Уверенные шаги в темноте

...я лежал на старой кровати в небольшой комнате, в которой когда-то размещалась дежурная медсестра. потом она сбежала отсюда; ночевать в одном помещении с дураками даже этой огромных обхватов тетке было не по себе.

и вот я занял эту комнату. перетащил туда одну из коек из большой комнаты, сделал дверь из одеяла (на кумарах я всегда становлюсь очень наглым и деловитым), запихнул сумку под койку и улегся.

не лежалось. шел третий день, и несмотря на стойкое желание переломаться, время от времени в голове возникали редкостные по своей отчетливости картинки - связанная медсестра, раскрытый сейф с медикаментами, уколбашенный счастливый чехав в углу.

однако я прекрасно понимал, что все это не более, чем утопия. во-первых, ничего особенного в этом сейфе старинного подмосковного дурдома не было. во-вторых, я привез с собой несколько упаковок трамала и реланиума, и по первой моей просьбе мне бы все это вкатили в поистине крокодильей дозе. так что связывать медсестру стоило лишь с целью удовлетворения неких низменных плотских инстинктов; однако по понятным причинам меня это в данный момент интересовало слабо.

в принципе, меня уже сейчас пошатывало от принятых обезболивающих. но метадон, стерва, обладает фантастической способностью вылечиваться только себе подобным веществом, но уж никак не трамалом. кроме того, с каждой принятой ампулой я все больше терял контроль над собой. а бесконтрольный чехав на кумаре - это, знаете, серьезно.

по всем этим причинам я не выебывался, лежал смирно, вцепившись липкими руками в книжку шопенгауэра и делая вид, что читаю. мерзкий свет лампочки-сороковки превращал мелкий шрифт книги в страшных тараканов, и мне время от времени казалось, что символизм великого философа организованными стадами мигрирует ко мне на ладони.

я не удивлялся и не боялся. я знал, что через пару дней будет еще хуже.

дураки меня не беспокоили. только потом я понял, что они боялись меня не меньше, чем я их. и только в конце дня в моей комнате появился гость.

просунув бритую круглую голову в дверь-одеяло, он хриплым голосом осведомился: "можно, братишка?..." я почему-то сразу начал улыбаться, как идиот, и гостеприимным жестом позволил пришельцу войти.

выглядел он своеобразно. квадратные плечи, руки с рельефными мышцами в рукавах обрезанной вручную тельняшки, и шарф "спартака" на плечах. на вид ему было лет 25.

"спартак" остановился возле дверного проема, и вдруг как будто забыл, зачем он пришел. взгляд его был направлен вниз, куда-то на кроссовки. так он стоял минуты три, и когда я уже стал прикидывать, как бы его поаккуратнее удавить, вдруг начал что-то бормотать - все громче и громче.

прислушавшись, я начал различать отдельные слова. гость мой говорил следующее: "вчера коней гасили, гасили... гасили, гасили... ГАСИЛИ, ГАСИЛИ!!" в этот момент он вдруг начал судорожно срывать с себя кроссовку. захваченный зрелищем, я забрался с ногами на кровать, и нащупал в изголовье заботливо там припрятанную ножку от табуретки. страшно мне не было - я как будто находился в каком-то фильме, что ли.

сорвав кроссовку, "спартак" в два шага преодолел разделяющее нас пространство, и протянул ее мне. присмотревшись, я увидел, что вместо портянок мой гость использовал нарезанные кусками шарфы с надписью "цска".

дар речи ушел неотвратимо и по ходу навсегда. гость смотрел на меня, по видимому, ожидая какой-то реакции, и не дождавшись ее, начал отступать к двери. дойдя до одеяла-двери, он еще раз проникновенно заглянул мне в самую душу, и прошептал: "гасили...."...

вдруг из-за одеяла высунулась рука в черной кожаной перчатке. рука цепко схватила противника неведомых мне тогда коней, и без лишних слов вышвырнула его в коридор.

одеяло упало. в дверном проеме стояли два молодых человека, лет 30 каждый, одетые в кашемировые пальто, с барсетками, один в строгих очках. войдя в комнату и по-хозяйски ее оглядев, один из них одними губами улыбнулся мне, и весело спросил: "наркоман?"...

я сглотнул и несмело кивнул. парни бросили в угол несколько целлофановых пакетов, которые держали в руках, переглянулись, и синхронно закурили.

