Расколотое зеркало

Бог умер.
И на его могиле выросли ростки.
Боги.
И эти боги умирали.
И вырастали следующие.
И поднимались они и падали.
И поднимались и падали с ними люди, в которых жили эти Боги.
Но каждый человек, поднявшись, мог спасти своего Бога.
И каждый Бог мог спасти своего Человека, если они друг друга... понимали.

***

Вика шла по пустынной, прозрачной из-за облетевших деревьев улице, чуть подавшись вперёд навстречу осеннему, колючему ветру. Тот дышал на неё тяжестью низко нависших, рванных, лиловых облаков. Бешено кружил листвой под ногами и уносил эхо цокота её каблуков, отражавшееся от серых домов, вместе с теплом, куда-то в совсем другую, прошлую, устроенную жизнь. К холодному звуку поющего голыми ветками деревьев ветра, добавилось подвывание ободранного, бродячего пса, сидящего около бака с мусором. Так, с надрывом и ужасом, воют собаки, чувствующие поблизости присутствие смерти. Подойдя ближе, Вика увидела лежащую на земле, около пса, огромную, дохлую крысу, по всей вероятности, задушенную только что им же. Брезгливо отвернувшись, Вика ускорила шаг. Вой пса горловыми вибрациями попал в резонанс её шагов и как будто приклеился к ней, проникнув в её голову и отдаваясь холодом где-то в груди. Закрыв уши обеими руками, Вика побежала, стремясь скорей покинуть эту улицу. Вот наконец-то и угловой дом. Повернув за него, она опустила руки, прислушиваясь. Звук воя исчез, оставив внутри неё неприятный осадок.
- Подайте Христа ради…
Вика вздрогнула. На неё цепко, в упор смотрели две бусинки чёрных, холодных, неприязненных глаз старухи – нищенки, стоящей в трёх метрах от неё.
- Подайте Христа ради…
Старуха сделала шаг вперёд, преграждая ей путь и протягивая к ней костлявую, скрюченную руку. Вика, торопясь, расстегнула сумочку, достала кошелёк и подала старухе мятую десятку.
- Дай бог тебе здоровья, дай бог тебе здоровья – прошамкала старуха, засунув десятку в карман и протягивая десятикопеечную монету.
- Возьми, она принесёт тебе счастье – старуха сунула Вике монетку и принялась быстро крестить её – Живи с богом, живи с богом, живи с богом…
Машинально засунув монетку в карман, Вика пошла дальше. Старуха семенила за ней, непрерывно крестя её и повторяя – Живи с богом, живи с богом…
Её голос оседал тяжестью в Викиной голове, рождая ощущение кого-то постороннего внутри неё.
- Постой, постой – старуха догнала Вику, вцепилась в рукав её куртки и протянула ей небольшое, грязное, мутное зеркальце – Посмотри, мне кажется, я тебя замарала.
Преодолевая ощущение тяжести, поселившееся в ней, Вика взяла непослушными руками зеркальце и, подавляя страх, взглянула в него.
- Не на лицо смотри, глупая – улыбаясь беззубым ртом, старуха повернула зеркальце немного пониже, чтобы Вика могла видеть в его отражении свою грудь – Видишь?
Через мутное стекло зеркала Вика с ужасом разглядела на своей груди распятого, небольшого, неказистого человека с заострёнными ушами и двумя шишечками на голове.
Она опустила глаза себе на грудь. На груди ничего не было. Но вот это ощущение… Ощущение присутствия внутри её кого-то…
Ей стало дурно.
- Теперь ты живёшь с богом, с моим богом! – старуха суетилась перед ней, ласково поглаживая её руками – Он тебе принесёт счастьё. Тебя будут любить мужчины, ты будешь богата! Спасибо тебе, спасибо…
- За что спасибо? – еле ворочая непослушным языком, спросила Вика.
- Как же, как же! – со счастливыми слезами на глазах причитала старуха – За смерть мою, за смерть. Ты взяла себе моего бога, теперь я умру спокойно!
Викины руки задрожали, ладонь ослабла, зеркало выскользнуло и упало на асфальт. Звон разбитого стекла осколками врезался в её голову. Она медленно присела, непослушной рукой подняла зеркало и посмотрела на него. Оно было всё пронизано трещинами. Сквозь эту паутину Вика смутно видела своё отражение, с человечком на груди, и вместе с тем, она явно ощущала мерзкое присутствие внутри себя непонятной сущности, висящей там на этой липкой зеркальной паутине, отражённой зеркалом внутрь её. Время как-то странно замедлилось, прибрело форму патоки, падающей медленно, весомыми каплями, отсчитывая долгие секунды. Ветер, пронизывая насквозь со спины, растворял её тело и уносил потоком в зеркало, раня об трещины, причиняя нестерпимую боль, воплощая Вику в её зеркальное отражение. Внутри зеркала вой ветра усиливался, превращаясь в странную музыку, принимающей зримые очертания, и цветной мозаикой складывающейся в слова:
В расколотом зеркале, в ненастный день,
Ночь отражает ночь. Тень отражает тень.
Свет не заглянет внутрь темной души пустой.
Манит стеклянный звон в зеркало на постой.
В трещинах чья-то боль. По паутине вен,
Гулкий стекает стон в царство молчащих стен.
В призме лукавых глаз, виден распутства блеск,
Нам принесенной любви ангелами небес.
Гаснет реальности лоск. Тысячи сумрачных лет,
Из тени расколотых снов, рождается призрачный бред…

