Парадокс движения

       Февраль медленно начал свой бег по ровной прямой этого года. Не разгоняясь, этому месяцу как-то сразу удалось набрать скорость, чтобы после просто гнать холодный ветер с крупицами стылого снега над дремлющей землей. Это и понятно, последний месяц зимы, природа выжимала все свои соки, дабы начать весну опустошенной, новой и девственной. Февраль был февралем с присущим только ему ходом, суетливым движением и всем остальным, что отличает каждый месяц календарного года от всех остальных месяцев этого же года. Везде лежал снег, всюду было холодно, все спешили и, выходя на улицу можно было увидеть, как многие люди двигались от тепла до тепла, или от тепла к теплу. Да, бесспорно это движение людей от тепла к теплу есть всегда, в любое время года, но зимой оно особенно заметно, просто зимой тепло особенно ценно. Люда двигались сопровождаемые клубами пара, частыми возгласами, звучащими в тот момент, когда им приходится резко выравнивать свое равновесие, так как расторопными шагами они пытались почти бежать по тротуарному льду, все сейчас было в движении. И это движение в самый дерзкий месяц года несколько убыстрило свой темп, скорее всего в связи с погодными условиями.
       Сегодня был понедельник, но, не смотря на это, на работу я ехал с радостью, даже скажу больше, почти с удовольствием. Выходные прошли как-то серо и однообразно, скука и лень обуяли меня еще в пятницу вечером, так что эти два дня я безвылазно просидел дома, одно радует – выспался, ну просто на пять с плюсом. В субботу поднялся сильный ветер, к вечеру ударил мороз, и весь воскресный день тоже было очень холодно. У меня появлялось желание высунуть нос хотя бы минут на сорок на улицу, воздухом там подышать, пройтись, но как только я подходил к окну, за которым висел термометр, мое желание тут же проходило, опускалось вниз, как столбик этого термометра. Вот поэтому в трамвай я входил довольный и с улыбкой.
       Мороз на улице чуть спал, сбавил свои обороты. В транспорте было тепло, хотя окна были покрыты достаточным слоем инея, ничего не поделаешь, утро. Пока ехал, размышлений никаких не было, да и какие размышления могут возникнуть в понедельник с самого утра, вот поэтому просто смотрел по сторонам на то, как зевают люди толи от недосыпания, толи от нежелания ехать на работу. Не отдавая свое время мыслям, и вообще выпуская его из головы, я не заметил, как добрался до нужной остановки и если бы не хриплый голос водителя объявляющего ту или иную остановку, то занятый этим спокойным и свободным делом я бы слез где-нибудь в другом районе. Выйдя на улицу, попутно выдыхая из себя клубы полупрозрачного пара, я понял, что за время моего пути, длинною в сорок минут город почти проснулся и стал набирать скорость, нужную ему для новых свершений, нужную ему для нового дня.
       Этот разгон был очевиден для меня. Сейчас, когда я стоял на пешеходном переходе, а мимо, не останавливаясь перед предупреждающим знаком, проносились одна за другой спешащие машины, меня и осенила мысль, про этот разбег, разгон про это движение. Ну вот, наконец-то – произнес я, мысленно благодаря того водителя, который отреагировал на знак пешеходного перехода и поспешил перейти проезжую часть. Перебежав через улицу в гуще подобных мне, которые так же, стоя рядом со мной, ожидали вежливости со стороны водителей, я прямиком направился на работу. Вокруг меня зарождался новый день, вокруг меня набирало обороты новое движение.
       Работа у меня была не пыльная. Сиди, придумывай, сочиняй, реализуй себя, вот, по сути, и все, а все остальное, что я не назвал, так, издержки. Сегодня я тоже запланировал кое-что сделать, а так, если куда-нибудь не отправят, то успею доехать и до второго места работы – думал я, поднимаясь к себе в кабинет. Утро пролетело практически незаметно, большую часть времени я просто сидел и смотрел в окно на то, как на соседней крыше лежа на солнце искрился снег. Вот нужная затея - во время созерцания опрометчиво несколько раз ругал сам себя я, но не найдя ничего интересней этого, вновь продолжал пялиться в окно разглядывая волнистые клубы искрящегося снега. Во время этого кто-то забегал в кабинет чего-то просил, после опять кому-то что-то было нужно, отвлекаясь от снега, я быстро беседовал с вошедшим, а после опять погружался в окно. Пару раз звонил рабочий телефон, короткими фразами и лояльными репликами я беседовал, после клал трубку и, забыв о чем шла только что речь, вновь рассматривал снег. Этот понедельник выдался для меня совсем легким, хотя на часах двенадцать дня, кто знает, что может случиться к вечеру – предположительно размышлял я. Из состояния равновесия меня вывел сотовый телефон, который ровной и жужжащей вибрацией предупредил меня о том, что пришло сообщение. Это вообще произошло спонтанно и как-то очень быстро. Не ожидая ни звонка, ни смс я мысленно был на соседней крыше, там, где озорные лучи солнца трепали холодные сугробы, и тут мерными движениями аппарат стал выплясывать на лакированной столешнице. Мое внимание и сосредоточенность тут же разрушились и, шаря ладонью по столу, я стал за собой замечать как внутреннее спокойствие, к которому я пришел, наблюдая за снегом, начало набирать скорость, постепенно превращаясь в динамику дня.
