Предсказание

Суматоха - шумный город на берегу моря-океана, шумный и веселый, и на взгляд чужака-пришельца - беззаботный, как все южные приморские города.
       На самом-то деле, наверное, всё здесь такое же, как и везде, только щедрее светит солнце, пьянее благоухают цветущие акации, ароматнее и легче прикосновения ветерка, - такой уж задумал Суматоху давно почивший мастер. Может, от этого и кажутся ярче улыбки на смуглых лицах, а слезы здесь не принято показывать чужим. Вот и представляется Суматоха вечным праздником каждому, кто ненадолго приезжает сюда повеселиться, отдохнуть от забот и трудов.
       Но отцы города - люди не пришлые, они-то как никто знали, что Суматоха и на самом деле такая, какой представляется. Людей трезвых и здравомыслящих - как только такие уродились в здешнем раю? - их тревожил слишком ровный климат, слишком ласковое море, слишком беззаботный нрав жителей. Год за годом, поколение за поколением они ждали беды и готовились к ней. Специально для такого случая построенные склады ломились от зерна и муки, резервуары были полны свежей воды, и самое тревожное время наступало, когда приходила пора обновить запасы. Вот тут-то и должна нагрянуть беда, когда они совершенно беззащитны перед ней: где тонко, там и рвется, полагали отцы города, и каждый вносил свой вклад в изобретение новых, всё более совершенных и безопасных способов замены провианта с истекшим сроком хранения. Время от времени, а со временем всё чаще, жители Суматохи от души развлекались, наблюдая учения пожарной службы, отменно организованной и обеспеченной. Самые веселые записывались в бригады волонтеров и нарушали покой сограждан, отрабатывая срочную эвакуацию, карантин и оборону. В теплые ночи визг красавиц в дезабилье, кокетливо сопротивлявшихся спасателям, собирал на балконах не меньше зрителей и поклонников, чем рулады местной примадонны Брунхильды Эчеверриа.
       Но ни мор, ни глад, ни вторжение не нарушали сытого и веселого довольства, жизнь катилась своим чередом среди карнавалов и гуляний, под плеск искристого вина и вкрадчивое шипение пивной пены, выкрики уличных торговцев и песни подгулявших школяров.
       
       Маэстро Экстазио, известный гипнотизер, провидец и хиромант, любил приезжать в Суматоху - отдохнуть и поправить здоровье, изрядно подпорченное общением с привередливыми клиентами. Люди хотят получать из будущего только добрые вести, но некие неуловимо малые остатки здравомыслия твердят им, что всё хорошее рано или поздно обернется бедой. Великое искусство - ободрить и обнадежить, но не пересластить при этом. Развернуть блестящие перспективы и лишь чуть-чуть навести тень, чтобы клиент поверил, заплатил и при малейшем беспокойстве снова обратился к предсказателю - вот именно этому, знающему о будущем такие приятные и щекочущие самолюбие вещи.
       Мэтр Экстазио был великим мастером своего дела, но и отдыхать ему приходилось часто и помногу, благо, он успел создать себе великолепную репутацию, и обращались к нему не какие-нибудь скучающие вдовы, матери девиц на выданье или авантюристы, а солидные люди, имеющие вес в обществе и веские аргументы в кошельке.
       Для маэстро Экстазио очарование Суматохи имело еще один секрет, которым мэтр не собирался делиться ни с кем. Он знал точно год, день и час, когда Суматоха исчезнет из мира. Еще он знал, что всё произойдет так, как оно должно произойти, он видел уже катастрофу - она в каком-то смысле произошла уже для него. И он приезжал в Суматоху насладиться ее обреченной красотой и весельем на краю бездны, как будто возвращался в прошлое. Люди, танцевавшие на улицах, были уже мертвы. Остроконечные крыши в пестрой черепице, балконы с кружевными решетками, увитые виноградом стены, душистые гроздья акаций, сладкий воздух, тонкая пыль, мимолетные улыбки красавиц - всего этого не было уже. С небывалой остротой маэстро Экстазио ощущал здесь себя живым.
       Всё уже произошло - и произойдет в свой час. Предупреждения бесполезны.
       Да и зачем бы? Когда намереваешься провести ночь с продажной женщиной, разве хочешь, чтобы ее чело было омрачено тревогой, раздумьями о бренности и мимолетности жизни? Даже если знаешь, что завтра она будет сбита фиакром, или зарезана сутенером, или... А Суматоха и была продажной женщиной, юной, очаровательной, обреченной на раннюю смерть. И портить себе удовольствие Экстазио не собирался.
