Научи меня не любить. главы 13-17

Глава 13

Гостиница больше напоминала не гостиницу, а дом для престарелых элитного типа или санаторий. Вокруг росли деревья какие-то, сосны, как ракеты, стремительно рвались вверх. Даже ели голубые, и те были. Небольшое, двухэтажное здание, окрашенное в белый цвет, почти сливалось со снегом. Несколько невысоких, но широких ступеней вели к такой же белой, уже далеко не новой, но совсем недавно покрашенной и поэтому не потерявшей своей привлекательности, двери.
Олег, неловко держа в одной руке два пакета, приоткрыл ее, неуклюже протиснулся в создавшуюся щель, и, зацепившись карманом за ручку, чуть его не порвал. Люба, как-то сразу успокоилась. То ощущение неуюта, которое сопровождало ее на протяжении всего пути, пока они ехали по трассе из города на окраину, постепенно, по мере отдаления ее от цивилизации отступало, оставалось где-то там, на вечерних улицах переполненных машинами и людьми. Может потому, что этот очаровательный домик, совсем не был похож на те гостиницы, в которых она останавливалась, когда ездила в командировки. Или на те, которые она видела в центре города. На те, в которые ей приходилось заходить по делам, потому, что очень многие организации арендовали там площади. И, несколько раз, ее принимали за тех самых ночных бабочек, которые там постоянно порхают. Когда она рассказала, на работе, о том, что ее пытались «снять», ее сотрудница долго не могла понять, что если не телевиденье, то кто же еще то «снимать» может?
В этой гостинице было все по-другому. Стояли глубокие кресла, и огромный, почти на треть холла, диван. Мебель, была мягкой уютной, с теплой, не раздражающей расцветкой, той припорошенной хвои, которую Люба, только что видела на соснах у входа. Все остальное было деревянным. Тишина и красота леса продолжалось и здесь. Даже воздух здесь был пропитан запахом сосен.
Администратор, молодая женщина, очень похожая на преподавателя начальных классов, одетая в черную строгую юбку и белую, с невообразимо пышными кружевами блузку, со строгим лицом, но привыкшая уже ко всему, подавая им ключи, вдруг заботливым голосом спросила:
- Вы на машине?
- Да.
-Тогда я дам вам номер с окнами на стоянку. Чтобы вы могли контролировать ее. Вас это устроит?
Олег, обомлевший от таких услуг, хотел было уже сказать, что это совершенно не обязательно, но Люба спокойно взяла ключ с вытянутой руки, благодарно улыбнулась в ответ и сдержанно спросила:
- Спасибо. Куда нам пройти?
Администратор проводила их, открыла дверь, прошла вместе с ними в номер, осмотрела глазом хозяйки все ли в порядке и, напомнила, что ужин у них в семь, а завтрак в девять, если они, конечно останутся, если им конечно нужно что-то и так далее, и так далее… Чувствовалось, что человек работает здесь давно, все знает, все понимает, и ничему уже не удивляется.
 Она на цыпочках, как будто боясь нарушить тишину, которая занимала все пространство, вышла, дверь за ней закрылась.
Теперь им нужно было что-то делать дальше. Олег бросил пакеты на кровать.
- Как тебе номер? Нравится?
Номер как номер! Двухместный. Не люкс, но вполне приличный. Телевизор, два кресла такого же цвета как в холле, столик с графином, который просто обязан был там стоять. Два стакана. Не хрусталь, но и не граненые. Очень даже неплохое стекло. Пепельница. Из такого же стекла.
Люба вела глазами по комнате и думала о том, что сейчас, среди всех этих временных и незнакомых ей вещей случится то, что должно было случиться совсем не здесь, не так, не с ним.
Две довольно широкие кровати остановили ее взгляд. На которой из них? Она перевела глаза, с одной на другую несколько раз, как бы примеряя их на себя. Не выбрала и заскользила дальше.
Осмотрела заключительный отрезок. Ничего примечательного! Ну, если только картинка на стене. На ней, как это ни странно, не было изображено ни мишек в лесу, ни того самого вала, который, по счету должен быть девятым. Всего того, что так любят вывешивать в гостиницах. Это было другое!
Это был угольный набросок двух тел. Женщины и мужчины. Почти обнаженных. Только кусок, какой-то легкой, почти прозрачной, ткани прикрывал самые откровенные места. Два тела, переполненные нежностью, с протянутыми друг другу руками, совершенно отрешенных от действительности. Они жили в каком-то своем мире, своем вихре чувств и переживаний. Не было ни глаз, ни губ. Просто очертания. Но любовь сквозила в каждом штрихе, в каждой черточке. Движение, этих двух влюбленных, рвалось за пределы рамки, сюда, в комнату. И комната наполнялась страстью… тягучей, плавной, как предвкушение. Когда кончиками пальцев…по телу любимого…когда невозможно дышать от переполняющей тебя нежности…
Круг ее обзора замкнулся на Олеге. Он возился с пакетами выставляя на стол какие-то коробки, банки. Уже стояла бутылка вина. Белого, сухого. Люба любила белое сухое вино. Она не помнила, спрашивал ли Олег у нее или просто угадал. Наверное, все-таки спрашивал. А то ведь не рискнул бы, просто так без согласия.
Он как будто услышал ее мысли:
- Ты ведь белое вино любишь? Я правильно купил?
- Да. Белое. Откуда ты знаешь?
- Ты сказала. Не помнишь разве?
- Честно говоря, нет. Да это не важно. Важно, что ты помнишь.
- Я так и не понял, тебе номер нравится?
Нравится, не нравится... Она не обязана была испытывать к этому номеру какие-то чувства. Хотя… если не испытывать, то все то, что здесь произойдет сейчас, не имеет смысла вообще. Становится пошлым и противным. Может, приглядеться повнимательнее? Взгляд, как продолжение ее мыслей, наткнулся на набросок. То, что происходило с этими двумя, просилось в нее, кружило, захватывало, возбуждало. И не отпускало. Кто-то очень правильно подобрал этот рисунок.
- Нравится. Олег, тебе не кажется, что здесь все пропитано человеческими отношениями? Кто-то до нас приезжал сюда. Что-то их связывало. Они говорили о чем-то. Любили друг друга. Может, даже ненавидели. И сегодня мы с тобой внесем сюда что-то свое. То, что мы привезли. Странно все. Это же чья-то жизнь. Понимаешь? Вчера еще почти незнакомы, сегодня…
Она почти незаметно вздохнула, так, чтобы он не услышал.
Олег сидел на краю кровати, на которой в кучу были свалены те продукты, которые не поместились на столе и задумчиво крутил в руках стакан.
- Послушай, ты такая разная. Мы виделись с тобой несколько раз. И каждый раз ты другая. Почему?
- Не знаю. Я такая, какой я бываю. Иногда мне тяжело с собой, иногда…вроде бы ничего. Иногда я себе даже нравлюсь. Со мной тяжело. И мне самой тяжело, и людям, которые меня окружают. Особенно тем, кто мне дорог. Настроение у меня - как погода осенью. Я не умею притворяться. Я такая, какая я есть.
- Я это понял. Сразу же.
Он не понимал ее с самого начала. И чем больше он ее узнавал, тем больше запутывался. Но нельзя же признаться ей в этом. Невозможно признаться. На ее фоне ему хотелось выглядеть умным, проницательным, надежным и все понимающим.
Еще раз, внимательно посмотрел на стакан, который держал в руке, потом обреченно поставил его на место. Ему часто приходилось быть в дороге, есть в каких-нибудь придорожных забегаловках, спать в дешевых гостиницах, а иногда и в машине, но… Олег любил чистую посуду. И, сейчас он придирчиво разглядывал, почти чистый, стакан. Порылся в пакете и выудил два пластиковых стаканчика. Он купил их еще в магазине, просто для того, чтобы уж наверняка знать, что не придется, потом ломать себе голову из чего же пить вино, если в гостинице стаканов не окажется, или они будут непригодны к употреблению.
И чтобы не думать больше ни о чем, он мучительно соображал, как же ему теперь поступить. Стаканы, тем более не самые плохие, это вроде бы красивее, чем пластик. Все-таки сегодня их первая встреча. Надо было что – то купить еще в магазине, типа фужеров что ли? Хотя, такого отдела там, кажется, не было.
Люба подошла, молча взяла один стакан из его рук, второй со стола и пошла в ванную, мыть их.
Они не были готовы к такой поездке. Когда дело дошло до вина, оказалось, что бутылка с пробкой, а штопора нет. И они открывали ее, каким-то ключом, самым длинным на связке. Но и его длины оказалось мало. Олег повыковыривал все, что можно было повыковыривать этим ключом, но дальше пролезал только Любин палец. И она старательно протолкнула то, что превратилось в месиво, состоящее из крошек, которые потом плавали в вине, потому, что пробку можно было протолкнуть только вовнутрь. И Олег вылавливал их из стакана ножом. Но они, все равно, попадали на язык и приходилось их аккуратно вынимать изо рта.

