Глава 1. Синелесье

Я досадливо смахнула со щеки мелкую зеленую тварь (комар-то он везде комар, но лапки в пеструю полоску – явно чересчур!), перешагнула (точнее, попыталась) через синий пенек, торчавший из фиолетовой травы, зацепилась, не сказать чтобы мягко приземлилась на колено, чертыхнулась и в который раз подумала: «Как, ну как же меня угораздило так вляпаться?!»
Вздохнула и зажмурилась. Признаться, была еще наивная надежда избавиться от наваждения… Но, увы, ничегошеньки не изменилось.
Белое маленькое солнце, насмешливо подмигнув, скрылось за деревьями. Небо тускнело, постепенно принимая все более густой шоколадный оттенок.
Лес все не кончался. Скоро ночь, а это во всех мирах значит одно и то же. Под покровом темноты можно провернуть любое темное дельце, например, перекусить заблудившимся путником – вроде меня. Я напряженно вглядывалась в темный подлесок, вздрагивая при малейшем шевелении, возможно, существовавшем лишь в моем воображении. Но ни одного мало-мальски крупного живого существа так и не встретилось.
И это меня почему-то совсем не радовало…
Внутренне содрогаясь от внезапно нахлынувшего чувства тревоги, я остановилась и принялась еще пристальнее озираться по сторонам. И в мгновение ока оказалась в окружении целого отряда странных карликов, закутанных по глаза в темно-фиолетовые плащи. Карлики, выставив пики, взяли меня в кольцо так быстро, что я даже не успела толком испугаться, и уж тем более – закричать.
Только обреченно зажмурилась.
Карлики медлили с расправой. Потому, рассудив, что сейчас меня убивать не будут, я открыла по очереди оба глаза, приосанилась, подняла правую руку в индейском приветствии и громко, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, произнесла ритуальную фразу:
– Я пришла с миром!
Карлики о чем-то пошептались, покивали друг другу и, подхватив пленницу, то бишь меня, под белы рученьки, куда-то поволокли.
Сопротивляться я не стала – мало ли что взбредет в голову недоросткам с огромными пиками под мышкой?

Карлики привели пленницу в небольшую деревеньку, огороженную покосившимся от постоянных латаний частоколом. Грозившая вот-вот рухнуть конструкция выглядела весьма устрашающе.
Меня протиснули в щель между синими бревнами в два обхвата (представив, как ближайшее бревно, скособочившись, падает, я попыталась сделаться как можно уже) и повели к самой большой избушке.
Всей гурьбой ввалившись в сени вслед за мной, предварительно для острастки слегка потыканной пиками в спину, карлики отрядили того, что повыше, сообщить о своем прибытии с «трофеем» начальству.
Довольный главарь гномьей шайки появился в дверях меньше минуты спустя. Он широко распахнул дверь, кстати, вполне нормального размера, впустив всех в большую горницу. Дощатый пол, естественно, синий, длинный деревянный стол с лавками вдоль стены напротив входа, большая свежепобеленная печь в углу.
И дородный усатый хозяин гренадерского роста и типично славянской наружности.
– Проходи, девка, не стесняйся. Вижу, напугали тебя сорванцы наши? Ну да не серчай, малы еще, в партизанов играются, – мужик буквально лучился гостеприимством, чуть приобнимая меня за плечи и усаживая за стол. – Посидим, побалакаем. Я староста тутошний, Никодим. А ты кто такая будешь?
Из-за пестрой ситцевой занавески выскользнула пухленькая бабенка, похоже, старостина жена. Выставив на стол огромный чугунок с дымящейся картошкой и попутно пересчитав по головам «гномов», она унеслась обратно. Детишки с радостным писком расселись по лавкам.
Староста тем временем терпеливо ждал, когда свежепойманная гостья обретет способность говорить. Меньше всего я ожидала увидеть в этом сумасшедшем мире, поросшем сиреневыми вениками, нормальных людей. «Карликов» в плащах восприняла вполне спокойно, но этого совершенно обыкновенного мужика, вместе со всем семейством, измученный буйством непривычных красок мозг признать реальным категорически отказался.
Наконец, ценой данного себе заведомо невыполнимого обещания подумать над этим всем позже, я выдавила:
– Ксения.
– Ксения, – задумчиво повторил староста, словно проверяя мое имя на вкус. – Новенькая, значит. Ну да это ничего, привыкнешь. Ты кушай, кушай, – он сунул мне в руку ложку, пододвинул ближе чугунок с картошкой.
Голод, до того момента не дававший о себе знать, не иначе от шока, принялся нещадно скрестись, пробудившись от аппетитного запаха. Потому ломаться я не стала.
После ужина детишки разбрелись по домам, старшего же, оказавшегося сыном старосты и, по совместительству, главарем банды «лесных разбойников», мать отправила на печь. Меня, несмотря на яростное сопротивление, устроили здесь же, на широкой лавке, клятвенно пообещав объяснить, куда я умудрилась вляпаться, утром. Дескать, оно вечера мудренее.
Больше всего хотелось удариться в тихую панику. Но долгожданное истерическое помрачение рассудка все не приходило. Возможно, я уже сошла с ума? Тогда терять нечего. На этой оптимистической ноте мои размышления закончились.
Перевернувшись на другой бок, я со спокойной совестью уснула.

