А может это рай...

А может это рай…


       Сначала была притча.
Однажды Мулле Насреддину приснилось, что он был в раю. Красота вокруг! Тихая долина, там птицы поют, солнце восходит — а он один, и под деревом. Правда, вскоре он начал ощущать голод, а вокруг — никого! Райское одиночество! Никто не мешает! Однако вскоре ему всё это надоело, и он крикнул: «Эй! Уважаемые! Есть тут кто-нибудь?!» И явился к нему этакой красавчик и сказал: «К твоим услугам, да буду я исполнять желания твои! Что ни прикажешь — всё исполню!»
Насреддин для начала попросил поесть, и вмиг всё исполнилось. И чего бы он ни попросил — всё вмиг исполнялось на самом деле! Уж он наелся, напился, отоспался! Ну чего бы ему ещё? Красивую женщину попросил, и вмиг доставили ему гурию — небесную деву. Кровать с лебяжьей периной — и была ему кровать!
И вот так продолжалось несколько дней. Но долго хорошо — уже нехорошо! И всё было слишком хорошо, и всего было слишком много. Так долго вытерпеть он не мог. Он стал желать какого-нибудь несчастья, так как всё было слишком уж прекрасно. Ему захотелось какого-нибудь напряжения, труда, так как за всю жизнь он не жил без напряжения, он стал желать себе того,, из-за чего люди переживают, печалятся. Здесь было просто невыносимо блаженно!
Тогда он позвал Того, кто исполняет желания, и сказал ему: «Нет! Хватит! Это уж слишком! Мне бы хоть какою-нибудь работёнку. Знаешь, страшно надоело сидеть вот так — сложа руки».
И Тот, кто всё исполняет, сказал ему: «Я могу сделать всё, кроме этого: здесь невозможна никакая работа. Я готов дать всё, что только пожелает твоя душа. Да и зачем тебе работа?»
Мулла сказал: «Да надоело! Понимаешь?! Надоело! Уж лучше в ад отпустите, если здесь я не могу ничего делать!»
Тот, кто всё исполняет, смеялся до изнеможения и наконец сказал : «А где же ты, по-твоему, находишься?»


Все с самого начала пошло не так в поднебесной канцелярии. Не по плану…
То ли ангел – сортировщик устал от земного трепа вперемежку с истинным раскаянием душ, то ли черт попутал…
Но, прикрыв усталые глаза небесного цвета, выдернув перо из белоснежного своего крыла, Ангел, ревизор Божий, начертил приговор: «На перепроверку».
Вздохнул и добавил свои сомнения: «В виду неубедительности раскаяния».
Взглянув на ожидающую отправки не то в рай, не то в ад, группку душ, подумал: «Так то будет лучше. Пусть еще раз покажут суть свою, свою породу. Породу…». Ангел облегченно вздохнул, вернее, вздох слетел с его небесных уст.
«Славно он придумал это маленькое испытаньице. И не длинной в человеческую жизнь, а в коротенькую собачью, и всего то на 7 дней, вроде бесплатной горящей путевки на Землю. Со страховкой. Еще раз. Для убедительности, дабы не ошибиться: кому куда.
«А сверху мне будет виднее и повадки-поступки и норов-характер, и кто есть какой породы. А, то, что жизнь предстоит собачья, так им не привыкать. Ведь на вопрос: «Как поживаешь?, - обычно звучит ответ-отзыв: «Ты что не знаешь, что жизнь у нас собачья, чего спрашиваешь, душу лохматишь».
Не прижилось у нас как-то простенькое ОК! – этот глупенький американский ответик на любой невинный вопросик. И пытливый возглас-вопрос: «С тобой все в порядке, ты – о кей», у нас натыкался на хмурый с подлоба взгляд: «Он что идиот, не знает, сколько у меня проблем». А если кто - то ненароком отшутится: «Да, о кей», сразу можно обвинить его в неискренности и в нежелании поддержать тоскливо-задушевную беседу «Как у на все плохо».
«Окей»,- про себя почему-то сказал Ангел-сортировщик и любезно предложил испуганно ждущей своего приговора, группке, следовать за ним.
К запасной двери.
Души, количеством 6, переглянулись, собрали свои немудреные пожитки, а это чистосердечные раскаяния и несбывшиеся мечты, смиренно пошли за Ангелом.
Он открыл дверь: «Инструкции получите на месте». «Удачи»,- совсем
по - земному добавил он.
Души шагнули в дверной проем.
Пахнуло чем-то очень знакомым, земным.
Ангел, с чувством исполненного небесного долга, закрыл дверь: «Удача им не помешает».
И перекрестился.