       
       Мастер Видаль частенько оказывался в Суматохе, когда не был привязан к месту, - и вовсе не из-за здешнего пива. Пиво на Суматохе делать умеют, только лучше всего на Суматохе умеют делать деньги, из чего угодно, даже из пива и воды... Так что пивка попить Видаль отправлялся на Королевскую гору, а здесь удобнее всего было встретиться с друзьями - так уж удачно улеглась Суматоха на пересечении всех путей-дорог, не нашлось еще места, из которого нельзя было бы добраться на Суматоху. А уж отсюда Видаль легко мог открыть путь куда угодно, для всей компании.
       И была еще причина. Странное беспокойство временами одолевало Хосе Видаля, тогда казалось ему, что он забыл что-то очень важное, сказанное только ему по секрету, или что была назначена встреча, а он не помнит дня и часа, и даже не помнит, с кем. Как будто часть его души спала и не участвовала в жизни, но, просыпаясь иногда, требовала своей доли и не находила ее ни в чём из того, чем жил Видаль. Не потому, что с ней отказывались делиться, а потому, что нужно ей было нечто другое, чего у Видаля не было. Тогда Видаль отправлялся в Суматоху и бродил по улицам, словно надеясь, что тот, кем назначена встреча, сам узнает его и окликнет. А может быть, он ждал, что увидит лицо, которое окажется знакомым той спящей половине души, и тогда он сам вспомнит забытое, самое главное в жизни. И он бродил, вглядываясь в лица, искал, сам не зная кого, и никогда не находил. Не те лица у жителей Суматохи, чтобы судьба могла выглянуть из их глаз, улыбнуться их слишком привычными к улыбкам губами.
       В который раз потеряв надежду и не утолив тоски, он приходил на площадь перед ратушей, становился на самом краю над широкой лестницей, спускающейся к морю, и смотрел. Птица не любила этого, беспокойно клекотала и вскидывала остроконечные крылья, отливавшие зеленоватым металлом, но не покидала Видаля, оставалась на плече. Видаль стоял в своей любимой позе - голова чуть закинута, правая нога отставлена, руки - в карманах куртки. Он мог и час так простоять, не отрывая глаз от моря, а может быть - и океана, никто не знал. Он всегда думал об этом, стоя над лестницей на краю Ратушной площади. Пять поколений прожили здесь, так и не зная, что за волны омывают пристань, облизывают камень набережной. И строили корабли, и ставили стройные мачты, и поднимали паруса, и ростры - полногрудые девы с разметанными волосами - устремляли взгляд безумных глаз за горизонт, и собиралась толпа на пристани, рыдания и смех, песни и напутствия... Никто никогда не возвращался. Как-то Видаль спросил Мак-Грегора, может быть, стоит попробовать мостом достать до того берега. Хэмиш долго щурился, шевелил губами, подсчитывая, но только головой мотнул: ну его... может, и нет там никакого берега. Видаль принял его заявление всерьез: Мак-Грегор зря не скажет. С тех пор еще пристальнее всматривался в блистающую даль, допытывался у игривых волн: откуда вы? Какой ветер гонит вас, что несете с собой?
       
       У пятого поколения отцов города нервы сдали окончательно. Когда самый здравомыслящий и трезвый среди них - бургомистр Грюн - затащил в ратушу заезжего провидца, никто даже не высказался в том смысле, что они тут серьезными делами занимаются, а не гадают на кофейной гуще.
       - Позвольте вам представить, господа... гость нашего города, маэстро Экстазио, известный гипнотизер, провидец и хиромант.
       Отцы города почтительно раскланивались с человеком, профессию которого никогда не именовали иначе как шарлатанством. Гостю было предложено скромное, но вполне респектабельное угощение и беседа велась в основном о погоде и видах на урожай и уловы. Поговорили также о предстоящих празднествах в честь начала зимы, которое на Суматохе иначе и не заметили бы, поговорили о падении нравов и о молодежи - на этом невинные темы иссякли, и повисло напряженное молчание.
       Никто не решался задать провидцу вопрос, проявив перед коллегами предосудительные легкомыслие и суеверие.
       Наконец бургомистр, как ему и положено, решился взять ответственность на себя.
       - Многоуважаемый маэстро! - скрывая естественное смущение, обратился он к провидцу. - Не могли бы вы сообщить нам, каковы, так сказать, перспективы...