(...)

...мне почему-то не хотелось рассматривать своих новых соседей. за улыбками и дружелюбием чувствовалось в них что-то такое... не очень дружелюбное.

тот, который был в очках, сел на мою кровать, аккуратно подвернув дырявое одеяло, и протянул мне руку.

- Николай. а это, - он показал на своего товарища, с помощью дураков затаскивавшего в комнату еще две койки, - это павел.

я пожал протянутую мне руку, и тоже представился.

- ты не будешь против, если мы тоже здесь расположимся?, - вопрос, заданный мне, конечно же, был риторическим. разрешение мое не требовалось, тем не менее, уже сам факт того, что мне его задали, обнадеживал. однако взгляд николая все так же мне не внушал доверия.

установив в комнате еще две кровати, парни сняли пальто и аккуратно развесили их в шкафу. затем они переоделись в джинсы и свитера. журнальный столик, который стоял возле окна, они поставили в центре комнаты, вокруг него - три кресла из вестибюля, а на стол выгрузили содержимое своих пакетов. там оказалось печенье, конфеты, чай, и много еще разных аппетитных вещей. несмотря на кумары, я вдруг почувствовал, что голоден.

паша, заметив мой взгляд в сторону стола, приглашающе махнул рукой. давай так, сказал он, - ну, давай будем жить семейкой?... непонятный термин моментально меня напугал, но паша объяснил: это значит, что вся еда у нас будет общая, кроме той пайки, что дают здесь.

я, конечно, согласился, и добавил свои скромные запасы к той куче, что возвышалась на столе. получилось довольно внушительно.

вскоре в разговоре выяснилось, что мои новые соседи были из сергиева посада, работали в одной из подмосковных бригад, и внезапно оба плотно заторчали на черном. впрочем, внезапно - неправильное слово; они контролировали точки по городу, и было бы странно, если бы не попробовали то, за чем следили; а дальше было бы странно, если бы они на это не подсели. какое-то это время удавалось скрывать от старших, затем удаваться перестало. заезд в дурдом был для ребят как раз последним шансом исправиться, следом за которым начинались довольно неприятные последствия.

они не были такими вот киношными бандитами, хотя общались на "фене", и были расписаны наколками. они практически не ругались матом, были вежливы со мной, но чувствовалась в них какая-то такая вот волчья хитрость, что ли.

первый разговор, такое первое знакомство, закончилось, я снова попытался читать, соседи продолжили разбирать вещи. я не мог вчитаться в текст, но в этот раз мне мешал уже не кумар, а что-то другое. я не мог понять, что, пока не осознал, что краем глаза наблюдаю за эволюциями соседей по комнате. они старательно завесили дверь, выключили все лампы, кроме ночников, и затем коля встал у дверного проема, а паша полез в шкаф. вот так вот именно полез, весь, оставив дверь полуоткрытой. что он там делал, я не видел, но коля вдруг снял с себя ремень, и передал его своему напарнику.

все стало понятно. парни собирались раскумариться.

сердце моментально набрало обороты, мозг заработал со скоростью пентиума. каждая клетка моего туловища вопила о том, что необходимо вскочить, убить их обоих и отнять у них то, что у них было. я понимал, что просить ни в коем случае нельзя, нельзя даже смотреть в ту сторону, но проклятое туловище действовало само, судорожно дергая ногами, и стуча пальцами по обложке книги.

в очередной раз, подняв глаза от текста, я встретился взглядом с колей. он смотрел на меня, и лучился своей фирменной злобной улыбкой. затем он задал вопрос, моментально раскрасивший раздолбанную палату в самые райские цвета. он спросил негромко: "кумарит?..."

пустив от волнения петуха, я отвечал, конечно же:"да так, немного".

в это время из шкафа появился паша. по его широкой скуластой физиономии было видно, что одного из нас троих кумары не касались уже абсолютно и безоговорочно.

(...)

…как только паша, со счастливым выражением на круглой добродушной физиономии, вывалился из шкафа, коля моментально забыл обо мне и нырнул туда сам. Я остался один, потому что воткнувшего пашу можно было не считать, и погрузился в мрачные мысли. можно ли мне на что-то рассчитывать? а вдруг у них больше нет? может быть, нужно, пока не поздно, постучать в дверцу шкафа, и попросить?...

