Венец сруба

Кирилл не пил уже больше года. Всю жизнь пил и не задумывался, пьёт он или не пьёт. Жена вытянула в Крещенье на реку, он окунулся, с пьяного куражу, да с тех пор ни одного стаканчика не пропустил. В себя не пропустил. Кирилл остановился под огромным дубом, который рос у него перед домом и, в очередной раз, заинтересовался сооружением, которое тут подвесили на развилке его пацаны. Сколько он ни вспоминал детство, себя в нём на дереве, не мог припомнить ничего подобного. Это был настоящий дом. Тут было и крыльцо и парадная лестница, даже электрощит висел рядом, убогий, конечно, но всё в нём было как надо. Рубильник там, разводка всякая, подсветка.


Летом ребят было не выгнать из домика. Орал прямо с дерева магнитофон, что-то ещё орало, было весело всегда. До того было весело ребятишкам, что хотелось взять иногда полено и запустить прямо в дощатую стену этого скворечника. Сами понимаете, какая голова после ночного дежурства, а тут, Кирилл сплюнул, дискотека. Это было летом, сейчас опять зима, игрушечная какая-то, но зима. Не было таких морозов как в прошлом году. Кирилл задумался, припоминая, зачем себя обманывать, потом качнул головой – нет, точно не было. Может к вечеру, и ударят, кошки все дома, хвостами укрываются, небо слишком ясное, может и будет.


Кирилл шёл по дороге и понемногу прибавлял шаг, на часы не смотрел, знал и так, что опаздывает. Работа простая, да нет другой. Сидеть ему на дежурстве сутки потом двое дома. Теперь стало хорошо в дежурке. Начальник разрешил из своего нового дома забрать старый телевизор. Мужики головастые покрутили что-то в нём, и он заработал. Кирилл, подумал, не так, как положено, работать настоящему телевизору, но работает. Время коротать на работе помогает, бубнит хорошо, а что надо и сам представить можешь. Вот и дежурка. Быстрее Максимыча выпроводить, чтобы его нуды не слушать по поводу опоздания и можно спокойно работать. Ты бы, Кирилл, Нельку свою научил вовремя в бок пихать тебя по утрам, а то, старый хрен, сам её пихаешь полночи, потом дрыхнешь. Отстань, Макимыч, домой вали, бабку свою пихай, а я сам разберусь, что мне по ночам делать.


Кирилл вышел на крыльцо и стал провожать взглядом ковылявшего по узкой тропинке Максимыча, матерившегося, отсюда слыхать, и думал. Прошло всё, всё прошло. Нелька постарела. Дом провалился, пару венцов менять надо. Летом займусь. Кирилл начал прикидывать почем будет летом бревно, делил цену куба на три, путался, конечно, но делил. Дорого получалось. Дорого, но надо, потом хуже будет. Рамы уже сейчас перекашивает, а что если зима, следующая, не такой будет, дыры и сейчас большие, палец пролезает. Кирилл посмотрел на свой палец. Палец был жёлтый, ноготь посинел, будто Кирилл и, правда, прищемил его в щели оконной. Не нравился Кириллу свой палец, ничего ему больше не нравилось в жизни. Кирилл передёрнул плечами, взглянул на ясное морозное небо, сильно побледневшее, ставшее почти прозрачным и совершенно пустым, и пошёл в дежурку.


После обеда, уже ближе к вечеру его пришёл проверить начальник. Проверил, остался доволен и вручил Кириллу бутылку, отродясь такого не было. Дочка говорит, замуж выходит, на вечером выпей за здоровье молодых, а я побежал. Слышь, Кирилл, вечером сказал, понял. Да, понял я, понял, а сам думает, нужна она ему больно, бутылка, лучше бы денег дал. Нелька бы спрятала, а летом бы доски купил. Проводив, как водится, начальника взглядом с крыльца Кирилл, вернулся в помещение.


Точно, подумал, помещение тут, для меня. Как прячут от кого. Кирилл достал еду, по привычке проверил, подбросив слегка трубку телефона, связь и выставил на стол бутылку. Долго читал этикетку, потом открыл, налил себе до краёв стакан, ещё посмотрел на него и выпил. Этим дело не ограничилось. Начались звонки по телефону. Не служебными были те звонки. Приятели приходили, сидели, пили, ржали.


Помнил Кирилл, и это было последним, что может помнить человек, лежащий в мороз под деревом, как гудели ветром мощные дубовые лапы на нём весной, как шумело детство ребячьими голосами, как плакала Нелька, когда он уходил в армию, как орал летом магнитофон пацанов.