Пиф-паф!

       Последнее время Сопрыкину не везло. Не то чтобы серьезно, все больше по мелочам, как зубная боль – докучливо и нудно. Выпьет, бывало, на работе – обязательно на глаза начальства попадется, водка в магазине закончится – так именно на нем. И все бы ничего, привыкать уже начал. Так на тебе - влип.
       А началось все с безобидной кружки пива в воскресенье. По этим дням он обычно только похмелялся. Так повелось еще с той поры, когда жил вместе с женой и дочкой. Хотя, конечно, бывали и срывы.
       Вот и вчера подвернулся приятель. С работы тот шел. На заводе у них квартальный аврал, начальство и расщедрилось на спиртик. Угостил. Кто ж откажется? Ну а потом пошло поехало – чего только не пили.
       Как добрался домой, Сопрыкин не помнил. Когда утром пришел в себя, понял, что на работу опоздал. Да и какая в таком состоянии работа? Тело знобило, голова раскалывалась – одним словом похмелье!
       Подниматься с кровати все же пришлось. Надо было дозвониться до мастера и попытаться взять отгул.
       На кухне что-то бодрое горланило радио, и гремела посудой соседка.
«Покуролесил, видать, вчерась, - подумалось Сопрыкину. – Вишь, сердится. Даже не разбудила карга старая …»
       Одежда, разбросанная по комнате, носила следы вчерашнего возвращения. По ней как по карте можно было проследить путь пьяного Сопрыкина домой. Особенно пострадало старенькое пальтишко заляпанное мелом и затвердевшей глиной.
« Угораздило же меня…» - отчищая пальто, матерился Сопрыкин. Пытаясь вспомнить в какую из ям вырытых ремонтниками, менявшими водопроводные трубы, он вчера свалился.
«Ладно, до телефона добежать и так сойдет!» - намучившись, решил Сопрыкин.
       И стал торопливо одеваться.
       Ближайшая телефонная будка находилась на углу его дома. Свежесть осеннего утра немного взбодрила Сопрыкина и, набирая, записанный на клочке мятой бумаги, номер рука почти не тряслась.
- Да, слушаю! – раздался бодрый голос на том конце провода.
- Василь Михалыч? Здравствуйте, это я, Сопрыкин.
- Слушаю тебя Сопрыкин. Что случилось?
- Василь Михалыч приболел я малость. Отгульчик бы?..
       Мастер понимающе хмыкнул.
- Эх, Сопрыкин, Сопрыкин, что мне с тобой делать?.. Ладно, поправляйся. Но завтра чтоб был. И смотри, не подводи меня.
       После чего в трубке послышались короткие гудки.
«Что-то здесь не то? – радуясь в душе, что так легко отделался, размышлял Сопрыкин. Михалыч в подобных случаях редко обходился без мата. – Может, кто в конторке был?..»
       В этот момент на глаза ему попался пивной ларек, что стоял, напротив, через улицу. И головная боль напомнила о себе, вытесняя все остальные мысли.
«Гляди-ка, Машка уже торгует!» – обрадовался он, выгребая из кармана мелочь.
       На пару кружек хватало.
       Первую Сопрыкин выпил залпом, почувствовав вместе с последним глотком явное облегченье. Вторую уже пил не спеша, растягивая удовольствие:
«Вот похмелюсь, - думалось умиротворенно. – И отсыпаться…»
 Однако его планы нарушил остановившийся у пивнушки милицейский «козелок». Из машины вылез толстый старшина и пристально, словно выискивая кого-то, оглядел жиденькую толпу утренних завсегдатаев. И надо же случиться, что небритая опухшая физиономия Сопрыкина сразу привлекла внимание милиционера.
«Влип!.. – подпрыгивая на каждой выбоине дороги, чертыхался Сопрыкин. С тоской следя, как за стеклами «козелка» мелькали однотипные пятиэтажки. – И не пьяный ведь!..»
       Настроение его совсем испортилось когда, пошатываясь на старые дрожжи, он в сопровожденье старшины вошел в родное, до боли знакомое отделение милиции.
- Заходы дорогой – гостэм будешь! – подражая грузинскому акценту, приветствовал его молодой курносый сержант, помощник дежурного. – Совсэм нас забыл. Проходы суда. Из карманов все на стол и иды отдыхай! – пригласил он задержанного, указав на открытую дверь только что вымытой уборщицей камеры.
- Где ты его подцепил? – спросил помощник у старшины, когда дверь за Сопрыкиным с лязгом захлопнулась.
- На углу Интернациональной и Трудящихся, у пивнушки околачивался. Документов нет – по всему видно бомж.
       Сержант улыбнулся.
- Знаю его, со мной в одном доме живет. Ну да ладно, привез, так привез. Пусть посидит. Не будет в рабочее время у пивнушки ошиваться…
       Оказавшись в камере, Сопрыкин загрустил. Её грязно-желтые стены навивали тоску, не предвещая ничего хорошего.
- «Опять участковый в гости зачастит, - одолевали его тревожные мысли. – Наверняка еще штраф выпишут. А главное на работу могут бумагу послать, а там… Черт! Я ведь Михалыча подвел!..»
       В отчаянье он саданул кулаком по скамейке и выругался. Ему представилось, что придется выслушать от мастера, после того как начальство узнают, в какое время и где задержали их рабочего. Тем более что почти в каждом выпуске телевизионных новостей сейчас мелькали растерянные лица задержанных в рабочее время в магазинах и кино нарушителей трудовой дисциплины.