 Они сидели уже больше часа. Она на кровати под картинкой, он в кресле, напротив стола, пили вино и молчали. Разговора не получалось. Каждый из них думал только об одном: кто же первый начнет?
 На столе лежали все те же апельсины, которые Люба так любила.
- Хочешь? Почистить тебе?
- Да. Хочу! Очень хочу!
И Олег почистил его, прямо, руками.
Приподнял стакан:
- За бездорожье!
Странный тост. Несвоевременный.
- Почему за бездорожье?
- Потому, что если оно будет, то мы отсюда не сможем уехать. Может, здесь и заночуем.
Любе стало не по себе. Это что такое? Он что, вправду решил здесь остаться на ночь. Она совсем не была готова к такому повороту. Тем более, уехала, не предупредив никого о том, что ее не будет вечером. Игорь был занят своими, какими-то очень важными для него, делами. Проторчит теперь на работе часов до девяти, а там еще, глядишь, зайдет к кому-нибудь по дороге. Ну, а если и не зайдет, то можно будет сказать, что была у подруги. Правда, всех подруг Игорь знал, знал он и их телефоны. Но, вряд ли будет звонить. Некое подобие личной свободы позволяло до определенного времени не звонить и не оправдываться. Вот, до этого времени, еще никто не беспокоился. Вот, до этого времени она и рассчитывала успеть.
- Нет, Олег, ночевать я здесь не останусь. Мне дома нужно часов в девять быть.
 А, ему вообще домой желательно приехать часов в восемь! А то, потом не оберешься неприятностей. Но так хотелось свободы! «Любовь с Любовью!» - как в песне.
- Не волнуйся. Конечно, все будет, так как ты скажешь. Если к девяти, так значит к девяти и будешь дома. А, что же так рано? Муж не разрешает дольше задерживаться?
Олег тянул и тянул время. И, оно шло. И, его становилось все меньше и меньше. И, нужно было что-то делать. А как подойти к ней? Она такая красавица! Даже сейчас, когда ему было понятно, что она не просто вина приехала сюда попить, он все еще не мог поверить в то, что сможет сейчас встать из кресла, подойти и прикоснуться к ней. К богине, которая разговаривает, как все земные. И чего-то боится, и шуток не понимает.
- Тебе не жарко? Не хочешь снять пиджак?
 Ей не было жарко. В номере было даже прохладно. Да, еще и знобило изнутри от неуверенности.
- Жарко.
Нужно же с чего-то начинать! Значит, начнем с пиджака.
- Тебе помочь?
- Да - сказала Люба. Не заигрывая, не кокетничая, встала с кровати. Стояла и ждала, когда он приблизится к ней. Еще оставалось несколько секунд, для того чтобы отказаться. Но, она молча смотрела и ждала.
Олег сделал несколько маленьких, не совсем уверенных шагов, как перед прыжком, стараясь не заступить за черту, сразу же протянул руку к пуговице на пиджаке и, точно так же, как на Новый год, неумело уткнулся напряженными твердыми губами ей в шею. Он целовал быстро, нервно. Как - будто, ее у него сейчас отнимут. И он не успеет сказать ей что-то. Что-то такое, о чем, потом не пожалеет. Что бывает в жизни далеко не у каждого. А ему, странным образом, повезло. А, вдруг все это не его? И тот, кто все перепутал, спохватится, опомнится и отберет. Нужно же тропиться!
Люба не успевала отвечать. А ему и не надо было. Он чувствовал, ее прохладную кожу щеки, губами. Такой кожи он представить себе не смог бы, даже если бы захотел. Попытался расстегнуть пиджак, который мешал ему, получилось расстегнуть только верхнюю пуговицу. Да и то с трудом. Остальные и не подумали подчиняться. Захотелось рвануть, содрать этот чертову дерюгу.
Она поняла. Сама, почти отрывая с нитками, расстегнула пуговицы и бросила пиджак на пол. Олег, как зверь прорычал что-то нечленораздельное, схватил, бросил ее на кровать.
Только бы ничего не говорить! Только бы чувствовать, как ее тело такое желанное и долгожданное не может, не в силах, сопротивляться. Чувствовать, как оно слабеет под его тяжестью. Потом напрягается, прогибается под его руками и, как поднимается грудь.
Он делал все неумело, неуклюже, немного стесняясь, торопясь как на пожар. Он хватался за все сразу и бросал, не доведя до конца. Попытался расстегнуть юбку, но на ней пуговицы были, такими же непослушными, как и на пиджаке. Его трясло, руки дрожали и не слушались. Олег бросил это занятие и попытался стянуть юбку через голову. Потом, поняв, что и эта попытка не принесла успеха, бросил и начал расстегивать блузку.
- Я сама. Это делается вот так.
У нее, вдруг пропал страх. Люба стала спокойна и …развязна. Как опытная проститутка, к которой в руки попадает подросток, она могла делать с ним теперь все что хотела, не испытывая при этом чувство ложного стыда. Только превосходство! Люба спокойно расстегнула блузку, сбросила ее на пол, туда, где уже лежал пиджак, завела руки за спину и одним движением, не отводя взгляда от губ Олега, расстегнула лифчик. Она не бросила его в общую кучу, оставила на себе, давая Олегу возможность снять его самому, чтобы чувствовать себя мужчиной.
 Он отзывался на малейшее ее движение. Ловил каждый поворот ее тела, рук. Старался угадать, что же она хочет? Он так старался! От напряжения лоб покрылся испариной. Дыханье прерывалось. А ей было спокойно и интересно. Она прогибалась под его руками, ощущая каждую клеточку своего тела и наслаждаясь его гибкостью. Ее возбуждало то, что он был неопытен. А она, она, как - будто всегда была такой. Бесстыдной и ненасытной.
- Возьми меня. Пожалуйста.
 

Потом, на кровати, прижавшись спиной к прохладной стене, поджав под себя ноги по-турецки, Люба, закинув вверх голову, разглядывала потолок, в который раз прокручивая в голове мысль о том, что только что она изменила своему мужу. В первый раз. Но это не было так болезненно, как она предполагала раньше. Все было намного проще. Даже прозаично Небрежно накинутая, после секса, простыня давно уже свалилась с ее плеч. Свет луны, через окно плавно перетекал в комнату. Этот свет, сумрачный, приглушенный, делал ее еще более таинственной. Скрывая мелкие недостатки ее тела, он, будто обволакивал ее в голубоватый цвет. Как ненастоящую, неземную. Она сидела, как статуя, забывая дышать. Только, иногда грудь приподнималась чуть-чуть, опускалась и, потом опять надолго замирала.
Олег подошел и опустился на колени. Прислонился губами к ее коленям.
- Ты богиня.
Грудь тихонько приподнялась, опустилась и опять замерла.
- Ты богиня.
 Она, не глядя на него, протянула руку и провела по его волосам.
- Сегодня ты опять была другой. Я не ожидал, что ты можешь быть такой.
- Какой?
- Я не могу объяснить. Ты - неуловимая, неуправляемая. Ты нежная. Ты гибкая. Ты, как змея. Я с ума схожу. Из-за тебя.
- Олег, теперь я хочу тебя спросить. Как ты думаешь, это у нас надолго?
- Все зависит от тебя. Про себя я, лучше, ничего говорить не буду.
- Давай договоримся с тобой сразу. Наши отношения ни коим образом не должны отразиться на наших семьях. Я никогда не уйду от мужа. И тебя об этом не попрошу.
Олег и обрадовался, и расстроился. Все было понятно. И принято им до последнего ее слова. Он провел кончиком пальца по ее ноге снизу вверх, опять почувствовал, какая у нее мягкая и гладкая кожа, поцеловал ее. Потом еще и еще раз, по движению пальца. Снизу вверх.
- Давай просто полежим.
- Давай.
- Олег.- Она позвала его тихо-тихо.- Оле-ег.
 Он лег на спину, закинув одну руку под голову. Второй обнял ее за плечи, и она уткнулась ему в подмышку. От Олега пахло телом, теплом, его черным вязанным шерстяным свитером и чуть-чуть потом. Совсем немного. Настолько немного, что не раздражало. Наоборот, хотелось вдыхать этот запах. Запах мужика.
-Я боюсь наших отношений. Я их боюсь.- Олег повернулся к ней лицом, потерся носом о ее подбородок.- Я боюсь тебя любить. Это больно. Я всю свою жизнь любил только одну женщину. Свою жену. Я и сейчас ее люблю…Хотя…Может, уже и не люблю. Она меня начала раздражать. Ты можешь объяснить мне, что происходит? Я постоянно думаю о тебе. Я думаю о тебе, когда занимаюсь сексом с женой. Я думаю о тебе, когда просыпаюсь утром. Я думаю о тебе, даже на работе. Хотя там я, вообще ни о чем думать не могу. Но я, как-то умудряюсь о тебе думать и там. Это, как сумасшествие. Как ты думаешь, я сумасшедший?
- Нет, конечно. Просто в тебе есть потребность любить самому. Ты - мазохист, Олег. Тебе нужно, чтобы любил обязательно – ты. И, дорог тебе этот человек будет до тех пор, пока он тебе, ну, не совсем принадлежит, что - ли. Ну вот, где-то так!
- А тебя я люблю?
- Не-е зна-аю.
- Я боюсь.
- Тогда научись меня не любить.
- Этому можно научиться?
- Можно. Только не нужно. Счастья это еще никому не приносило. Хотя, так всегда спокойнее.
Люба провела губами по его щеке. Приблизилась к губам, слегка прикусила зубами.
- Который час?
- У нас еще есть время.
- У нас оно еще есть?
- Да.
- Это будет долго? Как жизнь?
- Это очень долго. Нам нужно попасть домой. Ведь нужно? Хотя бы в конце этой жизни.
- Потом. Об этом мы поговорим потом.
Опять лунный свет из окна. На губах, на руках. Он растекается по двум телам. Сближает их. Ласкает. Стирает четкость. Плывет, как шепот. Нежный, как шепот. Прикосновения, как шепот. Тихие, мягкие. В ее ладони тот же лунный свет. Она принимает его и в ложбинку между грудей. И он проникает внутрь, растворяясь там.
- Хоро-оший мой. Хоро-оший мой.
Сердце, то проваливается куда-то и замолкает, то начинает, бешено колотиться. Как же оно может так громко стучать и не пробить грудную клетку? Такого не бывает.
- Ты где?
- Меня здесь нет.
- А где ты?
- Нет. Я не здесь. Я вижу облака.
- Только облака? Ты видишь еще кого- нибудь?
- Нет. Но если бы не пошел снег, то я не встретил тебя.
- Этот снег шел из этих облаков?
- Этот снег нам был послан богом.
- Он послал мне тебя.
- Вместе со снегом.
Сердце стучит еще громче. Оно такое большое, оно занимает почти всю грудь. И его стук раздается уже не только здесь, он раздается на всю вселенную. Все слышат, как громко оно стучит.
- Я хочу тебя. Я люблю тебя.
- Я люблю тебя. Я хочу тебя.
- Это не сон?
- Нет, это не сон.
- Это облака. Это луна. Это луна в облаках.
- Это ты?
- Это я.
- Да, это ты. Нежная моя, Любовь.
- У тебя руки пахнут апельсинами.

Глава 14

Вот и прошел февраль. Можно было начинать новую жизнь. Выходить из зимнего окоченения. Чаще улыбаться, подставляя лицо солнышку, которое, как и люди, стало добрее и радостнее. Ему уже можно было доверять. Снег начинал подтаивать. А воробьи весело скакали и чирикали, радуясь, тому, что еще одну зиму они пережили. И тому, что есть она, эта зима. И, слава богу, что она есть и ее можно пережить. А, потом, когда придет следующая весна, опять радоваться. Что есть, с чем сравнивать. А потом немного расстраиваться, что все так быстро проходит.
Люба шла, не торопясь по узкой, еще зимой протоптанной дорожке, вдыхая прохладный, но уже тягучий от весенних запахов, воздух. Господи, как легко и хорошо! Просто легко! Как замечательно, что пришла именно эта весна. Она никогда не думала, что это так важно, чтобы в твоей жизни обязательно когда-нибудь наступила вот такая весна.
Начинался новый этап ее жизни, в котором она совсем не чувствовала себя грустной. Когда он начался, она и не поняла. Во всяком случае, числа бы она точно не назвала. Он влился в нее с весенним воздухом, с солнышком, с желанием все переделать в своей жизни.
- Люб! Люба!
Лерка догоняла ее, делая вид, что торопится, но при этом даже не прибавила шаг. Люба остановилась, давая возможность ей не так уж и стараться делать этот вид.
- Привет! Ну, ты как?
- Привет! Сорок.
- Что «сорок»?
- А что «ты как»?
- Люб, ну ты же прекрасно поняла, о чем я.
- Лер, я поняла, о чем ты. Что ты от меня хочешь услышать? Давай ты будешь задавать вопросы, а я на них буду отвечать.
- Какие вопросы?
- Глупые.
- Ну, понятно.- Обиделась Лерка.- Как тебе фигово, так ты мне звонишь, а когда хорошо… Ну, конечно вопросы, сразу же глупые.
Люба повела плечами:
- Прости. Все как-то не так, как я ожидала.
- А как, Люб, как? Хуже или лучше? Расскажи. Как встретились? Что говорил? Где были? Говорил, что любит?
- Не помню. Может, и говорил.
- Ну, а вообще, как?
- Лер, что как?
- Ты рассказывать не хочешь?
- Хочу… Или не хочу! Я сама не знаю. Я ничего не понимаю, Лер. Я ничего не могу понять. Я думаю о нем. Не ждала я такого!
- Лю-юба! Ты ситуацию контролируешь?
- По-моему, да.
- По-твоему, или контролируешь?
- Контролирую… Но думаю о нем бесконтрольно.
- На тебя весна действует. Весной все влюбляются. Вот тебе и приспело.
- Нет, Лер, что-то здесь другое. Не весна это. Не весна. Не просто все это. Что- то непонятное. Я постоянно думаю о нем. И, самое страшное, я хочу о нем думать. Видеть не хочу, а думать хочу. Разве такое может быть?
Лерка знала Любину привычку говорить длинными витиеватыми фразами, с каким-то ведомым только ей смыслом. Повторять одно и то же по нескольку раз. Может для того, чтобы донести смысл до собеседника, а может для того, чтобы понять его самой. Она легко, на середине разговора, могла сделать лирическое отступление, и оно оказывалось таким захватывающе длинным, что, в конце - концов, забывалась суть самого разговора. Потом, уже когда сама, наконец-то это заметила, Люба стала в шутку предупреждать своих слушателей, чтобы они запоминали, с чего она начинала. Поэтому Лерка постаралась запомнить, что начало было о том, что все «не так просто» и приготовилась слушать. Но Люба вдруг замолчала.

