".
Началась первая чеченская, за ней - вторая.
Отец написал Беку: приезжай.
Саламбек уходил в рейс, отправил к родителям жену и дочь.
Они приехали в Аргун за три дня до наступления нового тысячелетия.
В новогоднюю ночь дом родителей накрыло ракетно-бомбовым ударом федералов из трех установок "Град". Погибли все. На кладбище Бек приехал на КамАЗе. Так он вернулся из армии домой - через пятнадцать лет.
После похорон в Питере бывал редко – колесил по России, соглашался на любой рейс.
В Курске на стоянку дальнобойщиков приехала бригада: "Платите по сто долларов". Трое русских заплатили, чеченец отказался. Его не тронули и не пугали.
Приехали другие бандюки, предлагали водителям оружие. За 400 долларов Хамтулаев купил ТТ. С продавцом съездили в лес, постреляли по березам.
Утром с грузом выехал в Литву.
За Курском его стала прижимать красная "девятка". Бек понял: бандиты. Остановился, достал ствол. В магазине оставалось четыре патрона. Все пули пролетели над крышей "девятки": "Я никого не хотел убивать!"
Трое спокойно вышли из машины, подошли к кабине КамАЗа. Помахали красной коркой: РУБОП Курской области.
Забрали у чеченца пистолет и тысячу восемьсот долларов. Пообещали не указывать в протоколе, что применил оружие.
Суд продолжался четверть часа. Прокурор-азербайджанец запросил три года лишения свободы. Саламбек, успокоенный в камере, что уйдет условно, не выдержал: "Врещ! Ты почему так судищ, ппе-эрс! Езжай судит в свой Ббаку!"
Три года, посчитал Бек, за перса.
Он сидел в кабинете директора в мягком низком кресле. Чай остыл. О гибели семьи, аресте говорил привычно-невозмутимо, глядя перед собой. Бек был горд и спокоен, как молодые
кавказские горы. Только при упоминании о прокуроре-азербайджанце заходили желваки под обветренной кожей, а глаза царапнули стену.
О чеченцах говорил: "они". "Воевать не надо, с Россией можно жьит. Освобожусь, поеду домой. Буду выращивать грьэцки арех – у меня их целый гектар".
После ухода Бека Андрей Сергеевич сделал пару звонков.
- Нарядная комната, Байкошев. Хамтулаев, из четырнадцатого? Да, одна статья – 222-я.
- Почему столько дали?
- Чеченец, ну вы же понимаете…
Начмед майор Нестеров пошелестел карточками и выдохнул в трубку телефона:
- Нога сломана, почка удалена. Травма позвоночника и пуля в голеностопе.
Директор и Бек общались часто.
Закончив работу, Хамтулаев заходил: "Разрешите?" Возьмет предложенную сигарету. Присядет на краешек.
Андрей Сергеевич прозвал его – Храбрый Чеченский Воин.
-Храбрый Чеченский Воин! Горы! Свобода! Мцыри и Азамат! Ибрагим-Оглы Вячеслава Шишкова! – твердил преподававший литературу директор.
Он угощал этой историей друзей. Сотрудниц. Знакомых впечатлительных барышень.
Игорь, завхоз школы, жил с Беком в одном отряде. Восторгов директора не разделял, от объяснений уходил, брезгливо морщась.
Бек был старательным, но без угодливости. Высокий, ладный, он брался за любую работу. Осаживал учеников. С учительницами разговаривал высокомерно. Очень хотел получить место дневального и умело интриговал. Но ставка была занята "обиженным" Ванькой, мывшим школу. А Бек работал "на общественном начале".
"Ему нужно выживать, - оправдывал чеченца директор. – А на триста рублей в месяц он будет брать в зоновском магазине отоварку – полуметровые бракованные сигареты "Прима", слипшиеся карамельки, закисший сливовый компот…"
Смущало директора в рассказе Саламбека родимое пятно – тюрьма в Чернокозово. Ну не могли его, задержав и осудив в Курске, этапировать в Чечню – зачем? Потом – несуразная цена пистолета. 400 баксов – это дорого. Еще смутил директора-филолога "дальнобойник" – странная речевая ошибка для водителя-профессионала.
Андрей Сергеевич вышел за зону, взял в спецчасти тонкое трепаное "Дело" с копией приговора.
Саламбек Хамтулаев, старший контролер завода "Пищемаш", был задержан в городе Аргуне на улице Гагарина, 18, в доме родителей, с которыми проживал. При обыске были обнаружены – тротил в пластмассовой бутылке, два тридцатимиллиметровых снаряда от БМП-2, взрыватели УРЗ с-51-86. При задержании пытался скрыться и помешать установлению истины по делу. Холост. В Советской и Российской армии не служил. Наград и почетных званий не имеет. Родители проживают в Аргуне. Особые приметы: на спине татуировка – изображение мишени и надпись: "Не промахнись, чекист".
Вот такой, блин, пацифист. Защитник маленького гордого отечества. Которое не считает себя частью большого.
Андрей Сергеевич вызвал Бека.
- Здравствуй, хитрый чеченский воин! Зачем ты все это придумал?
Бек стоял, потрясенный:
- Кто вам сказал? Кто вам сказал?!
Сейчас Саламбек работает в "козлоблоке" – надел красную повязку секции дисциплины и порядка. Сидит на вахте, открывая кнопкой железную дверь локалки. Зычно и презрительно покрикивает на зэков.
- Здравствуй, хитрый чеченский воин! – приветствует его директор. – Роман пишешь?
Бек улыбается краешком рта:
- Я просто отвечал на ваши вопросы, удовлетворил ваше любопытство. А в деле – в деле всё – неправда.
- Про орехи-то хоть правда?
- Про орехи – да.
- …И не скажет он ничего, - говорил директору бандит Игорь, – не видите, на бронь встал. Зато полгодика перекантовался в школе – тепло, сухо… Продуманная лошадка. А ногу ему на флоксе сломали, это точно…
© Copyright: Анатолий Елинский, 2006
Свидетельство о публикации №2607110200
Свидетельство о публикации №208020800081
Сергей Лузан 06.04.2009 04:11 Заявить о нарушении