На следующее утро я долго не могла собраться с духом и открыть глаза. Лежа на жесткой лавке, все ждала, когда наваждение пройдет. Под затекшим боком мягко спружинит матрас любимого диванчика, тихо скрипнет дверь и в комнату, неслышно ступая по пушистому ковру, войдет моя бабушка. Я зажмурилась как можно крепче. Вот она склоняется надо мной, осторожно опускает руку на плечо и тихо зовет: «Ксюша»...
Ненавижу петухов!
Я и с первого раза тебя услышала, мерзкая птица!!!

Вчерашний сон оказался до безобразия реальным...

Никодим, как и обещался накануне, устроил «новенькой» краткий экскурс в историю Сиреневого мира.
Оказалось, что не столь далекие предки здешних обитателей – такие же «счастливчики», как и я. В самое разное время в самых неожиданных местах открывались некие, по выражению старосты, «дверцы», и незадачливый землянин попадал в сиреневый лес, или на фиолетовый луг, или еще куда похлеще. Таким вот нехитрым способом здесь появились люди. Понемногу обустроились, обжились. Образовались деревеньки, потом города, крошечные государства по образу и подобию некогда покинутых. «Дверцы» не выбирали, кого и куда перемещать, потому здешнее общество являло собой гремучую смесь из представителей самых различных народностей и культур. Правда, окончательного взаимопроникновения не получилось. Например, эта деревенька, Синелесье, состояла в основном из бывших подданных Российской Империи, тогда еще существовавшей. Теперь же люди жили в основном заботами своего нового мира, вспоминая прежний как волшебную сказку.
Пришельцы из других миров появлялись нечасто, но воспринимались вполне адекватно, и помочь им адаптироваться к новым условиям было неписанным законом. Несоблюдение, конечно, не каралось, но считалось дурным поступком в глазах окружающих. Тем более, что «гости» в благодарность за гостеприимство рассказывали о том, что произошло на Земле за последнее время, и обычно оказывались весьма полезны в плане научно-технического или культурного прогресса.
Потом Никодим попросил меня рассказать о том, кто я такая и каким образом сюда попала.
Я рассказала ему все без утайки: какой смысл врать человеку, искренне желающему помочь?
Как, возвращаясь после экскурсии домой, предварительно проводив группу на пароход, заглянула в антикварный на центральной улице. Просто так, без особой цели, разве что спрятаться от палящего июньского солнца и немного поглазеть на всякие старинные штучки – книги, столовое серебро, украшения... Вышла из магазина я с покупкой, потемневшим от времени позолоченным медальоном размером с дореволюционный пятак, купленным в подарок бабуле по смешной цене в 200 рублей. Собственно, цена-то в нем меня и привлекла. В нескольких гнездах не хватало камней, но я была намерена отдать его знакомому ювелиру, близкому бабушкиному другу, на предмет заполнения пустот стразами. Повесила не желавший помещаться в ридикюль медальон на шею.
И закашлялась, вдохнув облачко неизвестно откуда взявшегося кислотно-розового газа. Кое-как разлепив слезящиеся глаза, увидела вокруг сиреневый лес, и рыжеватое небо над головой...
Никодим слушал с интересом, не перебивая. Только покосился недоверчиво на все так же висевший у меня на шее медальон, покачал головой.
Когда я замолчала, он медленно, тщательно подбирая слова, проговорил:
– Триста с небольшим лет тому назад был издан королевский указ. Всех новоприбывших, после знакомства с нашими законами и правилами, местные власти были обязаны отправлять в столицу, Блютон. Там они обычно и приживались, занимали должности придворных изобретателей или преподавателей в университете. Говорят, за это хорошо платили. Бывало, и в провинции селились, возвращались туда, где объявились в первый раз. Некоторые титулы получали, с именьями.
Его тон, вкрадчиво-непреклонный, видимо, должен был донести до моего все еще немного затуманенного сознания простую мысль: никому из моих товарищей по несчастью так и не удалось вернуться домой. И мне не удастся. Потому что я, всего лишь, одна из многих. Но смириться с существованием в этом жутком мире было выше моих сил. Да я с ума сойду от одной только расцветки! Бр-р-р…
