хараkири по пятницам

 Мы встретились с ней в самый странный момент моей жизни.
Она медленно шла по безлюдной аллее почти облетевшего парка. Я сидел на железной скамейке под безымянной скульптурой и за холодную мочку оттягивал левое ухо.
Шаги незнакомки грохотали, как гром : «гуп…гуп..гуп» … Это сигнал! Скульптура сжалась в комок. Я замахнулся бритвой…
 - Так Ван-Гогом не станешь , - незнакомка пристальным взглядом отвела от моего покрасневшего уха серебристое лезвие.
- Откуда ты знаешь? – кровожадная сталь остервенело вцепилась в ее бело – розовый палец.
- Аах… - изумленно вздохнула девушка. По жухлым листьям аллеи застучали неровным пунктиром кроваво – красные капельки . Задумчиво глядя на них, незнакомка договорила:
– Между явлениями одного порядка существует устойчивая пространственно - временная взаимосвязь, но автоматического повторения действия тут недостаточно…
 Я посмотрел на нее внимательней : из серых глаз струился влажный туман, с розовых губ слетали красно – зеленые розы, от бледных щек веяло устричным холодом…
Ненавижу ПОПштаммы от МОДЕРН_новых дизайнеров!
- Пора подправить формат? – спросил сочувственно, лихо чиркнув по воздуху бритвой.
- Дарю идею, - зашептала в ответ незнакомка, дыша муссонной прохладой в мое раскаленное ухо.
- Набрать земли в железные формы, набросать сверху листьев и своей кровью очертить контуры… Супер модерн! Этно шок!
Идея тут же материализовалась в воздухе в виде позолоченной райской птички с изумрудами -глазками , какающей сапфирами, рубинами и бриллиантами...
- Вроде такого никто не делал… - я задумался, сразу забыв про бритву, и машинально достал из кармана припасенный на всякий случай скрученный трубочкой клетчатый галстук. .
- Для полноты картины можно добавить ухо…. – незнакомка деловито завязывала палец моим обесцвеченным галстуком. Любопытные черно – белые клетки соскочили с него на бесстыдно прилипшие к грязным листьям темно - красные титры . Что там написано? Я наклонился ниже… Иес , большая любовь! Про нее всегда пишут конъюнктурные сучки, горячие, как льды Арктики..
 – Понапридумывали дерьма … Да Ван –Гог плевал на твои пиары! – незнакомка ожесточенно затянула зубами узел . Она прямо на глазах превращалась в анархистку – волосы распустились, маникюр с ломающихся ногтей сполз, как рыбья чешуя, короткое атласное платьице вытянулось и покрылось разноцветными пятнами...
- Дерьмо ,может , тоже художник, – сказал я почти спокойно, но левый глаз у меня задергался.– Жизнь изменилась - все, что воняет, сегодня модно…
- Значит, ты очень модный ! – восставшая из протухшего глянца сирена брезгливо повела носом над моей хилой фигурой в грязных спортивных штанах и стройбатовском ватнике . – Вонь так и прет!
- Надо же, как достают эти бабы… - я агрессивно заерзал на лавочке. – Слушай, пока я добрый, шла бы ты быстро домой…
- Ночевать есть где? – спросила она буднично и заглянула зачем – то в свой безразмерный цыганский баул.
- Ночевать негде, но трахаться не хочу! – ненавижу, когда меня так откровенно снимают !
- Размечтался! – резко осаженной лошадью фыркнула незнакомка. – Свинский мужской шовинизм !
- Чего? – настороженно бросил я и покрепче вцепился в холодную лавочку.
- Ну …- накрутив на палец извилистый локон, она на минуту задумалась. – Яйца перед едой надо хотя бы помыть…
 Ни хрена я не понял , но мне стало обидно за яйца.
- Слушай, будь проще! – от души посоветовал ей и с тревожным треском отодрал жопу от ледяного сиденья. – Люди к тебе потянутся!
- Мне нужен гений! – покраснев до ушей, вдруг выдала литературная дева в неприличном порыве анархии.
- Я пока в творческом поиске! - мои пальцы снова вцепились в покорно прильнувшую бритву. Я подозрительно глянул на внезапно отпрянувший памятник.
Вечерело…
Серое небо злобно прихлопнуло свинцовым куполом расползающихся, как тараканы , парковых деревокарликов. Скоро девять , а в этом чертовом месте прорва реальных маньяков!
 - Что такое модерн? Эпатажно - урбанистический выкидыш! Псевдо – футуристический бред! Виртуальная сперма постиндустрЕального порно ! – истекая блестящей слюной, незнакомка вопила так, что к нам отовсюду концентрическими кругами слетались мрачные стаи воронов. Я невольно поежился - черноклювы ведутся на падаль ,но я пока вроде не труп ...
- Так читай классику! – оглушительно заорал я и за моральной поддержкой обратился к оплоту традиций - памятнику . Серый, облупленный, скособоченный монумент , слегка раскачиваясь в такт истеричному диалогу, грозно пялился на идейное противоречие из наступающих сумерек .
- Как тебе харакири? – слегка отдышавшись, томно спросила вдруг анархистка. – Знаешь, сегодня пятница…
 Тут я почувствовал, что безопасная бритва неподходящее оружие для начинающего маньяка.Пока я непризнанный гений, мне не пора на покой .
- К харакири пока не готов , - оценив степень риска , я мечтательно оглядел незнакомку, - Но вот трах…
- Ритуал смерти, - вдохновившись потенциальным согласием, горделиво провозгласила буревестница революции, - Это так вдохновляет, и …