Олег, как и тогда, в первую их встречу, шел ей на встречу. Только снега не было. У Любы радостно екнуло сердце в груди. Екнуло и остановилось.
 Он шел с низко опущенной головой, не глядя по сторонам. Может, не видит ее? Это было бы возможно, но что-то все-таки говорило, что это не так. Сразу же, сам по себе всплыл вопрос: это случайно или так задумано? Тогда, две недели назад, после их первой и последней встречи, когда он, остановившись недалеко от ее дома, так, чтобы не вызывать подозрений, поцеловал на прощанье, они не о чем не договорились. Люба вышла из машины, помахала ему рукой:
- Телефон ты знаешь. Если я тебе буду нужна, ты меня найдешь. Это нетрудно.
Олег молча, не поднимая глаз, кивнул головой. Он знал, что продолжение будет. Вот только когда оно будет, не знал. Чувства, еще вчера, такие остро-больные, как оголенные нервы, притупились, виновато прячась поглубже во внутрь, как осадок, улеглись и на время успокоились. До первого толчка.
Женщины, все как одна, как будто их выкраивали по одному лекалу, наслушавшись душещипательных историй о несчастной любви, тут же бросаются грудью на амбразуру. Спасать мир от предательства. И очень больно, и очень долго не могут понять, что спасать-то некого. А, главное, не от кого.
Лихорадочно прокручивая в голове, как и что она должна сделать, чтобы ни упасть ни в своих глазах, ни в глазах Олега, ну и в глазах Лерки тоже, Люба сбавила шаг, сначала на медленный, потом на очень медленный.
Лера, которая приготовилась уже слушать, увидев, что Люба оцепенела, толкнула ее острым локтем в бок, чтобы привести в чувство, так сильно, что в боку даже что-то щелкнуло. Но Люба не только не отреагировала на больной толчок, она его даже не заметила.
- Лю-ба! Ты чего? Увидела что ли кого? Лю-ба!
- Олег идет.
Голос, с еле заметным металлическим привкусом, прозвучал, как у робота.
Лерка стянула с головы шапку, наверное, чтобы лучше было видно, активно закрутила головой по сторонам:
- Где идет-то?
- Навстречу.
- Где-е?
- Прямо нам навстречу.
- Я его не вижу. Господи, где ты то его видишь? Как ты умудряешься это делать?
Лерка начала заводиться оттого, что не могла так же быстро найти глазами Олега, как Люба. И она еще активнее заработала головой.
Люба прошипела:
- Не верти так головой! Он же, сейчас все поймет.
- Что он поймет?
- Что я тебе все рассказала.
Лерка даже споткнулась от возмущения. И, чтобы не упасть, ухватилась за Любин рукав.
- Да, что ты мне все рассказала то? Ничего и не рассказала. Поэтому я ничего не знаю…Значит, имею права вертеть головой, как хочу. А!... Вот!... Увидела! Слушай, а у него такая попа классная! Да, Люб?
- Ты же говорила, что он тебе не нравится. Что он порочный. А потом, он же к нам лицом идет, как ты попу то разглядела?
- Во-первых, я говорила, что у него лицо порочное, а не попа. А во-вторых, у него только попа и ничего. В-третьих, я красивую попу и с лица увижу. А так… как он мне не нравился, так и не нравится. Ты подойдешь к нему?- без всякого перехода Лерка задала вопрос и опять ткнула ее в бок локтем.
На этот раз Люба почувствовала толчок и шлепнула ей по руке перчаткой:
- Слушай, прекрати, а! Больно ведь!
-Ой, прости! Ладно тебе! Так ты подойдешь?
- Не знаю. Я должна подумать.
- Когда ты думать собралась? Он же идет нам навстречу.
- Подойду.
- Ха! Долго же ты думала! Ну, ладно, тогда я сворачиваю. Позвони мне вечером.
- Вечером Игорь дома. Я, все равно, не смогу тебе все рассказывать по телефону. Лучше ты зайди за мной после работы. Пройдемся пешком.
- Ноги то не переломаем?
- Зато поговорим.
Олег приближался как неизбежность. Головы он так и не поднял, что-то разглядывая у себя под ногами. Но шаг сбавил, и плечи свело судорогой. И ноги стали передвигаться, как деревянные. Ему, как будто, что-то мешало идти. Как будто, невидимая нить оттягивала его туда, откуда он только, что пришел.
 Лера быстро свернула в сторону, перелезая через невысокий сугроб, который образовался, когда машина чистила снег. И, хотя все уже довольно быстро таяло, такие препятствия, из слежавшегося снега, могли продержаться еще несколько недель. Она смешно задирала ноги, стараясь не поскользнуться и не упасть. «Блин, блин! Так можно и колготки порвать! Приспичило этому чучелу вывернуться откуда-то. Не мог попозже пойти. Вот, гад!» Кое-как, устояв на ногах при последнем рывке, чувствуя, что и без того короткая юбка, теперь задралась почти до пояса, она повернулась к Любе, изобразила на лице улыбку клоуна, от уха до уха, помахала ей рукой, без слов, одними губами, проговорила ей: « Держись!» и, уже бодро, чувствуя под собой твердую, нескользкую почву, зашагала, куда-то в ту сторону, куда ей и не надо было шагать.
Люба с сожалением проводила ее взглядом. Потом перевела его на то место, где по ее расчетам, должен был находиться сейчас Олег. И… не увидела его. Он был гораздо ближе, чем она думала. Почти рядом. Он, наконец, поднял глаза и, вдруг, очень… удивился.
- Любовь? А, что ты здесь делаешь?
Он, даже, поздороваться забыл. Растерялся, что ли так? Да, нет, конечно! Он давно увидел ее. Он видел ее еще издалека. У него было время подготовиться к встрече.
- Здравствуй, Олег.
Вместо обычного: «привет», который жил от нее совершенно отдельной жизнью. Даже тогда, когда необходимо было сказать «здравствуйте», он сам по себе, не признавая никаких церемоний и правил, выскакивал и, подпрыгивая как мячик, мчался к ушам собеседника, нисколько не задумываясь над тем, какое он произведет на них впечатление. Может потом, она и спохватывалась, но всегда было слишком поздно, даже для того, что бы сказать «извините».
- Ой, прости! Здравствуй, Любовь.
И опять брякнул:
- Что ты здесь делаешь?
Понятно! Для него эта встреча, действительно неожиданна. Правда, глаза начали теплеть. Чуть- чуть.
- Вообще-то я здесь работаю. Тебе странно видеть меня на работе? Было бы правильнее, если бы этот вопрос тебе задала я. Что ты здесь делаешь?
Люба говорила с интонациями хорошей секретарши. Сухой, без эмоций, голос. Точная информация. Хорошо проговариваемые слова. Она обиделась, а когда она обижалась, то от всех отгораживалась именно этим тоном квалифицированной секретарши.
Олег не понимая, что происходит, напрягся еще больше. Ну, все же выглядело нормально и естественно. Шел. Не видел. Потом увидел. Удивился. Все было правильно. Она должна была обрадоваться ему. Или он, тогда ошибся? Тогда, когда лежа у него на плече, она тихо, очень тихо, шептала ему: «Хоро-оший мой…». Тягуче, с выдохом. Но, ведь это были не просто слова…Это было что-то большее, чем слова. Тогда, что же произошло? Ошибся, значит. Конечно, она такая! А он губы раскатал! Так, что знай свой шесток, друг мой!
Он сник. Его, недавно появившуюся, уверенность, как ветром сдуло. И голос сразу стал таким, как - будто он разговаривает с маленькой, незаслуженно наказанной им девочкой, перед которой он теперь пытается загладить свою вину. Противный, заискивающий голос:
- Да, у меня здесь встреча. Важная. Я, ведь, заболел. Температура высокая. Простыл, наверное. Погода, видишь, какая? Я всегда простываю весной. Любовь, у меня так много работы! У меня такой напряженный график! Я так устал от всего. Пожалей меня. Пожалуйста.
Он интуитивно выбрал этот тон. Тон, просящий о пощаде. Коснулся ее руки. Так, слегка. Получилось, почти нежно. Его руки не привыкшие к нежности были, как деревянные, и почти не сгибались в суставах от физического труда. А, сейчас еще и баранку крутить приходилось постоянно. Иногда их сводило судорогой, и тогда он быстро-быстро сжимал и разжимал пальцы, для того, чтобы хоть как-то привести их в чувство.
Люба, услышав молящие нотки в голосе и глядя в его родное, измученное лицо, опять оттаяла и…бросилась, на любимую амбразуру.
Провела по молнии куртки пальцем снизу вверх, до воротника. Поправила шарф. Погладила его по щеке. А он, съежился и застыл от ожидания и страха. Что она еще сделает? И, кто все это может сейчас наблюдать?
- Ты не позвонил мне.
Он помнил, что не позвонил ей. Две недели, которые пошли после их встречи пролетели, как один день. Он помнил о ней, хотел ее видеть, собирался позвонить каждый день, особенно ближе к вечеру. Даже трубку брал, но подержав ее в руках несколько секунд, обреченно клал на место.
- Мне было некогда. Правда. Не обижайся на меня. Ты, ведь, понимаешь меня. Ты единственный человек, который меня понимает. Мне бы сейчас, просто поговорить с тобой и все. Я позвоню. Обязательно. Вот немного освобожусь и позвоню. А хочешь, ты позвони.
- Куда?
- Звони домой. Мне часто звонят женщины. По работе. Жена ничего не заподозрит. Скажи, что это Ирина Анатольевна. Это мой бухгалтер. И все. После шести и звони. В конторе то я почти не бываю. А так, и туда звони, если хочешь.
 Он говорил быстро, старался успеть, сказать ей столько, чтобы хватило до следующей встречи.
- Нет, ты уж сам звони. А то, домой … Я не смогу. Я боюсь.
- Хорошо, я позвоню сам.
Олег расслабился окончательно, глаза у него стали еще теплее. Жизнь начинала казаться не такой уж и паршивой. Работа не такой уж и нудной. «Все налаживается. Все хорошо! Очень хорошо!»
- Ты, знаешь, что грачи прилетели?
 Это первое, что пришло ему в голову, после того как он почувствовал себя, почти счастливым. Настороженность, конечно, осталась. Так, самая малость. Но, это было в крови. Всегда быть настороже. Не стоит расслабляться. Тогда и обманутым себя не будешь чувствовать.
- Грачи?! Так ведь рано же еще!
- Правда, правда. Сегодня, в машине по радио слышал. Передавали. Видишь, тепло как. Прямо настоящая весна. Вот они и перепутали. Прилетели раньше времени.
Его забавляла серьезная Любашина мордаха. Она сморщила нос, пытаясь сообразить, правда это или нет? Умная! А бывает ведь такое!
- Это шутка такая? Да?
- Да нет, я тебе серьезно говорю, сегодня по радио слышал. Просто ранняя весна. Понимаешь?
- Понимаю, но как-то… Обмануть природу… Это невозможно!
Олега умилял ее серьезный, озадаченный вид. Если она действительно поверит в то, что грачи прилетели, то очень долго будет переживать, что же с ними случится, если вдруг ударят морозы? Глупо! Но, ему все это так нравилось!
Женщина, которая поверила, или почти поверила, а может, сделала вид, что поверила или приняла его попытку пошутить. Она играет по его правилам? Она делает вид, что играет по его правилам? Она делает вид, что играет? Что у нее внутри? Не рано ли он расслабился?
Олег приблизился еще ближе. От нее пахло дорогими французскими духами. Но, даже этот запах не мог забить запах ее тела, который он вдыхал так недавно. Увидел припухшие губы. Всегда припухшие, как у только что плакавшего ребенка. Нижняя губа была слегка выдвинута вперед с тонкой, почти незаметной поперечной трещинкой. Она то и создавала впечатление обиженности. Так захотелось ее прикусить, провести по ней языком. Убедиться в том, что она мягкая и податливая.
Чувствуя, что его игривое настроение уходит, отступая перед волной желания, Олег сделал шаг назад. Но было уже поздно! Воспоминание о проведенном вечере, заняло его мысли, потом тело. Или наоборот? Он так и не понял. Только, уже думать не мог. Желание вытесняло все, что оставалось в голове. Олег пытался хоть как-то собраться. И, очень обрадовался тому, что у него сегодня длинная куртка. Смешно бы он сейчас выглядел.
 Ой, ужас, какой! Он же не прикоснулся к ней! Он, просто увидел ее губы. Она вызывала у него желание, даже на расстоянии. Все это время, пока он ее не видел, Олег, оказывается, думал только об одном. О ее теле!
- Отойди от меня.
Люба сделала шаг назад, но тут же вернулась на место:
- Почему? Я тебе мешаю? Или стою неприлично близко?
- Ты что не понимаешь?
- Нет, не понимаю. Объясни.
- Ты действительно не понимаешь? Или так, прикидываешься?
- Я не прикидываюсь. Я действительно не понимаю.
У нее опять появился этот проклятый тон недовольной секретарши. Да, простых отношений у них не будет.
 Сказать ей, о том, что он хочет ее, вот так, просто взять и сказать, Олег не мог. Стеснялся произносить это вслух. Он никогда, ничего подобного не говорил и теперь мучительно соображал, как же ей рассказать о том, что по ночам он постоянно думает о том, что происходило тогда в гостинице. И это не дает ему уснуть. И это не дает ему жить спокойно. Что после этой встречи он не может заниматься сексом со своей женой. Как ей сказать о том, что он хочет ее вот сейчас, и вчера, и завтра. Как же ей рассказать о том, что ее тело стало для него, до сумасшествия, желанным. Что он, даже предположить не мог, что тело может быть таким желанным!
- Ты меня хочешь?
До нее, наконец, дошло. А Олег рассердился и на то, что она так долго этого не понимала и на то, что она, все-таки это поняла и сказала. Он не смог сказать, а она вот так, запросто. И, было безумно стыдно от этого нормального человеческого желания. Олег растерялся оттого, что Люба задала этот вопрос таким естественным тоном. Он продолжал молчать и тогда, подумав, что он ее просто не расслышал, она повторила свой вопрос:
- Олег, ты хочешь заняться со мной сексом?
Его вынуждали произнести ответ вслух. А он не мог. И злился на нее. И ненавидел ее сейчас за это. Разве можно так просто говорит об этом? Это же неприлично. Раздражение накатило волной. Господи, сколько эмоций!
- Да! Только об этом можно было не говорить! А просто догадаться!
Люба увидела, как он раздражен, и поняла, как тяжело ему признаваться в том, о чем он всю жизнь молчал.
- Олег, давай мы с тобой сразу договоримся. Если мы не будем говорить, то, как мы обо всем узнаем? Мы же не бабки-отгадки. Правда? Я не могу прочитать твои мысли. Я не смогу быть с тобой откровенной, если буду знать, что ты мне чего-то не договариваешь. Я хочу, чтобы ты мне все рассказывал. Это нормально. Не бойся меня обидеть. Я как любой нормальный человек, могу просто о чем-то не знать. И, просто нарисовать себе неправильную картинку. А ты в это время будешь молчать. Это нечестно. Я хочу знать все, что ты можешь мне рассказать. Две головы всегда лучше, чем одна. Тем более, если эти головы неглупые.
- Любовь, догадаться всегда можно. Это заметно. И это понятно.
Он еще сопротивлялся, но брошенная ей фраза про неглупые головы, уже давала свои ростки. Она заметила, что он неглуп. Это хорошо!
- Ну, ладно. Посмотрим, что из этого выйдет.
 Уходить не хотелось. Хотелось все бросить, послать всех к черту, посадить Любу в машину и опять отвезти в гостиницу. В тот же номер. И все повторить сначала. Чтобы она была такой же ласковой как тогда. А не такой, какой была сейчас. Прямо мегера!
- У тебя время есть?
Он подавился этим вопросом.
Но это был прогресс! Ничего не случилось! Она не засмеялась, не вытаращила на него глаза. Не отвела их в сторону. Не смутилась и не возмутилась. Она спокойно, ровно ответила:
- Я не знаю, Олег. С работы отпроситься не так просто. Ты предупреждай меня заранее. А то, ну как все это, теперь, выглядеть будет? С утра я молчала, а сейчас приду и скажу, что ухожу. Не знаю. Позвонить надо было… Давай завтра?
Олег тут же закивал головой соглашаясь.
- Да, да. Давай завтра. Точно. Я ведь сейчас и сам не смогу. У меня дел полно.
У него, пока он боролся со своими физиологическими потребностями, практически не делая выбора между ними и обязанностями, совсем из головы выскочило, что его ждут. Совершенно неуверенный в том, что он завтра освободится, что в это время ему никто не позвонит, и не скажет, что у него опять какая-нибудь непредвиденная встреча, или немедленно нужно решить вопрос, который не терпит отлагательства. И тогда все…Все его планы полетят. И никуда они не поедут.
 Но сказать ей об этом … Лучше не стоит. Может, он сможет. Может, все получится у него. Может, и не позвонят. Хотя вряд ли. Олег опять заметался между своими обязанностями и желаниями.
Он злился на Любу за то, что еще недавно у него не возникало проблем выбора, так как выбирать то не из чего было. Теперь появились осложнения. Раньше он представлял себя в обществе любовницы, на дорогой, красивой машине. Как он входит в ресторан и небрежно обнимает ее за талию. Проводит по залу. Сажает за стол. На этом его фантазии прерывались, так как, что должно было произойти дальше, он не знал. У него не было дорогой машины, и он не знал, как там в ресторане? Что едят, что пьют, как себя ведут?
 На самом же деле все оказалось куда сложнее. В тот вечер, когда он приехал домой не в шесть, как всегда, а намного позже, Елена закатила ему такой скандал! Не убедило ее и то, что от него, просто, разило луком. По дороге, он специально заехал в какую-то забегаловку и купил порцию шашлыка. Не потому, что очень хотелось есть, а именно потому, что там был лук. Отнес эту порцию в машину и съел. Глотал полусырое мясо, не прожевывая. Глотал быстро, торопился как на пожар, стараясь сэкономить время хотя бы на этом. Мясо почти все оставил, после того как чуть не подавился, а вот белые сочные и очень горькие колечки, которых было гораздо больше чем надо, съел. Подумал, не взять ли еще, но во рту сильно жгло и пахло уже так, что голова кружилась. Да и возвращаться было уже некогда.
 Дома Ленка так орала на него, что прибежал сын. Но, и присутствие Ильи жену не останавливало. Ее уже ничего не могло остановить. Ударив его несколько раз полотенцем по лицу, она вдруг села и разрыдалась. Но жалости к ней, как раньше, почему-то не появилось. Он не хотел скандала. Он хотел тишины, для того, чтобы полежать и подумать. Посмаковать. Хотелось скорее в постель. Но, над душой, ревела жена и, надо было что-то делать. Успокоить хотя бы.
Уже потом, когда все утряслось и в спальне, наконец, наступила долгожданная тишина, Олег лежал, смотрел в темноту и думал, что постоянно нужно будет делать выбор между Любой и семьей. И, не смотря на то, что эта женщина стоила того чтобы выбирать ее, существовало еще множество всяких и мелких, и не очень мелких, и совсем крупных вещей, с которыми нужно было считаться. Не просто считаться. Они загораживали, может быть, самое главное в жизни, не давали дышать полной грудью. Давили на плечи и тяжелыми оковами тянули его вниз. Наверное, было бы лучше, если бы Люба была полегкомысленнее. Или вообще ее не было бы в его жизни. Олег тогда попытался представить как бы он жил, если бы не встретил ее. И ужаснулся. И как бы он жил?

