Научи меня не любить главы 18-20

Глава 18

- Олег! У меня такая новость! Супер! Ты себе даже представить не можешь!
Ярослав, несколько раз повернулся вокруг своей оси, виртуозно исполнил еще несколько оборотов, очаровательно откидывая в сторону ножку, жеманно повел плечиками. Потом вскинул вверх руки с поднятыми большими пальцами.
Олег, с больной головой, после похмелья, смотрел на него такими же больными, как его голова, глазами. Ему совсем не хотелось разделять этого телячьего восторга. Вчера вечером к нему ввалился его старинный друг-товарищ. И они, почти до утра, пили водку, закусывая ее консервами, которые привез Николай, и кусочками заветренной колбасы, которые Олег, как радушный хозяин, нашел в холодильнике. Обстановка дома продолжала накаляться, поэтому холодильник был пуст. Ленка объявила ему бойкот. Она и так то готовить не любила, а уж теперь то…Вот в холодильнике мышь и повесилась. Колбасе, которую они с Николаем нашли на верхней полке в углу, было уже больше недели. Но, даже страх отравиться не остановил. Есть очень хотелось. А, уж после выпитого, тем более.
 Олег чувствовал себя оскорбленным, Елена делала вид, что к ней это все не имеет никакого отношения. И никто из них не хотел уступать. Хотелось мира и покоя. Только кто займется урегулированием этого самого мира? Весь вечер пьяный «Колька-друг», уважающий его, как «братана», пытался заняться этим прямо сейчас. Он, то и дело вскакивал из-за стола, чтобы сейчас же пойти и объяснить все Елене. Что за такого человека, как Олег, надо идти и в огонь и в воду. И, что идти они должны туда вместе. Он широко и беспорядочно размахивал руками, лез обниматься, даже заплакать попытался от переизбытка чувств и умиления, к такой горькой судьбинушке своего «несчастного друга». Но ни Олег, ни Ленка сдавать своих позиций не хотели. Олег угрюмо опрокидывал рюмку за рюмкой, Ленка ехидно заметив, что они «два сапога-пара», гордо удалилась на, теперь уже свою, половину дома.

- Яр, не кричи так. Голова трещит.
- С похмелюги что ли?
- Почти угадал.
- День рождения отмечали?
 Олег удивленно приподнял брови:
- А ты откуда знаешь?
Ярослав, невозмутимо роясь в своих бумагах, не отрываясь от своего занятия ответил:
- Про что? Про день рождения? Ты говорил.
Олег, не смотря на алкогольный туман в глазах и мозгах, помнил отлично, что ничего не говорил. Последнее время, он специально начал утаивать от Ярослава такие события, когда нужно было бы, по идее, пригласить его в гости. Его стало тяготить присутствие Ярослава. Слишком близко он подошел к его семье. И пора было поставить его на место.
- Я тебе не говорил.
- Говорил, говорил. Просто ты не помнишь.
- Я что память потерял? Я похож на склеротика?
Сразу захотелось выпить. Он вынул из стола бутылку коньяка, достал бокал, который его бухгалтерша Ирина купила, вместо того, разбитого. Бокал, на этот раз, был огромный, темно-синий, и с надписью «БОСС». Надпись была сделана золотом. И, даже Олег, который был непривередлив и, ничего не понимал в искусстве, отметил, что большей пошлятины он не видел никогда. Этот бокал напоминал надгробие. Такой же большой и холодный. Правда, был удобен тем, что в нем быстро охлаждался чай.
Налил половину и, двумя глотками, выпил. В желудке не зажгло, как это бывает, когда пьешь первую стопку. Но, он знал, что через несколько минут, все станет не таким уж и страшным. Неприятности начнут отходить. У жизни появится вкус, который будет напоминать ему вкус коньяка, который он только, что выпил. И, слава богу, что коньяк у него не самый плохой.
Достаточно большая порция, да на вчерашнюю водку! подействовала быстро. Прошла тошнота и головная боль стала не такой пронзительной, как была с утра.
Он налил еще немного, подержал бокал в руках, погрел и стал пить маленькими глотками.
- Так, что за новость?
Ему надоели все эти разборки. Он устал от них. « Я подумаю об этом завтра» - в голове промелькнула, самая замечательная фраза из «Унесенных ветром». Олег уж и не помнил, про что этот фильм. Так какие-то обрывки. А вот фразу эту запомнил.
- Деньги пришли. Слушай, тут такая сделка намечается! Закачаешься! Мы такие бабки огрести можем! Только бы не обломилось.
- Ты про те деньги, которые мы ждали от узбеков?
 - Да, Олег, да! Представляешь? Ведь никакой надежды уже не было!
- И, что вся сумма пришла?! Или предоплата?
- Вся, Олег, вся! Все деньги пришли. И они еще заказ сделали. Да и еще одну фирму подбросили. Так что раскручиваемся! И уже не потихоньку! Олег, пошло дело! Понимаешь?
У Олега сквозь, пока, еще негустую пелену от выпитого коньяка, начала прорисовываться отчетливая и довольно радужная картина. Фирма, которой они с Ярославом предложили свои услуги, была солидной и надежной. Ему, когда он на них вышел, даже в голову не могло придти, что они согласятся сотрудничать. Договор они заключили, но те, как-то слишком долго раскачивались. Не проплачивали. Хотя Олег свои обязательства уже начал выполнять. Строительство было начато, только вот денег не перечисляли. Но, вот, свершилось!
- Что ты там говорил, про какую-то еще фирму?
- Они предлагают свой филиал. А он далеко не мелкий. Ребята «широкие». Планы - громадье! Нам бы, теперь, не упустить такой шанс. Нельзя нам его упустить!
