Январь. Разгромные каникулы

       И потянулись каникулы. До двенадцатого января я стабильно просыпалась в три дня, мыла голову, красилась, уходила гулять, пила, закатывала жуткие скандалы Кириллу в подозрении о его симпатии к Жене, ссорилась с самой Женей и потом долго-долго обсуждала это по телефону с Олей… А тринадцатого января, в субботу, у наших пацанов была стрела с бандой хачиков. Из-за меня. Мы мирно шли на стадион, у входа в который стояли все шестерки Коли Гулиева (он у них там главный самый). Мы с Олей о чем-то разговаривали, и один нерусь ее передразнил, за что получил от меня веселое послание в пять букв. А за это, в свою очередь, получили наши пацаны, одному даже, Леше, с которым я только в тот день впервые и познакомилась, даже нос сломали и воротник у куртки оторвали. Вот когда меня все возненавидели! Наши пацаны ничего мне потом не сделали и не сказали, но ненависть так и фонтанировала из них во все стороны. И мое положение не улучшило и то, что на следующий день, когда Безбаш вышел из своего собственного подъезда, на него напали неизвестные и опять ударили по челюсти, по которой он получил еще на стадионе (по крайней мере, мне так Женя рассказывала). Короче, все было более чем ужасно. На следующий день, четырнадцатого января, в воскресенье, меня почти никто не замечал, лишь Кирилл под самый конец гулянки в парке обнял меня и посадил на себя. Тогда мы и поцеловались впервые, взасос. И это произошло чисто случайно, видимо, поэтому я и не запаривалась. Оставшееся время мы провели в подъезде, он сидел на ступеньках, а я на нем, и мы целовались, целовались и, казалось, так безоблачно и романтично будет всегда…
       Но нет. Как же я жестоко ошибалась, думая, что вот – настоящий идеал и вот – настоящие идеальные отношения! Да, он идеал, несмотря на то, что Оля то и дело тыкала мне в нос его недостатками, я лишь принимала их за милые особенности его характера и поведения, понимая, что сама далеко не мармелад в шоколаде и в золотой обертке. Свой самый большой и жирный минус я породила сама, и имя ему – неверность. Но, чтобы хоть как-то оправдать себя (ну, чтобы жить легче было!), я вынуждена обвинить в своих изменах Кирилла. Вообще, сомневаюсь, что мне кто-нибудь поверит, надо знать меня как я есть и знать мою непреодолимую тягу к идеализации любимого человека, а уж Кирилла – в частности, но мне ужасно неприятно винить его в этом. Я могу обвинить себя даже в образовании озоновых дыр (хотя нет, неправильно, я же дышу и курю, неудачный пример!), нет, в Октябрьской революции, которая случилась еще до моего рождения, но в том, что я изменила Кириллу, первопричиной был недостаток внимания с его стороны. Мне было жутко обидно, когда я звонила ему и просила выйти гулять, а он хотел сидеть дома и смотреть “Властелин колец”. Еще обиднее было, когда он говорил внезапно: “Все, я пошел, мне срочно в “линейку” надо!”. Чтобы ты поняла, что такого заключается в моей последней фразе, поясню: “линейка” – это игра, в которую играют безумные фанатики в Интернете. И мой Кирилл был именно таким. Представь, я гуляю до девяти вечера, а в восемь он заявляет, что его ждут друзья в “линейке”. Его упрашивали остаться ради меня все его друзья, все мои подруги и мои большие жалобные глаза “а-ля кот в сапогах из “Шрека”. Но он уходит. Мне искренне не хватало ласки, нежности, я не получала от него в ответ того, что готова была дать и давала сама. Я любила его и всегда говорила ему это. А он мне сказал три заветных слова лишь в кошмарном опьянении и то только три раза. Но, как всегда, я отвлеклась. Прости, конечно, за столь подробный отчет, просто мне надо, как говорится, выписаться. Раньше я вела дневник, но почти год назад бросила это дело. И с тех пор больше не пыталась. Но после того, как я столько пережила, и у меня временно нет возможности нагрузить этим ворохом воспоминаний подруг, которые и так при всем при этом присутствовали, то единственный выход для меня – писать. Чтобы с ума не сойти.
