Православие без Бога и царство Бога-Дьявола

       ПРАВОСЛАВИЕ БЕЗ БОГА И ЦАРСТВО БОГА-ДЬЯВОЛА
Мы стояли вместе с Всевышним на вершине высочайшей из гор и глядели на землю, извивавшуюся у наших ног гигантским и омерзительным червём, на судорожно корчащемся теле которого чернели крупные язвы городов и мелкие ранки деревень, где, словно тысячи и миллионы болезнетворных бактерий, копошились, плодились и пожирали друг друга маленькие, глупенькие и жалкие люди (самые нелепые и опасные животные, когда-либо создававшиеся Творцом). В гневе и тоске рассказывал я Богу о жизни своей и жаловался на его несправедливость. Он же слушал и молчал, устало глядя на мир, чудовищный плевок одиночества Всевышнего, застывший посреди непроглядной тьмы хаоса крошечным и кратковременным, но невообразимо ужасным адом, быть может, столь ужасным именно от того, что нет иного ада, как нет и рая в бесконечных просторах равнодушной Вселенной. Когда я закончил, и вздох бессилия вылетел из моей слабой груди тихим шёпотом отчаянья, Бог перевёл свой взгляд на моё лицо и начал медленную, размеренную речь, похожую на тихое журчанье воды в ясную погоду.
 - Да – сказал он, грустно взирая тёмными, не моргающими глазами, и вяло поглаживая рукой длинную седую бороду, ниспадавшую до самой земли. – Да, ты прав почти во всём и твоё негодование вполне законно. Но чем могу я тебе помочь, если даже имя моё не принадлежит мне?!! Знай, Дьявол правит этим мирком от моего имени. Это он сидит на моём троне, в моих облачениях, надев на голову мой нимб и нагло именует себя Богом! Чего стоила моя победа в бесплодных небесах, когда на земле, где только и могут обитать живые существа, навечно утвердил свою железную власть Сатана?!! Та грязная чернь, то беспросветно тёмное быдло, которое ты так ненавидишь, поклоняется не Царю, а Шуту небес, приняв шутовской колпак за царскую корону (что, вообще-то, свойственно быдлу)! Но и над Дьяволом, и надо мной стоит то Великое Нечто, которое у вас, людей, обычно именуется Судьбой, Предопределением или как-то ещё. Оно безжалостно и бездумно, оно безлико и черно, как хаос, в котором оно прибывало, ещё тогда, когда не было ни меня, ни Дьявола, ни вашего шутовского мира, сотворённого мной в припадке отчаяния и безумия…. Оно-то и управляет вашими жизнями, оно ваш подлинный кукловод, а мы с Дьяволом – всего лишь, бессильные тени его мрачного величия!!! Так что, как видишь, я ничем не могу помочь тебе в твоих горестях. Я только могу попытаться утешить тебя, разъяснив некоторые законы мира сего, наверно, уже известные тебе отчасти.