Был повод выпить еще. От коньяка, и от этой замечательной новости, грудную клетку наполнила струя нового, обнадеживающего. Настроение начало подниматься выше ноля. Все наладится. Обязательно наладится. Все будет хорошо! Уже все налаживается. Господи, хорошо-то как! Это то, о чем он так мечтал. У него есть, теперь, настоящие деньги. Не те, которые он зарабатывал с утра до ночи. Собирал их. Экономил. Вкладывал в дело. А те, которые можно было брать и тратить. Теперь, можно было жить для себя. И, еще у него есть… Любовь. Деньги и Любовь. Говорят, что совместить это невозможно. Не могут деньги и Любовь находиться рядом. Где деньги, там гибнет Любовь. Врут! У него теперь есть все!
Он подтянул к себе телефонный аппарат. Набрал, все те же шесть цифр, которые дают ему возможность услышать голос Любы. В трубке пошипело немного, потом потрещало, и он, наконец, услышал:
- Да. Я слушаю Вас.
- Я заеду за тобой завтра. Не на машине, на такси. Давай поедем в лес. Я хочу постоять на земле. Есть повод напиться.
- Я не могу так часто отпрашиваться с работы. Я раньше никогда не опрашивалась, а как только появился ты, то зачастила не на шутку.
- Придумай что-нибудь. Представляешь как в лесу сейчас здорово! Скажи, что ты заболела. Что простыла. Или… ты ведь к зубному собиралась? Вот и скажи, что ты к нему идешь.
Люба яростно зашептала в трубку:
- К какому зубному? Мне действительно к нему надо! И что я потом скажу, когда к нему соберусь?
Олег понял, что разговаривать она не может. Кто-то стоял рядом. У нее в отделе, всегда было полно народа.
- Ну-у…Потом, еще что-нибудь придумаешь.
- Олег, я не могу.
- Пожалуйста, я тебя очень прошу. Ну, придумай что-нибудь. Я приеду завтра, хорошо?
Люба обреченно вздохнула:
- Хорошо. Во сколько тебя ждать? И где?
- Давай, на той же остановке, где и в прошлый раз. И в то же время.
- Олег, меня с работы из-за тебя выгонят. Это точно!
- Да не переживай ты так. Мы же договорились. Ко мне уйдешь.
Олег положил трубку и задумался. Завтра можно будет расслабиться. Самые тяжелые и важные дела были сделаны. Можно взять такси, поехать в лес, походить, подышать воздухом. Он уже не гулял, просто так, по земле, года два. Постоянно в машине, постоянно за рулем. Спина и ноги затекали, а у него времени даже на то, чтобы размяться не было. У него не было отпуска. Не было выходных. Даже обеденного перерыва и то, не было. Он питался на ходу. Когда холодными пирожками, когда в какой-нибудь заводской задрипанной столовой. Но, и это были, такие же холодные, как и пирожки, котлеты и слипшиеся макароны. Иногда, он ухитрялся приезжать домой. Но, чаще всего, дома он заставал вяжущую жену и пустые кастрюли.
- Кому звонил? Телке?
Выпитый коньяк уютно расположился в желудке и голове, и Олег совсем потерял бдительность. Захотелось посидеть, поболтать. Рассказать про свои проблемы. Про то какая у него жена сука, и какая замечательная у него любовница. Поплакать в жилетку.
 - Слушай, Олег, ты с Лариной что ли кувыркаешься?
- Пошел ты…
- Да ладно тебе. Классная баба! На нее знаешь, сколько мужиков зарится? Как ты ее уломал?
- Да точно так же, как ты мою жену.
Такого разнообразия чувств и эмоций, на лице Ярослава, он не видел никогда. Удивление, растерянность, страх, даже злость.
- Ну, что? Поделимся впечатлениями? Я о Лариной, а ты мне про мою жену расскажешь. А, Яр? Давай! Мы же друзья! Хотя, что ты можешь мне рассказать о моей жене? Или она с тобой совсем другая? Как она в постели?
Ярослав подтянул к себе бутылку. Там оставалось еще немного коньяка, и он выпил его прямо из горла. Так же как Олег, двумя глотками. Последний глоток был не совсем удачным и Ярослав долго не мог прокашляться. Он несколько раз хрипло и глубоко втягивал воздух, пытаясь пробить тот барьер, через который он мог бы вдохнуть. Олег наблюдал за его, ставшим бордового цвета лицом, за тем как изо рта льется смесь слюны и жидкости коричневого цвета, и даже не делал попытки хоть как- то помочь ему. По спине, что – ли постучать? Обойдется!
Ярослав, наконец-то прокашлялся и несколько секунд очумело смотрел перед собой. Потом вдохнул, проверяя, действительно ли он дышит? Отошел к окну, зачем-то опустил жалюзи.
- Что ты хочешь услышать от меня? Что я сплю с твоей женой? Ты, прекрасно знаешь, что это не так. Ты же знаешь! Но, почему-то постоянно добиваешься того, чтобы я тебе в этом признался. Олег, я не сплю с твоей женой! Я не знаю, с кем она у тебя спит. Но если она тебе, что-то говорила, то можешь мне поверить, она врет. Она, просто прикрывается мной. Понимаешь? Я не знаю, чего она добивается. Может, хочет нас рассорить. Чтобы ты послал меня куда подальше. Ну, не знаю я! Она, что? Что она тебе говорит?
Каждая натянутая мышца его тела говорила о том, что он готов в любую секунду сорваться с места и заходить, забегать из угла в угол, нервно теребя рукава джемпера, на ходу закуривая сигарету дрожащими от напряжения, от ненормального нечеловеческого напряжения, руками. Он ждал ответа от Олега, как приговора. Он, почти был уверен в том, каким будет этот приговор. Но еще надеялся, еще смог найти слова оправдания, и они еще могли попасть на почву, и прорасти, и дать плоды.
- . Говорит, что ты звонишь ей. Звонишь и говоришь, что она тебе нравится.
Олег едва сдерживал ярость.
- Олег, да она врет…
- Чего ты заладил «врет, врет…»? Почему моя жена должна мне врать? Смысл то, какой?
- Не знаю. Но возможно, именно потому, что она твоя жена. Олег, у тебя патологическая ревность. Ты изначально, уже не веришь тому, что тебе могут сказать. Для себя, ты уже все решил. И доводы, и оправдания - не имеют никакого смысла. Ты добиваешься только подтверждения твоих домыслов.