       Каждый раз, когда мне приходят сообщения, я, перед тем как прочитать смс, задаюсь вопросом, из какого города прислан этот текст, это уже вошло в привычку. Привычка интересная, необычная да и лестно становится моей интуиции, когда я верно определяю это самое место. Так и сейчас, перед тем как прочесть сообщение попытался установить адресность, на этот раз не угадал. Подумал про Питер, а сообщение прислала моя знакомая из Красноярска, справляется как мои дела, что нового и так далее. Приятно конечно, когда вот так вот нежданно-негаданно вспоминают, интересуются, да и просто дают о себе знать, очень приятно. Пообщавшись с ней, я выяснил, что она, как почти все мои знакомые, этой зимой получила водительские права. Этот факт меня и порадовал, и даже, скорее всего, приятно удивил. Это пятая девушка, которая за последние два месяца мне рассказала о своих водительских достижениях, ладно бы пацаны об этом говорили, но сообщают ведь девчонки. Эта новость давала мне безусловную пищу для размышлений, теперь можно было вести статистический отсчет, начать составлять базу данных, короче заниматься цифрами, но из всего этого мне было интересно другое. Мне была интересна причина того, по которой все мои знакомые садятся за руль. Причем не простая, всем известная причина, по которой человек выбирает себе автомобиль там из-за личной свободы, либо удобности, а подсознательная причина всего этого. Что повлияло на человека гораздо раньше того времени, когда он принял решение пойти в автошколу. Отчетливо представляя себе эту мысль, над которой мне захотелось задуматься, я вновь вернулся к снегу, солнцу и соседней крыше. Теперь уже не так ярко блестел снег, солнечный спектр был не таким красочным, да и вообще снег поблек, после того как я задумался о том, что же такое влечет людей в автошколы, что заставляет их быть в движении. Размышлять над этим долго у меня получилось. Принесли какие-то бумаги, над которыми нужно было повозиться и придумать определенный сюжет, поэтому мысль о движении и о том, почему так много моих знакомых в последнее время обзавелись правами, повисла в моей голове, я же, задернув шторку на окне, стал компоновать информацию, составляя что-то новое и оригинальное.
       Время прошло быстро, разогнанный до определенной скорости я и не заметил, как пролетели два часа, близился обед, а значит, пора ехать на вторую работу, здесь уже делать было нечего. Делать было действительно нечего, вернее дела то были, просто настроение у меня сегодня не деятельное, вот поэтому нечего в руки и не лезет. Долго не задумываясь над вопросом ехать или не ехать, я быстро оделся и поспешил удалиться, рабочий понедельник в этой организации у меня закончился, но этого было мало, так как ждала вторая работа.
       На улице был все тот же февраль. Крепкий морозец и небольшой ветерок и этого было вполне достаточно, чтобы ощутить ту игру, в которую играло с человеком это время года. Солнце своими яркими лучами вспахивало рыхлый снег, небо было чистым, хотя иногда по нему пробегали заблудившиеся облака, сейчас город пах городом. От работы до трамвайной остановки было недалеко, минуты три ходьбы. Торопиться было некуда так как на второй работе график не нормирован, да и на улице не совсем холодно – прикинул я и сбавил шаг. Вокруг меня звенела зима, где-то впереди, со стороны широких улиц доносился шум города. Пройдя обычной дорогой, которая петляла меж домов, я вышел на то место, с которого и начал свой сегодняшний день в этом районе. Город разогнался и сейчас та скорость, с которой он двигался, была отчетливо видна не только на проезжей части, она была видна повсюду. На дороге суетно сновали автомобили, на тротуарах суетились люди, кто-то мерз на остановке, переминаясь с ноги на ногу, вокруг меня все двигалось, вокруг меня все двигались. Перебежав по тротуару через проезжую часть, я вскочил на приступок остановки и присоединился к тем, кто ждал своего трамвая. Можно было конечно махнуть на маршрутке, но мне торопиться было некуда, поэтому я решил дождаться трамвая. К тому же трамваи сегодня можно считать экзотическим видом транспорта, так как все-таки есть в них что-то уникальное, самобытное совсем не характерное для сегодняшнего времени.
       До другого места работы езды, было, минут тридцать, ну от силы сорок, все зависело от состояния движения в этой части города. Трамвай туда ходил специфический, ждать который приходилось порой и по часу и по полтора. Простояв на остановке пятнадцать минут, я понял, что сегодня мне опять предстоит процедура ожидания, так как нужного трамвая все не было и не было. Мимо проезжали все остальные, на мгновение замирая у той платформы на которой я стоял, а вот нужного мне не было. Февраль брал свое и спустя пол часа ожидания я стал пританцовывать на месте, ноги начали промерзать. Пытаясь убежать от этого холода, мысленно уйти от него, забыть весь этот замороженный мир я начал рассматривать все то, что происходило рядом со мной. Это было несколько нудно и безынтересно, так как все равно изо дня в день здесь все повторялось и редко когда происходило что-либо новое. Мотая головой по сторонам, перескакивая при этом взглядом с одного на другое, я медленно замерзал. Уже не помогали ни движение на месте, ни растирание рук, мне было холодно. Всматриваясь в даль, я выискивал взглядом среди двух параллелей железный рельсовых прутов нужный мне номер трамвая, но его все не было и не было. Уже около часа я торчал здесь, наверное, стоило поехать на маршрутке, а то сейчас не опоздаю, так замерзну – думал я, пританцовывая на платформе. Сегодня было не так уж и холодно, с утра где-то минус пятнадцать, ну еще плюс ветер, где-то минус восемнадцать. На самом деле меня в большей степени морозило ожидание трамвая, нежели февральская погода. Это время, которое я провел в этом потоке городской жизни, стоя посреди широкой улицы, и охладило не только мой организм, но все желания, хотения и стремления. Сейчас мне просто хотелось домой, под одеяло ну еще выпить стакан чая. Думая об этом, я ковырял носком своего ботинка снежный наст, которым была покрыта остановка. Рядом вновь прозвенел трамвай, отрывая взгляд от грязного спрессованного снега, я успел разглядеть его номер, да это был восемнадцатый, ну, наконец, то – тут же вырвалось из меня. Дождался. И после этой мысли мое внутреннее движение вновь начало набирать обороты, разгоняя мой заиндевелый организм. Мысль опять начала скакать по пустым комнатам моего сознания, в предвкушении нужного транспорта ноги активнее стали пританцовывать, на лице появилась улыбка, да и вообще я снова стал подвижной частью этого мира.