- Любовь, подождешь меня? Мне нужно поговорить. Минуту всего. Подождешь? Потом договоримся, во сколько я за тобой заеду.
 И, не дождавшись ответа от Любы, повернулся и пошел навстречу, весьма затрапезного вида, товарищу, который растерянно оглядывался по сторонам, бросая выразительные взгляды на Олега. Было видно, что они знакомы, и что ему, что-то нужно.
Люба чувствовала себя неловко, когда ее просто, можно сказать, бросили одну на дороге. Она помялась, потопталась на месте. Несколько раз посмотрела в сторону Олега. Он то ли не видел, то ли не хотел видеть. Продолжал говорить, выразительно жестикулируя. Она, подождав еще немного, повернулась и пошла. Какое-то время шла очень медленно. Ждала, что он ее догонит, но звуков шагов за спиной не было, и она пошла быстрее.
Олег, боковым зрением, видел, как она уходит, и облегченно вздохнул. Теперь можно было сказать, что она не дождалась. Что он не видел, как она ушла. А потом, когда увидел, было уже поздно. Он не знал, что его ждет завтра. А пытаться объяснить, было выше его сил. Все равно не поймет. Даже если это очень красивая и очень умная женщина. Ну, нет у него сил!

Глава 15

Он приехал домой, когда уже совсем стемнело. Усталость сковывала тело. Не хотелось шевелиться. Даже уже и спать не хотелось. Раньше, в самом начале его пути, спать хотелось постоянно. Мысли по ночам, решение проблем. Голова была забита чем угодно, только не тем, что приносило хоть какое-то облегчение и расслабленность.
Ворота, требовательно поскрипели, как будто напоминая о том, что их не мешало бы смазать. Олег давно собирался это сделать, но все было некогда, все недосуг. И он каждый раз, приезжая домой и, открывая их, обещал себе, что вот завтра, уж обязательно. Весна то еще ранняя и начинать какие-то мероприятия по обновлению внешнего облика дома, было тоже рано. Эта мысль его и грела. Не пора еще. Не пора. Он поставил машину в гараж. Хотя хотелось просто оставить ее во дворе. Что с ней случиться то? Под ложечкой сосало, желудок постоянно проговаривал какое-то непонятное, странное сочетание, слогов и отдельных букв. Единственный звук отчетливо звучавший, был звук «р-р-р». Олег постоял, постучал по колесам. Для чего он это делал, он и забыл уже давно. Но делал с завидным постоянством. Как ритуал. И было неважно, куда он приехал. Домой ли, в контору, или еще куда. Каждый раз, когда выходил из машины, он опять и опять стучал, по этим, совершенно не нуждающимся во всех этих процедурах, колесам. Звук был привычный, глухой, ничего нового Олег не услышал. И, успокоенный все- таки решил доделать все свои уличные дела до конца. А уж потом и домой. А то, только зайди сейчас. Тепло и запах еды быстро сделают свое дело. И, потом уже вряд ли он сможет встать и заставить себя выйти на улицу.