При этих словах, Господь вяло взмахнул тонкой старческой рукой, и мы с ним оказались у серых, забрызганных грязью и заплёванных, стен жуткого здания с железной паутиной решёток на окнах. «Дом Знания» - нагло заявляла кроваво-красная надпись над расшатанными деревянными дверями, ведущими в душную утробу каменного монстра. Один вид этого мёртвого чудовища, сделанного из камня и заполненного другими мёртвыми чудовищами, сделанными из мяса, крови и кала, один только беглый взгляд на его тупое и жестокое лицо, привёл меня в неописуемый ужас. Тоска закружилась надо мной безмолвной птицей обиды, птицей, чей клюв обрублен, птицей, чьи крылья подрезаны, а когти вырваны с мясом, той птицей, что вечно поёт о прекрасной и недостижимой мести! Заметив печаль на моём лице, Бог горько улыбнулся и кивнул головой в сторону. Я оторвал, наконец, от стены свой окаменевший взгляд и посмотрел туда, куда он указал. Там стояли мужчина и женщина, а рядом с ними маленький мальчик и гнусного вида старуха, грубо схватившая его за руку и тащившая к тому самому зданию, чей вид произвёл на меня такое тяжёлое впечатление. Ребёнок плакал, кричал, упирался и звал на помощь своих родителей, которыми, надо полагать, являлись те двое. Однако родители его, в смущении и печали уставившись под ноги, стояли на месте, как прикованные, хоть явно желали помочь своему сыну. Старуха же, самый впечатляющий персонаж в этой сцене, злобно кричала и ругалась, искажая отвратными гримасами свою хищную и глуповатую рожу. Жирная и нескладная, она напоминала свинью, зачем-то вставшую на задние лапы. Казалось, нельзя и придумать более омерзительное существо! Очень скоро, старая ведьма затащила ребёнка в чёрный провал отворившейся двери и исчезла вместе с ним. Отец мальчика сказал матери что-то успокаивающее, и они ушли прочь.
 - Как зовут этого несчастного мальчика? – спросил я у Бога.
 - Детство… - ответил Бог.
 - Теперь же его будут звать Убитое Детство! – сказал я, с укором глядя на Всевышнего.
 - Увы, ты прав и тут – вздохнул Бог, низко склонив голову.
 - Что ж, взгляни теперь туда – сказал Господь, после недолгого молчания, указав в противоположную сторону. Я посмотрел, куда мне велели, и увидел скучный и пошлый сад с вялыми и одинаковыми деревцами, с заплёванными столиками и такими же заплёванными стульями. Низко подвешенное, неровное и выцветшее солнце освещало этот небольшой садик бледным, неубедительным светом. По садику взад-вперёд прохаживались двое: юноша и девушка. Внешность девушки была не то чтобы некрасивой, но, скорее, такой же скучной и пошлой, как сад, по которому она блуждала. В юноше меня более всего привлекла почти болезненная неуверенность, которая придавала ему несколько комический вид. Сначала он ходил за этой девушкой и что-то взволнованно ей говорил, но потом сел за один из столиков и с мрачным видом уставился в землю. Девушка тоже вскоре села рядом с ним и о чём-то заговорила, но во всём её облике чувствовалось высокомерие и наглость.
 - И что ты хотел мне сказать этим?! – недовольно спросил я у Бога, устав наблюдать за столь скучной сценой.
 - Подожди! Ты сначала досмотри, а потом уже спрашивай – сказал Бог, и я последовал его совету. Вскоре, юноша робко спросил девушку о чём-то и та, нахально рассмеявшись и что-то нахально сказав, ушла, оставив его не особо опечаленным, а скорее разозлённым. Я решил, что эта комедия закончилась и хотел уже, в очередной раз, высказать Богу своё недовольство тем, что он, вместо ответа на мои вопросы, отвлекает моё напряжённое внимание на всякую ерунду, но во время заметил, что притча чуть длиннее, чем я того ожидал. Я увидел, что по саду медленно идёт, оживлённо разговаривая о чём-то другая пара. Эти двое действительно были прекрасны, особенно меня поразила красота девушки. И тут заметил я, что юноша, по-прежнему сидевший, уже один, за столиком, внимательно и неотрывно смотрел на появившуюся пару взглядом, в котором застыло оледяневшее отчаянье. На эту девушку он взирал совсем не так, как на ту, с которой только что разговаривал. В его взгляде была та жуткая в своей нелепости любовь, которая рождается, уже лишённой крыльев надежды и потому так похожа на чёрную тоску! На спутника девушки он смотрел с немощной ненавистью и завистью. Те же прошли мимо, не заметив его присутствия, равно как и его существования. Юноша проводил их унылым взглядом и уставился в землю, как-то странно согнувшись, сжавшись, словно от нестерпимого холода…. И только солнышко спокойно и лениво светило дремлющему садику.