       Так вот, все началось чуть раньше той субботней стрелы – восьмого января, в понедельник. Именно в тот день Кирилл изъявил активное желание посмотреть приключения хоббитов, лежа дома на диване. Сначала я ему позвонила просто по-хорошему. Потом пригрозила, что напьюсь и буду к кому-нибудь приставать. Последней каплей стало то, что он, обычно злившийся на мое так называемое “каникулярное непросыхание”, равнодушно бросил: “Ну и пей”. Я напилась. И хоть я до сих пор всем клянусь, что ничего тогда не соображала и после этого ничего не помнила, все это было жутким враньем с целью попытки обелить себя. Стало холодно – январь все-таки! – Кирилл не пришел, и мы всей дружной компанией пошли в подъезд. А там я развернулась во весь свой изобретательно-мстительный ум, благо под руку подвернулся Кабан, тихий и симпатичный мальчик, который не прочь был заиметь симпатичную подружку собственного друга, но вот только что-то ему мешало. Явно не честь и благородство, как выяснилось месяцем позже. Дело закончилось прилюдными пьяными приставаниями и приходом Кирилла, последствиями которых стала жуткая всемирная ссора и хлипкое, но все же примирение. Но, тем не менее, в тот злополучный понедельник наши отношения пошатнулись, одну из ножек доверия, державших нашу любовь, подпилила я собственноручно. Тогда, как сейчас помню, Кирилл мне сказал: “Еще один косяк – и я тебя пошлю!”. Но вся проблема была в том, что у нас были несколько разные понятия об измене. Кстати, мои понятия полностью совпадали с общественным женским мнением, а его – активно расходились с этим самым мнением, но не менее активно на его стороне была поддержка мужской части населения всего мира. Да, и мне в оправдание можно сказать, что о десятилетней нерушимой дружбе Кирилла с Кабаном я узнала в момент ссоры с Кирой восьмого января. Так что злого умысла в моих действиях почти и не было. Следующий мой косяк не заставил себя долго ждать. А именно: тринадцатого января, в ту субботу, когда была стрела, к нам в школу пришли Шишкин, Безбаш и Кабан. Ну и что такого ужасного было в том, что я слегка пофлиртовала с Кабаном, несколько раз шлепнула его, а потом еще и ушла в его куртке на урок?!.. Лично я это за косяк не считаю, правда, о том, что считает, а что не считает Кирилл, я узнала несколько позднее, а точно – уже на следующей неделе, в среду, семнадцатого января.
       Был вечер обычной, ничем не примечательной среды, правда, в отличие от всех сред в моей жизни, ко мне мог прийти Кирилл с пацанами, как делал на протяжении уже нескольких недель. Обычно, когда они приходили, пацаны стояли и разговаривали между собой, а мы с Кирой устраивались на ступеньках и целовались, целовались, целовались… Так вот, было около шести вечера, я мыла посуду, когда позвонил телефон. Определитель высветил Женькин номер, и я радостно воскликнула: “Алло!”. Но в ответ я услышала совсем не Женю. Мне звонил Кирилл. Как я потом узнала, он с пацанами пришел к Жене (они часто заходили к ней погреться и поболтать), потом попросил у нее трубку и спустился на самый первый этаж (она живет на четвертом), чтобы его разговор никто не слышал. Честно говоря, я только сейчас вспомнила детали того дня, правда, очень и очень плохо, что случается со мной впервые. Я раньше просто знала, что семнадцатого января мы крупно поссорились, а восемнадцатого я начала курить. Итак, я услышала его голос, почему-то слишком мрачный и несколько грубоватый, и первым вопросом вместо обычного “Можно к тебе прийти?” cразу после “Что делаешь?” – “Мою посуду” стала совершенно неожиданная для меня фраза: “Маша, скажи честно, чего ты хочешь от наших отношений?”. Сказать, что я растерялась, это не сказать ничего. Ну конечно же, встречаться! Чего еще я от него могла хотеть?! А надо сказать, в наших так называемых отношениях, был огромный недостаток – он так и не предложил мне встречаться. И мне это было жутко обидно. Если помнишь, замутили мы с Кирой тридцатого декабря – ну, как он считает, тридцать первого “все началось по-настоящему”. И все это время мы мутили. Он даже мой номер мобильного бы не взял, если б третьего января я ему сама не позвонила поздравить с днем рождения, ему 17 исполнялось! Вот потому я ему честно и сказала, что хочу бурного и долгого продолжения, я уже давно ждала этой сокровенной фразы: “Ты будешь со мной встречаться?”. Но она не прозвучала. Вместо этого я услышала резкое: “А от Кабана тебе что надо?” – “Ничего!” – “Ты думаешь, я ничего не знаю?! Зачем к нему лезешь?!”