       Спасибо – проговорил я, забирая из рук кондуктора сдачу и билет. В трамвае было тепло, окна были чистыми без наледи и инея, как обычно бывает во время сильных морозов. Я специально сел справа около грелки ближе к окну, во-первых, чтобы отогреть замерзшие ноги, а во-вторых, ехать долго, вот поэтому возле окна. Сел, и тут же провалился в окно. В данный момент меня мало интересовало все то, что меня окружало в этом трамвае, так как вся эта суета, все эти разговоры, споры пенсионеров это вообще дело отдельное, это целая историческая эпоха, целая жизнь, мне сейчас просто нравилось быть в окне. Редко, очень редко бывает такое, что во время движения я интересуюсь трамвайной атмосферой, зачастую всегда вишу в окне, так и сейчас взгляд в окне, мысли блуждают где-то во мне, перескакивая с одной темы на другую. Все, организм набрал нужную скорость, вот поэтому раздумья и прыгают с одного на другое. Теперь, будучи на одной волне с этим городом можно не беспокоиться за себя, так как эта городская динамика, это быстрое движение все равно куда-нибудь да вынесет тебя. Главное во всей этой ситуации держать нос по ветру и тогда уж точно сойдешь там, где это необходимо, в другом же случае проедешь свою остановку, но это тоже ничего страшного, с кем не бывает.
       Восемнадцатый вагон бежал по прямой улице, по той улице, по которой вот уже полтора года я езжу на одну из своих работ. Все было знакомо, все было неинтересно, ну за исключением рекламных щитов, так как они все же с некоторой периодичностью да обновляются, а так сталинская архитектура этого старого района, ровные ряды тополей и зима, покрывшая все этой собой, успели меня пресытить. Сначала, когда я только приехал в этот город меня, безусловно, привлекало абсолютно все, а теперь, когда прошло уже какое-то время, ко многому я потерял интерес, большинство примелькалось, что-то вообще перестало быть значимым, но некоторые вещи до сих пор меня забавят. Например, зачем делать остановку через сто метров. Каждый раз проезжаю и каждый раз поражаюсь, одна остановка, и тут же, буквально через сто метров, если и того не меньше, другая. Странная штука эти трамваи, вот поэтому и нравятся они мне, потому что странные.
       Трамвай ехал ни быстро, ни медленно, ехал своей обычной скоростью. Мимо проносились легковушки, микроавтобусы и другие машины различной формы и вместимости, все ехали, гнали, торопились. Большинство, вероятнее всего, куда-то спешило, кто-то просто ехал, жизнь в городе двигалась ни на минуту, не прекращая свой бег. Повиснув в окне, я все это краем глаза успевал замечать, так как двигался примерно в том же направлении что и эта городская гуща. Что-то я упускал из своего поля зрения, что-то наоборот подмечал, здесь ведь невозможно полностью угадать, где найдешь, а где потеряешь, вот поэтому и приходилось мне кусочек городского пространства всегда держать перед собой. Держать для того чтобы идти со всем этим в ногу, короче быть в курсе всего. Рассматривая все эти спешащие машинки, которые то и дело обгоняли трамвай я и не подозревал, что в этом скоростном и быстром мире есть что-то гораздо медлительней чем то средство передвижения, на котором я в данный момент и передвигался. Видя то с какой простотой нас обходят легковушки, мне казалось, что трамвай это некоторое подобие черепахи только на колесиках. В своем беге он был постоянен, размеренно и тихо от платформы к платформе и так по всему маршруту. Но сейчас этот миф, этот стереотип который я сам и придумал, на моих глазах таял. Оказывается трамвай не на последнем месте по скорости, есть и другие более медленный механизмы, чьи колеса вращаются с куда меньшей скоростью, чем колеса вагончика питающегося электричеством. Просто всматриваясь в окно и наблюдая за тем движущимся миром, который был по ту сторону от меня, я увидел как перед нами медленно и грузно, развалившись на пол дороги, ползет грейдер. Этот длинный механизм на больших колесах был похож на гигантского богомола. Выкрашенный в ядовито желтый цвет и, видать, только что сошедший с конвейера, он не просто медленно, а очень медленно влачил по дороге свое длинной худое и неуклюжее тело. Этот дорожный трактор занимал целых полторы полосы места и те машины, которые не успевали протиснуться меж ним и идущим трамваем были вынуждены пристраиваться к нему сзади. Когда он только показался впереди я не очень, то желал его рассматривать. Ну, едет впереди трактор, ну большой он, ну и что – думал про себя я, продолжая мусолить взглядом боковые стекла проезжающих рядом с трамваем легковушек. Зато когда трамвай поравнялся с грейдером, и до него было чуть больше трех метров, я словно пришитый к его деталям не мог оторвать от этого ползущего механизма свой взгляд.