- Нет! Не-ет!! Я, просто, хочу слышать правду. Я, просто, не хочу выглядеть идиотом. Не нужно из меня, ребята, его делать! Я не настолько глуп, чтобы не видеть очевидного.
- Господи! Да, что здесь очевидного-то? Олег, я очень прошу тебя, услышь то, что я тебе говорю. Я тебя очень прошу!! Мне не нужна твоя жена! Мне она совсем не нужна. Понимаешь? Со-овсем! Я от своей не знаю куда деться. Единственное, что мне сейчас нужно, чтобы ты мне поверил.
У Олега вдруг замерзли ступни. Может быть, они замерзли не вдруг, а давно. Просто, он ощутил это только что. Они стали холодными и чужими. Почти немыми. А, потом он почувствовал, что мелкие-мелкие иголочки начинают, сначала тихонько, потом все сильнее и сильнее вонзаться в его кожу. Они расползались по его ногам, как маленькие паучки, с острыми тонкими лапками, потом перешли на кончики пальцев, на кисти рук. Заломило в затылке. Противные, колючие лапки добрались до кожи головы. Олегу, вдруг, невыносимо захотелось, чтобы он умер. Вот так, неожиданно для себя и для других, взял и умер. Чтобы смерть была бы для него как неизбежность. И бороться с ней у него, просто, не хватило бы времени. Зато все проблемы решились бы, за несколько секунд. И, не нужно возвращаться домой и думать о том, что, что - то нужно исправлять в своей жизни. Что-то, нужно сделать самому для того, чтобы не было подобных мыслей. Может быть, смерть сейчас стоит прямо рядом с ним? А, он ее не видит? Как это происходит? Как умирают люди? Вот, так же как он сейчас? Медленно неприятное покалывание будет наполнять его тело. Он перестанет слышать, перестанет видеть, перестанет чувствовать.
«Бред, какой-то!» Он потер ладони. Потом, еще раз. Потом, начал делать это все быстрее и быстрее. Нет, не готов он еще к тому, чтобы его проблемы решал кто-то другой. И, на смену желанию умереть, вдруг пронзительно и остро захотелось жить. А за этим желанием накатила паника. А вдруг, он действительно сейчас умрет? Вдруг, это последние секунды его жизни? Вот еще немного, и наступит темнота. А, он не посмотрел в последний раз на своих детей, на жену. Только, этот кабинет. Этот стол, стул. Ярослав этот! Блин! Что он там говорит? Или просто рот открывает? Но, ведь это совсем не то, что ему хотелось бы видеть.
Ярослав не сразу, но все-таки заметил, какой Олег бледный:
- Олег, ты чего? Тебе плохо?
- Нормально.
- А чего побледнел?
- Взгрустнулось.
- Не понял.
- Анекдот про двух коров знаешь?
- Ну, может и знаю. Ты, про который?
- Про тот, где одной взгрустнулось и по этому она грустная, а другой потому что она бледная… Знаешь, что дальше?
- Зна-аю!
Олег громко заржал. Откинул назад свою красивую голову. Тряхнул ей. Несколько секунд помолчал и опять засмеялся:
- Вот знаешь, анекдот совершенно дурацкий, но как же я укатывался, когда его первый раз услышал!
У Олега резко и очень быстро кольнуло в области сердца. Боль пришла тогда, когда эти мелкие твари, почти уже разбежались. Он непроизвольно ухватился за то место где только что, сначала сжало, а потом вонзилось, что-то острое. Но она так же быстро и ушла. Такое чувство, что и не было ничего. Зато, руки начали теплеть, онемение постепенно проходить. Все уходило так же медленно и плавно, как и пришло.
Олег несколько секунд еще слушал свое тело, потом переключился на затылок. Все в порядке. Руки и ступни начинали гореть, затылок, как почти растаявший лед, стал рыхлым, податливым. В левом боку не было никаких неприятных признаков. Единственное, что мешало ему сейчас, так это его голова. В глазах, мелкие точки вперемешку с тонкой паутиной, взлетали то вверх, то стремительно падали вниз. В зависимости от того, куда он переводил взгляд.
- Ты, точно, в порядке?
 Олег, который в своей жизни кроме простуды ничем не болел, хотя и простуда у него, чаще всего выражалась насморком, испугался не на шутку, но виду не подал. Вот только, раздражение его не покидало. Он не мог успокоиться. Хотя понимал, что для него сейчас, это самое главное.
- В порядке.
Голос какой-то, как сквозь пелену тумана. Глухой и незнакомый. Как - будто со стороны.
- А чего ж за сердце хватаешься?
- Я сказал, все в порядке. Отвали от меня. Давай мы на сегодня закончим свои дела. Поговорим потом. Я домой поеду. Мне, правда, что-то не совсем хорошо.
- Давай я тебя отвезу. Ты что, сам за руль сядешь?
- Доеду. Как- нибудь доеду.
- Давай отвезу. Ведь по дороге. Ты же пьяный.
- Я не пьяный. Сюда приехал, значит, и отсюда тоже доеду. Не боись! Или по моей жене соскучился? Увидеть хочешь?
- Так. Все! Хорошо. Как скажешь. Сам так сам.
Ярослав видел, как Олег тяжело поднялся из кресла и несколько секунд постоял. Казалось, он мысленно разминается и готовится сделать шаг. Потом, сделал его и опять постоял. И, только потом, пошел своей привычной походкой. Шаги небольшие, даже мелковатые для мужика, но очень быстрые и по прямой. У Олега не было того легкого покачивания при ходьбе, как у основной части сильной, уверенной в себе, половины. Он всегда был прям и…упрям.
 А сейчас его чуть-чуть, почти незаметно, но покачивало. Ярослав все это отнес к выпитому коньяку. А, если точнее - успокоил себя. Понимал, что дело не только в спиртном. Что-то не так. Ну, а что спрашивать, если человек говорить не хочет?
За Олегом закрылась дверь. Не он закрыл, она закрылась сама. Без скрипа, без усилий. Не хлопнув. Медленно дошла до своего места и тихонько встала. Ярослав в окно видел, как Олег завел машину, прогрел мотор, постоял, медленно развернулся и поехал в направлении дома.