 - Теперь мне всё понятно в этой сцене – сказал я. – Но зачем ты приводишь мне в пример то, о чём я, человек, знаю гораздо лучше тебя?
 - Я только хотел напомнить тебе, что и твоя жизнь уродовалась Судьбой по тем же неизменным законам жанра – ответил Бог.
 - А ведь ты лжёшь! – негодующе возразил я ему. – Ты перекладываешь на Судьбу собственную вину! Ответь мне, не ты ли породил, вскормил и вырастил того несоизмеримо огромного и всесокрушающего дракона, на неподвижном каменном лбу которого высек свои жестокие заповеди?!! Первая твоя притча действительно раскрывала зло, к которому имеет отношение не столько вера в тебя, сколько подлость людей, отдающих детство, отрочество и юность своих потомков в прожорливые пасти старых гиен, наречённых Знающими по незнанью и наделённых властью над чужой свободой. Но вторая – это камень, брошенный в твой - же алтарь! Ведь это ты наложил великий запрет на любовь, превратив её из права свободных в имущество богатых и тех, кто берёт, не боясь и не спрашивая! Ты превратил её в товар, который имеет свою цену, своего покупателя и своего продавца!!!
 - Ты и вправду так считаешь? – ухмыльнулся Господь. – Во-первых, то, что ты приписываешь мне – творение Князя мира сего, который не становится мной от того, что моим именем подписаны его «священные» тексты и моим же именем сжигают на кострах его врагов. А, во-вторых, те законы, о которых ты упомянул сейчас, могут спокойно обходиться и без моей печати! Оглянись назад, вспомни историю своей убогой страны! Когда-то люди, во многом подобные тебе, как и ты, решили, что у Рабства есть только моё имя и Рабства не станет тогда, когда это имя будет под запретом. О, сколько сил положили они на это благородное, как им тогда казалось, дело, сражаясь с всемогущей и чудовищной гидрой, с Тиранией. И вот обрушился с мрачных свинцовых небес трон последнего из царей. Пал царь – сорвана с него кровавая мантия и грозный венец, оскаленный остриями золотых зубцов! С грохотом обрушились тяжкие своды суровых храмов и церквей, погребая под своими развалинами мерзостных святош, скользких рептилий с холодными и лукавыми душами! Птицы, выпущенные из золотых, железных и деревянных клеток хором запели Песню Свободы…. Но только посмеялся великий Сатана над очередной попыткой кучки возгордившихся людишек принести в вечную и незыблемую в своей бесплодности пустыню Рабства сосуд с прохладной живительной влагой Свободы! И решил он показать на примере вашего жалкого народа всю полноту своей власти и всю подавляющую безысходность своего величия. И вот, спустя какое-то время, вознёс он над вами нового Царя. То был ничтожнейший простолюдин с усами старого дворника, одетый как беглый солдат и покрытый оспинами, делавшими ещё более омерзительным его лицо. И не только царя, но и Бога заменило собой это существо. Когда же он сдох, его сменила череда немощных обезьян, бывших его лакеев, над которыми чёрным знаменем реяла тень их предшественника, вселяя ужас даже в смелые сердца. И лёд сковал вашу страну. И заперли её тучи, скрыв даже отблески солнца. И оставили вас навеки Разум, Любовь и Свобода, уступив место Тьме, в сравнении с которой ночи времён ушедших царей показались бы вам самыми светлыми днями! И Холод вошёл в ваши дома и ваши сердца. Самые суровые зимы в Империи Царя показались бы рабам возвеличенного быдла жаркими и солнечными летними днями…. Но и новая Империя канула в прошлое, растаяв, подобно снегу, исчезнув тихо, неуклюже и бесславно. И вновь Дьявола одели в моё имя. Но кто - же судит и карает теперь этим именем, поруганным тысячи тысяч раз? Состарившиеся рабы безбожников, те, чья молодость была на службе у палачей, выкрикивают его и призывают карать им своих новых хозяев, новых царей, ещё более жалких и безликих, чем те, что были до них!