Женщина с кошачьей сутью. (Она.)
Она чуть-чуть замешкалась. Как всегда немного опаздывала. Вообще-то она считала, что приходит всегда вовремя, в самый раз. В разгар чего-то: веселья, скандала, не важно. Не к скучному началу, когда ничего интересного еще не произошло, и не к концу, когда уже нечего лицезреть, все уже состоялось. Она поспевала в самый кульминационный момент, можно сказать, в эпицентр событий, страстей, эмоций. Не важно, что она их сама же и создала. Поспела же.
Ей повезло и в этот раз: она пропустила скучные мудрствования Ангела, испуганные вздрагивания душонок, тех, количеством 6, не слышала приговор. Она появилась как Йоркширский котик, неожиданно. Женская душа со сказочной кошачьей сутью.
Кошачьей породы не бывает на самом деле: так чуть больше - меньше рост,
длиннее - короче шерсть, милее – уродливее мордашка…Хозяева ведь разные бывают: нормальные – не совсем …, в общем разные. Но кошек переделать им, как собак, не удалось. Суть осталась та же. Исключение - те кошки, которые, позволив себя переделать, увы, изрядно поглупели. Но, это их проблемы, чем-то пришлось пожертвовать. Угодливо измененная внешность лишила их сообразительности (ума). Взамен – медаль с выставки и паспорт-реквием.
Пород кошачьих не бывает, бывает разная масть. Как в картах. И характер-суть – не дрессируемый. И свои правила, которым можно еще позавидовать: гулять самим по себе. А то кричат: «Свободу, свободу. Дайте нам свободу. А то еще круче: «Анархия – мать порядка! Вот демагоги».
«А вы попробуйте вот так просто жить, как кошка, гуляющая сама по себе. Что слабо? Пушистости не хватает? Хвоста?».

Она, влекомая женским любопытством, тихо пробиралась к таинственной двери запасного выхода, а может, входа. «Чем черт не шутит, может Ангел им что-то, из личных симпатий, интересненькое предложил. То, чего не сыщешь ни в раю, ни в аду. Может у них тоже прогресс, новые технологии… Не дай бог, конечно, сковородки Tefal в аду…». «Может новое направление… Не пропускать же»,- и она ловко проскакивает последней в закрывающуюся дверь.
Обоняние уловило знакомые земные запахи.

«Удачи» –
Шепот Ангела
Шелест крыльев.