« Позвонить, что ли попозже?» Мысль мелькнула и исчезла. Потом опять всплыла. «Вообще-то, надо бы позвонить, узнать, как доехал. Ведь ясно, что-то не так!». Но звонить не хотелось. Да, и не так уж и волновало его, доедет тот до дома, или нет. Ну, не доедет, и черт с ним! Мне то, какое дело?» Он сел в кресло Олега, положил ноги на стол. Взял уже пустую бутылку из-под коньяка, потряс, убедился в том, что там ничего нет и, бросил в мусорную корзину. Потом, взял бокал, из которого Олег пил, посмотрел в него. На дне оставалось еще несколько глотков. Олег допил. Задумчиво повертел его в руках. Прочитал: «БОСС». БОСС! Усмехнулся зло и поставил так, чтобы не видеть эту тупую надпись.
«А, что было бы неплохо, если бы он не доехал. Ну, поплакала бы Ленка, поубивалась бы. Ну и что дальше? Уж как ее успокоить, я бы придумал. Готовые сыновья, готовый бизнес. Почему бы и нет?» Ярослав вдруг поймал себя на том, что он думает об этом с удовольствием. «Кошмар какой-то! Это не мои мысли. Точно не мои». Он попытался убедить себя в том, что мысли эти случайны. И тут же, другой голос сказал ему: «Да ладно, уже! Твои это мысли! Точно, твои! Себе-то хоть не ври. Ты ведь прекрасно знаешь, что не сможешь как он. Чего не хватает? Ума? С этим вроде бы все в порядке. Тогда чего же? Прухи, наверное. Блин, за что же ты его так ненавидишь? И Ленка его тебе нужна, только потому, что она его жена. Вот и все. А то не мои, мысли, не мои. Да твои они! Не придуривайся! А вечером, все - таки позвони. А, то даст тебе этот козел от ворот поворот, что жрать-то будешь? А, еще лучше, минут через тридцать. Прояви товарищескую заботу».



Глава 19

Олег тяжело переступил через порог. Руки и ноги двигались нормально и, почти пришла в норму его голова. Та сосредоточенность, которая всегда сопровождала его на дорогах, отвлекла от, напугавшего его до полусмерти, события. Он смотрел только перед собой, думал только о том, что это движение. Опасное дорожное движение. Ему нужно добраться до дома. Ему необходимо до него добраться! И, если уж опять все повторится, то пусть все произойдет там. Иногда, ему начинало казаться, что в руках или ногах что-то опять покалывает, пощипывает. Только, когда машина уже стояла в гараже, а до ступенек осталось всего несколько шагов, Олег почувствовал, как смертельно он устал от страха.
- Лен! Лена!
Со второго этажа через перилла, удивленно и испуганно перегнулась жена. Они не разговаривали после последнего скандала уже несколько дней. В доме стояла гробовая тишина. Даже мальчишки, собираясь вместе, не выясняли отношения на кулаках. Жили между собой мирно и осторожно. Как будто, боялись спугнуть эту тишину. Говорили тихо, почти шепотом, как в операционной. Испуганно шарахались если что-то, вдруг нечаянно падало. Сразу же начинали шикать друг на друга, если кто-то, включая телевизор, не отрегулировал звук. Хотелось задернуть тяжелые шторы и завесить зеркала, чтобы уж точно было ощущение покойника в доме.
- Ты меня звал, Олег?
- Лен, спустись.
- Что- нибудь случилось?
- Лен, я сказать тебе, что- то хочу.
- Опять?
- Ну, спустись. Я тебя прошу.
Лена медленно спустилась по ступенькам, остановилась невдалеке. Близко не подошла. На лице было выражение незаслуженной обиды.
- Ну? И, что ты хотел мне сказать? Опять выяснять отношения будем?
Олег смотрел на ее, еще очень обиженное лицо, и ему стало так ее жаль! что прямо комок к горлу подкатился. Вот если с ним, действительно, что-то случится, кому они нужны будут?
А, может все не так страшно, как он себе вообразил? Может, Елена права в том, что говорит про его больное воображение. Нервы не к черту стали!
- Лен, прости меня.
У него защипали глаза. Повлажнели. После ссор, через пару дней, он всегда понимал, как дороги ему жена и дети. Как необходим ему этот мир. Как важно, придя домой, увидеть их счастливыми и веселыми. Пусть редко, но пусть это будет.

Он проспал на следующий день почти до вечера. Сон то отпускал его, то опять окутывал и погружал. Было невыносимо открыть глаза. Веки как будто склеились. Олег пытался проснуться, даже попытался встать. Добрел до кухни, кое-как выпил воды, потом немного посидел на стуле, тупо уставившись в стену. Опять сделал попытку продрать глаза, понял, что это бесполезно и поднялся в спальню. Вчера, после того как мертвая тишина, наконец-то уступила место привычному, ровному гулу их нормальной, семейной жизни, когда мальчишки разбрелись, каждый в свою комнату, а они первый раз за это время, вместе отправились в спальню, Олег почувствовал себя почти счастливым. Ночью Лена даже пыталась изобразить страсть. Получалось естественно. И, если бы не было того, что было у него с Любой, он вероятно поверил бы. И за такие минуты, которые в их постели были очень редкими, был бы ей благодарен. Но он продолжал думать о Любе. Как только успокоились, выровнялись отношения с Ленкой, все опять смешалось в голове. Он задавал себе вопрос за вопросом. И не находил ни на один из них ответа. Он убеждал себя в том, что вот оно счастье здесь, рядом. Ему хорошо. У него спокойна душа. Он может спать и не думать ни о чем. И продолжал думать. О ней. И, почему-то даже тогда, когда жена прижималась к нему животом, ногами, своей полной грудью, даже тогда когда он входил в нее, он продолжал думать о той другой, которая, может тоже, сейчас прижимается к кому-то. Только к кому-то другому.