***

- Ты кто?
- Я твой бог.
- Я верила в другого Бога.
- Ты никогда не была набожной.
- Да, я не ходила в церковь, но я хорошо представляла лицо своего Бога. Светлое и чистое.
- Забудь о нём. Теперь ты будешь жить со мной, служить мне, а я, в свою очередь, буду оказывать услуги тебе.
- Мне неприятно твоё присутствие. От тебя веет чем-то мерзким и низким.
- Ты привыкнешь. Твоя душа станет одного со мной цвета. Чёрной. Нам будет хорошо вместе.
- Что ты от меня хочешь?
- А вот это уже деловой разговор. Слушай. Я дам тебе силу. Я дам тебе такую же силу, какую дал миллионам людей. На меня служит огромная армия по всему свету. Ты станешь удачливой. Ты сможешь управлять чувствами людей, вызывать симпатию к себе, влюблять в себя, кого захочешь и главное… главное: ты сможешь мстить тем людям, которые тебе не угодили. Мстить страшно, жестоко. Изводить болезнями, сводить в могилу. И всё это совершенно безнаказанно. Я нематериален. Я не оставляю отпечатки пальцев, не пользуюсь орудиями, которые могут служить вещественными доказательствами в суде. Те, кто пользуются моими услугами, идеальные, неподсудные преступники. Они расчищают себе дорогу в жизни, легко убирая неугодных. У них нет врагов, они любимы теми, чью любовь они только не пожелают. Они счастливы.
- Странное счастье.
- Так ты согласна?
- Нет, это не моё.

