Сканер. Констанца

Это какое-то чудо. Сижу перед моими двумя - ДВУМЯ! компьютерами, на одном пишу, на другом читаю. На одном книжка в электронном виде, на другом Ворд, туда я и пишу. И тут большими буквами, и там.
Да я и не думаю их разбирать на части, а то когда я на бумаге так их увеличу, буквы?
Сижу. А у меня парк моих компьютеров - их два. Целых два, мама. Один - буквенный, как твоя Аля, книжница, буквенница... Другой - картинный и песенный, а также киношный, хотя кино ему немного трудновато...
Но зато - картинки! Фото! Сканер!
И вот - сижу, любуюсь на свои юные фотографии. Они уже на ладан дышут, никуда не годны, посерели, обветрились, да и хранить их я как-то не умею... Ну так и что, ничего - теперь их сохранит компьютер, мой дружочек, и увеличит, а может, и подретуширует???
И вот, любуюсь на себя в четвёртом классе. Не так уж много моих фото сохранилось - кому я была интересна, кроме мальчиков в интернате? Спасибо вам, мальчики мои, славные, меня совсем забаловавшие вашим вниманием! Спасибо, вы опять доказали, что лучше вас ко мне не относился никто. Мальчики московской школы интерната № 72, вы нафотографировали меня и моих подруг по сто раз, мы делали эти фото вместе, мы их проявляли и увеличивали... Какая чудесная увлекательная жизнь, какая дружба!

Мехмат не подарил тебе ни одного фото, а интернат подарил сто.
Вот и разница.
...
Но тут - другое чудо, четвёртый класс, Румыния, солнце, тепло, в переменках выгоняют на улицу, скакать через скакалку. Я скачу, наверное, лучше или радостнее всех, я наслаждаюсь этим чудом. Я глажу и наглаживаю мой красный пионерский галстук, он не алый и собственно, даже и не красный, он особого, шёлково-красного, румынского цвета - это оранжево-красный цвет, цвет оптимизма в тесте Люшера. А ткань.... я никогда раньше не щупала такой ткани...

Это чистый шёлк, это тончайший шёлк, а я ещё никогда не ходила в шелках. Но здесь это естественно. Здесь все в шелках. Вот моя пионерская блузка - белый шёлк. Вот моя пионерская юбочка - о мама, ты и не подозреваешь, каким чудом ты меня одарила, сшив мне эту... вдруг... белую!!! Шёлковую юбочку! Пионерский костюм - где это видано, чтоб в белой юбке?? Но Але можно. И вот - я стою и глажу, разглаживаю, наглаживаю этот галстук и эту юбочку, я упиваюсь ощущением этой шёлковой ткани, я чувствую её шуршащую прохладу, она будет ласкать мои коленки, она не совсем белая, а слегка кремовая - ах это чудо! Она напоминает чесучовую юбочку „Голубого Дуная!”, танца с лентами в кружке художественной гимнастики. Тоже коротенькую, лёгко-тяжёлую, мягко-крепкую, свистящую, и прежде всего СВЕЖУЮ. Эта свежесть, эта воздушность, лёгкая тяжесть, твёрдая мягкость, это и есть необыкновенность чуда, зановорождения, перевоплощения из Золушки в принцессы.
Чукоря смотрит выпучив глаза - а я иду себе в свежей -СВЕЖЕЙ шёлковой юбочке в любовно выглаженном-наглаженном-разглаженном шёлковом алом (для меня именно это и есть алый цвет!) галстуке, и я несу эту странную, необыкновенную - этот атрибут моего нового жизненного качества - эту нотную папку!

Чукоря застыл как вкопанный. Он тоже не понимает, как не понимаю и я значения происходящего - встречи с прекрасным. С чудом. С девочкой, с самой собой в отглаженном-наглаженном-переглаженном с любовью и восхищением - оранжевато-красном алом галстуке, в белой СВЕЖЕЙ юбочке - это особая, южная юная свежесть, лёгкость, необременённость существования, где нет, прошла, исчезла с лица земли северная жёсткость, требующая ходить по струнке, вернуться и пройти „как следует”... а здесь - так именно и следует себя вести, как тебе хочется - вприпрыжку, бегом, кувырком, через верёвочку!
Какой здесь воздух, какой аромат, как здесь хорошо, здесь всюду розы! Вот где жить бы и не тужить!
Констанца, любовь моя!
Свежесть, шёлк, шуршащий, свистящий и хрустящий, лёгко-тяжёлый, мягко-прочный, прохладный жарким летом, побеждающий всякую усталость.
Как та бледно-жёлтая штора на огромных окнах музыкального зала дома офицеров, как ореховый вкус липучек, как юность, как весна!

Будапешт
2003 г.