Египтянин, или Обедня безбожника глава 6

       
       6

       Теперь у него было обветренное лицо здорового человека (загар к нему почему-то не приставал), отросли волосы и закурчавилась мягкая бородка. Изменился Египтянин не только внешне, но и внутренне. Раньше ему было легко и просто затеряться в толпе где-нибудь на базаре, его "я" жило внутри него, и никто другой о нем не знал. Теперь все было иначе. Среди каких бы людей Египтянин не оказывался, сразу же словно возникал магичечскй круг, незримая черта, которую никто не переступал. Изменилось всё после того вечера в доме Иосифа, где гости хозяина - в доме, а слуги - во дворе --все одинаково подпали под власть его повелительного голоса: "Говорю вам, Я - Сын Божий, я пришёл, и вот я перед вами..." Он едва уснул в ту ночь, а утром окликнул своего приятеля Иуду, младшего слугу в доме. Иуда не подбежал, как сделал бы прежде, он торопливо склонился и упал на колени. Египтянин не стал больше подзывать мальчика, повернулся и ушёл.
       Прежде Египтянин любил, запросто обняв человека за плечи, брести по пыльной дороге и слушать, как тот рассказывает о себе, или же самому вслух вспоминать: какие на египетских базарах пекут вкусные лепёшки, и здесь же продают их, рядом с целебными травами или драгоценными ожерельями. Теперь же, если Египтянин, забывшись, и дотрагивался до кого-то, человек этот буквально замирал. Этот почтительный испуг научил и его самого быть сдержаннее при выражении чувств.
       Но со временем к нему привыкли, и отношения стали проще. Несмотря на ежедневный, даже ежеминутный труд,он чувствовал себя здоровее и гораздо спокойнее, чем раньше. Прошли недели, и к своей удивительной роли - а она требовала всегда быть в центре - он привык и научился держаться непринуждённо. Так, мог сидеть в кругу учеников, макать кусок хлеба в вино и подводить итоги: " Пришел Иоанн Креститель, ни хлеба не ест, ни вина не пьёт, люди говорят: "в нем бес". Пришёл Сын Человеческий, ест и пьёт, говорят: "вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам". И ученики в эти минуты видели перед собой просто очень доброго , немного захмелевшего человека.
       Иногда, очень редко, он терял самообладание.Так было однажды, когда он исцелял и исцелил многих, и устал, его измучил запах чужого пота, а толпа всё не уменьшалась, и руки с язвами все тянулись к нему и хватали его за плащ. Наконец, он не выдержал, стал ругаться на своём грубом галилейском наречии, обеими руками оттолкнул обступивших его и бросился в лодку (дело было у моря). Когда опомнился, между ним и толпой была полоса воды, на него глядели с берега. Он встал, протянул руку вперёд и заговорил привычные слова. После этого случая он сказал ученикам, чтобы, если поблизости море или озеро, они держали для него наготове лодку. Он будет учить с лодки.
       Другой раз в дом, где он собирался отдохнуть, набилось столько народу, что не осталось и угла, где бы он мог спокойно поесть. И он раскричался, словом, вышел из себя, и ученикам пришлось успокаивать его. Но это были очень редкие, совсем единичные случаи.
       Много интересных впечатлений получал он от тех, к кому были обращены его проповеди. В подавляющем большинстве его слушали бедняки, люди, давно забросившие своё поле, свой дом и своих родных. Одуревшие от голода и безделья, эти люди к тому же все были чем-нибудь больны. Вокруг себя Египтянин постоянно видел худые, костлявые тела в лохмотьях, язвы на лице и теле, воспалённые глаза с красными веками. Но самое главное - они были никому не нужны, чувствовали себя безнадёжно выпавшими из жизни. На Египтянина они готовы были смотреть, как на бога, уже за одно то, что он ласково разговаривал с ними. Время от времени Египтянин кормил своих слушателей. В этом ему помогали доверенные слуги из дома Иосифа: незаметно для учеников они доставляли хлеб. Когда чьи-то быстрые, добрые руки стали незаметно приносить корзины с хлебом, ученики как-то сказали: "Смотрите, у нас было всего пять хлебов, а мы накормили сто человек." Египтянин промолчал, не стал придумывать никакого объяснения, надеялся, как-нибудь кривая вывезет, обойдётся. И обошлось. Они решили - это чудо, его сотворил Учитель.