нет, просить нельзя. те, кто бывал в подобной ситуации, наверняка поймут то, что происходило со мной в те минуты.

чтобы не сойти окончательно с ума, я подхватил со стола сигареты, и выскочил в коридор, а оттуда – в туалет, в импровизированную курилку. там присел у стены, прикурил, и жадно затянулся.

в туалете было пусто, лишь возле окна на подоконнике сидел один из компании, как я их называл, «симулянтов». это была очень интересная компания, хотя и своеобразная. они, их было человек десять, обитали в углу общей палаты. Там они сдвинули несколько кроватей вместе, застелили их одеялами, превратив в некоторое подобие какого-то мягкого помоста, оттащили в свой угол единственный на все отделение телевизор, и не выключали его сутками. Рожи у них были мерзостные, кроме того, они целыми днями слушали радио шансон, поэтому к их углу я не приближался.

Да, была еще одна особенность. Все палаты в отделении запирались просто – у них не было ручек. Ручки были только у санитарок, и, кроме того, вот у этих симулянтов. Они подвешивали эти ручки на самодельных цепочках, и проходя по коридорам, крутили вокруг себя на манер нунчаков, что ли, время от времени охаживая по спинам ближайших дураков. А еще у них был такой способ развлечения: уронить ручку на пол, и тогда ближайший дурак должен был подбежать, поднять ручку и принести хозяину. Иначе начиналась экзекуция – вообще-то, явление довольно в этих стенах частое и мерзкое.

Я в эти дела не вмешивался, они ко мне не приближались, хотя за прошедшие дни я несколько раз замечал острые взгляды со стороны симулянтов. Они в основном рассматривали мою неплохую по местным меркам одежду.

И вот один из них сидел сейчас на подоконнике в нескольких шагах от меня, крутил свою ручку на цепочке, и с шиком курил беломор.

так вот, я щелкнул бензиновой зажигалкой, и прикурил. Уже собравшись спрятать ее в карман, я услышал неразборчивый возглас удивления с его стороны, и увидел, что он спрыгнул с подоконника и идет ко мне.

- слы, братишка, прикали, чо это, - отнесся он ко мне, и требовательно протянул руку. Я понял, что он говорит о зажигалке. Конечно, можно было сделать вид, что я не расслышал, или еще как-нибудь съехать, но я почему-то совершенно его не боялся. Кумарило опять гадостно, к тому же мысли о том, что происходило сейчас в моей палате, не давали мне покоя. Я достал зажигалку, и протянул ему.

- это чо, зиппо?, - хлопец крутил зажигалку, солнце из окна рассыпало по туалету блики от ее полированных боков. Да, - ответил я равнодушно. – слыш, давай так, - один глаз у него косил, зубы были черные, и вообще я только сейчас осознал, что это полузомби какой-то, - давай так, ты же нарк, ну и вот, я тебе устрою позвонить из докторской куда хош, хоть в Москву, и проход у тебя будет свободный из отделения, а ты мне эту тему подгонишь. Ну чо?

Зажигалку терять не хотелось. Но не хотелось и портить отношения с симулянтами.

- я и сам позвоню, куда мне надо. Я протянул руку за зажигалкой, но он убрал мою руку в сторону. – тиха не торопись. Чо ты дерзкий-то такой?... ты откуда вообще взялся тут? Что натворил?

Я понял, что играть нужно по его правилам, посмотрел ему в глаза и негромко сказал: «плохо себя вел». Затем вытащил зажигалку из его руки, бросил окурок в сортир и пошел к выходу.

- слыш, а кто там к тебе заехал сегодня?, - крикнул этот кадр мне вслед, - смари, мы сегодня зайдем вас проведать, ты им передай!

Я чуть не споткнулся о порог, услышав это, но шага не замедлил. Вернувшись к себе в палату, я увидел воткнувших колю с пашей, мирно почивающих в креслах. От звуков моих шагов коля вскинулся, увидел, что это я, и снова откинулся на спинку. Я старался на них не смотреть, сел на свою кровать. Немного помолчали. Коля закурил, выжидающе помолчал еше немного, и затем задал мне фантастически приятный вопрос.

- что, сосед, вены есть у тебя?...

через несколько минут шкаф распахнул мне свое соблазнительно пахнущее старой фанерой нутро.