На работу Олег не пошел. Позвонил Ярослав и, наигранно веселым тоном, спросил как у него дела. Олег буркнул в ответ что-то нечленораздельное и бросил трубку. Опять повалился в постель и натянул на голову одеяло. Только так можно отгородиться от всех проблем. Накрыться с головой, и ты в домике. Там можно вдыхать теплый воздух. Там темно, мягко и надежно. Он опять уснул, и проснулся уже оттого, что кто-то трогает его за ногу. Прикосновения были приятными сами по себе, но ему очень не хотелось просыпаться, а они вынуждали его сделать это. Он подрыгал ногой, попытался спрятать ее под одеяло, но тот, кто трогал ногу, был довольно настойчив. Олег высунул нос из-под одеяла и увидел свою жену.
- Ты, что на работу не ходила?
- Привет, мой свет. Я уже пришла.
Елена работала в смену. И ее дневное дежурство заканчивалось в три часа. Пришла что ли раньше?
- Ты с работы отпросилась? Да?
- Нет. Ты на часы когда смотрел? Уже четыре часа. Ну, ты и дрыхнуть! Ты хоть ел?
Олег из всего, что ему сказала жена, услышал только то, что уже четыре часа. Он же должен был в это время быть у Любы!
- Точно четыре?
- Точнее не бывает. Так ты ел?
- Нет.
Теперь уже ничего не исправишь. Срываться с места и лететь, нет никакого смысла. Даже если она его ждала, то все равно уже ушла. Блин, что наделал! Вот сейчас бы они уже в гостинице были.
Эти руки Любины. Нахальные, бесстыдные. Не признающие никаких запретов. Они позволяли себе делать то, о чем Олег даже думать не смел. Они проникали туда, где Олег их даже не ждал. Это были необычные и незнакомые ему ощущения. Ее рот такой же нахальный, как и руки, прикрытые ресницами глаза. Хриплые вдохи и протяжные выдохи. Широко раздвинутые ноги. Она прогибалась, облокачиваясь на локти и далеко запрокидывая голову. Вся такая развратная, такая страстная, такая желанная и, такая чистая и целомудренная.
 Олег почувствовал, что вся его сексуальная энергия, как шаровая молния, неуловимым движением опустилась в пах.
- Иди сюда. Иди ко мне.
Лена подошла ближе, еще не подозревая, что ее ждет. Вчера ночью был секс. Она честно выполнила свой супружеский долг, и теперь могла спокойно спать ну, пусть если не две недели, то одну-то точно.
Олег больно ухватил ее за руку и рывком повалил на кровать. Она даже, сопротивляться не смогла. Он просто, ее ни о чем не просил.
 Стоя на коленях, сорвал с нее халат, в который она успела переодеться, придя с работы. Попытался расстегнуть бюстгальтер, просунув руки ей под спину. Попытка оказалась неудачной, и он просто рванул его на себя. Затрещали и отлетели застежки. Розовый атласный бюстгальтер остался у него в руках, и Олег брезгливо отбросил его в угол комнаты. Трикотажные трусы добили его окончательно. Они плохо поддавались. Были почти новыми и поэтому никак не хотели рваться. Но, важно было их порвать, а не снять. Наконец он добился своего, отбросил их в тот же угол, куда полетела верхняя часть Лениного гардероба и, резко раздвинул ей ноги.
- Олег, что ты делаешь? Озверел что ли совсем?
В голосе и страх, и мольба.
 Он озверел! Вошел в нее, специально причиняя боль. Елена лежала на постели как на кресте. Распятая, раздавленная его крепким, упругим телом. Мягкая и неприятная, как медуза. С большими, расплывшимися в разные стороны грудями, с вытаращенными от испуга глазами и растрепанными волосами. Принимающая происходящее, как неизбежность. Не отвечая ему. А он, от этого бесился еще больше. Какое такое счастье?! Вот здесь, сейчас должна стонать та женщина с плоским животом, с мускулистыми ногами, с маленькой, как раз под его руку, грудью. С ее хриплым, во время оргазма голосом: «Мой хо-оро-оший!» Это ее место! Он ритмично вдавливал Елену в постель, стараясь сделать это, с каждым разом все сильнее и сильнее. От боли она постанывала и, эти стоны лились Олегу на сердце как бальзам. Хотелось сделать ей еще больней, и еще, и еще…Он резко остановился, сделал последний рывок вперед, застыл, закусив губу, чтобы сдержать крик победителя и, больно сжал пальцами складку на ее растянутом животе. Лена охнула и, уже не выдержав ударила его по рукам.
- Ты, что офигел что ли совсем? Придурок!
Олег, не выходя из нее, еще несколько секунд ощущал влажность ее влагалища. Чувствовал теплоту. Потом нехотя отодвинулся, перевалился на край кровати.
- У тебя, что крыша съехала? Идиот!
- Да пошла ты!

Глава 20

- Лер, он не приехал.
- Да ты что?! Врешь!
Голос в трубке был такой удивленный и возмущенный, что Люба даже засомневалась в том, что Олег действительно не приехал. Может, она ушла рано? А он опоздал?
- Я ничего не понимаю, Лер. Я, вообще ничего не понимаю.
- Вообще-то я тоже не понимаю. Он, что не позвонил, не предупредил?
- Нет. Не позвонил и не предупредил.
- Может не смог?
- Слушай, не говори глупостей! Такое впечатление, что в городе телефонов нет.
- А может, случилось что-нибудь? Он же на машине. Сама должна понимать.
- Лерка, я тебя сейчас убью. Ты всегда умела успокоить. Уж лучше, если просто не приехал.
Лера помолчала немного в трубку, думала, наверное, а потом протянула:
- Ну, не зна-аю. Это, смотря с какой стороны посмотреть.
- Ну, ты как всегда в своем репертуаре. У тебя, вообще к мужикам хоть капля жалости есть?
- Ой, по поводу жалости! Я как-то над этим не задумывалась. Люб, я знаю только одно. От них должна быть, хоть какая-то польза. Вот тебе, какая от Олега польза?