. Вот на этом месте у меня подогнулись и предательски задрожали коленки… Значит, он знает! Это было кошмаром. К тому же недавно я опять-таки накосячила: гуляла с Кабаном за руку (жуткое предательство по нашим меркам, о котором я тогда не знала; оказывается, под руку можно, а за руку – нельзя!!!) и в пьяном опять-таки бреду глупо хихикала и просила остальных не рассказывать об этом Кириллу. И вот сейчас я узнаю, что Кире все рассказали! Сразу исключив Кабана, я стала думать, кто же мог рассказать Кире. И мгновенно нашла ответ – Шишкин! Он был всегда, при всех моих косяках, остальные же видели мое грехопадение не так регулярно. Теперь я задаю себе вопрос: почему я решила, что это несчастный Паша Шишкин? Из-за его ухмылочки или еще почему-то??? И почему, почему я сделала вывод, что уж Кабан-то тут точно ни при чем?!.. О, как же я ненавидела Шишкина за его подлость, которую сама же на него и навесила!!! Нет бы сразу насторожиться, услышав от Кирилла на мой вопрос: “Кто тебе это сказал?” мгновенный ответ: “Это не Кабан!!!”. Как говорится, на воре и шапка горит. Как мне потом сказал сам Кабан, ему было обидно за друга. Значит, как с девушкой за руку гулять, так это мы можем, а как не рассказывать при этом ничего – нам за друга обидно!!! И ладно бы, Кирилл узнавал все, как есть, но нет же – как только его лучший друг не изощрялся и не утрировал каждое мое слово и действие, лишь бы только сделать так, чтоб мы расстались! В тот же день Кирилл еще жутко на меня оскорбился из-за того, что я Кабану сказала что-то такое приятное, а ему, Кириллу, этого никогда не говорила! И, хоть убей, не помню, что я такого сказала! Но что-то (видимо, моя левая полужопица) мне подсказывает, что это было нечто вроде симпатичной попки или вроде того. И из-за такой ерунды обижаться?! Да Кирилл просто не видел всех моих мыслей, которые бегущей строкой пробежали в моих глазах при виде его восьми “кубиков” на животе, мощной груди (причем не волосатой, как у Кабана) и литых мышц рук! Вот этого впечатления, полученного в марте, мне хватило надолго, до сих пор вспоминаю. Но об этом позже. Короче, семнадцатое января оказался вовсе не моим днем. Сказав, что ему не о чем со мной больше разговаривать, Кирилл бросил трубку. И как я потом ни кричала и ни плакала, телефон он больше не взял, и вместо него я пускала слезки и сопельки Жене. В тот же день я еще и жутко посралась с родителями. Мама орала, что я дура, а папа, узнав, что я хочу в семь вечера бежать к Кириллу, чтобы все выяснить, сказал, что у меня должна быть гордость и все такое. Но зря я тогда подумала, что, доверившись папе и рассказав про свою неземную любовь, поступила правильно. Папа решил, что я еще слишком мала – как-никак еще шестнадцати даже нет! – для того, чтобы любить, и запер меня дома, запретив мне гулять и при этом весомо добавил: “Чтоб я больше этих кобелей колхозных здесь не видел!”. Но у меня оставался последний шанс – Женя, которая вмиг прилетела ко мне из дома, за пять минут прослушала ситуацию с моей стороны и унеслась обратно – искать Кирилла.
       На следующее утро я выглядела ужасно – тусклые, поникшие волосы, пепельно-серое лицо, ввалившиеся и заплаканные, совершенно не накрашенные и опухшие глаза, да еще и сигареты. Я знала, что Женя иногда втайне от Оли, которая весьма резко отрицательно относилась к этой вредной привычке, курит, и я также знала, что она поймет меня. И она поняла. Про мое “новое увлечение” Оля узнала чуть позднее и сказала нам с Женей: “Ну и делайте, что хотите, раз вы такие дуры!”. Правда, теперь курит и она.
       Ну и вот, в тот четверг, восемнадцатого января, вечером Жене все-таки удалось притащить ко мне Киру. Правда, пришли и все остальные. И вот еще одна моя ошибка – я слишком быстро сделала выводы. Я вышла на мороз в топике, спортивных штанах и тапочках и с виноватым лицом по снегу, проваливаясь, подошла к пацанам, которые только подходили к моему дому. Все поздоровались, я даже отметила, что Кабан весело прыгал сзади Шишкина и кричал “Привет!”, а вот сам Шишкин с самым загадочным видом промолчал, что еще больше укрепило мою веру в его виновность и, соответственно, совсем сильно увеличила мою ненависть к нему. Мне повезло – тогда мы с Кириллом помирились, и он дал мне еще один шанс. И все вроде пошло дальше почти так же гладко, как и до этой ссоры. Потом на следующий день был Олин день рождения, который мы праздновали двадцатого, в субботу. В тот вечер домой меня провожал Кирилл, который отлично потрепал мне нервы известием о том, что он: во-первых, только что от одной знакомой девчонки, с которой неплохо покувыркался; а, во-вторых, от него давно залетела другая девчонка, и у него скоро будет ребенок. Что я в тот момент пережила, не поддается никакому описанию. И я даже не верила, что это все он пошутил. Это только сейчас, спустя полгода, я знаю, что у Кирилла есть одна особенность: врать и разыгрывать с совершенно серьезным и непроницаемым лицом. Но тогда я на это попалась, и, опять-таки, было жутко обидно и неприятно.