Специальное послесловие ко главе Золотое

Я однажды застал себя за занятием, совершенно недостойным настоящего волшебника, хотя и достаточно обычным для этого мира — я ворожил, причём делал это совершенно по-чёрному, грубо и жёстко, видимо воспользовавшись какой-то временной отключкой своего сознания.

Придя от увиденного в совершеннейший ужас, я стал искать пути отхода, пытаясь увести себя из этого опасного состояния куда-то, где можно будет передохнуть и отдышаться, и где это меня уже не достанет. Я начал перебирать в уме картинки и образы различных мест и состояний, в которых мне когда-либо было легко и безопасно. Это продолжалось какое-то время — я бежал во весь дух через самое сокровенное, что имел в себе…




Я пришёл в себя оттого, что вдруг понял, что то, от чего я бежал, осталось где-то далеко позади, совсем далеко, и что я давно уже не бегу, потому что это уже не нужно. Тогда, желая оглядеться, и медленно приоткрывая глаза, я нашёл себя сидящим посреди огромной поляны, устланной пушистым и толстым ковром палых листьев. Я сидел прямо на земле, редкие деревья — золотые, как и всё здесь, — стояли так далеко друг от друга, что пространство казалось совершенно безграничным, хотя что-то хвойное и виднелось вдали. Солнца не было, но свет густо сочился через марево тонкого белого тумана, который, струясь меж золотых ветвей, наполнял их приглушённым сиянием и таинственностью. Я гладил тёплые золотистые ветви, зачёрпывал листву в ладони, бегал по ней, и в ней валялся — светлый и успокоенный.


…Потом я ещё уплывал куда-то — отчалил от берега, и поплыл куда-то сквозь туман, теперь уже плотный и настоящий, причём сначала никак не мог справиться с веслами; не мог до тех пор, пока не понял, что их просто нет — тогда я их выдумал, вспомнил, как ими пользоваться — и всё получилось. Лодки я не видел, и теперь уже не могу точно сказать, какая она была — да и была ли? Золотая поляна, как выяснилось, находилась на высоком и обрывистом берегу той глади, по которой я теперь плыл, и всё это было похоже на наш люберецкий карьер — но это был не он.

…Уплыл я недалеко, во всяком случае плыл совсем не долго, т. к. видя, насколько хорошо всё получается, я решил — для полной картины — ещё и полетать, что и сделал немедля: лодка, в которой я возлежал затылком вперёд, исчезла, я развернулся лицом вниз, и полетел, раскинув руки скорее из удовольствия, чем по необходимости…

Потом я вернулся на поляну и был там ещё какое-то время, прежде, чем уйти; а уходя понимал, что это теперь НАВСЕГДА МОЁ, что вернуться можно в любую минуту.





Вернувшись в свою обыденную каждодневную реальность, я нашёл себя уже подходящим к проходной своего завода, спокойным и светлым; и я узнал, что у места, в котором я был, есть имя — Золотое…



10.1998