       Над всей этой конструкцией выкрашенной в желтый цвет, соединенной гидравлическими шлангами, кабелями и скрученной огромными гайками возвышалась маленькая стеклянная будочка, кабина в которой, крепко держась за баранку, сидел мужичонка в поношенной ушанке. Некоторые автомобилисты, видать из-за сильной спешки сигналили трактору, чтобы тот прибавил обороты и ехал побыстрей, но эти сигналы легкового транспорта этому мастодонту в желтом окрасе были как мертвому припарки, он как ехал не больше двадцати, так и продолжал ехать. Мужичок за баранкой грейдера дымил цигаркой, и ему было хоть бы хны, он знал, что у него на этой дороге безоговорочный авторитет и вот поэтому никуда не торопился. Грейдер блестел на солнце свежей краской. Блики света играли в начищенном железе его ковшей, огромный мост его позвоночника, та деталь, которая соединяла передние колеса со всей остальной конструкцией, вытянулась вперед и гордо несла под собой два острых лезвия, на кончиках которых поблескивал подтаявший снег. Вся эта махина грузно и нерасторопно катила вперед.
       Если честно, то когда мы поравнялись с этим дорожным истуканом, то все мое внимание сразу же переключилось на его мощь, его детали, на эту кучу движущегося металла во главе с курящим рулевым. Мне было интересно рассматривать все эти железки, так как они были новые и блестящие, да и потом сам факт того, что рядом, почти вплотную с трамваем ползет грейдер был весьма экзотическим – редко в больших городах, сейчас просто так можно встретить большую технику, разве что по праздникам. Пока мы ехали вровень, я несколько раз пробегал взглядом по его угловатым конструкциям, пытался заглянуть в кабину, но у меня ничего не вышло, так как она была выше салона трамвая, и чтобы в нее посмотреть, нужно было привстать. Я не хотел выделяться среди пассажиров, вот поэтому молча довольствовался ракурсом сидя на своем месте. Досконально рассмотрев внешние конструкции механического динозавра, мне почему-то захотелось выйти из трамвая на следующей остановке. Не знаю, в чем была причина этого спонтанного желания, но вот выйти и все, остановить движение, прекратить езду, просто слезть и постоять в тишине. Эта мысль была чрезмерно глупой, так как я спешил на вторую работу, а до нужной остановки оставалось еще как минимум восемь остановок. Погасив в себе это спонтанное желание, выйти из трамвая немедля я крепко вцепился руками в сидушку и продолжил смотреть в окно.
       Грейдер чуть прибавил в своем ходе, и теперь мы ехали на равных. Сейчас меня уже мало интересовал этот желтый вытянутый механизм с внешностью богомола, сейчас я отрешенно смотрел на его большие колеса. Все три колеса, расположенные с левой стороны были новехоньки, протектор был ярким и отчетливым, резина отливала густой черной смолью, и если бы между нами не было бы стекла, то я бы унюхал тот запах каучука и свежей резины, которым пахнут все новые колеса. Колеса грейдера вращались точно и слаженно как шестерни проверенного часового механизма, в своем ходе они были почти идеальны. Рассматривая то переднее колесо, то два задних я мысленно вращался вместе с ними, при каждом взгляде в сторону этих крутящихся дисков я будто бы обеими руками охватывал их, и они меня медленно проворачивали против часовой стрелки. Стоп. Стоп – еще раз мысленно сказал себе я. Против какой часовой стрелки. Поймав себя на этой мысли, я тут же выпустил новые резиновые колеса из головы, выпустил из головы и сам грейдер и стал вникать в свою мысль, которая возникла во мне во время наблюдения за движением. Еще раз, прокрутив в голове – против часовой стрелки, я после посмотрел в окно, колеса грейдера действительно вращались против часовой стрелки. Это наблюдение меня заинтересовало, как так – думал про себя я, грейдер едет вперед, а его колеса вращаются против часовой стрелки, то есть они отматывают его время назад, именно так и получатся. Раньше я никогда не задумывался в какую сторону крутятся колеса, они просто крутились и крутились себе на здоровье, а ту нате. Мне и вправду стала интересна эта мысль, про колеса и я вновь уставился на грейдер. Теперь меня совсем не интересовал они сам, меня интересовал принцип движения его колес, он был куда интереснее, чем вся эта груда металлолома, отчасти созданная для реализации принципа движения.
       Удерживая в голове эту мысль, я просто пожирал взглядом вращающуюся черную резину с отливом темно-фиолетового цвета, с торчащими пупырышками возле обода. Я не мог понять, почему грейдер едет вперед, колеса катятся вперед, хотя на самом деле их вращение происходит против часовой стрелки, меня это в данный момент не просто интересовало, меня это увлекало. Когда я думал об этом, мне казалось, что в этом скрывается какой-то глубокий смысл, что-то глубинной, на столько старое и архаичное, на сколько старо само колесо. Как только эта мысль о несоответствии смыслов в движении проникла в меня, мной стала руководить странная сила. Я тут же представил себе эту полярную деятельность, части которой были различны, одна со знаком плюс, другая со знаком минус. Одним словом загадка про – колесо катится вперед, но движется против часовой стрелки, овладела мной.