       Первый раз это было вечером, и почему-то Египтянину особенно запомнился этот вечер. Весь день он проповедывал, учил, беседовал о Царствии Божием, которое настанет на земле. Наконец, ученики подсказали ему: "Отпусти народ, пусть идут ночевать в окрестные селения, там им дадут поесть". Но Египтянин настоял на том, чтобы накормить народ здесь. "У нас всего пять хлебов и две рыбы,"- возразили ему. Египтянин посмотрел на склон горы. Он был весь чёрен от народа,сидело и лежало на траве не менее двухсот человек. "Рассадите их всех рядами по пятьдесят человек, и чтоб отвернулись от дороги,"- приказал он. Когда все расселись, Египтянин стал ходить и, разламывая буханку хлеба на части, давать каждому ряду. Ученики тоже сидели, спиной к нему. К концу этого хождения он так утомился, что сам пожевал хлеба, уже лёжа на разостланном плаще. Закрыв глаза, он слушал чей-то голос: "И ели, и насытились все, и ещё осталось двенадцать корзин кусков..." Он не понял, каких кусков? А когда догадался, в горле появился комок: это же преувеличение, приукрашивание из-за вечного недоедания! Вот как было хорошо: так много еды, что все сыты и даже осталось двенадцать корзин кусков. Боже мой! До чего трогает эта детская обстоятельность: " и еще набрали двенадцать корзин".
       Иногда ученики говорили: "Отошли их, посмотри, что делается, никто уже тебя не хочет слушать". Бывало и так, что не хотели слушать, а после раздачи хлеба, насытившись, пожилые люди засыпали, укутав голову и растянувшись на земле, а молодежь собиралась вместе и отрпавлялась купаться или слушать чью-нибудь свирель. Египтянин не обижался, когда люди утрачивали на время к нему интерес. Им, как детям, были необходимы и отдых, и развлечения. Он не мог их "отослать" просто потому, что их никто нигде не ждал, - а может, он и вправду сделался пастырем?
       Его трогало - люди верили ему всем сердцем, всей душой, верили уже не просто ему - верили в него. Что бы он ни сказал, ни сделал, воспринималось ими, как нечто непростое, во всём находили особый смысл. Так однажды плыли в лодке по морю, его укачало, и он задремал. Когда его разбудили, море было неузнаваемо, всё в белых барашках, лодку сильно швыряло. "Учитель, мы погибаем", - говорили ему. Как он мог их спасти? Только одним - немного успокоить. Одни валялись на дне лодки, некоторые ещё держали вёсла. Египтянин сумел подняться во весь рост, придерживаясь руками за плечи гребущих, упёрся ногами. Он прокричал: "Что вы так боязливы, маловерные?! Бог, Отец мой не допустит нашей гибели. Вижу: вдали волны уже успокаиваются!" Волны и не думали успокаиваться, но как-то они тогда доплыли, добрались до берега. Потом, он знал, ученики стали говорить: "Он успокаивает бурю, он повелевает волнами, он наш спаситель".
       При исцелениях - а они были обязательны для пророка - ему очень помогала мазь Марка. Провожая Египтянина из дома Иосифа, Марк дал ему баночку с жирной, жёлтого цвета мазью. "Она предохранит твои руки и глаза от любой заразы", - сказал тогда Марк. Местности. по которым шёл теперь Египтянин, были сплошь заражены болезнью глаз: белки краснели, веки опухали, слёзы были, как кровь. Как-то к нему подвели старика: "Много лет не вижу солнца, позволь мне узреть твой лик" - твердил больной. Египтянин помедлил, потом решился: обмакнул пальцы правой руки в баночку с мазью и сильно надавил на оба глаза по очереди (когда-то видел в Египте: именно так делали целители). Ему показалось, что мазь сразу же впитывается в больные веки. Прошло некоторое время, Египтянин занимался уже с другими людьми, как вдруг тот старик начал кричать: "Я вижу! Вижу!" Египтянин глянул на него и встретил радостный сумасшедший взгляд мутных глаз. Он подошел к старику и ещё раз для верности провёл рукой по векам. Толпа вопила: "Исцелитель! Он ещё раз дотронулся!" ( В первую очередь больной должен был благодарить Марка, "учёного врача," который недаром гордился своим чудодейственным средством от всех болезней. На побережье Мертвого моря, в тех местах, где добывался асфальт, у Марка был особый дом: по его приказаниям слуга составлял лекарства. Некоторые, как вот эта мазь, были очень удачными). Когда баночка опорожнилась, он на какое-то время о ней забыл. Потом она попалась на глаза - уже полная мази. Египтянин не удивился: каждый день творя чудеса, он привык и сам ничему не удивляться. И продолжал исцелять глазную болезнь и страшные язвы. Но первым был тот слепой старик в Вифсаиде. Египтянин вывел его за руку из толпы и спросил, видит ли что? Тот ответил: "Вижу проходящих людей, как деревья". Египтянин возложил на него руки и отослал от себя: "Ступай, ты исцелён, ибо уверовал в Меня". Из толпы кричали: "Исцелитель! Спаситель!" Так росла его слава.
       Чудеса было легко делать, нередко они просто рождались в воздухе, которым был окружён Египтянин, - он и сам дышал этим воздухом, насыщенным наивной верой в него. Вокруг витала уверенность: что он ни сделает - всё получится так, как ни у кого и никогда, любой его поступок люди были готовы воспринимать, как чудо. Однажды на Геннисаретском озере народ так теснился к нему, что снова, как уже делал, вошёл он в стоявшую у берега лодку, ученики ее немного оттолкнули и он говорил народу издали, не боясь, что в порыве их признательности лодка опрокинется и он окажется в воде. После проповеди ему не хотелось на берег, и он сказал хозяину лодки: "Теперь отплыви на глубину и закинь сети". Тот ответил: " Учитель! Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по твоему слову закинем снова." Рыба пошла сразу и в таком количестве, что скоро порвала сеть, лодка наполнилась до краёв. И, как всегда, удача служила общему успеху его дела.
