Руслан

Рассвет победил тьму, несмело он крался по сонной комнате: стенам, одеялам, подушкам и спящими под ними и на них лицам. Я всегда любил рассвет. Мне нравилось смотреть, как первые утренние лучи крадутся по небу, прожигают ночные звезды насквозь. Если небо было ясно, то мне казалось, что оно окрашивается всеми цветами радуги, с преобладанием розово-оранжевого, и в такие моменты мне казалось, что жизнь – чудо, жизнь – волшебство, праздник, и еще далеко до того, как небо станет невозможно голубым, и еще дальше до того, как на почти черном небе загорятся желтые звезды, и взойдет одинокий месяц, невозможно тоскующий о чем-то своем далеком…
Но сегодня меня не радовал и рассвет, небо заволокли тучи, оно казалось мне слегка поддернутым сиренью, и как-то тяжело защемило на сердце, и я будто снова возвратился на 4 года назад, когда мне было 12-ть…
*****
В тот день солнце палило нещадно. Душно. Пот лил с меня ручьем. Я повел Руслана на реку. Руслан – был моим любимым конем, гнедой, с белыми плямбами под глазами, и на ушах, иногда, он напоминал мне ботаника в очках, почти как я…
*****
Но, Руслан был, в отличии от меня, от природы своей своенравен. Не любили его в колхозе, и удивлялись: «Чего его только держат? Толку от него как от козла молока» Дедушка же про себя улыбался, он Руслана взял совсем еще маленьким, кормил, поил его, был для него отцом и матерью, а когда бывало подвыпьет, так и жаловался Руслану на свою нелегкую жизнь.
*****
И всё же больше всех к Руслану привязался я, не было у меня друга верней и надежней моего любимого гнедого коня!. Я мог всё рассказать Руслану, и мне казалось, что он слышит меня, и будто отвечает даже.
*****
С деревенскими ребятами, я, городской мальчишка, не сдружился, они посмеивались и над моими белыми руками, столь не привычными к работе, и над моей привычкой есть ножом и вилкой, дразнились… «Ванюша-плаксюша»…
*****
Утешали меня только дедушка и Руслан.
- Это они от зависти дразнятся, - говорил дедушка, а Руслан кивал своей рыжею большою головой, в знак согласия, и тогда мне становилось немного легше.
*****
Помню, что в то лето я познакомился с деревенской девчонкой Аленкой.
Не хотелось мне идти в гости к Заплатовым. Но на меня специально одели новую рубашку и штаны, и я вздыхая поплелся позади бабушки, чрезвычайно энергичной и упрямой особы.
*****
Синющие глаза бесцеремонно рассматривали меня вдоль и поперек, с губ наглой девчонки вдруг сорвалась фраза: «Ой, какой он беленькый всё-таки, прям как девчонка!» Взрослые скоро оставили нас вдвоем…
*****
- И не какая я тебя не девчонка!
- А что ж ты дуешься, да и заплакать вот-вот готов? – смеялась конопатая Аленка.
- А и ничего я не дуюсь. Скучно тут с тобой. Пойду я.
- И куда это ты намылился?
- Пойду Руслана выгуляю.
- Возьми меня с собой.
- Вот еще чего вздумала…
- Не возьмешь?
- Не возьму, ты еще маленькая. Тебе 10-ть-то небось только стукнуло?
Аленка гордо подернула своими детскими плечиками, и сказала.
- Не возьмешь, так сама пойду! – и смешно притопнула босой ногой. Пыль взметнулась, Аленка чихнула.
*****
Я шел впереди нее, она семенила чуть позади, держась на расстоянии, и в то же время не отставая ни на шаг.
*****
Я вывел Руслана, погладил его, угостил куском сахара (ой, как же я любил сладкое сам, но кусок сахара всегда припасал и для Руслана), Аленка облизнулась на сахар. Я порыскал у себя в кармане, и вытащив последний кусок, отдал его Аленке. Она с радостью схватила его, и тут же, вернула обратно.
- А как же ты?
- Я мужчина, а мужчины могут и без сладкого!
Алёнка улыбнулась, взяла кусок сахару, и откусила половину, вторую половину щедро протянула мне.
- На.
Поколебавшись с минуту, сахар растаял через мгновение у меня на языке.
Так мы стали с Алёнкой друзьями. Она часто прибегала ко мне просто так. Мы ходили с ней купать Руслана. Постепенно деревенские ребята перестали меня дразнить «плаксюшей», заместо «плаксюши» появилась дразнилка «тили-тили тесто жених и невеста»…
*****
В тот день солнце палило нещадно, парило… Воздух был пропитан чем-то тяжелым. Я был на речке, удил рыбу, заведомо зная, что ничего не поймаю… Вдруг, издали я увидел несущийся ко мне огненный шарик в бирюзовом платке, подаренном мною… Аленка плакала.
- Что такое? Ты чего плачешь?
От быстрого бега, Аленка не сразу могла говорить…
- Ваня. Ваня. Там Руслан…
- Что Руслан?
- Дедушка ведет его на бойню… Аленка плакала.
*****
Я летел со всех ног, спотыкался, падал, и снова летел. Аленка не поспевала за мной, и всё-таки не успел…
*****
Дедушка шел понурив голову, он уже успел принять на грудь… Увидев, меня он заплакал…
- Ты уж прости меня внучок, что я вот так… Глупая баба заставила меня. Да он уже старенький был совсем, ну что ты?! Ну не плачь, не плачь…
*****
Но я оттолкнул деда, и побежал на бойню… Сторожа не успели схватить меня…
Еще издали я узнал Руслана, он неподвижно лежал, а на его рыжей морде, около двух белых плямб, застыли слезы. Я молча погладил его, и отошел, Аленка стояла сзади, и выла в голос.
*****
Трое суток я не появлялся в деревне.
*****
Но вот луч мелькнул сквозь сиреневый рассвет, и он дрожал, словно боялся, что туча проглотит его, но маленький и робкий луч, испугал тучу, и она нехотя подвинулась, уступая ему дорогу… И новые лучи, резали сумрачное небо, как режет нож сливочное чуть подтаявшее масло.