       Чем больше времени проходило от того момента, как я увидел это несоответствие, тем чаще и чаще я себе представлял различные вращающиеся колеса, иногда я в тайне от своих размышлений посматривал на источник этой мысли, благо грейдер пока еще ехал рядом. В своих раздумьях я углублялся в эту мысль, проникая в нее все глубже и глубже. Я сравнивал все, что меня окружает со временем, так как оно, по сути, фундаментально в нашей жизни и при этом находил все движение, которое поставлено на колеса смешным, обманным и несуразным. Увидя только что это несоответствие мне почему-то стало казаться что все, что поставлено на колеса, все к чему привинчены эту кругляши, является ложным и ненастоящим. Ну как так – вновь и вновь думал про себя я, какой смысл, какой эффект получается от такого движения, когда колесо в одну сторону, а время в совершенно другую. Это что-то вроде басни Крылова про лебедя, рака и щуку, или про Сизифа и его камушек, вектор движения у колеса в одну сторону направлен, а вектор времени другую, и уж определенно, что при этом в этом движущемся механизме явно происходит какой-то разрыв. С этой мыслью я стал присматриваться к другим колесам, благо их рядом с движущимся трамваем крутилось множество. Я уже выпустил из внимания грейдер, забыл про работу и про свое недавнее желание выйти из трамвая, теперь, когда во мне преобладала эта загадочная мысль, я был весь в колесах, тех круглых объектах, которые снова и снова мельтешили у меня перед глазами.
       Трамвай встал, очередная остановка и развилка дороги. Перед нами небольшая площадь, дальше рельсы ведут налево, а дорога направо. У грейдера здесь остановки нет, поэтому он преспокойно поехал в свою сторону, вся вереница машин, что тянулась за ним, тут же быстро рассосалась, и на дорогу вернулся прежний ритм. Простояв на остановке около минуты трамвай прозвенев своим звонком, поехал дальше. Народу в салоне прибавилось, слышалась суета и кряхтение, чувствовалась толкотня, все это поспособствовало тому, чтобы я на некоторое время отошел от своей дорожной дилеммы и вернулся на землю. Впрочем, долгим это возвращение не оказалось, посмотрев по сторонам и увидев воочию транспортную суету, я поспешил удалиться от нее к своему парадоксу движения. Теперь вновь рассматривая и этот вопрос, и крутящиеся колеса машин как прямое подтверждение данного смысла я увидел, что колеса машин крутятся по часовой стрелке, это меня шокировало еще больше. Увидев это, я стал бегло просматривать проезжающие мимо нас автомобили. К моему великому удивлению колеса проезжающих мимо трамвая автомобилей крутились по часовой стрелки, но во всем этом было одно но. Трамвай двигался в одну сторону, а движение на улице было в другую сторону. Как только я заметил это, то тут же стал представлять себе колеса автомобиля сразу с обеих сторон, из этого ничего не вышло, и я опять вернулся к тому размышлению, которое вел в тот момент, когда рядом крутилось колесо грейдера.
       Последние десять минут я был занят только этой мыслью, мыслью, которая касалась движения, колеса и той полезности, которая при всем этом возникает. Ну, то, что это было полезным делом, человечество знало всегда, впрочем, не всегда, а все то время, которое существует колесо. Бесспорно легкость передвижения, скорость и многое другое, но при всем при этом есть в этом какая-то заковырка и вот именно эта заковырка и не давала мне покоя последние десять минут. Ну, если само колесо движется вперед, почему оно крутится против часов стрелки, тем самым, отматывая время назад – разрывал я себя очередной мыслью, которую вот уже в сотый раз произносил про себя. Мне было непонятным именно это, так как я уперся в то, что эффект от такого движения равен нулю. Просто получается, сколько оборотов колесо провернулось вперед, столько же оборотов против часовой стрелки прокрутилось оно и назад. Все было смешно, причем очень смешно я это понимал, мои мысли были похожи на мыльные пузыри, которые тут же лопались, но как выдувание мыльных пузырей охватывает ребенка, так эти мысли, про странность движения охватили меня, причем охватили полностью. Находясь в раздумьях, я то и дело поглядывал в окно, дабы еще раз подтвердить свое наблюдение, мое наблюдение к моей же радости подтверждалось.
       Мы вновь повернули, теперь трамвай бежал по стальной прямой, рядом опять была дорога. Оставив на некоторое мгновенье движение с его парадоксом и все те колеса различного диаметра и цвета, которые я успел сегодня рассмотреть, я стал вспоминать все то, что движется по земле, на каких-либо вращающихся элементах. Перебрав кучу всего, начиная от тачек и самокатов и заканчивая пошаговыми экскаваторами и различными подземными машинами для добычи полезных ископаемых, я пришел к выводу, что самым уникальным видом движение являются ноги. Ноги, именно ноги, те самые на которых ботинки и которые ниже пояса, только они не вызывают подобного эффекта при передвижении по земле, а все остальное вызывает – колесо в одну сторону, а время в другую. А может быть этот зашифрованный парадокс, этот казус, который многие просто выпускают из вида, говорит людям о том, чтобы они ни гнались за временем, ни садились за руль так как, по сути, их усилия все равно будут сведены к нулю. Мне хотелось в это верить, отчасти я в это и верил, я верил в то, что если человек ходит ногами, а не колесами то он успеет гораздо больше. Мне сейчас совсем не хотелось стать противникам колеса, либо противником движения, мне даже не хотелось кричать про ноги и их значимость, единственное чего я хотел так это того, чтобы эта загадка про движение разрешилась. Этот вопрос, который я подцепил с вращающегося колеса грейдера, действительно стал для меня вопросом. Благодаря ему я вновь и вновь выискивал на дороге наиболее яркие колеса и всматривался в какую же сторону они вращались. Все машины, едущие рядом с нами, катились вперед, да вот только их колеса вращались против часовой стрелки. Уйдя в самую глубь этой метаморфозы, этого парадокса я пробовал всевозможные ответы, но не один не подходил, сложно, очень сложно было ответить на этот вопрос.