Люба так и не смогла понять, шутка это такая, или Лерка говорит совершенно серьезно.
- Молчишь? А я за тебя отвечу. Ни-ка-кой! И ты об этом прекрасно знаешь! Просто, ты не практичная. Я вообще считаю, что чем больше мужик денег тратит на тебя, тем ты ему дороже. Цена его любви, это стоимость его подарка. Поняла?
Люба знала Лерку уже давно, и знала о том, что та иногда играла в такую женщину-вамп. Так, для разносторонности своего образа. Если уж женщина должна быть разной, то Лерка, наверное, была самым ярким представителем этого разнообразия. Люба была чуть рассудительнее и осторожнее. Поэтому все то, что она сейчас слышала, не воспринималось ей в серьез. Она знала, Лера любит ее, заботится о ней, переживает за нее. Просто, сейчас думает, что только своим равнодушием и циничностью она сможет убедить Любу, что «не стоят они все наших слез, и мизинца они нашего тоже не стоят, и вообще все они… козлы!» Последнее, чаще всего произносилось тогда, когда все доводы были исчерпаны, а желаемого результата не наступало.
- Люб, ты что, так сильно переживаешь?
- Ты, знаешь, да. Я прождала его почти полчаса. Лер, я просто поверить не могла, что он не приедет. Даже не обидно! Больно очень! Такая боль, какая-то…Не знаю! Но очень больно!!
- Люб, хочешь, я сейчас к тебе приеду? Выпьем с тобой. Или ты одна хочешь побыть? Говори. Ты же знаешь, я не обижусь.
- Лер, я не знаю. Не знаю! Поговорить хочется, а говорить сейчас об этом не могу. Сил нет. Слова не произносятся. Выговориться бы сейчас и легче будет. Но ты же меня знаешь, пока я все в себе не переварю, я спокойно об этом говорить не смогу.
- Ну, ты там поосторожнее. На Игоря смотри, не наезжай.
- Да Игорь то здесь при чем?
- Да не при чем, конечно! Только вот ты сейчас об этом забудешь. Ладно, звезда моя, спи спокойно. Завтра, поди, позвонит и все тебе объяснит. Не думаю я, что там, что-то страшное. Или работы много, или дома что-то. Так что не накручивай себя, нервы береги. А если все-таки надумаешь - звони. Я приеду. Только не очень поздно. А то мне мой муж голову отвернет. Сейчас его пока дома нет. Так что, есть возможность смыться не придумывая повода. Не могу же я ему сказать, что у моей лучшей подруги любовник не приехал на свидание, и она жутко переживает.
- Ладно, болтушка, пока. Не беспокойся за меня. Все будет хорошо. Прорвусь.
- Да, все. Пока-пока! Держись подруга!
Люба положила трубку. И сразу же пожалела об этом. Надо было сказать Лерке, чтоб приехала. Скоро Игорь придет. Что-то говорить ему надо будет. Спрашивать о чем- то. Как говорить то, когда совсем не хочется? Полежать бы сейчас в темноте. Подумать. Прокрутить в голове все еще раз. Может, она сделала что-то не то? Ушла рано? И с Леркой поболтать можно было бы еще. Может, все-таки она нашла бы слова, которые смогли успокоить. Может, может…
Вот сейчас она одна осталась. Что дальше-то? Может, правда лечь? Рановато еще. Люба походила по комнате. Потом вышла на кухню. Постояла у плиты. Испечь что-нибудь? Торт! Точно! Хотя, ну его!
Она открыла холодильник, рассеянно посмотрела на полки. Может съесть чего? Хотелось чего-то кислого. Морс. Да! Клюквенный морс. Вот только его нет. Блин! Даже поесть нечего. Вернее, попить.
Люба еще несколько минут бесцельно побродила по кухне, нашла пульт от телевизора, который не могла найти еще со вчерашнего вечера, а он на полке в шкафу лежит себе! Включила телевизор, потыкала в кнопочки, переключая программы и, сразу же выключила. «Или позвонить Лерке? Пока она будет ехать, разговаривать мне расхочется, или я найду себе занятие, или придет Игорь, и я пожалею о том, что позвала ее. Или все-таки не пожалею? Ну, решай уже, давай!» Было ощущение температуры. Знобило. «Нет! Спать пойду! Уснуть бы еще! Игоря не мешало бы дождаться. Скоро уже придет. Хоть бы задержался где! Мартини хочу! Нет! Все-таки зря я не сказала Лерке, чтобы приехала».

На улице совсем стемнело. В комнату, где на диване поджав под себя ноги, не включая света, сидела Люба, даже с улицы не проникал свет. Ничего не было видно, хоть глаз выколи. Люба продолжала сидеть не шевелясь. Изредка поднимался и опускался от ее дыхания плед, наброшенный для того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Мыслей уже не было. В душе было так же пусто, как и в голове. И вся она была холодная и пустая, как та подводная лодка, которая лежит на дне, и про которую так понятно и доступно спел Высоцкий. Плед, не смотря на то, что был теплый и пушистый не согревал ее. Ей не хотелось плакать.
