Солнце сегодня светило как-то по особенному...

       Часть четвёртая.
       
       Проводы.


       На корабле нам нужно было быть часов в семь. Вечера естественно.
Провожали нас двое. Мишкина подружка Лена, между прочим, актриса одного Академического театра, с которой они совместно проживали уже около года. И наш общий друг Гера. Или Герасим, как ласково называл его Мишка.
       С Герой мы были знакомы уже давно. Он был то ли администратором, то ли директором какой-то рок-группы. Но судя по всему, занимался ещё чем-то. Потому, как за административную деятельность не сажают… А он к этому времени уже успел отсидеть года полтора в Крестах.
       Высокий, коротко подстриженный, обаятельный Гера был похож и на бандита и на бизнесмена одновременно.
Где он работал в последнее время, да и работал ли вообще, нам было не известно. Но деньги у него были всегда.
       Встретившись на автобусной остановке у Чёрной речке, на Приморском шоссе, мы приготовились к бесконечному ожиданию общественного транспортного средства. Но Герасим, не желая видимо испытывать удовольствия от давно забытого чувства локтя, возникающего в переполненных автобусах, к всеобщему удовольствию, поймал машину.
       С трудом впихнувшись в такси вчетвером и с двумя огромными сумками, мы поехали в Лахту, к месту стоянки парусника.
Гера удобно развалился впереди, рядом с водителем, а мы, прижавшись друг к другу, с баулами на коленях, расположились сзади.
       А что у вас ребята в рюкзаках? – повернувшись, спросил Герасим, кивая на сумки, - Нет, ну, правда, чего вы с собой набрали то столько?
       Тёплая одежда, смена белья и понюшка табаку, - не задумываясь, отрапортовал Мишка.
И что примечательно, он был абсолютно прав.
Большую часть нашего багажа действительно составляло постельное бельё, свитера, зимние куртки, пуховики и шапки…
       Всё это нам пришлось взять по настоятельному совету Бориса, хозяина корабля. Под парусом мы никогда в жизни не ходили, поэтому никак не могли понять, зачем летом в море нужна зимняя одежда?
       Поняли это мы быстро, как только родной берег скрылся из виду. И потом не раз вспоминали Бориса добрым словом.
       Был и табак. По несколько блоков сигарет. И на всякий случай Беломор. Вдруг кончатся сигареты. Да и в качестве сувенира… Ведь папиросы – одно из не многих чудес, доставшихся нам в наследство от Советской Родины, ещё вызывающих на западе неподдельный интерес и недоумение…
       Вскоре мы были на месте.
Бросив сумки в каюту по правому борту, приглянувшуюся нам ещё при первом посещении корабля, мы уверенно, по-хозяйски провели для провожающих нас не продолжительную экскурсию.
Осмотрев все закоулки, мы спустились вниз, в нашу каюту.
Герасиму, похоже, всё очень понравилось. А вот Лена, видимо предчувствуя близкую разлуку, никак не проявляла радостных чувств от всего увиденного.
Ни Попова с женой, ни музыкантов ещё не было.
       Отученные от опозданий за время совместной работы, мы с Мишкой оказались самыми дисциплинированными.
       Кое-как, по-быстрому разложив вещи, мы расселись вокруг маленького откидного столика.
       Герасим небрежно, явно осознавая свою роль благодетеля, достал из полиэтиленового пакета, который всё это время не выпускал из своих рук, литровую бутылку СмирноФФской…
Это событие само по себе было способно вызвать у нас, готовых всегда, как пионеры, к любой халяве, подъём настроения… А тут ещё не привычная обстановка, волнение, проводы… Одним словом, градус творческого общения резко пошёл вверх.
       В предвкушении хоть и скромного, но всё же застолья, всех обуяла приятная суета.
На столе появилась закуска, запивка и, в конце концов, всё пошло своим чередом…
       Каюта не проветривалась, поэтому курить приходилось подниматься на палубу. Гуськом, друг за другом, по не удобной, скользкой лесенке мы выползали наружу, выкуривали по сигарете и тем же макаром осторожно спускались вниз.
       Через какое-то время появился Попов.
Заглянув к нам, он остался доволен тем, что мы уже здесь и что уже разместились.
С удовольствием опрокинув вынужденно предложенные пятьдесят грамм, он, услышав голос жены, с сожалением поспешил к себе, в соседнюю, носовую каюту распаковывать семейные чемоданы.
       Минут через пять из-за тонкой переборки, отделяющей нашу каюту от лестницы, донеслась не интеллигентная брань и грохот соскользнувшего в трюм человеческого тела…
       Музыканты… - поднимая пластиковые стаканы, успокоили мы вздрогнувшую Мишкину подружку, - Вот все и в сборе.
       На улице становилось прохладнее.
Внезапно налетающие порывы ветра раскачивали парусник, и он лениво переваливался с боку на бок.
Мы слышали, как трещат и скрипят канаты, паутиной облепившие мачты, как под самыми ногами плещется вода, как лёгкие волны шуршат вдоль свежевыкрашенных бортов…
       Каждый раз в наступающей вдруг тишине, со страхом замирающий Герасим вслушивался в эти новые, не привычные для себя звуки: а не в море ли мы уже?..
Мы успокаивали его. Хотя точное время отплытия не знали сами.
Привыкшие к поездам, мы были уверены, что перед отходом обязательно должна прозвучать команда, призывающая провожающих покинуть судно.
       Пока такой команды не было. Поэтому можно было не волноваться.
Время шло, а мы так и стояли на привязи. Пустая бутылка одиноко каталась под столом. Герасим нервно поглядывал на часы.
       Неожиданно снова появился Попов. Не заходя в каюту, он бросил нам на полку два тонких, потрёпанных одеяла.
Вова, во сколько отчаливаем? – громко спросил я.
А не знаю, мужики. Спросите у капитана, - пожал плечами Попов и, закрыв за собой дверь, исчез в коридорчике.
       Пошатываясь, мы выползли на свежий воздух.
Борис, крепивший на палубе брезент на случай дождя, сообщил, что отплытие намечено на завтра, на утро, сразу после завтрака.
Оказывается, мы ещё должны зайти в Гавань, пройти таможню, паспортный контроль, и только после этого стартовать.
       Герасим, разочарованный тем, что ему так и не удастся увидеть начало нашего путешествия, стал прощаться и теребить Лену. Но Мишка, не желавший расставаться с любимой барышней, уговорил её остаться на корабле на ночь. Тем более что из Гавани до дому ей было рукой подать.
       Простившись с Герой, мы спустились к себе и кое-как застелив постели, завалились спать.