       Мне хотелось верить, что природа этим парадоксом хотела подчеркнуть важность ног, важность человека, важность того времени, которое отпущено ему, но было ли это на самом деле так, я не знал. Это было моя догадка и не более того, причем такая спонтанная и легкая догадка, основанная на сиюминутном наблюдении. Видя тот мир и то множество автомобилей, которое меня в данный момент окружало, я приходил к тому, что все то о чем я думал, является бредом, причем хорошим, качественным бредом. Уйдя от этой мысли, я вновь уставился в окно, и меня снова окружили колеса, которые катили вперед, но вращались против часовой стрелки. Вокруг меня были одни колеса, подо мной тоже были колеса, и все эти округлые штуковины крутились, вращались, двигались, и это движение было несуразным, непонятным, полярным, но многим это было невдомек, так как многие к этому просто привыкли и этого не замечали. Я и сам это заметил буквально минут пятнадцать назад, а до этого либо делал вид, что не замечаю, либо просто под ноги не смотрел, когда ходил пешком. Сидя в трамвае, я думал об этом, я представлял себе это. В моем воображении возникали всевозможные стрелки, круги, векторы, все двигалось, крутилось, вращалось. Картинки, которые я представлял, походили на развернутые чертежи, на них была проставлена скорость, было указано направление движения, были нарисованы различные колеса, шестеренки, муфты и все это крутилось и двигалось вперед, а все же вращение происходило против часовой стрелки. Я хотел было что-то с этим поделать, да не смог. Отстраняясь от своих размышлений, я вновь провел взглядом по сторонам, люди присмирели, сейчас уже не так чувствовалась суета и толкотня, каждый ехал на своем месте, каждый ехал по своим делам. Большинство о чем-то думало, те, кто ехал с кем-то, перебрасывались словами, в салоне царила обычная атмосфера, и только я никак не мог унять свою мысль о несостоятельности движения. Нарочно выпуская ее из головы, я все равно не мог от нее избавится. Минуту не думаю о странности движения, а потом взгляд в сторону, опять колеса и снова весь в этой мысли и снова задаюсь вопросом – как так получается, что колесо движется вперед, а вращается против часовой стрелки.
       Осторожно двери закрываются, следующая остановка Опытная – грузным голосом произнесла вагоновожатая, после чего под полом заскрипели железные колеса, и трамвай тронулся с места. Мне еще оставалось пять остановок, это от силы минут пятнадцать, в этом районе расстояния между остановками приличные, так что все нормально, на размышления время было, а вот желание думать об этом то возникало, то вновь пропадало. Мысли по-прежнему были забиты под завязку крутящимися колесами, вернее пользой от этих самых крутящихся колес. Возвращаясь к этому вопросу снова и снова, я снова и снова его и понимал, и, понимая, тут же отказывался понимать, все сводилось к пустоте, к минимуму, к той середине, которая была между движением вперед и вращением против часовой стрелки. Иногда я задумывался, а что было бы, если бы и вектор времени и вектор движения совпали в своем направлении, иногда просто молча смотрел в окно. Эта поездка оказалось самой длинной поездкой по этому маршруту за все то время, которое я им пользовался, толи тема для размышления на меня так повлияло, что я перестал ощущать время, толи время попросту остановилось в своем беге. Думая об этих парадоксах, я все детальнее и детальнее представлял себе вращающиеся диски, шестерни и все подобное им. Нет, ну надо же такое – отнекивался я от увиденного. Действительность казалась не действительностью, а кадром какой-то иллюзорной жизни, причем жизни, в которой все, так же как и в действительности, да только все потайные смыслы и вообще все потайное и сокрытое в этом представленном обнажено и очевидно. Говоря просто, сейчас мне все то чем наполнена реальность, представлялось без вуали, без секретов, представлялось таким, каким оно было. Случилось так, что те колеса, которые я увидел крутящимися медленно свернули полог тайны, скручивая материю кулис в рулон, и именно под этой кулисной тканью и обнаружилось все то, на что мы в повседневности просто не обращаем внимания.
       Трамвай бежал своим привычным ходом, скрежетом и металлическим звоном по салону разносилась мелодия его ходовой части, иногда эти звуки сопровождались скрипом, иногда специфическим треском. Трамвай был в годах, ему было простительно, к тому же давно успел заметить, что чем старее трамвай, тем уютнее в нем. Я все высматривал и высматривал, как крутятся колеса у тех автомобилей, что ехали справа от нас. Все увиденное я тут же перекладывал на основу своего нового наблюдения. Получалось одно и тоже, несмотря ни на что колеса продолжали вращаться против часовой стрелки, а автомобили все ехали и ехали вперед. Я внутренне возмущался, ругался с самим собой, принимал это все за фокус, за иллюзию, пробовал забыть все эти колеса, все это движение, но рано или поздно я опять смотрел в окно и снова возвращался ко всему этому. Мне на мгновение показалось, что благодаря этому наблюдению я впал в некоторую зависимость. Мне почему-то представлялось, что эта зависимость возникла в результате беспрерывного высматривания крутящихся колес. Именно движение, это странное движение руководило моим уподоблением. Я хотел бы избавиться от него, даже больше, я желал избавиться от него, но снова от нечего делать в окно, снова колеса, снова парадокс и я опять тут как тут. Мысль перестала оценивать это как некоторую навязчивость, и я просто смотрел на машины, вернее на то, что движет эти машины, ладно хоть в этом добился таки простоты, а тож невозможно было – думал я о своих прежних мыслях. Теперь за окном осталось оголенное движение, я же просто смотрел на колеса, наматывая этот парадокс на свой распаленный ум.
