Русская Венеция

Село, в котором произошла эта история, затеряно среди лесов и полей в самом центре России. Если смотреть сверху, то хорошо видно, что село разрезано ровно посередине черной лентой реки. Спустившись вниз, вы увидите, что у самой воды растут ивы, посаженные давно забытыми предками. Чуть выше стоят дома нынешних жителей. На одном берегу, богатом, обосновались художники-миниатюристы, которые кормятся из века в век своим промыслом. На другом берегу, бедном, проживают те, кого Бог обделил талантом. Правда, именно на этом берегу находится старая церковь. И иногда, по большим праздникам, жители бедного берега приходят поглазеть на дородного батюшку, а заодно и послушать его густой и тягучий, словно осенний мед, бас. Большинство домов бедного берега покосились и вылиняли от солнца и ветра. Заборы держатся на подпорках. Под окнами незамысловатые - доска на двух вкопанных в землю пеньках - лавочки. Сбоку жилищ уложены в поленицы дрова и прикрыты где лохмотьями рубероида, где ржавыми листами железа. Дома на богатом берегу расставлены на удалении друг от друга рачительными хозяевами, и являют пример зажиточности и не привычной для русского поселения аккуратности. Крыши выложены черепицей или оцинкованным железом, фронтоны украшены причудливой резьбой, на окнах белоснежные занавеси, а под окнами в сезон разбиты клумбы из диковинных необычайно ярких цветов. Зимой жители села ходят с берега на берег по льду. Летом и осенью передвигаются по обветшалому мосту, который не ремонтировали много лет. Причиной тому не только взаимная неприязнь жителей богатого и бедного берегов, но и еще кое-что. Дело в том, что весной, сама природа, словно накопив в себе обоюдную злобу и пресытившись ею, изливает эту ядовитую жидкость на окаянные места.
Вот уже несколько столетий подряд река выходит из себя, проглатывает скрипучий мост и жадно лижет покатые берега, отрезая бедных от богатых и богатых от бедных. Во время разлива на реке хозяйничают «фараоны». Никакой мистики здесь нет. «Фараоны» - это обычные лодочники, которые перевозят всех желающих с берега на берег. Прозвище это им приклеилось самым обыкновенным образом. Кто-то из пращуров художников и бесталанных попутал, сам того не ведая, мрачного древнегреческого лодочника Харона с неведомым египетским Фараоном. Так с тех пор и повелось. За извоз «фараоны» берут очень недорого, а иногда можно договориться и за «натуральный продукт».
Весну баба Настя, жительница бедного берега, жуть как не любит. Внучата ее живут на другом, богатом, берегу. А упрямые «фараоны» ни за что не хотят брать старуху на борт. Баба Настя слывет «дурой», а значит «может кинуться в омут», да и сын ее, Гриша, втайне приплачивает лодочникам, чтобы они не перевозили его матушку на богатый берег.
В другое время, скажем, летом, баба Настя начинает собираться на берег к сыну и внучатам еще до рассвета. Старательно чистит порошком зубы, потом вставляет их на место. Расчесывает гуттаперчевым гребнем седые жидкие волосы. В последнюю очередь надевает свое лучшее платье, которое подарил ей покойный муж на день их свадьбы много лет назад.
Затем старушка, не спеша, идет по мосту и вслушивается в скрип изъеденных водой досок. «Прямо как мы старые, скрипят, скрипят, а терпят. Ведь без нас и не было бы вас, детишек, а годы проходят, сами умные становитесь, и стесняетесь нашей старости, боитесь немощи», - рассуждает баба Настя по пути к дому сына. Единственный и любимый Гриша живет в трехэтажном доме из узорного кирпича под ярко красной черепичной крышей. В доме у него семь комнат. Сбоку громадины, гараж на две машины. А за домом, свежесрубленная добротная банька. Жена его, Галя, одной из первых на богатом берегу устроила по столичному образцу «альпийские горки» и научила соседей делать «барбеку». Она вообще женщина деловитая. Именно Галина три года назад объяснила Грише, почему его «полоумная» мать не должна встречаться с внуками. «Старуха, мол, рассказывает им всякую чушь: то про колобка, то про каких-то лисичек-сестричек и конька-горбунка. А это неважная подготовка к реальной жизни». Муж, удачливый художник-миниатюрист, вечно занятый ремеслом, сначала отмахивался, а потом сказал матери начистоту, чтобы та больше к ним не приходила. «Они сами будут наведываться иногда».
Баба Настя подходит к дому, прижимается одним глазом к щели в высоком каменном заборе, стараясь не пропустить, когда внуки выйдут погулять. Кирпич холодный, а ноги быстро затекают. Тогда старушка присаживается на землю, чтобы немного отдохнуть. Затем, снова поднимается, опираясь на сломленную по пути ветку, и смотрит во все глаза в свою амбразуру. Часу в девятом розовощекие ребята выкатываются кубарем из дома и начинают игру. Старушка плотнее прижимается к отверстию в заборе, чтобы не пропустить ни одного движения детей, ни одной улыбки, ни одного нечаянного падения. Так она стоит час или два, а потом, смахивая морщинистой рукой слезы, уходит, сгорбившись и волоча ноги в растоптанных туфлях, обратно, на свой берег. Вот почему баба Настя не любит весну.
В тот день она вышла на берег спозаранку, вглядывалась в густой серо-белый туман, ожидая лодку «фараона». «Ну, я сегодня их окаянных…Я им дам, не брать меня, «полоумная», «дура старая»…я их научу…», - так она настраивала себя, вглядываясь в кипящую мелкими воронками реку. Вскоре из тумана показалась лодка. Она медленно приблизилась почти вплотную к берегу. Баба Настя почти подбежала к ней, ухватилась за край и потянула на себя.
 - Пусти, дурища! – закричал не нее лодочник.
 - Я тебе дам, дурища! Давай вези меня – туда! – старушка продолжала цепляться за лодку, пытаясь подтянуть ее к берегу. - Я тебе денег дам. Я пенсию получила, забери все, отвези меня на тот берег! - умоляла вся в слезах баба Настя, вцепившись в край борта.
 - Не надо мне! Ну, сказал, отпусти, упадешь, куда ж ты, да я тебя! – «фараон» стал отталкивать старуху веслом.
Лодка уходила все дальше от берега, в густой туман. Старушка бросилась в воду. Попыталась плыть, но одежда быстро намокла и стала невыносимо тяжелой. Баба Настя хотела разглядеть другой берег, но свинцовый туман был непроницаем. Одежда тянула вниз. Голова кружилась. Воздуха не хватало. Ноги сводила судорога. В последний миг бабе Насте показалось, что ее окружает и не туман вовсе, а облака, в которые она поднимается, медленно-медленно, словно большая, старая птица.

Иностранные туристы, сидя на лавочках по краям баркаса, бойко фотографировали чудесные пейзажи: старые ивы, церковь, кипящую реку. Гид тем временем рассказывала: «Нигде в мире вы не найдете такого удивительного сочетания – щедрости человеческого таланта, обаяния и буйства природы. Смешиваясь, они превращаются в причудливый коктейль, выпив который, вы отравитесь Россией или воспрянете к новой жизни. Недаром эти места называют «Русская Венеция»».