Тяжело переступая, он поднялся по ступеням. Их было семь. И чем ближе он подходил к двери, тем меньше сил у него оставалось. Казалось, что они тают с каждым шагом. Олег открыл дверь и вошел. С порога бросил кепку на диван, который стоял в прихожей. Была у него такая паршивая привычка. Младший сын постоянно пытался отучить его от этого. Он встречал его, стоял рядом, пока Олег раздевался. Что-то говорил, говорил. Из всех его сыновей Илюшка был самый разговорчивый. И свою любовь проявлял более открыто. Не сдерживаясь. Не прячась. Не смотря на то, что у него скоро должен был начаться переходный возраст, он был как открытая книга. Непосредственный и славный ребенок.
Олег, уже бросив кепку, вспомнил о том, что ее нужно было положить на полку. Сделать ребенку приятное. Сын, сегодня, не пришел его встречать. Не слышал, что ли, как он подъехал? Или на улице с мальчишками гоняет. Хотя, чаще всего, в это время, Илья старался быть дома. Ему всегда было интересно, что новенького принес папа. Это было чисто мальчишеское любопытство. И, хотя иногда Олег забывал, о том, что он, что-то ему пообещал, Илья искренне, по-детски прощал его забывчивость. Просто так, без упреков и требований того, что завтра он должен, обязательно исправить свою ошибку.
Олег сделал над собой усилие, прошел до дивана и переложил кепку на место. Начал расстегивать куртку. Руки не слушались. От постоянного напряжения на скользких дорогах, они были негибкими и тяжелыми. Он потер их, расстегнул последнюю пуговицу.
- Да, да, конечно…Завтра дежурю…Ты тоже?...Нет, ну если у тебя будет время, то приходи… Я тебя еще в прошлое дежурство ждала… Чем же ты занимался?
Олег слышал, как Елена раскатисто засмеялась. Еще было слышно, как она спускалась по лестнице. Шаркали, а потом отшлепывали по пяткам, тапочки.
Шарк, шлеп, шарк, шлеп. Он стоял усталый и голодный. У него не было нормального тыла, где бы его ждали, у него не было нормальной семьи. За, что? Господи, за что? Что же он делает не так? За чьи грехи он отвечает?
- Ну, все, пока, жду тебя! Целую.
Пип. Елена отключила телефон. Разговор закончился. А Олег стоял не в силах сдвинуться с места. Или, все было кончено, или еще была возможность все изменить. Мысли были сумбурные и непостоянные, как его жена. Он облокотился прямо на одежду, которая висела на вешалке. Шлеп. У куртки оборвалась петля, и она упала на пол, к его ногам.
- Олег?
У Елены был слишком испуганный голос. И этот испуг стал завершением, финалом конца.
Он молча смотрел на нее. Просто стоял и молчал. Чувство голода вопреки всем правилам и законам не отошло а, наоборот усилилось до такой степени, что он сейчас съел бы, наверное, целого слона. Накатила апатия. Равнодушие к происходящему. Он продолжал стоять и смотреть на Елену. Она не подходила, оставалась на том же самом безопасном расстоянии, откуда увидела его. В одной руке у нее был телефон, в другой ее вязание, с которым она, почти никогда не расставалась.
- Ты так тихо заходишь всегда, что я тебя не слышу. Да и не ждала еще. Что-то ты сегодня рановато. Я и ужин не успела приготовить. Давай, проходи, посиди пока, а я быстренько все сейчас сделаю.
Голос заискивающий. Она была похожа на лисичку. Нет, не на лисичку! На хитрую и коварную лису, она была похожа. Много говорила, заглядывала в глаза. Осторожно подойдя, попыталась даже взять из рук у Олега куртку, которую, даже не заметив, как он это сделал, поднял с пола.
- С кем ты сейчас разговаривала?
- Ни с кем. У нас нет никого.
- С кем ты сейчас говорила по телефону?
- Олег, да я ни с кем не говорила. Я спускалась по ступенькам. Шла ужин готовить.
- А телефон в руке?
- Собиралась Татьяне позвонить.
- А то, что я сейчас слышал, мне, значит, показалось?
- Ты опять за свое? Я никому не звонила. Я ни с кем не разговаривала. У тебя приступ воспаленного воображения? Так лечиться надо, Олег! Тебе надо лечиться. Ты же больной, Олег! Ты больной!
В голосе начали появляться истеричные нотки.
- Олег, я устала от твоих необоснованных подозрений. Я не знаю, что ты слышал. Наверное, работал телевизор. Я вообще молчала. Мне надоело без конца объясняться с тобой. Постоянно оправдываться перед тобой. Вот, в чем ты меня, сейчас подозреваешь? В измене?
- Да. И, как ты догадалась?
Олег произнес это безнадежно устало. И очень твердо. Теперь у него не было сомнений. Телевизор не был включен.
- Это ты то? Меня? В измене? Мама, дорогая! Уж чья бы корова…
Она даже задохнулась от захвативших ее чувств.
 - Ты же постоянно, где-то шляешься! Тебя вечно нет дома! Откуда я знаю, чем ты занимаешься?
- Я деньги зарабатываю.
Лена перешла на визг.
- Деньги? А на кого ты тратишь эти деньги? На своих шлюх? Ты думаешь, я не вижу, как ты прямо млеешь от Таньки? А она, между прочим, жена твоего друга. А у тебя и на это совести хватает. И я нисколько не удивлюсь, если ты с ней трахаешься. Или нет… У тебя сейчас, наверное, эта… С Нового года. Да? Я угадала?
Она угадала. Но, лучше бы она этого не делала. От усталости не осталось и следа. Люба не была той самой шлюхой, о которых, только что, брызгая слюной, кричала Елена.
- Лен, ты лучше заткнись. Понятно? Вот, сейчас тебе лучше всего, было бы помолчать. Ты за кого меня принимаешь? За идиота? Ты что, действительно думаешь, что я слепой? Что я ничего не вижу? Что ты у меня за спиной… С кем? Я же для тебя всего лишь ширма! Ты же пользуешься мной! Ты всю жизнь только и знаешь, что пользуешься мной. Ну? И кто мне рога наставляет? Поделись! Расскажи мне, кто этот счастливчик? Этот пожарник твой? Или Ярослав мое место, периодически занимает? Когда меня дома нет? Ведь это он тебе звонит?
Олег уже орал и не было сил остановиться. Он не хотел останавливаться. И не хотел больше выглядеть благородным. Человеком, который выше всего этого. С людьми, которые не понимают, нужно разговаривать на их же языке. Он, еще раз убедился в этом только что.
       - Не сходи с ума! Олег! Ты сумасшедший придурок! Ты придираешься ко всему! Что бы я ни сделала. Я не могу накраситься. Я не могу купить себе новую шмотку. Я не могу никуда выйти без тебя. Постоянные вопросы, постоянные подозрения. Надоело! Устала! Что бы я ни спросила, о чем бы я ни попросила, у тебя всегда один ответ: «Нет времени!» А у меня оно, значит, есть? У меня трое детей. И еще ты тут…
Олег присел на корточки, обхватил голову руками и громко застонал. Сейчас, он был способен даже на убийство. « А может и вправду?» Это мимолетное желание, как молния, мелькнуло и исчезло. У него так болела душа! И, почему же она так болела?
- Ты, тварь, знаешь, что ты без меня никто? Что ты ничего из себя не представляешь? Ты об этом знаешь? Я, как вол, пашу. Зарабатываю, чтобы ты могла в магазине не считать копейки. С жиру беситься начала? Заняться тебе нечем? А если я тебя брошу? Вот повернусь и уйду? Что ты делать то будешь на свою зарплату? Ты же с голода подохнешь. У тебя сейчас твоих денег хватает на пару колготок. Так что, Лена, лучше сиди и молчи! Ты думаешь, что я себе бабу не найду? Да вон они, табунами ходят. А уж начать все сначала средств у меня хватит.
Он швырнул куртку, швырнул ее с такой силой, прямо Ленке в лицо, что она от этого удара пошатнулась и чуть не упала. Нервно прошел на кухню, сел за стол, потом подскочил, вылетел опять в прихожую и заорал еще громче:
- И, если я еще, хоть раз услышу, что ты в моем доме, по телефону с мужиками треплешься, я тебя убью! Я не позволю, что бы из меня делали дурака! Никому! Тем более тебе!
И, изо всех сил, влепил кулаком в стену.
Лена так и стояла на том же месте. С курткой в руках. Со слезами на глазах. Губы у нее дрожали. Она была бледная и испуганная. Такой Олег ее еще не видел. И, как это не было ужасно, ему это нравилось. Нравилась ее зависимость. Он понимал, что теперь Елена от него никуда не денется. Куда она с тремя детьми? И он здесь бог и царь. И законы он будет устанавливать свои. И теперь уже она будет прогибаться под него.
Он еще посидел немного за столом, пытаясь отдышаться. Ему было, что ей сказать. Многое было не высказано, еще тогда, когда каждый ее теплый взгляд, был для него такой наградой! Как он ждал этого тепла! А, слышал только…Хотя… Может, он и не прав. Ведь все налаживается. Потихоньку. Он не хотел ее терять. Он, просто, хотел любить. А как любить женщину, которая испортила тебе всю жизнь? От которой кроме «придурка» он и не слышал ничего более ласкового.
Лена тихо зашла в кухню.
- Ты есть будешь?
- Нет.
 Олег резко встал и вышел. Подошел к телефону. Сейчас ему нужно было услышать Любино «мой хо-о-ро-о-ший». Ее тягучий полушепот. Она произносила это медленно, как будто смаковала не само слово, а то, что оно значило.
Он набрал номер ее рабочего телефона, хотя знал, что ее на работе уже нет. Она уже давно должна была быть дома. Но вот, просто, испытать причастность к ней было сейчас необходимостью для него. Набрать номер человека, который у тебя есть. Никто о нем не знает, а он у тебя есть. И, что ему за дело до того, что жена только что разговаривала, наверное, со своим любовником? У него есть тайна, которая может его просто послушать и понять. И пожалеть. И простить. И сказать, что скучает. И неважно, что она, как и все женщины, может быть, обманывает его. Даже, наверняка обманывает. И не только его. Мужа тоже обманывает. Но вот сейчас, ему, как воздух нужно ее «мой хоро-оший»
 Олег подержал трубку у уха. Шли длинные гудки. Один, второй, третий. Трубку естественно никто не взял. Было уже поздно. Олег нажал на кнопку, отключил телефон, а потом еще раз набрал тот же самый номер. Просто так. Только потому, что эти шесть цифр имели к ней отношение. Набрал и сразу же отключил. Но, уж очень хотелось услышать ее голос! Он поднялся на второй этаж, вошел в кабинет, где обычно работал. Хотя кабинетом это назвать было нельзя. Обычная комната. Только в ней стоял стол и компьютер. Здесь пропадали мальчишки, не вылезая из Интернета. Игрушка была дороговата, но ограничивать их не хотелось. А они старались изо всех сил. Счета приходили космические! Олег, только качал головой, и оплачивал их.
Он сел в кресло. Посидел, потом покрутился немного. Успокоиться не смог, и поэтому закурил прямо здесь. Никогда не позволял себе подобного. В доме, рядом с кухней была маленькая комнатушка, где ничего не стояло, кроме стула. Пепельница и та была пристроена на полу. Вот там и было его место, где можно посидеть, покурить и подумать о чем-то. Но, сейчас ему хотелось, что бы Елена зашла и застала его с сигаретой. Но Елена не приходила, и он закурил еще. А может и хорошо, что она не приходит. Лучше тишина. Олег взял трубку. Подержал ее несколько секунд и решительно набрал номер справочной. Через несколько гудков он услышал голос телефонистки, которую все достали.
- Алле. Справочная. Добрый вечер.
У Олега появилось желание нажать на «отбой». Чего задумал? Все равно же не позвонит. И, тут же произнес:
- Здравствуйте. Девушка, скажите, могу я узнать номер телефона по адресу. Хотя, я его тоже не знаю.
- Услуга платная.
Все тот же голос человека, которому все надоело.
- Ларина Любовь. Живет на улице…
Он продиктовал название улицы, объяснил, где находится дом, номер которого он не знал. Тогда Люба показывала ему дорогу. И он подумать не мог, что номер дома ему будет так нужен. Правда район был всем известен, и телефонистка, неожиданно сразу поняла, о чем идет речь. И даже, какими-то своими подсчетами, определила этот номер. Голос у нее повеселел. Видимо она развлекалась тем, что мужика надули. Но, помочь хотела искренне.
Олег записал номер телефона на первую попавшуюся бумажку, даже не посмотрев, что это такое.
Вот они, заветные шесть цифр. Сейчас стоит нажать их и около уха раздастся ее голос. Как тогда в гостинице. Она лежала у него на плече, и губы были прямо около уха. И она, когда говорила, щекотно прикасалась к нему. А, он не отстранялся. Потому что не было у него в жизни таких щекочущих губ. И, если очень захотеть, то можно представить, что она рядом, и попросить ее прошептать что-нибудь прямо в трубку. Прямо в ухо.
Олег набрал номер и тут же не дождавшись гудка, нажал на рычаг. Глубоко вдохнул, набрал еще раз и подождал несколько секунд. Он ждал, молил бога, чтобы дома никого не оказалось, но все равно продолжал ждать.
- Да. Слушаю вас.
 Она не произнесла этого банального «алле». Она предлагала поговорить: «Скажите мне, то, что вы хотели. Я обязательно выслушаю и услышу вас».
У Олега заколотилось сердце. Ему так хотелось сказать ей, что-нибудь. Но небо было сухим, и язык зацепился за него как за наждачную бумагу.
- Слушаю вас. Говорите.
Олег уже твердо решил, что он ничего не скажет, поэтому продолжал молчать.
- Если вам есть, что сказать, то говорите. Детский сад, ей-богу.
Слышно было, как она, что-то подвинула, потом еще раз, еще немного подождала и как завершение:
- Извините, но я не могу больше ждать, пока вы решитесь. Если вам будет, что сказать, то перезвоните позже. Всего доброго.
В трубке зазвучало пи-пи-пи вместо ее голоса. Олег еще послушал эти контрастные ее голосу звуки. Потом подержал трубку в руках, раздумывая, не позвонить ли еще раз. Она так интересно отвечала, что захотелось еще раз послушать, что она скажет. Он улыбался, глядя, в одну точку. Все сразу же отошло и стало не страшным. Не катастрофа, прорвусь! Любимое словечко Любы. Она, пока он знал ее, уже раз сто говорила ему, что прорвется.
В дверь заглянул Илья.
- Пап, ты, когда приехал? Я с ребятами на улице был, не видел.
Олег был рад тому, что ребенок не присутствовал при скандале. Когда Елена начинала разборки, она не считалась уже ни с чем, и поэтому сыновья частенько становились свидетелями всех их передряг. Но, может, если бы Илюшка был дома, то и не было бы ничего. И, сейчас сидел бы он на кухне, ел то, что она приготовила, и не думал ни о чем.