       Мимо нас медленно и ворчливо проехала большегрузная машина. Шесть огромных колес движущихся в унисон вспахивали своими угловатыми протекторами снежную шугу на неубранной дороге. Это выглядело впечатляюще, так как мы ехали почти бок обок с этим грузовым титаном. Сперва меня увлекла сверх брутальная мощь и сила этого грузовика, но после, как только его задний мост достиг середины трамвая, я снова переключился на колеса. Думать было некогда, так как этот верзила набирал скорость, легко обруливая малолитражные авто. Я тут же машинально опять вцепился взглядом в его колеса и стал вращаться вместе с ними. Через пару секунд грузовик обогнал нас, а я как заведенная юла нарезал новые и новые круги на этой дороге, представляя себе вращающиеся колеса КРАЗа.
       Мы остановились. Медленно, со специфическим скрипом и урчание отварились двери, и трамвай покинуло несколько человек, никто не зашел. Объявили следующую остановку, и мы тронулись. Не успел я выбрать очередной вращающийся объект, как нас оповестили, что в связи с неполадками на линии следующая остановка конечная. Блин – тут же отреагировал я на эту новость. Мне оставалось еще четыре остановки, а тут придется идти пешком, не слишком хорошая выгода, так как на дорогу придется потратить еще минут двадцать. Отпустив от себя свое же неудовлетворительное ворчание, я пришел к выводу, что это мои чрезмерные мысли о движении во всем виноваты. Сославшись на эту нелепость, и не став расстраиваться по поводу того, что придется идти пешком, я подошел к дверям. За окном, как и прежде, мелькали машины, крутились колеса, а во мне жила мысль о парадоксах движения. Доехав до следующей остановки трамвай, опустошил свое чрево, и немногочисленные пассажиры поспешили отправиться каждый своей дорогой. Выйдя из вагона, я перешел проезжую часть и быстрым шагом направился на работу, времени оставалось не так уж и много, так что мне пришлось поторапливаться. Первые метры тротуара, показались мне весьма траурными. Во-первых, меня первый раз здесь высаживали, во-вторых, во мне жила мысль о том, что это я своим усердием сглазил путь. Думал, думал о парадоксе, о движении, о нулевом результате, ну а раз думал то на, получи все то, о чем так усердно думал. Вот и подарила мне жизнь вместе движения, пешую прогулку, коей и приходится мне сейчас наслаждаться. Ну, как так – не унимался я, неужели это я во всем виноват, неужели своими дурацкими бреднями я все прекратил. Задаваясь этими вопросами, я, конечно же, не искал все правды, я просто хотел понять, почему встали, почему именно наш вагон, почему именно сегодня во время моих рассуждений, ведь до этого ни разу подобного не было, раньше ездил без остановок и поломок, а сегодня вон как вышло. Мне действительно казалось, что мои мысли о бессмысленности движения каким-то образом причастны к этой остановке, к этому стопору в сегодняшнем моем маршруте. Вот ехал, ехал, думал, думал и додумался – опять и опять выковыривал я из недавнего прошлого эмоции с оттенками всяческих смыслов.
       Стоя на светофоре, пришел к такому выводу, что отчасти все-таки я виноват в том, что сейчас иду пешком. С мыслью о том, почему трамвай прекратил свое движение на промежуточной остановке, было покончено. Все доводы, касающиеся этого случая, были исчерпаны и, остановив эту мысль, я поспешил на зеленый свет. Быстрым шагом, перебежав по зебре, я, оказавшись в безопасном месте, чуть замедлил свою прыть. Просто тот разгон, который я набрал, не соответствовал темпу и динамике окружающей действительности, вокруг меня все было гораздо размеренней и тише. Нужно было хоть как-то отвечать этому месту, мыслями у меня не получалось, вот поэтому решил придержать себя. Свернув на тротуар, я побрел в своей задумчивости вниз по улице, иногда посматривая на машины, которые теперь ехали слева от меня. Не предавая смысла тому движению, которое было рядом со мной, я шел, просто шел, перебирая в уме, все те картинки, которые успел запомнить сегодня во время дороги. Парадоксальные мысли движения медленно покидали меня, они растворялись во мне, как растворяется сахар в горячем чае. Эта иллюзия сегодняшнего дня, которой я так активно поддался, угасала, оставляя неглубокий след впечатлений. Дойдя до нужного поворота, я на мгновенье приостановился, чтобы пропустить поток машин, о колесах уже почти не думал, просто ковырял взглядом ледяной наст, которым был покрыт тротуар. Дождавшись подходящего момента, подошел к самому краю, там, где обычно кладут бордюр и, посмотрев по сторонам, собрался переходить улицу. Проходит мгновение, я одергиваю правую ногу назад, и пропускаю торопливое авто, тут же подмечая, что колеса этой машины вращаются по часовой стрелке. Ничего не понимая, впопыхах ищу взглядом еще одно подтверждение этому и найдя его, теряюсь в своих догадках. Как так – думаю снова я, они же должны вращаться в другую сторону, я это сам видел, причем видел ясно и отчетливо. Размышляя над этой загадкой, перехожу улицу, а сам внимательно стреляю взглядом по колесам, все правильно, они вращаются по часовой стрелке, все другое исключено. Но как так – опять и опять пытаюсь переубедить себя, я же видел, все было с точностью да наоборот. Странно, действительно все это так парадоксально. Дорога осталась позади, быстрым шагом на работу, там уже заждались, наверное. Пять минут ходьбы и все, помещение, никаких колес, никакого движения все молча, тихо и спокойно. Окунувшись в эту тишину, в это затишье успокоил свои мысли и порвал с колесами с движением, со всем тем, что стало мне сегодня столь непонятным и казусным. Работа была недолгой.