Она не могла объяснить себе, почему ей так больно. Было очень больно! Она сидела, не глядя на часы. Сидела и не о чем не думала. Вдыхала и выдыхала вязкое подобие воздуха смешанного со временем. Ей ужасно не хотелось признаваться себе в том, что в ее сегодняшнем настроении виноват Олег. Она не хотела себе в этом признаваться, но понимала, что все так и есть. Что по нему она скучает, от него ждет звонка. Пусть только позвонит и скажет ей, что не смог приехать, потому что дорогу завалило камнями, что ураган унес его машину, что ему песком засыпало глаза. Господи, да мало ли что можно придумать, чтобы оправдать себя! Только пусть позвонит. А может телефон не работает? Трубка неправильно лежит? Было невыносимо протянуть руку для того, чтобы проверить так ли это. Но появилась надежда на то, что он звонил и не дозвонился. «Хоть бы она, правда, сдвинута была. Ну, пожалуйста». Еще несколько минут просидела, надеясь только на то, что трубка, точно лежит не на месте. Он не мог не позвонить! Ну, не может такого быть! Ведь она ждала его. Несколько раз проезжали мимо машины, похожие на машину Олега. Сердце радостно подпрыгивало, ну наконец-то! Но, они проезжали мимо и, Люба в недоумении провожала их взглядом. Что, опять не он? И, опять был не он! А потом, опять! И опять! Она не знала, что ей делать. По времени он давно уже должен был приехать и Люба, для которой было совершенно непонятно, как это так можно, взять и просто не приехать, начала прокручивать в голове их разговор, пытаясь найти в нем ответ на ее вопрос. Может, она остановку перепутала? Или они договорились не на то время? Она прокручивала в голове один вариант страшней другого. И только тогда, когда ждать было бессмысленно, она медленно, нехотя пошла к двери подошедшего автобуса, до самой последней секунды сомневаясь, не стоит ли еще немного подождать? А вдруг, сейчас она зайдет, закроются двери, и она увидит, как он подъехал? Двери закрылись, автобус тронулся. Люба еще раз с надеждой посмотрела в окно, никого не увидела, и решила, что теперь до самого дома она смотреть, туда не будет.

Протянула руку, дотронулась до трубки. Провела по шершавой поверхности, потом обхватила ее ладонью и пошевелила. Трубка лежала как влитая. Оставалось одно. Телефон могли отключить. Хотя она, только что разговаривала с Леркой. Кстати, который час? Пошарила по стене, нашла веревочку, которая болталась почти рядом с ее ухом, дернула, как в сказке, про Красную шапочку свет и включился. Почти девять. Не так уж и мало времени прошло. Телефон, вполне могли отключить. Люба смотрела на аппарат с надеждой и ненавистью. Он был для нее сейчас самым главным действующим лицом. И от него сейчас зависело, каким, счастливым или наоборот будет конец этой истории.
В замочной скважине повернулся ключ. Люба вздрогнула от неожиданности. Как будто ее застали за непристойным занятием. Несколько секунд хватала рукой воздух, потом резко дернула за провод, который попался под руку, лихорадочно ухватилась за трубку и поднесла к уху. Раздавались длинные гудки. Она слушала их и не могла поверить, что телефон способен на такую подлость.
- Любаша! Любушка- голубушка! Привет! Ты чего в темноте сидишь?
Игорь вошел сияющий, без шапки, волосы взлохмачены ветром. Быстро, опираясь ботинком на носок, стянул их и, не раздеваясь, вкатился в комнату.
- А я иду с остановки, смотрю, а у нас света нет. Ты, что только пришла? Посмотри!
Он протягивал ей цветы, похожие на ромашки. Люба любила полевые цветы. Особенно ромашки. В этих цветах была такая трогательная чистота и целомудренность! Они так напоминали ей ее, может не совсем удачное, но детство, что каждый раз вдыхая их аромат, который был не столько цветочным, сколько состоял из запаха солнца, ветра, поля и воды, Люба задыхалась от нежности. Букет был огромным, как охапка. Правда, все портил неимоверной раскраски целлофан, в который неопытная продавщица упаковала цветы.
- Игореш, это мне?
- Нет. Твоей подруге. Кто же жене такие букеты дарит?
Люба зарылась в них лицом. Они были декоративными, и она не почувствовала того самого запаха, который накапливался в полевых ромашках не один день. Она втягивала ноздрями в себя воздух, стараясь вытянуть из них тепло солнца и горечь полыни.
- Ты прямо как пылесос. Лю-юба! Ты чего делаешь то? Душа моя! Так и задохнуться недолго! Все, конец моему букету!
 Игорь весело рассмеялся. Потрепал ее по голове, подергал за ухо.
- Ты - моя золотая девочка.
Люба кое-как сползла с дивана. С приходом Игоря, все показалось не таким уж и страшным. Права Лерка, утро вечера мудренее. Завтра все встанет на свои места. Зря она накручивает себя. Завтра он позвонит, все ей объяснит и она, как всегда, все поймет. А оно ей нужно? У нее замечательный муж, с которым ей не бывает скучно. Когда нужно помолчать они молчат, когда нужно поговорить - говорят.
- Люб, у нас поесть что-нибудь есть?
Игорь громыхал на кухне крышками от кастрюль.
- Люба! Иди, со мной посиди.
Он сунул голову в дверной проем, скорчил рожицу и опять весело засмеялся.
- Ты чего такая грустная? Случилось что?
Люба, испытывая жгучий стыд и муки незасыпающей совести, пошла за ним на кухню.
- Скажи мне, Игореш, ты меня любишь?
Игорь сделал вид, что задумался. Помолчал несколько секунд и ответил совершенно серьезно:
- Да. А, что? Что-нибудь случилось? Ты меня пугаешь.
- Чем я тебя пугаю? Тем, что просто спросила, любишь ли ты меня?
Игорь, держа в руках так и не открытую им сковородку, закусил губу и, сняв очки, приблизился к лицу Любы. Внимательно посмотрев ей в глаза, прикоснулся к ее волосам, поправил выбившуюся прядь.
- Что ты на меня так смотришь? Я просто спросила.
- Я просто ответил.
У Любы, вдруг перехватило дыхание от слез, которые начали подступать комком к горлу. Она постаралась проглотить его. Он сначала пропал, а потом опять поднялся вверх еще большего размера, чем был.
Она оттолкнула его руку.
- Игорь, что ты ответил? Неужели нельзя сказать мне несколько добрых, ласковых слов? Я, что их не заслужила? Я, что хуже других? Уродина какая-то?
Комок все разрастался и разрастался и был уже таким огромным, что дышать стало невозможно. Он заполнял всю глотку, давил на уши. Зазвенел воздух. И сквозь этот звон, невозможно было расслышать то, что говорит Игорь. У нее начиналась истерика.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты спросила, люблю ли я тебя? Я ответил, что люблю. Что я сделал не так? Что?
Игорь разговаривал с ней сейчас, как с маленьким ребенком. Он задавал ей вопросы, четко произносил слова, смотрел прямо в глаза, даже немного присел, чтобы быть с ней одного роста. Комок все-таки выплеснулся из нее слезами.
