Эй, БуратинО!

       "Уж много лет прошло с тех пор, но память не имеет пор"
       
       Глава первая. Кирпич.
       Это происшествие случилось в детском саду. Я был тогда в старшей группе. Лето наступало, и мы подолгу гуляли по территории. Приехал самосвал за отходами. Все воспитатели куда-то уединились, по-видимому, обсуждая нечто "важное". Шофёр вошёл в здание, и машина осталась без присмотра. Так как детский сад был новый, неподалёку по халатности осталась лежать груда кирпичей. Самый первый хулиган группы Пашка Ендуков по прозвищу "Индюк", славившийся своей силой и меткостью в метании камней, поднял кусок кирпича, кинул в заднюю крышку кузова и попал. Все восхищённо загудели и принялись кидать по цели. Попадали немногие. Многие осколки кирпичей не долетали. В надежде попасть, к машине подходили всё ближе и ближе. И попадать стали чаще. Азарт захватил всех. В последнюю очередь коснулся он и меня. Понимая, что мы поступаем нехорошо, я долго боролся с искушением, но страсть пересилила. Пару раз, удачно метнув и пару раз промахнувшись, я тоже стал подбираться к машине ближе. Самые отчаянные уже были рядом с самосвалом, и меткость достигла ста процентов. Это было опасно, так как крышка кузова находилась вблизи от их непокрытых голов и те, кто стояли подальше, могли нечаянно в них попасть. Так как я позже всех начал, я находился дальше всех и в пылу, не рассчитав массы половинки кирпича, залепил им в голову пацана Женьки, первого Пашкиного друга, который находился к машине ближе всех. Раздался крик. Обильно полилась кровь. Прибежали перепуганные воспитатели. Перевязали Женьке голову, и загнали всех в здание. Я был ошарашен и поставлен в угол. От меня все отвернулись, бросая, недобрые на меня взгляды, все жалели Женьку. "Ну и тихоня" - укоризненно, обсуждая происшествие, говорили про меня воспитатели, те которые часто хвалили меня за хорошее поведение и всегда ставили в пример. Мне было жалко и себя и Женьку. Не выдержав, всего свалившегося на меня горя, я разрыдался. Ревел долго - часа два, стоя в углу. Дело подходило к вечеру. Скоро должны были прийти за нами родители. И воспитатели стали меня успокаивать. Дали мне акварельные краски и посадили рядом с рисующими детьми.
       Я успокоился. Но, видимо то, что все вдруг сразу отвернулись в тот момент от меня, наложило дальнейший отпечаток на всю жизнь, и я стал легкораним и обидчив.