 - Что ж, ты прав и я признаю свою ошибку – грустно сказал я, когда Господь окончил свою мудрую речь. – Но что тогда остаётся делать тем, кто честен и благороден?
 - Трудно дать ответ на твой последний вопрос – нахмурившись, ответил Всевышний. – Прежде всего, надо помнить, что несправедливо требовать справедливости от тех, чья справедливость – воля их хозяина Дьявола, которого они называют Богом. Ты честен и значит не найдёшь среди людей друга, ибо искать честного в их гнилом болоте, кишащем жабами и гадюками – безумие! Ты умён и хранишь в своей душе мой дар, свет которого слепит крыс, непривыкших к свету. Тебе ли ждать признания от крыс?!! Ты упоминал и о любви, сваливая её дороговизну на моё коварство. Но ты и сам ненавидишь тот голод, что делает тебя рабом женщины, презренного и глупого существа! Поверь, из всех женщин только мать заслуживает любви и уважения человека, только мать, и, быть может, та, в ком Разум и крохотная искра моего дара заглушает шипение змеиной природы, склонившей Еву на вечный союз с Сатаной и управляющей всеми дочерями Евы, не давая им забывать, кто их подлинный хозяин. Но Разум – редкий гость среди людей, а искать его среди женщин – смешить их Хозяина! Красота и юность даёт им слишком большую власть над мужчиной, когда же время забирает у них юность и красоту, вместе с уродством тела приходит и уродство души. Ненавидя своё уродство и старость, эти создания ненавидят всё, что не уродливо и не старо. Особенно же они, разумеется, ненавидят тех, кого когда-то склоняли на колени одним лишь взглядом. Впрочем, не только женщины служат моему всесильному пересмешнику. И ты должен помнить одно- всякий встречный на дороге жизни будет тебе врагом уже потому, что, не увидев в тебе злобы, почувствует в себе Силу и захочет, во чтобы то ни стало, раздавить, растоптать, уничтожить тебя и, хоть на мгновение, уподобиться тому, кто правит этим миром. Таков первый и самый святой закон Царства Бога-Дьявола!
 - Какие же пути остаются мне, если нет возможности победить этот мир и нет возможности раствориться в его зловонных водах и туманах, спрятавшись в чреве ада от своей Судьбы? – удручённо спросил я.
 - Есть два пути – упадничество и собственноручное прекращение своего существования. Но какой из них лучше (а точнее, какой из них хуже!) решать тебе одному.
Пока мы говорили, я заметил, что шумная и странная процессия приближается к нам. И во главе её, гордо и победоносно подняв голову, шёл человек в монашеских одеждах, расшитых золотыми и серебряными крестами. Над его головой торчал картонный нимб, раскрашенный жёлтой краской, с грубо вырезанным посредине крестом. Картонный же крест тащил на плече этот чудной человек, а на лбу его гноились язвы, расположенные таким образом, что составляли вполне отчётливую надпись: «Се есть Господь Бог». Гирлянды электрических лампочек свисали с его жирной, вспотевшей, красной шеи и, на одной из них, болтался золотой крест невероятных размеров.
 - Это ещё что за клоун? – спросил я у Бога.
 - Бежим! – воскликнул Всевышний, в ужасе глядя на Шута и его свиту. – Разве ты ещё не понял?!! Это ведь сам Князь мира сего, это сам Сатана идёт к нам и я боюсь, что мне не под силу с ним тягаться…. Бежим же!!!
С этими словами он схватил меня за руку. Мы снова оказались на вершине той горы, где был начат наш разговор. В бессилии глядел я на землю, черневшую у моих ног и размышлял…. Но вдруг резкая боль прервала мои возвышенные мысли – это Судьба запустила в мою плоть неусыпного червя болезни, чтоб вернуть мой разум на землю – в пыль и грязь!