- Да, ничего я от тебя не хочу! Ничего! Я, только одного понять никак не могу! Ну, если ты меня не любишь то, что мы вместе делаем? Почему, мы до сих пор вместе? Почему, не разошлись?
Она делала ему больно. Знала, но удержать себя не могла. Слишком велика и глубока была ее собственная боль. Нужно-то было всего лишь, чтобы ей не мешали оставаться в состоянии сложности и неразрешимости ситуации. Ей нужна была тишина. А для того, чтобы она наступила, нужна была гроза. И она, сейчас, создавала эту грозу искусственно. Подсознательно выбрала она тот, самый простой путь к одиночеству. Она болела своей болью. Она ей жила. Она любила ее. Она лелеяла ее и создавала ей все условия, для того чтобы она была. И отпускать ее от себя не хотела. А Игорь мешал. Она так любила свою боль, что не могла себе позволить поделить ее пополам. Боль была только ее! Она принадлежала только ей!
Игорь взял ее за плечи, встряхнул. Она попыталась вырваться, но он крепко удерживал ее, не давая возможности отстраниться.
- Все. Все, девочка моя. Успокойся. Все хорошо. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Просто не знаю, как тебе это рассказать. Ну, прости меня за это. Может позже, когда нибудь, я найду слова и смогу рассказать тебе о том, как сильно я тебя люблю. Это даже не любовь. Что-то больше, чем любовь. Ты у меня, как воздух. Дышу и не замечаю, что дышу. А вот если тебя не будет рядом, я просто не смогу жить. Задохнусь. Понимаешь?
Люба, с заплаканными глазами, распухшими губами, кивала головой и понимала. Ей Игорь был так же необходим, как и она ему. Но, сейчас для нее важнее было одиночество. Потом, завтра, она постарается исправить ситуацию. Но, не сейчас. Не сейчас. Сейчас она должна додумать, почему не пришел Олег?
- Отпусти меня. Пожалуйста.
- Ты не будешь больше плакать?
- Нет.
- И кричать больше не будешь?
- Нет.
- Ты меня любишь?
У них была такая игра. Каждый раз, когда кто-нибудь из них хоть немного обижался, спрашивать: «Ты меня любишь?» Вопрос был риторическим. Он не требовал ответа. На него был только один ответ: «Да» И произносился он легко и непринужденно. Можно было вообще ничего не говорить. Как и не задавать вопроса. Но к этому привыкли и он и она, и без этого уже не представлялось ни одно примирение их незначительных ссор.
Пауза, которая возникла, ничуть не взволновала Игоря. Он спросил еще раз:
- Ты меня любишь?
Люба почувствовала, что сегодня, впервые она не хочет отвечать. В этих словах, совсем другой смысл. Свои интонации. И, говорить их можно только тогда, когда ты уверен в том, что их хочется произнести.
- Ты чего молчишь? Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ты меня не любишь? Любовь, ты меня любишь?
- Да. Конечно, люблю.
Это просто слова! Просто слова!
- Вот и замечательно. Моя золотая девочка. Я не хочу, чтобы ты плакала. Я хочу, чтобы ты улыбалась. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Любаш, ты слишком серьезно ко всему относишься. Будь проще. Старайся не думать ни о чем плохом. Ты ведь прекрасно знаешь, что я никуда от тебя не денусь. Я буду рядом с тобой всегда. Все? Успокоилась?
- Да. Успокоилась.
 Бессмысленный разговор. У Игоря, даже не поменялось выражение лица. Так было всегда. Почему, она раньше не обращала на это внимание? Почему, раньше ей казалось, что все идет так, как нужно? Она знала, Игорь любит ее. Но любит как-то так, почти не замечая, не прилагая особых усилий. Так, как ему было удобно любить. А, может он действительно прав, и она относится ко всему слишком требовательно? Ну, что ей нужно? Игорь не пьет, не курит, деньги зарабатывает. У него нет любовницы. Хотя, с чего она это взяла? Ну, даже если и есть, она то этого не знает. Тем более молодец! Это говорит о том, что он ее бережет. У нее есть видимость свободы. Игорь никогда не спрашивал ее о том, где и с кем она задержалась. Эта свобода… Это что? Доверие? Или равнодушие? По большому счету, когда задерживался он, Люба тоже его не о чем не спрашивала. А смысл-то, какой? Если он был у женщины, то все равно не признается. А проверять и устраивать за ним слежку… Это ниже ее достоинства. А потом, даже если он признается…Что даст ей это знание правды? Возможность сделать выбор? Выбор чего из чего? Если ты знаешь и прощаешь, значит, даешь свое молчаливое разрешение на продолжение вытирания о тебя ног. Или ты делаешь свой выбор и уходишь. Но, уходишь только тогда, когда ты этого хочешь. Так, в этом случае, ждать измены необязательно. Собираешь свои вещи и уходишь.
Она смотрела на его, такое знакомое до каждой морщинки, лицо. Она вглядывалась в него, пытаясь отыскать там, хотя бы какое-то чувство. Пусть там будет раздражение или страсть, или злость, или еще хоть что-нибудь. Перед ней было лицо ее мужа. Спокойное, невозмутимое, абсолютно уверенное в своей правоте, лицо. Ничего не изменилось за те годы, которые они прожили вместе.
- Ты хотел поесть? Пойдем, я тебя накормлю.
- И посидишь со мной?
- И посижу с тобой.

 Позже Игорь откинулся на свой край кровати, проведя по ее телу рукой, как заключительный аккорд после близости, привычно поцеловал ее в плечо, отвернулся к стене лицом и сладко потянулся с чувством исполненного долга. А Люба, ненавидя эту еще недавно приятную влажность между ног, сдерживая дрожь от рыданий, чувствовала себя изнасилованной. Она глотала слезы, пытаясь лежать ровно, не шевелясь, чтобы он не понял, не спросил, чтобы ей не пришлось ему врать, что эти слезы - слезы радости и восторга.

продолжение следует......