Они так и уснули с сыном в гостиной, на полу. Накрылись одним одеялом, обнялись и уснули. В эту ночь Олег впервые спал не в своей спальне.

Глава 16

- Что нибудь случилось?
Олег так жалко смотрел ей в глаза, что ответа и не требовалось. Что-то случилось, это точно.
- Ты мне, сейчас нужна, как воздух.
Люба украдкой осмотрелась. «Понятно. У всех ушки на макушке». Все ее тетки сидели и слишком старательно делали вид, что заняты работой.
- Что случилось то? Проблемы на работе? Или дома?
- Я потом тебе расскажу. Ты можешь уйти?
- Я к зубному собиралась.
- А, потом нельзя сходить?
- У меня талончик, Олег. И для меня это, недельная моральная подготовка, понимаешь?
- Давай ты завтра сходишь. Пожалуйста. Я тебя очень прошу. Любовь, я очень тебя прошу! Мне поговорить с тобой нужно. Мне нужно тебе что-то сказать. Я больше не с кем говорить не могу. Ты мне, правда, сейчас очень нужна.
«Вот манипулятор несчастный!» Знает, на что давить.
Люба продолжала смотреть в окно, где они стояли, облокотившись на подоконник. Ей тоже хотелось уехать с Олегом в гостиницу. Прошло уже две недели с того вечера. Их встреча вчера, была случайной. И было обидно, что он за это время не позвонил, не зашел к ней. И сегодня пришел: глаза больные, лицо помятое. Правда, что- то случилось. «Ну и черт с ним с этим стоматологом. Потом схожу. Не к спеху вовсе. Только вот, как теперь девчонкам своим объяснить, что ухожу сразу после того, как Олег приходил? Вон как внимательно слушают! И как не старайся, не разговаривай тихо все равно, что-то, но слышно. Тем более, когда шепчутся, то это еще подозрительнее. Они у меня далеко не дуры. Поймут ведь все. Ну и ладно, прорвусь!»
- Иди, Олег.
- Уходить?
Уходить он не собирался. Даже если бы она отказалась ехать, то он не ушел бы до тех пор, пока она не согласилась. Нужна так? Или характер такой, противный? Вот в бизнесе, так самое то, что надо. А так?
- Ты выйди. Погуляй часик. Я потом к остановке подойду. Там меня и заберешь. Все понял?
- Ча-асик?
- Тогда можешь гулять весь день!
- Да! Все! Хорошо. Через час. На остановке. Я все понял. Я обязательно буду.
Люба, прямо остолбенела. После его слов казалось, что это она, только что пыталась уговорить его поехать с ней.
Но Олег уже не видел ничего. Он, пока она не передумала, развернулся и быстро пошел к двери. «Если окликнет, не буду поворачиваться. Сделаю вид, что не слышу». Люба не окликнула, не позвала, а значит, не передумала.

На остановке стояло несколько человек. Какие-то две тетки, только что познакомившиеся, обсуждали врачей и пенсию. Полупьяный дедок сидел на скамейке, совершенно не остерегаясь того, что может простудиться. Да, и вряд ли он простудится. Вот если Люба сейчас сядет, то завтра же захлюпает носом. Еще трое подростков толкали друг друга, что бы как-то убить время и согреться. Они постоянно задевали то ее, то теток, которые отмахивались от них и напрасно взывали к их совести. Совесть надежно спала, мальчишки продолжали резвиться, а Люба начинала злиться.
Она подошла к остановке ровно через час, рассчитывая на то, что Олег уже там, и ей не придется стоять его и ждать. Но плохо же она его знала! Он заставлял ждать всех. Даже любимых женщин. Прошло уже десять минут. В любой момент могут подойти люди, которых она знает, или даже те, кого она не знает, но знают ее. И потом хлопай глазами, объясняя, что ты совершенно случайно отпросилась с работы, и машина Олега, это тоже случайность. Она крутила головой, не зная, с какой стороны, он может подъехать. Подождала еще пять минут и решила, что уедет сразу же, как только подойдет автобус. И так уже явный перебор. Наглость, какая! «Стою здесь, как дура!» Выражения стали появляться все серьезнее и серьезнее. Так и до мата не далеко. Но до мата дело не дошло. Из-за грузовика, который приближался, вдруг вынырнула машина Олега, резко подрезала и на остановке затормозила так, что взвизгнули колеса. Водитель грузовика тоже затормозил, высунулся из окна, и выдал такую тираду! Олег не обращая внимания ни на водителя, ни на тех, кто стоял, открыв рот, на остановке, ожидая развития событий дальше, перегнулся через салон и открыл дверь.
- Садись быстрее. Прости, я опоздал. Торопился очень.
Люба, не смотря на то, что злость еще не утихла, обалдело уставилась на него. Такого от него она не ожидала. Он всегда водил машину аккуратно. А тут такие виражи! Нырнула в салон, по привычке, которая осталась еще от зимы, постаралась расправить складки, но вспомнила, что она в куртке. Удобно то как! Никаких проблем с тем, что у тебя постоянно, что-то мнется. У себя за спиной она услышала, как одна тетка, та которая быстрее всех отошла от шока, сказала другой:
- Вот постоим с тобой еще немного, может и за нами кто-нибудь приедет. На машине.
Олег потянулся к ней губами, поцеловал буднично. Как жен целуют. Тронулся с места.
- Я уже уходить собиралась. Вообще-то я жду мужчину не больше трех минут.
- А потом что?
- А потом не жду.
- Но когда я подъехал, ты же ждала.
 - Не-ет! Я не ждала. Я просто так стояла.
- А-а! Ты, знаешь! Это! Если я вдруг, еще, когда-нибудь задержусь, то ты постой еще просто так. Ну, хотя бы минут десять. Угу?
- Все будет зависеть от того, как часто ты будешь это делать.
- Постараюсь редко, но не обещаю. Вот, между прочим, сейчас я опаздывал, а ты знаешь, как это меня мучило?
Люба не знала, как это его мучило. Она знала, как мучилась сама, пока думала, что он не приедет. Как ей было обидно. Олег положил ей руку на колено и провел по нему, как тогда, снизу вверх. «Это мое»- говорил его жест. Жест сильного и уверенного в себе самца. Новый жест. Люба не видела еще в нем этой уверенности. Он открывался ей с новой стороны. С той, которая не была худшей. Женщины, чаще всего, выбирают сильного, яркого, рискового мужчину. И, не внешность играет главную роль. Он может быть не красавцем, но если в нем есть этот самый риск, она пойдет за ним. Кем бы он ни был. За канатоходцем она пойдет по канату, за бандитом на срок. Он ведет.
- В гостиницу?
- Есть предложение получше?
- Есть. Нужно будет квартиру снять. Нечего по гостиницам таскаться. Чувствуешь себя грязным, каким-то. Может, подыщешь что-нибудь? Представляешь, приезжаешь в обеденный перерыв…Поесть можно, расслабиться. Отдохнуть.
- Что-то много мероприятий на обеденный перерыв у тебя запланировано.
- Ну, опоздаешь немного.
- Это тебе можно, а я на работе. Вот, когда ты меня к себе на работу возьмешь. Секретаршей. Вот, тогда и будем опаздывать. Ясно тебе? Возьмешь?
- Возьму.
Люба осторожно спросила:
- Олег, а какие обязанности я должна буду выполнять?
Олег оторвался от дороги, хитровато посмотрел на нее и сказал:
- Ты, знаешь, я только что об этом думал. И, тоже хотел тебя спросить. Какие?
- Непосредственные.
- Понятно, тогда тебе их лучше выполнять после работы.
Стало смешно и легко. Они снимут квартиру, и не нужно будет ездить каждый раз к черту на куличики.
Олег еще раз провел по ее ноге и все в том же направлении.
- Знаешь, я вообще хотел бы, чтобы ты не работала. У тебя высокая зарплата?
- Да, нет. Мы живем на зарплату мужа. А, моя… Так на косметику и сигареты. Да дело-то не в зарплате, Олег. Дело в том, что я не могу сидеть дома. Ну, не домоседка я! Мне общаться надо. Мне друзья нужны, подруги. А, что я дома-то сяду? Я же с тоски умру.
- Зато, не надо будет каждый раз отпрашиваться с работы. Появилось время свободное, я за тобой заехал и вперед.
 Такая, спокойная семейная беседа. Идиллия.
Люба откинулась на спинку, вытянула ноги. Вообщем расположилась поудобнее, как дома.
- У тебя попить, ничего нет?
- Минералка на заднем сиденье.
Люба перегнулась через спинку, начала доставать бутылку и увидела капюшон от плаща. От женского плаща. Она так уютно устроилась, что почти забыла, о том, что у каждого из них своя семья. И, что в машине могли быть женские вещи. Неприятно кольнуло.
- Олег, а что это за капюшон?
- Кожаный?
- Да.
- Зеленый?
- Да.
- А должен быть красный.
- А зеленый тогда чей?
- Это капюшон жены. Он там валяется еще с осени. Тепло было, вот она его и отстегнула.
- Ты же сказал, что он должен быть красный.
Олег покачал головой и усмехнулся. Так, уголками губ. А она почувствовала себя круглой дурой. Он, сегодня был не такой как всегда. Он был, как воздушный шарик, который взяли и отпустили. Или нет! Он был, как студент, который знал, что его все равно отчислят, что ему нечего терять, и поэтому был, так бесшабашно смел и весел на экзамене. Его куражило. Его несло, сначала одного, потом он прихватил с собой и Любу. Вот так вдвоем, они и неслись куда-то, куда не зная сами. Им было хорошо. Им было весело. Ни о чем не хотелось думать, кроме как о квартире, которую они снимут.
 И это будет их квартира. Пусть даже съемная, но она будет создавать иллюзию их собственной, совершенно отдельной от других жизней, жизнь.