Потом мы сидели, курили, разговаривали. Черный не смог полностью снять мои метадоновые кумары, но все же стало намного легче. Разговор вращался вокруг порядков в дурдоме, и в конце концов мы дошли до происшествия в туалете. Сбиваясь, стараясь не показать, что испугался, я передал парням, что произошло. Они переглянулись, и заулыбались.

- придут, говоришь… штож делать-то…

испуганными они не выглядели.

В это время пришла медсестра, и позвала меня в комнату главврача. Мне звонили родители.

Когда я примерно через полчаса вернулся, в палате было людно. Вдоль стены стояли человек пять, в которых я узнал главных симулянтов. Вдоль их шеренги, наклонишись как-то, прохаживался паша, время от времени останавливаясь и начиная разглядывать кого-нибудь из них, и тот, на кого он смотрел, начинал прятать глаза. Было в нем что-то от старшины перед строем новобранцев.

В углу комнаты на коленях стоял мой недавний собеседник. Перед ним, наклонившись, стоял коля, и что-то негромко ему говорил. Когда я вошел, все повернулись ко мне, и я заметил одинаковое выражение какой-то потерянности в глазах всех симулянтов, и особенно – того, который просил у меня зажигалку.

- о, чехов, - обрадовался коля, - смотри, этот штрих тебе говорил, что они к нам зайдут?, - он кивнул на стоявшего на коленях кадра.

Я подтвердил. В этот момент я заметил, что тот, который стоял на коленях, тряпкой собирал с пола разлитую воду с чайной заваркой.

- ну вот, видишь, они и зашли. А Вася – коля погладил Васю по голове, и тот подобострастно заулыбался, - а Вася готовил нам чай, да банку уронил.

Я присел на свою кровать, и закурил. Я не знал, как реагировать. С одной стороны, я был рад, что парни так вот просто разобрались с ситуацией, которая меня тревожила, а с другой – я ничего не понимал, у меня было ощущение, что я нахожусь в каком-то российском фильме про бандитов.

Потом мы пили очень крепкий, горький чай без сахара, но с карамельками, я молчал, говорили в основном коля с пашей, симулянты поддакивали, потом они ушли, оставив нам несколько пачек чая, пряники, и одну из дверных ручек.

Мы сидели почти до утра, пили чай, ели пряники, разговаривали. Я рассказывал о работе в журналах, о редакциях, о мероприятиях, в которых принимал участие. Мне рассказывали тоже о разных… мероприятиях. Было очень интересно.

Заснули мы под утро. Впервые за последние несколько дней я наконец спал.

(…)

...прошло несколько дней. для меня они слились в одни бесконечные посиделки вокруг стола в палате, разговоров, странного чая под названием "чифир", представлениями дураков, подгонами от симулянтов, и конечно, периодическими посещениями Волшебного Шкафа.

самочувствие мое сильно улучшилось. судя по всему, я потихоньку перепрыгивал с метадона на черный, что не могло меня не радовать, ведь с черного слезть значительно проще. тем более, у меня был трамал.

ели мы тоже в палате. кормили в дурдоме отвратительно, однако у нас были достаточно солидные собственные запасы, кроме того, мне кое-что привезли родители из дома, в то время я еще жил с ними. в столовую мы не ходили, а паек нам приносили дураки, за что мои соседи всегда чем-нибудь награждали их - печеньем, сигаретой, еще какой-нибудь мелочью, и поэтому за честь сходить для нас в столовую, или приготовить нам чай всегда шла молчаливая борьба. побеждал в ней обычно мой старый знакомый - "спартак".

эта идиллия продолжалась, как я уже писал, дня два или три. но все прекрасное заканчивается; так произошло и с содержимым объемистого фурика, который коля с пашей привезли в дурдом с собой.

я отнесся к этому философски. в конце концов, переламываться теперь было проще, к тому же я был не один, а еще у меня был трамал. я говорил себе, что ничего страшного не случится.

как выяснилось, я сильно ошибался.

в первую же сухую ночь я не смог уснуть. вставал, курил, ходил по отделению, приставал к дуракам. в конце концов не выдержал, и отправился к медсестре. пять или даже шесть кубов трамала, смешанного с реланиумом, оказали свое сшибающее с ног действие моментально, и обратно до кровати я добрался с трудом.