Отчего он так уверен? Деревенский староста не может же все знать... А вдруг?!
Тогда план прост: добраться до столицы и вызнать там потихоньку, все ли прижились, или кто-то нашел-таки способ смыться отсюда.
Реакция почтенного старосты на закономерную, в общем-то, просьбу меня удивила. Никодим покачал головой:
– Не лучше ль тебе здесь, с нами остаться? Вряд ли нынче в столице примут чужачку.
– Почему? Вы же сами только что сказали, что по закону меня обязаны отправить туда?
Староста развел руками:
– Так-то оно так, только война у нас. И без пришельцев своих забот хватает.
– Война? – да, попала… – И давно?
– Давненько. Как последний король умер, не оставив наследника, так и тянется. Каждый мало-мальский господин пытается во дворце устроиться. Только их так много, что ни один больше недели не продержался. Полтора века без малого глотки друг другу рвут…
– Кто же тогда правит королевством? – меня разобрало любопытство. Полторы сотни лет! Вот как сейчас выяснится, что у них теперь не монархия?
Но староста не оправдал моих чаяний.
– А никто не правит, – повесил голову он. – Война у нас.
Что-то долго они без верховной власти. Интересно...
– И с чего же все началось? – знаю все про Варвару, но удержаться сил никаких.
И Никодим начал колоться. Сначала словно бы нехотя, а потом с заметным воодушевлением рассказал мне прелюбопытнейшую историю.
Где-то около ста сорока с хвостиком лет тому назад скончался последний король династии Брауберг, Карл VI, и не оставил наследника. Тело старика еще не успело остыть, как в Блютон понабежали многочисленные родственники и начали делить корону. Так началась эта война – все против всех. В междоусобицу мало помалу втянулись даже те, кто не имел с прервавшейся династией никаких родственных связей. Таковые просто-напросто придумывались. А после и в фальсификации необходимость отпала.
В стороне оставались лишь немногие новички, успевшие получить титул от усопшего монарха, и крестьяне, как ни в чем ни бывало продолжившие работать.
Вскоре после начала заварушки поползли странные слухи. Дескать, прямой наследник престола, сын Карла VI Яков, жив-здоров, только погружен в волшебный сон.
Мало кто тогда поверил этим слухам. Потому что вся столица видела, как хоронили мальчика, погибшего менее чем за год до смерти короля Карла от страшного проклятия, насланного что-то не поделившей с последним из Браубергов старой ведьмой.
Тем не менее слухи день ото дня множились и крепли. Появлялись все новые «подробности». Говорили, что Карл успел найти какого-то сильного мага, и он отсрочил проклятье, усыпив королевича на сотню лет. Объяснил он это тем, что когда колдунья умрет, заклятие развеется само собой, и Якову ничто больше не будет угрожать. Тело мальчика тайком вывезли из дворца и спрятали в пещере в горах. Маг запечатал эту пещеру так, что открыть ее сможет только он сам либо его ученик особым ключом.
«Наследники» заволновались. И вскрыли могилу принца. То, что они там обнаружили принесло новую волну слухов. В маленьком саркофаге в фамильном склепе лежала набитая опилками кукла с гипсовой маской вместо лица.
Лорды в панике обшарили Северные горы сверху донизу, но так и не нашли и следа зачарованной пещеры.
Шли годы. Но ни маг, ни его ученик все не появлялись. И предание потихоньку начало забываться.
– Теперь уж немногие верят, что Яков I Брауберг когда-нибудь вернется и займет свое место. Но дворец все еще охраняет от посягательств «наследников» рота гвардейцев.
Я недоверчиво подняла брови:
– И никто их до сих пор оттуда не выбил?
Староста отрицательно покачал головой:
– Кишка тонка. В государстве нашем жителей – всего ничего. Ни у кого из знати не наберется и пары сотен человек. А если и наберется, то с пятью десятками отлично выученных вояк они нипочем не справятся. Потому и живем без признанного короля. Есть временный управляющий, назначенный теми же гвардейцами, и все.
– Как же вы живете-то?
– Так и живем...