       Провидец нахмурился.
       - О, нет, нет! - всплеснул руками казначей. - Ни в коем случае не подумайте, что ваши труды останутся без достойного вознаграждения! Мы далеки от того, чтобы относиться к вашей деятельности как к не заслуживающей уважения... я бы сказал, самого глубокого уважения...
       - Разумеется, - поддержал его начальник городской пожарной службы. - Мы понимаем, сколь велика ответственность...
       - И с какими тонкими материями приходится иметь дело... - подчеркнул главный архитектор.
       - В общем и целом должен заметить, что ваш вклад в безопасность и процветание города будет оценен и вознагражден по достоинству, - подвел итог бургомистр.
       - Помилуйте, господа, о чем вы?
       - Как о чем? - подскочил глава санитарной службы. - Мы обращаемся к вам, так сказать, по специальности. Это же ясно, как день!
       - Да-да. Составьте... ну, гороскоп, что ли... или как это у вас называется.
       - Вы хотите, чтобы я предсказал вам будущее города? - удивился провидец, и без того потрясенный самим фактом приглашения в ратушу. Отцы города славились своим трезвомыслием и заподозрить их в склонности к оккультным наукам было невероятно.
       - Именно, голубчик, именно! Предсказание будущего - разве не на этом вы, так сказать, специализируетесь?
       - Ну... да, - согласился провидец. Он не разделял беспокойства отцов города и чувствовал себя в Суматохе вполне уютно и безопасно именно потому, что специализировался на предсказании будущего. Он знал, что до рокового часа еще довольно далеко.
       - Но разве и так не ясно, что Суматоха - самое благополучное место во вселенной? - благостно улыбнулся маэстро.
       - Хм... - позволил себе усомниться бургомистр. - А вот не слишком ли всё хорошо? - осторожно заметил он.
       - Да-да, я понимаю вас! - воскликнул маэстро Экстазио. Он действительно понял, как разговаривать с ними. - Людям свойственно опасаться беды. Чем лучше сейчас, тем хуже будет потом, вы ведь именно этот предрассудок имеете в виду? Да, как правило, в мире поддерживается равновесие. Но рад вам сообщить, что Суматоха - счастливое исключение. Я уверяю вас, что городу ничего не грозит - ни в ближайшем будущем, ни в отдаленном. Я провижу процветание и благоденствие.
       - Вы... провидите? Вот так... просто? Прямо сейчас? - недоверчиво прищурился бургомистр Грюн.
       - Нет, что вы... - скромно потупился маэстро. - Конечно, не сейчас. Без предварительных приготовлений, достаточно тонких и дорогостоящих...
       - О, да-да, несомненно! - понимающе откликнулся казначей. Бургомистр осадил его строгим взглядом и повернулся к маэстро Экстазио.
       - Уверяю вас, я никогда не отправлюсь в путешествие, не составив предварительно прогноза... не выяснив всего, что возможно о том месте, в которое направляюсь - как можно?
       - Но вы наверняка окинули, так сказать, взором только ближайшие перспективы... - усомнился бургомистр.
       - Понимаете ли... прогнозы - штука тонкая и трудно бывает истолковать... ммм... видения, если ограничиваться только ближайшим будущим. Как правило, приходится, как вы очень точно выразились, окинуть взором всю необозримую последовательность событий, чтобы выбрать те, которые находятся в непосредственной близости...
       - И что же?
       - Уверяю вас, вам не о чем беспокоиться!
       Провидец отмахивался от них, уговаривая не гневить Бога, не привередничать и радоваться, что всё устроено так замечательно. Его бодрый тон окончательно встревожил отцов города: так врач лгал бы больному, которому не в силах помочь, - и они вцепились в него со всей решимостью отчаяния. Не зная уже, как от них отделаться, провидец распахнул окно, приглашая полюбоваться открывавшимся видом и проникнуться благодарностью к Богу и судьбе, но осёкся. С лица его сползла фальшивая улыбка, оно помрачнело. Да, лицо его помрачнело, просветлело и помрачнело вновь.
       - Видите этого, с вороной?
       Отцы города столпились у окна. Неизвестный с птицей на плече стоял спиной к ратуше и виделся из ее окна неподвижным черным силуэтом на фоне ослепительного сверкания моря-океана.
       - Поставьте ему памятник, - сказал провидец. - И можете спать спокойно.
       И ушел, не пожелав прибавить к сказанному ни единого слова. В Суматохе его не видели больше никогда.