Глава 17

- Олег.
Люба перевернулась на живот и подвинулась к краю кровати. Свесила руку, постаралась дотянуться до пачки с сигаретами. Не смогла. Положила ее под щеку, чтобы стало легче дышать.
- Да?
- Ты свою жену, еще любишь?
- Не знаю. Теперь, уже ничего не знаю.
- А меня, уже любишь?
Она подняла голову и посмотрела на стоящего у окна обнаженного Олега.
- Я отношусь к тебе по-другому. Не как к ней. К тебе у меня, что-то... Я не знаю что. У меня теплеет внутри, когда я вижу тебя. Ты мне нужна. Очень нужна! Больше, чем я того хотел бы. Ты понимаешь?
- Да.
- Почему ты меня всегда понимаешь?
- Не знаю. Может потому, что похожи.
- Мы с тобой?
Олег постарался поймать ее взгляд. Но, Люба уже лежала, уткнувшись лицом в подушку.
- Нет. Я на тебя.
 Они опять не встретились взглядом. Когда она подняла голову и лениво начала разглядывать его спину, он уже отвернулся.
Олег стоял, расставив ноги. Невысокий, коренастый. В одежде он не казался таким подтянутым. Сейчас, когда одежды на нем не было, все его мышцы создавали идеальный рисунок гармонично развитого тела. У него была отличная фигура. Ноги чуть коротковаты, но в соответствии с его ростом, они, совсем не портили общего впечатления. Было видно, как напрягались и потом расслаблялись мышцы спины. Широкие плечи, крепкая шея, накачанные руки, ягодицы как у греческих атлетов и ни грамма лишнего жира. Да еще и кожа смуглая.
-Олег.
- Да?
- Если бы мы жили вместе, то ты ходил бы постоянно голым.
- Почему?
- Не «почему?», а «зачем?».
- Зачем?
- Я хочу видеть тебя голым. Ты мне таким больше нравишься. Я бы тобой любовалась.
- Что в этом хорошего?
- Ты, просто не понимаешь, как ты классно смотришься обнаженным. У тебя великолепная фигура. Простите, Олег Валентинович, я могу задать вам один вопрос?
Люба, как кошка, потянулась, прогнулась. Челка упала на глаза, она фыркнула, стараясь убрать ее. Получилось совсем по-кошачьи.
- Задавайте, Любовь Викторовна. Что там у Вас за вопрос?
Олег начал медленно подходить. А Люба все не отрывала взгляда от выпуклых кубиков пресса на его животе.
- Как Вам удается сохранять такую великолепную форму? В Вашем то возрасте?
- А, что же это за возраст у меня? Староват буду? Хотя да, сорок уже! Представляешь? Сорок!
Он подошел совсем близко, и теперь стоял рядом с кроватью. Люба перевернулась на бок и разглядывала его, теперь уже не со спины. Ей, действительно нравилось смотреть на него, на обнаженного. Он был защищен своей наготой. Становился мощным, сильным, способным на многое.
В нем была первобытная красота самца. Того, кто сначала приносит в пещеру мамонта, а потом на шкурах берет свою женщину. Для него она - мясо. Он откусывает большие куски, и нежеваными проглатывает. И пить он будет большими глотками. Он не будет много разговаривать. Когда хотят пить, не разговаривают. Когда хотят женщину, не будут разглядывать, какие трусики на ней сегодня надеты. Ему не нужны прелюдии, для того, чтобы возбудиться. Ему достаточно чувствовать запах своей самки.
- Хочешь меня?
- Ты же видишь.
Люба опустила глаза ниже живота и, нарочито удивленно приподняла брови.
- Слышать хочу.
 Олег навалился на нее сразу, всем телом. Невозможно было пошевелиться. Только слышно его тяжелое дыхание в такт движениям. Иногда он отворачивался, чтобы не дышать запахом, только что выкуренной сигареты, ей в лицо, но сразу же забывал об этом и через секунду поворачивался для того, чтобы в очередной раз впиться зубами в ее губы. У него не хватало воздуха и, отрываясь, он вдыхал резко и громко как человек, который тонет, и старается вдохнуть воздуха, как можно больше, чтобы его хватило надолго. Вдох походил на всхлип. А Люба даже обнять его не могла. Он закинул ее руки над головой, и переплетенными пальцами удерживал их. А она впивалась ногтями в его кожу, где потом оставались кровавые следы - полукруги. Не было той нежности, как в первую их встречу. Они, как два зверя шли на запах и делали то, что им было дано природой. Люба сделала последний в своей жизни вдох и замерла, забыв выдохнуть. Хотелось закричать, но голоса не было. Хотелось смотреть, но зрение отсутствовало. Издалека, как сквозь плотный туман, она услышала, наконец, голос Олега.
- Ну, что побывала там?
Люба неуверенно, маленькими порциями, начала выдыхать. Выдохнула и прислушалась к себе. Она уже могла смотреть, и поэтому открыла глаза. Увидела над собой лицо Олега. Кто говорит, что оно у него порочное? Кто, вообще смог придумать эту глупость? Это самое прекрасное лицо, которое она только видела в своей жизни!
- Где?
Она не совсем понимала, о чем идет речь. О чем он ее спрашивает?
- Где?
- На седьмом небе, дурочка.
- Ну, да. Наверное. Если это оно…
- Оно, оно!
 Да что происходит сегодня?! Она уже не контролирует ситуацию. Бразды правления медленно, но очень уверенно, забирал в свои руки, Олег. А она, как дура, с удовольствием их отдавала. А, может, он и не пытался их забрать? Может, это она сама их ему навязывала?
Олег протянул:
- Любо-овь.
- Что ты хотел?
 Она, почти пришла в себя и, уже могла нормально воспринимать окружающее и, даже говорить. Правда, голос еще был сиплым и, в горле что-то клокотало сладостью, как после шоколадной конфеты, которую не запили чаем. Она прокашлялась, сглотнула слюну и переспросила:
- Что ты хотел?
- Ни-че-го. Я просто повторяю твое имя. Мне нравится его произносить. Оно такое…Как часть тебя. Я не могу тебе этого объяснить, но для того, чтобы носить это имя, нужно быть особенной. Как ты.
- А как тебя дома называют?
- Смотря, кто. Мама называла Олежка. Дети - папа. А жена- сволочь, гадина, скотина… Ну, и так далее. Не для твоих это ушей.
 - Она, что же постоянно тебя так называет?
- Нет, не постоянно. Бывает еще хуже. Но, этого я при тебе не повторю. Даже не проси.
- Можно я буду, иногда называть тебя «ежик»? Нет, не думай, к «рыбкам» и «пупсикам» это не имеет никакого отношения. Просто, ты на ежика похож. Ты когда злишься, все свои колючки выпускаешь. Прямо, как ежик.
Олега от этого непривычного «ежика» слегка покоробило. Сорок уже. Какой уж тут «ежик»?
- Нет. Не говори мне ничего. И от меня ничего не жди. Пусть все останется, как есть. Я не хочу привыкать к хорошему. К нему, говорят, быстро привыкают. И… давай закроем эту тему. Лучше расскажи мне о себе.
Обидно, конечно! Но Люба подошла к этому вопросу философски. Не хочет – значит, не буду.
- Что тебе интересно? Спрашивай.
- Что хочешь, то и рассказывай. Мне все интересно. Я про тебя, почти ничего и не знаю. Какой ты была, когда была маленькая? Я тебя представляю, такой маленькой куклешкой в розовом платье. Ну, такие, с оборками. Поняла? С такими длинными, светлыми волосами и бантами. Тоже розовыми. Ты всегда такая светловолосая была? Или ты красишься?
- Нет, Олег, я не крашусь. Это мой натуральный цвет. Вот только… У меня никогда не было длинных волос и я никогда не носила банты. И розового платья у меня никогда, тоже не было. Я, всегда, мечтала о белом платье. Белом и блестящем, как ночной снег. Ты хочешь обо мне что-нибудь узнать? Тогда я расскажу тебе сказку о маленькой девочке и кукле.