После обеда мне предложили полюбоваться местной природой в сопровождении изрядно поредевшей ватаги «гномов».
Деревенька оказалась при свете дня самой обыкновенной, не считая странной расцветки окружающей природы. На ярко-фиолетовом, усеянном белыми звездочками каких-то ромашек, лугу паслись обычные шестиногие коровы тигровой расцветки (ну, знаете – зеленые в желтую полоску, в тон комарам), под сиреневым веникообразным деревом сидел пастушок, оперевшись о холку здоровенной кавказской овчарки. Похоже, собакам повезло – они тоже попали сюда с Земли.
Под холмом плескалось марганцовочного оттенка озеро, отражая прибрежные кусты. Детишки с радостным писком побежали купаться, а я уселась на пепельно-рыжий песочек в позу Аленушки и задумалась над нелегкой судьбой юной выпускницы СГАКИ, вот уже почти месяц гордо именовавшейся Менеджером социально-культурной деятельности, невесть как оказавшейся под бледно-коралловым небом, по которому шустро бежало крошечное светило, перебирая голубоватыми лучиками.
Однако, главным вопросом было не то, каким образом я сюда попала – хотя, признаться, было бы страшно полезно знать ответ, – а что делать дальше? Ежу понятно, что сидючи на бережку домой не вернуться. Надо топать в столицу и там уже вызнать, кому повезло смыться из сиреневого мира. Только вот вряд ли меня кто возьмется проводить – война все-таки. А одной тащиться… бр-р-р! Даже думать о таком страшно…
В розоватой воде резвились рыбки, то сбиваясь в плотную стайку, то снова растягиваясь в серебристый хоровод. Все-таки правы те, кто советуют заводить дома аквариум. Успокаивает.
Эх, надо было поинтересоваться у старосты, наверняка ведь есть сообщение между ближайшими селами. Авось кто соберется по делам и меня с собой возьмет. Только вот где гарантии, что этот кто-то не окажется опаснее пресловутых «лихих людей»?
Я с кряхтеньем разогнула колени и поднялась с насиженного места. Что толку понапрасну мучиться сомнениями? Тут и думать нечего: как только появится возможность – драпать отсюда со всех ног. Все лучше, чем сидеть и ждать неизвестно чего. Разве что внуки мои и дождутся…
Надо идти и спросить Никодима. А еще – провести ревизию пожитков в целью обменять что-нибудь на более приличествующий местной костюмчик и, в идеале, пригоршню валюты.