уже собираясь отключиться, я заметил, что соседи мои не спят. им было лихо. постанывая, они крутились на кроватях, как два веретена, и обнаружив, что я собираюсь уснуть, спросили меня, что случилось.

я объяснил, повернулся к стене, и вдруг до меня дошло. им было плохо, но они, точно так же, как я, не собирались меня ни о чем просить.

я поднялся, на заплетающихся ногах отправился к медсестре, и попросил ее уколбасить моих товарищей по несчастью - что она без лишних разговорах и сделала. через полчаса мы уже спали.

пробуждение мое было печальным. многие из вас наверняка знают это состояние - когда ты еще не до конца проснулся, тебя вроде не сильно кумарит, и ты сквозь сон думаешь радостно, что вот, наконец, все кончилось, но потом, когда сон отступает и сигналы от больных суставов и костей доходят наконец до мозга, ты понимаешь, что нет, ни фига, все продолжается, и впереди еще один серый, потный, грязный день... и он будет не последним.

я не торопился открывать глаза, и думал, чем бы таким сегодня заняться. в это время кто-то легонько постучал меня по плечу. я открыл глаза. надо мной стояли коля с пашей, полностью одетые - в пальто, со своими барсетками. коля протягивал мне куртку одного из дураков - верхней одежды у меня не было, ее забрали с собой родители.

-одевайся, - сказал он, - нас уже ждут.

(...)

...и куда же, интересно знать, мы направляемся? я не знал, я шел между своими новыми знакомыми, одетый в спортивный костюм, ботинки доктор мартенс и страшную старинную аляску почему-то с цифрой 6 на спине. со стороны это, наверное, напоминало двух оперов, ведущих куда-то пойманного молодого бомжа.

кумарило жестоко, то ли от свежего воздуха, то ли от того, что отвык ходить за эти дни. возле шоссе мы остановились, и коля быстро поймал машину.

я прекрасно знал, что денег у нас не было ни копейки.

до сергиева посада ехали так же молча. остановились на окраине, и коля исчез в подъезде неприметного двухэтажного дома. я ерзал на заднем сиденье, и время от времени ловил в зеркале заднего вида какой-то слишком спокойный взгляд водителя.

вдруг дверь подъезда с грохотом распахнулась, и из нее на площадку кубарем выкатился человек. мужчина лет сорока в майке и трениках, весь синий от наколок, ударился головой о забор, сжался весь, и в такой позе остался лежать. следом за ним из подъезда выскочил коля. он подбежал к упавшему, и начал даже как-то не очень злобно охаживать его ногами - куда придется. увидев это, паша тоже выскочил из машины, я сунулся за ним, но он сказал мне остаться, объяснив это тем, что "у тебя лицо доброе". спорить с ним я не стал.

экзекуция продолжалась минут пять. потом парни о чем-то почти дружески поговорили со своей жертвой, из подъезда вышла девочка лет десяти, что-то отдала коле, и мы поехали дальше.

так мы ездили часа два и побывали местах в десяти. в некоторых из них нам радовались, в некоторых - не очень, но свертков, которые мне отдавали на хранение (сам я по-прежнему из машины не выходил), становилось все больше.

в итоге часов в 10 вечера мы подъехали к дому, в котором снимал квартиру паша. я уже прекрасно знал, что в свертках у нас черный, ангидрид, и что-то еще, но так устал от сегодняшних приключений, что хотел тольео одного - поскорее забраться куда-нибудь, где можно вытянуть ноги.

мы остановились, коля рассчитался с водителем (деньги у нас тоже уже были), и мы собрались выходить, как вдруг перед нами остановилась машина муниципального такси. дверцы машины раскрылись, и из них выбрались высокая, красивая девушка в строгом пальто, и молодой человек одного с ней роста, в куртке, и с кожаным портфелем.

увидев девушку, я вдруг почувствовал, что теряю сознание.

ее звали света, и она была степендиаткой курса. я тоже неплохо учился, но по поведению был, скажем так, не на лучшем счету, а у нее все было как раз по максимуму. меня она боялась до судорог; когда я в своем развевающемся черном кожаном плаще пробегал мимо, торопясь на очередную мутку, они с подругами сжимали ряды и скромной овечьей стайкой отодвигались в сторону.