       Скоро Египтянин понял, что ему лучше не мешать людям: из его дел и поступков они творили легенду и не потерпели бы никаких опровержений. Так было, когда ученикам он повелел отправиться в лодке, а сам остался на берегу моря: хотелось побыть одному. Стемнело. Ветер подул от берега, и когда лодку хотели повернуть обратно, её стало уносить. В лодке, конечно, испугались. Египтянин посмотрел, посмотрел - и пошёл к ним, шагая сначала по песку и камешкам, потом, когда до лодки оставалось несколько метров, - войдя в воду по пояс и по грудь. Кто жил на берегах Мёртвого моря, тот знает особенность его воды - она держит человека на своей поверхности, на ней можно лежать и даже не стараться плыть - всё равно не утонешь. Ученики испугались, видя, как он приближается. Одни говорили: "Это призрак", другие : " Учитель куда-то собрался. Он нас покидает, сейчас пройдёт мимо нас". Если бы в эти минуты он стал говорить о чудесных свойствах воды Мёртвого моря - кто бы ему поверил? Они видели новое чудо: "Учитель идёт по морю, как посуху", и одно это было для них истиной. Он забрался в лодку, ветер утих, они причалили к берегу. Вообще простодушие учеников постоянно изумляло его, подобраны они были с большим знанием человеческой природы - ни в ком не было лукавства.
       Однажды Египтянин выбрал троих и отправился с ними на гору; на этот раз то, что произошло дальше, было заранее им обдумано. "Мы устали и сели, отирая пот. Учитель остался стоять чуть поодаль, и мы услышали, что он с кем-то беседует. Мы были на самой вершине, кругом - ни души. Лицо Учителя было небычным: брови сдвинуты, взор устремлён как бы внутрь, на самого себя, уста сжаты. Вид суровый, пророческий. И вдруг раздался голос ( нам показалось, откуда-то сверху) :"Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором моё благоволение! Его слушайтесь, Ему повинуйтесь!" Над горой проплывало облако, вокруг было тихо. Три раза Голос повторил свои слова. Мы лежали ниц. Потом Учитель дотронулся до каждого из нас и сказал:"Вставайте и не бойтесь". Вид у него был весёлый и такой, как всегда." Так рассказывали трое учеников всем остальным. Вернувшись с горы, приступили к трапезе, и никто не удивлялся, что Учитель был особенно весел. Между тем он был радостно возбуждён, потому что только что позволил себе обнаружить самое редкое из своих умений. Он с удовольствием вспоминал, как Азору и Марку он тогда показал, "что он ещё умеет делать". Через минуту, когда они услышали э т о и поняли, они испугались, и лица их задрожали, у Азора лицо пошло красными пятнами, Марк побелел... Египянин неподвижно стоял перед ними, странно устремив взор перед собой и сжав губы, а в воздухе ещё раздавлся голос, похожий на голос Азора: "Покажи нам, Египтянин, что ты ещё умеешь делать".
       Это было "самое египетское" из того, что он мог. Было так: среди актёров один владел этим искусством: не раскрывая рта, говорить голосом своим или - ещё интересней - голосом другого человека. Египтянину ( тогда его звали Галилеянин) очень это понравилось. Он попробовал сделать так же, - и вдруг у него получилось! Тогда он ещё не отважился обнаружить своё умение: искусство чревовещания было очень редким и к тому же составляло коммерческую тайну труппы. Он же был самый молодой, его бы сразу выгнали вон. Потом, уже на родине, в Палестине, он не сомневался: если узнают, что он умеет так делать, - забьют насмерть камнями.
       Гораздо безопаснее было творить чудеса с различными исцелениями. Одна такая история осталась непонятной для него самого. Через толпу к нему пробрался человек в богатой одежде. "Дочь моя теперь умирает,- сказал он, - приди, возложи на неё руку твою, и она будет жива". Они пришли в богатый дом, полный плачущих женщин. Девочка лежала без движения. Египтянин взял её тонкую руку - она была тяжёлой, холодной. Он в тоске стоял над ней, не зная, чем помочь, смутно припоминая многочисленных целителей на базарах в Египте и - вдруг услышал пульс! Редкие, слабые удары. Он поднял другую руку девочки, наклонился и поцеловал её в лоб, и веки её дрогнули. "Она будет жить, - "сказал он и вышел оттуда с облегчением. Что произошло, помог ли он сколько-нибудь, он и сам не знал. Слух об этом случае разнёсся далеко. Куда бы Египтянин ни приходил, в любом городе и селении знали: он верой своей изгоняет всякую болезнь и немощь в людях. Народ удивлялся и говорил: "Никогда не было такого явления в Израиле".
       
       (Продолжение следует)