***

Вика не могла вздохнуть. Чьи-то чёрные, липкие пальцы обхватили её шею, мохнатая тяжесть сдавливала грудь, не пуская в легкие живительный воздух. Она стала терять ощущение тела, ощущая себя лишь сгустком какой-то энергии, вместившей в себя всю её. Вику подхватило какой-то неведомой силой, и понесло по лабиринту тоннелей, то ускоряя, с бешеными перегрузками, то останавливая, чтобы снова закрутить в этой жуткой карусели. В этом состоянии не было понятие времени, и вот через секунду, а может быть через вечность, Вика почувствовала огонь. Рядом с собой, в себе, вокруг себя. Это был спасительный огонь. Он совершенно не причинял ей вреда, сжигая удушье и ощущение мерзости внутри неё. Она ощутило своё тело. Она ощутила присутствие мерзкой сущности, но уже не в самой себе, а рядом, вокруг себя. Сущность окутывала её своей грязной обволакивающей аурой, боясь проникнуть внутрь её из-за огня, который пламенем свечи светился в ней.
- Уходи! – с ненавистью крикнула Вика.
Чувство ненависти, которое родилось в Вике, ударило в злобную энергетику сущности и многократно усиленное, вернулось, пригасив огонь внутри, и запустив сущность в неё, почти полностью. Она снова стала задыхаться, снова терять ощущение себя. В неё словно кто-то словами вколачивал гвозди:
В сердце боль, как струна, как гранит, бьет, тоскуя, в набат, шепот – крик.
Здесь душа у огня, много лет, по свободе скорбя, ждет рассвет.
Неразлучна со мной, эта боль, не уйдешь от нее, вой не вой.
Вижу вдруг ослепительный, свет, на вопрос - Ты живой? …- молча - Нет.
Видят только сомненья, глаза, в горле ком, на ладони – слеза.
Свет явил не реальность, а бред, на вопрос - Ты ушел? …- молча – Нет!
Поминальный разносится, звон, и надежды уносятся, вон.
В бездну липкий заманивал, страх, но взлечу, …только крыльями, взмах!

***

Вика почувствовала любовь, пришедшую извне. Это чувство чистой, слепящей любви, рождало в ней ответное чувство. Её любовь разгоралась пламенем свечи изнутри, очищая её от грязи. Грязь вышла из неё, окутав снаружи тёмным, плотным коконом. Она почувствовала себя цветком. Цветком в бутоне. Её лепестки набухали живительной влагой любви. Кокон моментально стал тесным. Ещё секунда, и он рассыпался в прах, освобождая лепестки цветка от неволи. Вика стала выворачиваться лепестками наружу, каждой клеткой своего нового тела пронзительно ощущая свежесть необъятного пространства, пронзительность света, наполненного трепетной любовью к ней. Она услышала нежный детский голос, который звучал вокруг неё и внутри:
- Мама, мама, посмотри, мой цветок распустился!
- Да дочка, удивительной чистоты цветок вырос. И гниль, поразившая его, засохла и отпала. Это, наверное, потому, что ты его любила.
- Да мама, и я чувствовала, что он меня тоже любит!

***

Вика открыла глаза. Она лежала на больничной кровати. Рядом сидел Сергей.
- Очнулась! – он наклонился к ней, целуя её. Она впервые в жизни увидела слёзы на его щеках.
Рядом, на тумбочке, догорала свеча. Сергей перехватил её взгляд:
- Это мама зажигала свечи, пока ты была без сознания, она всё время молилась за тебя.
Вика вспомнила огонь, который помог ей.
- Серёжа, что со мной случилось?
- Ты была в коме, пять дней. Врачи не говорили ничего внятного. Мне было страшно за тебя. Тебя нашли на улице, без сознания. Прохожие вызвали скорую. Говорят, рядом с тобой лежало расколотое зеркальце.
- Я всё помню. Серёж, возьми, пожалуйста, мою куртку. Там, в кармане, должна лежать монетка. Не доставай её, просто сожги где-нибудь куртку, хорошо? Так надо. И вот что ещё. Возьми, пожалуйста, ручку и бумагу. Запиши.
В этот день Вика написала своё первое стихотворение:

Цветок в бутоне
Смотрящий внутрь себя,
Чувствующий только себя,
Шестым чувством ощущающий дыхание внешнего мира
Распускается.
Лепестками выворачивается навстречу сверкающему, необъятному пространству…

Мир, дарящий себя цветку.
Цветок, дарящий себя миру.

Увидеть образ Создателя,
Увидеть любящие глаза его,
Услышать голос его:
- Мама, мама, мой цветок распустился! Посмотри, какой красивый!