       Впереди мелькнул номер нужного троллейбуса, я побежал, хотелось успеть, так как ожидание следующего могло свестись к бесконечности. Впрыгивая в заднюю дверь, я тут же углубился в площадку и, протиснувшись к окну, стал сгребать в кармане мелочь, набирая на билет. Лихо я успел – думал я, хотя сам в уме считал монеты. Высыпав горсть копеек и рублей в ладонь кондуктору, и получив проездной билет, я вновь влился в движение. Немного отойдя от спешки, я снова погрузился в окно и опять стал высматривать крутящиеся колеса, проезжающих мимо машин. Сейчас все было с точностью да наоборот. Машины ехали вперед, и колеса вращались по часовой стрелке, все было в норме, так как и должно было быть. Только во мне все еще сидели образы колес вращающихся против часовой стрелке, и теперь все эти вращения и против, и по странным образом сложились, образуя нулевой результат. Так же как кислота и щелочь друг друга нейтрализуют, так и эти векторы движения в сумме давали ноль. Одна разность, ровнялась другой. Сегодняшнее мое движение оказалось самым странным, за все то время что я ездил каким-либо наземным транспортом. Думая об этом и стоя возле заднего стекла троллейбуса, я иногда посматривал на то, что проезжало за окном. Странность во всем этом по-прежнему присутствовала, она просто была, деваться ей было некуда, да и мне со своими мыслями тоже деваться было некуда. Троллейбус, как и положено останавливался на каждой остановке, в это время я оставлял свои мысли о движении в стороне и перемещался по салону, так как люди то входили, то выходили, был конец рабочего дня. В моменты остановок мне думалось о том, знают ли все они, что колеса у нашего троллейбуса в некоторых случаях вращаются не почасовой стрелке, хотя едем мы вперед, думаю, что нет, разве кто позволит себе думать о таком бреде после рабочего дня, да еще и во время движения.
       Мы опять тронулись, салон был забит основательно, эта бесформенная масса, частью которой я тоже являлся, прижала меня к окну. Я почти вдавился в стекло, если бы не поручень, то мое лицо расплющилось бы по гладкой поверхности окна, а так, находясь в непосредственной близости к нему, я мог рассматривать все то, что мне заблагорассудится. Довольствуясь этим, я, конечно же, продолжал смотреть на то, на что смотрел сегодня весь день. Спонтанность в моем взгляде почти отсутствовала, все происходило по наитию, привык уже. И тут на, очередном вираже нашего маршрута до меня наконец-то дошло, почему в движении есть это несоответствие. Не знаю, как это случилось, просто в очередной раз, провожая взглядом какую-то легковушку я заметил, что те колеса, которые находились справа, двигались по часовой стрелке, а те, что слева против, машину же легко несло вперед. Представляя в уме только что увиденную картину, действительно получилось именно так, взгляд на движение вперед справой стороны, колеса вращаются по часовой стрелке, взгляд с левой стороны вращение происходит против часовой стрелки. Вырисовывая эту ось движения, я все никак не мог понять, смысл всей этой колесной авантюры. Да, я понял разность вращения колес, одно по часовой, другое против часовой, хотя колеса были прикручены к одной и той же балке, я понял, что если на все это смотреть с одной стороны видится одно, с другой другое. Мои сегодняшние наблюдения действительно пахли каким-то парадоксом, какой-то иллюзией, смысл которой был до сих пор мне непонятен. Представляя себе все это в данный момент, тогда, когда уже вектор времени перестал быть столь актуальным для меня, меня интересовало уже совсем другое. Рассматривая сквозь троллейбусное стекло вечерний город с его машинами, с его ритмами, с его движением я думал – что будет с движением, если все колеса машин будут вращаться по часовой стрелке. Вот едет машина вперед, и все ее четыре колеса так же отматывают время по часовой стрелке, а не так как сейчас два колеса по часовой, а два против. Эта мысль была последней на сегодняшний день. Подумав про это новшество, я улыбнулся ему, так как мне был интересен этот парадокс. Уж не знаю, насколько он был реалистичен и правдив, но то, что сегодняшние мои наблюдения были парадоксальны, и в некоторой степени смешны было точно. Вдаваться в подробности этого я не собирался, была вечерняя усталость и лень. Повернувшись спиной к окну, я забыл все то, о чем так распыленно думал в течение всей второй половины дня. Я стоял и смотрел на людей, которой тоже стояли и тоже куда-то смотрели. Каждый ехал туда, куда ему хотелось ехать, каждый смотрел туда, куда ему хотелось смотреть. Водитель объявил мою остановку, я стал протискиваться к выходу.
       За моей спиной хлопнули закрывающиеся двери, набирая скорость, старенький ворчливый троллейбус пополз дальше по вечернему городу, развозя по домам уставших людей. Немного постояв на остановке, я пошел домой. Возвращаясь с работы, я всегда сходил за несколько остановок до дома, так как идти пешком было куда приятнее, нежели ехать в троллейбусе зная о том, что время несет его в одну сторону, а его колеса вращаются в совершенно другую.