       На душе у Сопрыкина стало еще противнее – хоть волком вой. Ему вдруг захотелось далеко-далеко уехать. Чтобы не видеть по утрам сонных физиономий в битком набитом транспорте, этот серый вечно дождливый город. Уехать туда в синюю даль где, кажется можно все начать сначала.
«Что я здесь потерял…»
       Неожиданно перед его глазами встали картины далеко деревенского детства. Камера наполнилась яркими солнечными красками, щебетаньем птиц, запахами сохнущего сена… И оттуда на Сопрыкина вдруг повеяло теплом и покоем незамысловатого детского счастья.
       На душе стало еще гадостнее.
       Тем временем в дежурную часть «гэзэшники» из вневедомственной охраны приволокли в стельку пьяного негра и с трудом усадили на стул. Он был в полной «отключке» и все пытался сползти на пол, так что приходилось время от времени затаскивать его на стул. При этом негр глупо ухмылялся и что-то бормотал на своем языке.
- Едем мы, - рассказывал старший «гэзэшников». – Смотрим, лежит у двадцатого дома по Интернациональной. Сначала думали, коньки откинул. Подходим, живехонек, только пьяный в хлам. И где только нализаться успел в такую рань?
- Да уж! – согласился помощник дежурного, озабоченно размышляя, что делать с негром: «Иностранец все-таки!»
- Да он, наверное, еще с вечера не протрезвел, - заметил старшина, доставивший в отделение Сопрыкина. – Вероятно, у ****ей ночевал. Там рядом женская общага. А утром тем на работу вот и выставили.
- Может быть, может быть, - рассеянно согласился помощник дежурного. Так и не решив, стоит или нет сажать иностранца в камеру.
       Тут на его счастье от начальства вернулся дежурный, седоватый крепыш майор. Увидев пьяного негра, он накинулся на «гэзешников»:
- Зачем притащили? Везите в вытрезвитель!
- У нас и так бензина только на полсмены хватает.
- Тогда надо было вызвать машину и сдать его на месте.
- Вызови и жди ее час…
- А у меня, что есть время с ним возиться! – продолжал возмущаться дежурный. – Как хотите, я его не приму! Едте в вытрезвитель.
- Никуда мы не поедем! А принять задержанного вы обязаны, - не уступал майору старший «гэзэшников». – Так что вот рапорт. И счастливо оставаться!
       Негр за время этой перебранки немного пришел в себя и, видя, что милиционеры уходят, попытался привстать. Майор с досадой одернул пьяного, и тут же на его новеньком кителе появилась смачная харкотина, которая медленно поползла вниз. Лицо негра расплылось в довольной улыбке. Вытянув указательный палец в сторону дежурного, он изобразил, что стреляет в него:
- Пуфф! Пуфф!..
       Майор в бешенстве схватил иностранца за шиворот и поволок к камере. Вместе с подбежавшим на помощь сержантом им это удалось, и тот мешком свалился в ноги ошеломленного Сопрыкина. Как только дверь захлопнулась негр, уперевшись в скамейку, поднялся и начал молотить в железную дверь, что-то возмущенно крича.
- Вызови машину! – не обращая внимания на его крики, приказал майор помощнику. – Чтоб его!.. - выругался он, вытирая испачканный китель.
       Каждый удар негра в дверь отдавался болью в висках у Сапрыкина, но он терпел.
«Кому такое обращение понравится!» - думалось ему сочувственно.
       Хорошо еще, что товарищу по несчастью вскоре надоело без толку барабанить в дверь, и он устало плюхнулся на скамейку. Усевшись, иностранец с любопытством осмотрелся и задержал взгляд на Сопрыкине. А через пару минут, ехидно улыбнувшись, негр вытянул указательный палец в сторону расстроенного соседа.
- Пуфф! Пуфф!..
       Видя, что тот не обращает на его выходку никакого внимания, негр подвинулся ближе и начал что-то гнусаво на непонятном языке объяснять.
       От иностранца сильно разило перегаром, и Сопрыкина отвернулся. Он надеялся, что негр отстанет. А тот не замечая его недовольства, продолжал лопотать.
«Ну что пристал как банный лист, - с досадой думалось Сопрыкину. – И без тебя тошно…»
       Иностранец попался настырный. Заметив, что давно разговаривает со спиной, он перебрался на скамейку напротив. Сопрыкину это надоело, и чтобы урезонить назойливого сокамерника он погрозил тому кулаком и грубо выругался.
       Негр испуганно отшатнулся и плюнул, метя Сопрыкину в лицо. Поторопившись, промахнулся и тут же схлопотал увесистую оплеуху. Удивленно-обиженная физиономия иностранца вытянулась.
- Я покажу тебе пиф-паф! – заорал Сопрыкин, вложив в этот крик все скопившееся за утро напряжение. – Я тебе такой пиф-паф устрою, что мать родная не узнает. Понял!
       Для убедительности его кулак замаячил перед носом перепуганного негра. С этой минуты в камере воцарилась тишина.
       Удивленный этим обстоятельством помощник дежурного заглянул через зарешеченное оконце и понимающе ухмыльнулся. Нахохлившийся негр забился в угол и оттуда с опаской посматривал на угрюмого соседа.
       Через полчаса иностранца увезли. А за ним отпустили и Сопрыкина, не составляя никаких бумаг.