Июль. Когда-нибудь...

       Четвертого июля около я опять позвонила Кире. Почему-то сильно хотелось спать. Он сонно поднял трубку, и я, не менее сонно и безразлично, чем он, сказала ему, что аниме “Василиск”, которое он у меня просил после “Эльфийской песни”, у Маши нет и найти его она никак не может. После я спросила, не надо ли ему еще чего, предупредив, чтобы торопился с просьбами, так как на следующей неделе я уезжаю. Вся сонливость резко слетела с Кирилла, как снег с ветки дерева, на которую сел воробей. Кира резко и громко спросил: “Куда?!”. Я, слегка помедлив, бросила: “В отпуск!”, и тут же незамедлительно от него услышала взволнованное: “А... когда вернешься?” – “Девятого!”. И он, будто успокоившись, уже чуть тише протянул: “Ну, ладно...”. Мне теперь интересно, это он из-за чего так переволновался? Из-за того, что я ему аниме целый месяц не буду приносить? Или, как и в марте, вроде все равно, а отпускать не хочет? Честно говоря, я даже некоторое время думала, что Кирилл меня просто использует в качестве добытчика его любимых мультиков. Но тридцатого июня он спросил меня: “А что это за девчонка, у которой ты берешь аниме?”, я ответила: “Да так, из параллели”, – и тут же специально добавила: “Не хочешь с ней познакомиться?”, на что Кирилл спешно отказался. И это притом, что он знакомится со всеми и везде, ему ведь так даже было бы удобнее – брать мультики прямо у Машки, а не через меня, но он отказался. Значит, все-таки меня видеть хочет? Ведь и в марте мы очень сблизились только лишь за счет этих мультиков и рисунков, которые Кирилл просил меня нарисовать.
       Восьмого июля из деревни наконец-то приехала Настя Байрак, а девятого мы пошли с ней гулять. Устав бродить по парку и главной улице, мы устроились на трибунах возле залива. Тогда как-то снова открылась тема моего расставания с Кириллом. И Настя мне сказала то, о чем в мае умолчала Оля: уже тогда, девятнадцатого, Кирилл признался, что ему не нравится мое детское поведение и привычка вечно вляпываться во всякие истории. Вот тогда все части паззла мгновенно сложились у меня в голове. Я, наконец, поняла, почему Кира так удивленно смотрел на меня, когда я спрашивала, из-за чего он меня бросил, ведь он, наверно, думал, что девчонки мне все рассказали, но они смолчали, чтобы не сделать лишний раз больно. Мне бы Оля двадцать шестого мая так и ничего не сказала, если бы я так не убивалась из-за Киры. Сейчас я вспоминаю все те счастливые моменты с Кириллом: как я в январе залезаю на катер и ищу самый глубокий сугроб, чтобы спрыгнуть с кормы, а Кира обижается на то, что я его не слушаю; как весь Новый год он проводит рядом со мной, заботливо не отступая ни на шаг; наш первый поцелуй холодным январским вечером; как он приходил ко мне в подъезд, и мы целовались, целовались, целовались... Какая я была счастливая в марте, когда Кирилл, пусть ненадолго, но возвращался ко мне; как, уже в апреле, он провожает меня домой, а я держу его за руку и прыгаю вокруг, как ребенок, самая счастливая на свете... Столько было таких моментов, которые я до сих пор вспоминаю с грустной улыбкой. Конечно же, хорошо, что мы с Кириллом теперь друзья, но все-таки мне немножко жаль тех дней, которые уже – увы! – не вернуть никогда.


10 июля 04:55, раннее утро