Она и …
Голос Ангела читал инструкции. Она к ним не прислушивалась: «Инструкции, циркуляры. Брр. Не знала, что и у них бюрократизм. Разберусь на месте. Так даже интереснее – без инструкции».
«Лучше бы свет зажгли, у них, что тоже перебои с электроэнергией. О, как все запущено…. А глупые земляне продолжают рваться сюда. Не зря говорил пророк Задорнов: «Там, где нас нет, тоже уже не хорошо», Интересно, откуда он это узнал…».
В кромешной темноте она нашла что-то мягкое и пушистое. Небрежно набросила на плечи, хорошенько не рассмотрев. Не почувствовав подвоха.
Нюх, ее великолепный нюх, на который она уповала, и который ее никогда не подводил, вдруг ей отказал. Как это могло случиться?
«Значит я не в раю», - неожиданно пронеслось в голове.
«А где?», - ответ в голову не приходил.
«Что-то тут не так», - она тряхнула головой, уже не своей, а головой какой-то новой пушистой плоти. Не человеческой.
«Что за шутки?», - она пыталась закусить губки и заплакать. Ушками услышала чье-то жалобное скуление. Из уст своих.
«Это я скулю?», - отчаянию не было предела.
«Я – песик, или хуже того, сучка? Дожилась…. Ну и розыгрыши здесь в раю. Так не рай же это, а что?», - замаячили современные сковородки Tefal – символ нового ада.
«Думай, просто думай…. Это не ад - нет сковородок, но и не рай – не было бы скулежа…. Где же я?».
«Надо выйти и осмотреться. Не плохо бы, но как я покажусь в таком виде, лохматенькая…. Это хуже, чем быть плохо одетой. А, может здесь все такие…. Тогда не страшно. Может я самая прикольно лохматенькая. И поспела вовремя и шкурку себе самую отпадную отхватила. Нужно зеркало… или, в крайнем случае, глаза чьи-то и выражение их, как зеркало. Дайте что-то отражающее!!!».
Она сделала робкие шаги в темноте, еще, еще.
«Что я вообще разпсиховалась, может это новый прикид в раю. Бог, ведь тоже мужчина и за столько веков насмотрелся на этих самых тел, резвящихся в Эдемском саду. Стриптиз на Земле, нудизм в раю. Стоп, с такими мыслями меня в Сад не пустят».
Под ногой, простите, лапой, хлюпнула вода. Лужа! Она никогда еще так не радовалась случайно подвернувшейся грязной луже. Наклонилась, но было слишком темно.
«Надо ждать и отражения своего, и как другие выглядят. Не в пустыне же я, там луж не бывает. Кстати, где другие душонки?»
Тьма медленно отступала. Она, не отрываясь, смотрела на лужу, как будто ждала откровения.
В зыбких лучах рассвета проступило изображение: «Мама мие!». Она не поверила увиденному. Плюнула в лужу, как через плечо. Изображение закачалось: «Значит настоящее, мое».
Захотелось плакать, кричать, стучать разъяренным каблучком (увы), и убить этого шутника. И суд бы ее оправдал.
«Представляете, женщина в собачьей шкуре». Страшнее не придумать.
Она застыла над лужей. Ждала, может чудо произойдет и мохматенькая мордочка растворится в луже, как кошмарный сон.
Не обратила внимание на приближающие шаги и речь над головой. Странную.
«Ах ты, сука, пи – пи - пи (это то, что она не смогла разобрать), сколько тебя можно звать», - незнакомец еще несколько раз упомянул слово «сука», выплескивая всю накопившуюся с утра, злобу.
«Это что ко мне? И чего он постоянно мой пол вспоминает? Сомневается, что ли? В своем?», - додумать ей не удалось.
Получив пинок в бок, огрызнулась, но, взвесив свои и его килограммы, решила в драку не ввязываться.
«Тоже мне, хозяин нашелся». Но тут он привычно защелкнул поводок, и она поняла, хозяин все-таки.
«У меня есть…свой… хозяин. Наверное, у каждой женской души в собачьей шкуре есть свой хозяин», - одно предполагает другое.
 Это были новые открытия неизвестной ранее собачьей жизни и, увы, не последние.
Она, как только могла, шла покорно на поводке. Собрав всю волю. Ибо идти, а не «гулять сама по себе», было непривычно тяжело. Мечтала об одном – свободе.
Он притащил ее домой. В их дом. Оставил у порога, снял обувь и выжидательно посмотрел на нее.
«Что тебе и тапочки еще нести? Эти старые, вонючие от пота, шлепки. Ноги, когда мыл?», - она, поелозив лапами по мокрой тряпке, пошла их искать.
Стараясь не дышать, быстро схватила их и приволокла к нему в коридор, сплюнула под ноги. Он, по привычке, погладил ее.
«Может тебе еще и восторг во взгляде и преданность изобразить», - гневно подумала она.
И поплелась искать свой коврик, чтобы упасть, закрыть глаза и всего этого не видеть.
Он позвал ее каким то идиотским именем, не то с бразильского сериала, не то с собственного больного воображения. На зов пошла на кухню. Он ей щедро отсыпал Chappy. Соскучился по ней. Она покосилась на этот шедевр собачьего фаст-фута и отвернулась.
«Это я у него вместо подружки. Чтобы не скучно жилось. И главное нехлопотно: поволок и Чапи, Чапи и поводок. Да, забыла о тапочках – образце заботы и любви. Да, немного тебе парень в этой жизни надо», - совсем беззлобно подумала она.
«Это не рай. Точно. Собачьего рая не бывает», - это было следующее открытие.
Он, глядя на нее, игнорирующую Чапи, подошел, понюхал сам корм, пожал плечами и решил, что завтра поменяет его на другой собачий фаст-фут. Открыл холодильник, бросил себе на тарелку холодненькую, ароматную котлету.
Ее ноздри заиграли: «Ах, была, не была».
Она вспомнила все, что знала, начиная с незатейливых детских утренников и заканчивая КВН выступлениями. Человеческий опыт – грозная сила. И все это она изобразила с усердием ну, очень голодной собаки, зарабатывающей себе на хлеб насущный.
Таких ошарашенных глаз она не видела никогда. «Перегуляла или белены объелась», - подумал он.
«Ну конечно, когда глядишь на акт творчества или полет фантазии или пляску души, тогда перегуляла или не в себе. Шовинизм, типичный мужской шовинизм».
Аппетитненькая котлета соскользнула с его вилки, пролетела мимо его ошарашенного взгляда и шлепнулась на пол.
Как награда, как приз.
«Классику надо читать… Крылова…. Двоечник, небось, забыл и ворону и сыр»
Она проглотила котлетку за время его немигающего рассматривания вилки.
«Ух, ты», - только и выдавил он.
«Я его понимаю, с собакой много и умно говорить не надо. Так себе: фас, голос, лежать, брысь. Стоп, это с другой «оперы». Говорить не надо, а думать тем более. Так, чуть-чуть, дабы речь не забыть и не перейти на скулеж», - сытно и удовлетворенно подумала она и пошла отдыхать.
«Надо что-то делать. Может она бешеная», - удрученно пошкряб затылок хозяин.
«Бешеная, эмансипированная, разницу ты все равно не увидишь», - вздохнув, задремала она.