 Наткнувшись взглядом на плотоядно оскалившийся монумент, она вздрогнула и замолчала.
- И ? – поражаясь силе искусства, я невежливо ткнул ее в бок.
- И … , - громко клацнув зубами, незнакомка с трудом отвела взгляд от ехидно раскрывшего пасть авангарда и невольно придвинулась ближе. Меня пробрал озноб – памятник явственно собирался слезть с постамента...
- И ? – как к ангелу спасения, я плотнее прижался к анархистке и с удовольствием почувствовал возле бедра ее горячий бок. Мы дружно рванули к выходу из парка, и девица уже на бегу засунула в мой карман забытую на скамеечке бритву . Очень вовремя, потому что памятник тут же кинулся вслед за нами на когтистых раскоряченных лапах…
 Сколько бежали, не знаю, но я почти согрелся. Финиш символизировал гордо, как указательный палец, торчащий среди бесконечной стройки грязный облупленный дом .
- Подвал наш, - заговорщицки шепнула незнакомка и по стертым до блеска ступенькам быстро юркнула вниз. Дом сразу весь подобрался, фальшиво бодро блеснул недобитыми стеклами...
- Отбой, урод!  – я громко выругался. Значит, накрылись и ужин, и ванна? Я ощутил недостойное гения модернизма смутное сожаление...
- Я, между прочим, Аля , – с самой нижней ступеньки чирикнуло что – то тоненьким птичьим голосом. - А тебя как зовут?
- Вадим, - погрузившись в раздумья, я не смог выдать ничего лучше настоящего имени.
- Спускайся , Вадик, здесь наши! – радостно крикнула Аля. Тут до меня дошло – отменяется даже секс!
- Пока, Аля! – я решительно двинулся к радостно распростертому котловану. Аля схватила меня на бегу, как борзая недобитого зайца.
- После пойдем ко мне, и…- она замолчала. Я уже догадался - проклятое «и» было ее личным тормозом .
- И ? – я во всем люблю ясность. Выражение Алиных глаз меня настораживало – с такими мрачно остервенелыми лицами активисты Гринписа тянут обратно в море суицидальных китов.
- И… Слушай, ты вправду гений? – Аля легко поднялась на носочки и замерла.
- Ну… - надо было что – то придумать, не отрываясь взглядом от призывно торчащих округлостей . - Ну, как Мане или Мунк…
Она радостно вскрикнула. Я удивился - озабоченно модные дамы в экстазИ от Пикассо, после «Авиньонских девиц» их не трясет от зеркала… Аля тем временем преобразилась в Мадонну Мунка : молитвенно запрокинутое к небу лицо, золотистые тонкие руки, плывущие ослепительным нимбом разноцветные волосы…
- Вадик,давай же … – она теребила меня без остановки. – Почитай мне стихи!
 Стихи? Что о них можно сказать? Доза персонального кайфа для отчаявшихся неудачников…
И потом – я художник…И вообще…
- Аль, я художник…
Аля меня не слушала. Она бежала по самому краю коварного котлована, который тут же прикинулся тающей лунной дорожкой на упругой поверхности темного моря.
- Аль, я художник! – в бешенстве заорал я. Ненавижу наглые вещи! Они постоянно лезут в глаза, их нельзя не заметить – они не люди… Знаю, о чем мечтает сейчас эта гнусная яма - Аля падает вниз, изгибает хрупкое тело, вся отдается сладостной жути полета, переживанию скорости…
- С тобой у нее такого не будет! – котлован на минуту забылся и высунул ржавый прут, как ехидный язык… Аля в испуге отшатнулась ко мне .
- Тогда расскажи мне о живописи! – ее глаза пьют цвет ночи, словно лекарство…
- Невозможно их нарисовать! – ору погромче специально для затаившегося котлована .. – Эти проклятые вещи! Они без нас могут, мы без них нет! Возьми хотя бы этот прут … - я решительно иду к котловану. – Он может быть чем угодно! Зубом дракона, китайской вишней, окаменевшей Офелией…
- Я не такая! – Аля прижимается ко мне крепко - крепко . – Ты меня нарисуешь?
- А харакири ? - нельзя сдаваться без боя – это неправильно.
- Я тебе расскажу… - застенчиво обещает Аля , покусывая пересохшие губы. – У нас есть самурайский меч, и…
- И? – "Самурайский меч? Ничего себе штучка!" – удивленно говорю себе я .
- И…
 Я шепчу:
- Аля, это потом…
 Котлован слышит все – сволочь, умри! Земля предательски твердая и неумолимо круглая… Аля нежная, как пугливая птичка, как дуновение ветра, самое легкое перышко…
- Ты меня нарисуешь? - снова эти глаза… Почему я не могу жить как все , продаться хитрым вещам, стать их рабом и наемником…
- Мне ничего не нужно , - тихо говорит Аля. Да знаю я, знаю ! Если Алю не защитить – ее изнасилует подлая матерРЕАЛЬНОСТЬ, сделает грубой, тяжелой как камень, и абсолютно бесчувственной…
- Вот уж не думал, что это случится сегодня… - ругаясь про себя, я осторожно снимаю почти невесомую Алю с вдруг потускневшего ватника.
- Что случится? – Аля меняется на глазах, словно фантом в кривом зеркале. – Мне от тебя ничего не нужно – слышишь ты или нет?
Хохочет котлован, ржавый прут, облезлый дом, вся уродская стройка…
- Аля – я буду работать … Работать для тебя, Аля…

Так прошло много лет. Дом снесли, котлован засыпали, стройку достроили…
Я рисую, как Мунк, Аля такая же нежная…

... это было не больно
 харакири в ту пятницу

/ Иллюстрации : Альфонс Муха, " Танец", 1896 /