именно с ней я решил подружиться, когда в очередной раз после передозировки понял, что все, ****ец, это гибель, хватит этих клубов, девок, наркоты, непонятных движений, всей этой дряни, надо найти себе красивую хорошую девушку, и с ней остаться.

и вот я нашел. она как раз в это время заболела, повод сблизиться был найден. я написал ей несколько добрых, смешных писем - и конечно, это сработало. она была по-настоящему добрая, хорошая, очень красивая, - и полюбила меня так, как умеют это делать вот такие девушки, как она, строго, мощно, спокойно, - так, что я даже сам этого испугался.

поначалу все было хорошо - она всегда меня ждала, любого, в любом состоянии, кормила, поила, укладывала спать и гладила во сне по голове. я чувствовал себя последней сукой, что не могу себя заставить чувствовать по отношению к ней хотя бы сотую часть того, что чувствовала она. я стал придумывать: заставил ее выбросить все мешковатые свитера, изменить стиль одежды, водил ее по клубам и заставлял нюхать кокос. до сих пор благодарю Бога, что ни разу ничем ее не поставил; иначе оставалось бы только руки на себя наложить.

однако ничего так и не получилось; метадон схватил меня и уже не отпускал. я так и не смог с ней поговорить, просто потерялся, перестал звонить. и вот теперь я сидел в машине с двумя бандитами, сбежав из дурдома, в куртке с цифрой 6 на спине, и видел, как она идет к дому под руку со своим новым парнем.

за все время я ни разу не был у нее дома, не знал, где она живет. мы встречались в основном у нее в общаге, или у меня. и вот именно сегодня, когда я забыл о ней, и думал совсем о других вещах, Бог решил показать мне, где она живет. и с кем она теперь живет.

в этот момент что-то раскрылось перед моим внутренним взором, и я увидел свою жизнь на несколько лет вперед - бесконечную череду муток, ломок, каких-то страшных хат, упырей вокруг, сданной аппаратуры, разломанных отношений, работы между делом, - все это пронеслось мимо меня, и исчезло, и я знал, что так все и будет...

а потом я пришел в себя. паша обеспокоенно стучал меня по плечу, а перед машиной заходили в подъезд света и ее друг.

- что с тобой?, спросил коля, он проследил мой взгляд, - ты их знаешь?

- это моя девушка, - замороженным голосом ответил я.

- опа, а это тогда чо за хмырь? - азартно крикнул паша, - а ну, пошли, - и он рванулся из машины.

в этот момент я в первый и в последний раз за время нашего знакомства повысил на них голос.

- нет! - крикнул я, - не надо.

и держал их за плечи. не знаю, почему. я знал, что так надо, и они ушли. они нас не заметили.

что было потом, я помню плохо. в дурдом мы вернулись только на следующий день, с большим запасом ширева. когда же дня через три оно у нас кончилось, мне из москвы подвезли метадона, и все завертелось по новой.

через неделю, когда родители забирали меня из дурдома, я был примерно на такой же дозе, как и раньше, - но что-то во мне изменилось. я уже точно знал, что буду торчать, точно знал, что дойду до ручки, - но и точно знал, что в итоге я справлюсь. так, в общем, и получилось.

через неделю после выписки меня навестили паша с колей. они привезли девок, мы сняли сауну и я опять плохо помню, чем все кончилось.

а спустя примерно три дня после этого паша был застрелен в упор на одной из точек во время проведения спецоперации подмосковного тогда еще обнона. насколько я знаю, он жил, как мужчина, и умер, как мужчина, с оружием в руках.

коля заехал ко мне через неделю после этого, на угнанной машине, в рваном спортивном костюме, небритый и злой как черт. карманы его олимпийки раздувались от пачек с деньгами, часть из них он отдал мне, сказал: "Пашу помянешь". после этого он умчался куда-то в ночь, матеря кого-то по мобильнику, и только что не стреляя в воздух. больше я никогда его не видел, и что с ним стало, не знаю.

света вышла замуж за менеджера одной крупной московской конторы. у нее ребенок, она счастлива, однако я точно знаю - она помнит. я совершенно не удивился, когда однажды перед новым годом она мне позвонила и предложила встретиться.

я тоже помню - до сих пор - и поэтому я отказался.

ну а я... да что я. я продолжил свою прогулку в темноте, уверенными шагами преодолевая время, и не думая о том, что каждый новый шаг может оказаться последним.

пока что я жив. пока что я - с вами.