-Жила-была маленькая девочка. У нее были мама, папа и старшая сестра. Папа часто уезжал в командировки, и она оставалась с мамой и старшей сестрой. Она была беззаботной и младшей. А это значит, что ее любили в два раза больше. Потому, что и мама, и сестра были уже большие, а она была еще маленькая. Каждый раз, когда папа приезжал из командировки, он привозил ей куклу. Старшей сестре он привозил то туфли на высоком каблуке, то швейную машинку, то еще что-нибудь важное и полезное для такой маленькой девочки, как маленькая девочка. Правда, туфли были на два размера больше, да и по возрасту старшей сестре их еще рано было носить. И швейная машинка сшивала только лоскутки для кукол маленькой девочки. Но, это было неважно. Важно было то, что старшей сестре папа привозил все время что-то интересное, а маленькой девочке привозил только куклы. И конфеты. Они назывались «Золотой ключик». Он привозил их постоянно, но не те, которые липнут к зубам и их, потом долго приходится отдирать то языком, то пальцами. Это были совсем другие конфеты! Они таяли во рту. Их можно было развернуть сразу несколько штук и по одной, а можно и по нескольку, засовывать в рот и жевать. Во рту, на зубах похрустывали мелкие кусочки вареного сахара. И можно было не жалеть их, не оставлять на завтра, не делить пополам с сестрой. Их было так много, и они были такие мелкие, что можно было, есть столько, сколько захочешь. И даже тогда, когда уже есть их не хотелось, их все равно можно было есть.
И вот однажды папа привез, из очередной командировки, для маленькой девочки, очередную куклу. Она была огромная, в белом плюшевом комбинезоне. А, капюшон был надет на голову. И сколько не пыталась маленькая девочка снять этот капюшон, он, почему-то не снимался. Задумано было так. Но маленькая девочка не знала, что так было задумано. И каждый день повторяла свои попытки. А еще ей было интересно, почему все туловище этой куклы было мягким, и только в середине, была, какая-то круглая твердая штучка, в которую можно было тыкать пальчиком, и он не проваливался. Маленькая девочка везде ходила с этой куклой. Она очень полюбила ее. Такой куклы не было, у ее, таких же маленьких, как она, подруг. Потом папа привозил ей еще много кукол, но эта кукла была ее самой любимой. Она спала с ней, кормила ее, пела ей песни. Вот, только купать ее маленькой девочке ее не разрешали. Объясняли, что в комбинезоне была набита вата, и что если ее искупать, то вата намокнет и будет, какими-то комками. И кукла испортится. И у маленькой девочки не будет этой куклы. Девочка не понимала, о чем идет речь. Как это, у нее не будет куклы? И как она может испортиться? Что с ней может случиться? Что такое «комки»? Она плакала, говорила, что ее кукла давно не умывалась. Что ей неудобно ходить такой чумазой. Папа брал ее за руку, и они садились около печки, которая называлась как-то странно «голландка». Около нее всегда стоял маленький стульчик, на котором папа сидел, иногда и курил. Папа сажал маленькую девочку на маленький стульчик, а сам садился на большой табурет. Вот так они и сидели. Он на большом стуле, а она на маленьком стульчике. Сидели и смотрели в поддувало. Вот там была настоящая красота! Непрогоревшие угольки падали один на другой. Вот так падали, падали и образовывали сказочный замок. Он был загадочный и волшебный. И, горел так красиво! И, папа маленькой девочки рассказывал ей об этом замке. О том, что в нем живет такая же маленькая девочка и у нее есть такая же кукла в белом комбинезоне, которую нельзя мыть, а то она испортится. И, эта маленькая девочка так любит свою куклу, что не спрашивает, почему? И, маленькая девочка замолкала, брала в руки свою куклу в белом комбинезоне, целовала ее в мордашку и прижимала к себе крепко- крепко.
Но вот однажды папа маленькой девочки не поехал в командировку. За ним приехала, какая-то белая машина и увезла его. Маленькая девочка подумала, что теперь в командировку папа будет ездить на белой машине и долго ждала его. Но его все не было и не было. Она подолгу сидела на маленьком стульчике около «голландки», смотрела в поддувало и пыталась рассмотреть такую же маленькую девочку, как она сама. Ей очень хотелось спросить у нее, куда делся папа? Ведь если у них одинаковые куклы, то наверняка и папы у них одинаковые. А, может быть, маленькая девочка живет там, а не здесь? Может, папа просто ушел в тот волшебный замок к папе той девочки. Но сколько она не вглядывалась в эти волшебные лабиринты, она так и не увидела, то, что ей так хотелось увидеть. И вот, когда за окном метель пела свои песни, а девочка сидела все там же на маленьком стульчике, пришла мама и сказала, что у них больше нет папы. И маленькой девочке стало еще непонятнее, почему? Это так же, как с куклой? Его помыли и вата, которая у него была внутри, намокла и стала комками? И он испортился? Маленькая девочка сидела, горько плакала и не понимала, как все это можно исправить? И что там за вата такая, которая мокнет и все портит. Она взяла свою любимую куклу, изо всех своих маленьких силенок, потянула сначала, капюшон с головы. И он, впервые, поддался ей. Она даже удивилась, почему она раньше не могла его снять? Но больше ничего не снималось. Тогда маленькая девочка взяла большие ножницы, те которые ей не разрешали брать, чтобы она не выколола себе глаз, и разрезала белый комбинезон. А внутри ее любимой куклы была просто вата. А вата, оказывается, это то, что торчало из дырки в одеяле. Она была серой и некрасивой. И, только в середине была та самая штучка, в которую не проваливался ее маленький пальчик. Она долго выковыривала эту самую штучку. И когда все-таки ей удалось это сделать, то маленькая девочка взяла все то, что осталось от ее любимой куклы и, встав на пальчики, едва достав до края ведра, бросила все это в воду. Ей очень хотелось посмотреть, как вата станет комками, чтобы понять, что же случилось с папой и как ему можно помочь. И, когда, пришла мама и достала оттуда все то, что осталось от куклы, маленькая девочка вдруг перестала быть маленькой, и, поняла, что папы больше не будет, и, что он больше не привезет ей куклу, просто потому, что его больше нет.

 Они пролежали в тишине несколько минут. Где-то тикали часы, которых они не видели. Но, они тикали, значит были. Тик-так. Тик-так. Стучат прямо в виски.

 - Сколько лет было этой маленькой девочке?
- Ей было очень мало лет, Олежка. А, потом сразу же стало много. Поэтому точную цифру назвать я тебе не смогу.
 Олег рывком притянул ее к себе, потом крепко–крепко обнял. На плече почувствовал ее теплое дыхание. А потом, что-то влажное.
- Не плачь. Пожалуйста, только не плачь.
- Не буду. Просто, после того, как этой девочке сразу же стало много лет, когда ее детство закончилось, вот так сразу, ей постоянно хотелось, чтобы у нее был папа. Большой и сильный. Такой как ты.
- Во мне сто семьдесят сантиметров. Какой же я большой?
- Ты не понял. Ты сильный и, значит, большой. Ты знаешь, чего хочешь. А значит, можешь защищаться сам и защищать свою женщину. Ты самое лучшее, что есть у меня в моей жизни.
Олег не ответил. Мог ли он брать на себя такую ответственность? Но, впервые, он почувствовал, что нужен кому-то просто так. От него не требовали ничего взамен. Непривычно было чувствовать себя таким нужным. И Олег не знал, что с этим делать. Лучше бы денег просила. Как Ленка. А так…Черт!
- Олег, могу я тебя попросить об одной вещи?
- Да, конечно.
- Мне нужно, чтобы ты мне купил кое- что.
О! В тему! Олег, с облегчением внутренне вздохнул. Ну вот. Вот все и встало на свои места.
- Что тебе купить? Я куплю тебе, что угодно. Что скажешь. Давай я куплю тебе это белое платье, о котором ты мечтала.- И с надеждой, опять повторил.- Давай куплю?
Чувство благодарности переполняло его. Ему хотелось, что-то сделать для нее. А, что может еще сделать мужчина для женщины, которая ему нравится? Только купить ей дорогой подарок. Он, недавно, зайдя в магазин, обратил внимание на хорошие сапоги. Люба как-то говорила ему, что сапоги ее слабость. Они, правда, были зимние. А зима уже закончилась. Но, ведь это не так уж и важно. Он тогда, даже задержался около них. Приценился. Цена была заоблачная, но если успокоить себя мыслью о том, как Люба будет в них смотреться, то можно и пережить. Он уже решил, что, как только выдастся свободная минутка, сразу же заедет за ней, и они купят эти длиннющие, из хорошей кожи, на высоком каблуке, сапоги. Каблук ему жутко не понравился. Слишком уж высокий! И, когда, Люба возвышалась над ним сантиметров на десять… Хотя…
- Нет! Не надо платье. Купи мне игрушку. Мягкую.
Олег даже не понял сначала, что она такое попросила.
- Что купить? Игрушку? Какую игрушку?
- Мягкую, Олег. Мне очень нужна, мягкая игрушка. И, очень нужно, чтобы купил ее ты.
- Я, честно говоря, не понял. А зачем она тебе?
Он запутывался с этой Любой все больше и больше. На кой черт ей сдалась, какая то игрушка?
- Жаль, что ты не понял это сам, но если уж не понял, то я постараюсь тебе объяснить. Я хочу, что бы она у меня была. Чтобы она была твоим подарком. Иногда мне бывает очень плохо, а тебя рядом может не быть. Пусть будет она. Я смогу с ней разговаривать, рассказывать ей, что-то такое, чего не смогу рассказать никому кроме тебя. Если тебя не будет, а я буду скучать по тебе, я смогу просто прижать ее к себе и мне будет спокойнее. Понимаешь?
Олег не верил своим ушам! Такого не бывает! Нет, может и бывает, но не с ним. С ним такого не могло случиться. Бог есть. Олег всегда был верующим человеком. Но, чтобы он его услышал! Или, может, он его не понял?
- Мне нужно, что бы ты был всегда рядом со мной.
- Но я не могу. Ты же понимаешь. У меня работа, семья.
- Олег, ты, правда, не понимаешь? Я все это знаю. У меня тоже работа и семья. И о том, чтобы рушить все то, что уже создано, не может быть и речи. Поэтому, я хочу, чтобы игрушка мне о тебе напоминала. Но я не настаиваю. Если ты не можешь, то и не надо. Я просто…
Олегу стало стыдно. Но, не мог же он объяснить, что не денег ему жалко, просто, он не понимает, зачем ей это надо?
- Хорошо. Я куплю тебе самую шикарную игрушку.
- Да, не надо мне шикарную. Купи, просто игрушку. Ну, просто игрушку!
- Ладно. Сделаем так. Я заеду за тобой на днях, и ты сама выберешь себе то, что ты хочешь.
Он громко, смачно чмокнул ее в нос.
Люба стучалась лбом в глухую стену. Странно, но он, похоже, действительно не понимал, что для нее важно, не то, какая игрушка у нее будет, а то, что он сам ее купит. Сам выберет.
- Одеваемся?
- Да, пора уже.
Люба села на край постели. Олег ходил туда - сюда, искал вещи, разбросанные по номеру, делил их на две кучки. Свою и Любину.
- Это тебе. Это снова тебе. Это опять тебе. Блин, где мое то все?
- Может, ты так и приехал?
- Голый?
- А что? Я же тебе говорила, что тебе идет.
 Олег внезапно застыл на месте. Люба увидела, как от лица отхлынула кровь.
- Олег, что с тобой?
 Он закусил губу, и продолжал молчать.
- Да, что случилось то?
Осипшим голосом он едва выдавил из себя:
- У моего сына сегодня день рождения. Представляешь?
У Любы, наоборот, вся кровь прилила к лицу.
- Почему ты мне раньше не сказал? Мы могли бы не ехать никуда.
Олег потер подбородок, потом щеку, потом лоб. Потом повторил эту же процедуру, только в обратном порядке.
- Я забыл.
Люба прошептала с надеждой на то, что она или ослышалась, или чего-то недопоняла:
- Сказать мне забыл?
Она не могла себе представить, что о таком можно взять и просто забыть.
- Я забыл о том, что у моего сына сегодня день рождения. Я даже подарка не купил.
Он проговаривал каждый слог. Лицо приобретало сероватый оттенок и закаменело.
Господи! Пошло как! Она не знала детей Олега. Знала только то, что их было трое. Три сына. И, сейчас ей казалось, что мальчик должен быть таким же маленьким, как и та маленькая девочка, о которой она только, что рассказывала. И он сидит, такой маленький и беззащитный, сидит и ждет своего папу. Ждет, когда он придет. А папа в это время… С любовницей трахается. И эта любовница - она! Господи, какой кошмар! Стыдно как! У Любы еще сильнее загорелись щеки, защипали губы.
- Час, который?
- Что?
Олег продолжал находиться в состоянии оцепенения.
- Который час, спрашиваю?
- Восьмой.
- Не поздно еще. Давай, ищи свои вещи поскорее. Одевайся. У тебя деньги есть?
- Тебе деньги нужны? Сколько?
- Мне не нужны. Они тебе сейчас нужны. Слушай, я сегодня аванс получила. Так что, если ты все, что у тебя было потратил на меня, давай я тебе дам.
- Что ты мне дашь?
- Олег, соберись! Времени еще не так уж и много. Ну, не поздно еще! Сейчас заедем в магазин, и ты купишь ему подарок. Не можешь же ты приехать домой без подарка. Правда, аванс у меня небольшой, но на подарок хватит.
- Да, есть у меня деньги, Любовь! Хватит не на один подарок.
- Тогда, чего стоишь? Поехали уже!
 Но первая волна шока уже прошла. Олег успокоился, быстро просчитал, что магазин в ближайший час не закроется. Подарок купить он успеет. А дома скажет, что… Ну, что-нибудь скажет!
Они стояли на ступенях гостиницы. Солнце почти уже зашло за горизонт. Оставался самый маленький его край. Здание окружали сосны, на которых еще не растаял снег. И в этом снегу, отражался бордовый цвет уходящего дня. Яркий и пронзительно-щемящий. От него нельзя было оторвать глаз. Он приковывал к себе взгляд. Пытался задержать. Пытался задержаться. Ему нужен был повод, чтобы остаться. И он цеплялся за людские взоры, как за последнюю свою надежду.
- У тебя, когда-нибудь было такое в жизни?
- Нет.
У нее было в жизни всякое. И плохое и хорошее. И красивое и некрасивое. Такого не было! Никогда! Когда твои чувства, твои мысли, тебя изнутри, все! заливает этот неизвестно что несущий в твою жизнь, бордовый цвет. Он восхищает и пугает своей насыщенностью. И, напоминает цвет крови.

Продолжение следует......