Она и понимание.
Во сне к ней пришел Ангел. Утешал, читал инструкции, которые она проигнорировала. Говорил о кротости и смирении, но и там, в далеком сне, наткнувшись на ее взгляд, умолк. Потом совсем не по небесному молвил: «Я знаю, ты выкрутишься. Это все как загадка Сфинкса, но ты ее решишь. Я в тебя верю».
«Лучше бы ты себе поверил и не сомневался в моем раскаянии. И лежала бы я сейчас на тихом райском побережье…».
«Нда, я нюх потеряла, ты, милый Ангел, сомнениями оброс. Куда мы катимся?»
Ей страшно не хотелось открывать глаза. Но надо возвращаться к действительности, какой бы собачей она не была.
Хозяин бодренько пошлепал на кухню, она за ним.
«Воспоминания о теплом душе и ароматной чашечке кофе надо забыть. И о косметике тоже, как и полагает женщине в собачьей шкуре»,- с тоской подумала она.
Как назло на кухне вкусно пахло кофеем. Она зажмурила глаза, жадно втягивая аромат – «кайфующая собака». Хозяин подвинул к себе ближе чашечку кофе, вспомнив, наверное, великого баснописца. «Ей что еще и кофейку в блюдечко плеснуть. Вот умора. Федька со смеху помрет», - вспомнил он своего друга-собачника.
Почти по собачьи вцепившись в края чашечки, хозяин выпил свой кофе, словно вылакав.
Позавтракав, кто бразильским напитком, кто его ароматом, отправились на прогулку.
На вытоптанной площадке хозяин приветливо кивнул знакомым собачникам.
«Все мне конец. Сейчас унюхают во мне не-собаку. Их, как глупенького своего хозяина, провести не удастся»,- она, что силы натянула поводок, сопротивляясь всеми четырьмя лапами и хвостом.
«Боже, я к тому же и сучка. Надеюсь, течки у меня нет»,- она плотно приземлилась на мягкое место и застыла как изваяние. Как чучело собаки.
Знакомые песики, «кобели проклятые», подбежали к ней.
«Господи, что делать? Никакие инструкции тут не подходят, Ангел точно не был собачником. Что делать, что делать? Вилять хвостом или валиться на спине, изображая недоумковатого (полоумного) щенка?».
Знакомые песики резко затормозили и удивленно уставились на нее.
«Может это и не собаки, а тоже, как и я, потерпевшие? Как отличить?».
Один из них, отделившись от стайки, подошел, заглянув в глаза.
«Фу, свой»,- выдохнула она.
Остальные стали обнюхивать.
«А я еще о косметике мечтала. У них тут «свой Кристиан Диор».
Тот, заглянувший в глаза, молча наблюдал. Она знала, вернее, чувствовала, что он защитит, если что-то пойдет не так как надо.
«Свой. Жаль, поговорить не удастся. Тявканьем много не скажешь», - удрученно подумала она.
Поблагодарила взглядом, стараясь запомнить выражение глаз его, унюхать суть его не собачьим нюхом.
«Все, хватит испытывать судьбу. Пора сматываться!». У нее кружилась голова от голода, пережитого волнения, непривычного запаха псины…
«Я так долго не протяну, на голодный желудок и забитую никчемными инструкциями, голову».
Она что силы натянула поводок и потащила хозяина туда, откуда дразняще исходили запахи вкусной и сытной пищи.
Возле кошачье-собачьего павильона общепита она встала как вкопанная, ощетинилась, облаяла продавщицу, покупателей. Потом чихала, кашляла, тяжело дышала, ну, в общем, подыхала.
Хозяин оттащил ее, извиняясь, подальше. Внимательно посмотрел, и кажется, впервые по настоящему задумался, потом спросил: «И что же ты хочешь?».
«Наконец, ура, решил поинтересоваться. Умнеет на глазах», - радостно промелькнуло у нее в голове.
Она потащила его туда, откуда тянулся стометровый шлейф аромата поджаренной куриной кожицы.
«Гриль курочку захотела? Не хрена себе».
В ответ она радостно завиляла хвостом, забегала, запрыгала как ребенок у Новогодней елки: «Понял, понял, он меня понял!».
«Ну, милая, ты даешь. У меня денег на тебя не хватит», - сказал он миролюбиво. Отказать он уже не мог.
Домой они мчались с аппетитно пахнущей, упакованной в блестящую фольгу, добычей, переглядываясь и, улыбаясь, друг другу, как сообщники.
А дома был настоящий пир – сытный, ароматный, хмельной. Такой пир бывает после долгого утомительного путешествия, в конце длиннющей дороги, когда пути смыкаются и возникает то понимание, что путь не зря пройден, что протоптана дорога к себе, и в этот миг ты, оказываешься, не одинок - и рядом есть спутник, который тоже пришел к себе, хотя это выглядит как встреча близких, одинаково дышащих людей. И это кайфово, говоря словами тинэйджеров.


Продолжение следует...