Усевшись на отведенную мне лавку, вытряхнула из легкомысленно оставленной на всеобщее обозрение сумочки вещички, неизменный набор гуляющей по родному городку недавней студентки. Кучка, вопреки ожиданиям, получилась довольно внушительной. Кое-как собрав раскатившиеся тюбики и монетки, принялась раскладывать богатство на две кучки поменьше – жизненно необходимое и подлежащее обмену.
Вот что получилось.
В составе необходимого обратно в сумочку (скорее, кошелек на длинном ремешке) отправились весьма скромный набор косметики, автоматический карандаш с ластиком и набором запасных грифелей, сезонка, паспорт и ключи с брелком в виде пучеглазого лягушонка на пружинке. Последнего спас статус подарка. Мобильник тоже вернулся на место, с ним я ни за что не рассталась бы, лелея надежду вернуться вскорости домой. Отчаянно хотелось верить, что сказки всегда заканчиваются хорошо, по крайней мере, в отношение главного героя…
После недолгого раздумья в ту же категорию был отнесен медальон, оставшийся висеть у меня на шее. Разумеется, все мероприятия по приданию ему товарного вида откладывались ныне на неопределенный срок…
Обменять, как оказалось, особо было нечего, разве что кто позарится на шариковую ручку, пару простеньких пластмассовых браслетов, бижутерное колечко и горсть мелочи самого разного достоинства. Я совершенно не представляла, сколько стоит все мое имущество, но надеялась, что, в любом случае, староста расщедрится на самое необходимое. В крайнем случае, старый закон о новичках еще никто не отменял. Я надеюсь...
Вывернув карманы, обнаружила некоторую сумму в бумаге, без малого триста рублей мелкими купюрами. Пересчитав, отложила пару червонцев показать местным, авось заинтересуются, а остальное убрала во внутренний кармашек сумочки.

Старостина жена, Маруся, наблюдала мои приготовления с нескрываемой жалостью. Видимо, я влетела в избу с таким решительным видом, что она сразу все поняла, и теперь только качала головой, глядя на юную самоубийцу в моем лице.
Наконец Маруся не выдержала:
– Неужто уйти собралась?
Я молча кивнула, вертя в руках один из принесенных в жертву браслетов.
Маруся перекрестилась и прошептала:
– С ума сошла девка. Куда ж тебе одной, да еще в войну-то?
– Ну так я же не одна пойду. Дождусь, пока кто по делу соберется. Вы же наверняка с соседями торгуете?
Маруся смущенно потеребила фартук. Нехотя кивнула.
– Но только, все едино, опасно дюже. Лихих людей по дорогам развелось – никакого с ними сладу нет!
Странно, но чем больше мне повторяли, что это жутко страшно и опасно путешествовать почти что в одиночку, со случайными провожатыми, да еще девушке, да еще при полнейшем безвластии и расцвете преступности, тем крепче становилась уверенность в том, что отсюда нужно уходить. Даже если совсем одной. И как можно скорее.
– А что такого, – как можно безразличнее пожала я плечами. – Выхода все равно нет.
Маруся продолжала причитать:
– Ну как же ж можно? Ты девка молодая, красивая, жить да жить еще! А погоди ж ты – рвется незнамо куда, на погибель верную, люду разбойному на потеху... Оставайся здесь, нам лишние руки не помешают. Замуж тебя выдадим...
Ее причитания и так действовали мне на нервы, а тут еще и такие предложения... Ну уж нет. Теперь точно уйду. И никто меня тут не удержит!

Никодим явился ближе к вечеру в прекрасном расположении духа.
– Ефим вернулся! Завтра утром можно отправлять муку в Стальград. В Сизовках уже ждут.
Я подхватилась с лавки:
– А Стальград – это где?
Не заметивший подвоха староста добродушно сообщил:
– Да прямо по тракту, два дневных.
– А до столицы оттуда далеко?
– Рукой подать.
Отлично!
– Тогда я завтра еду с обозом!
Никодим грустно кивнул:
– Конечно. Я уже договорился с Петром.
От избытка чувств я подскочила к нему и звонко чмокнула в щеку.

После ужина мы сидели на завалинке под распахнутым окошком. Было слышно, как вполголоса причитает Маруся.
– До Стальграда, как я уже говорил, два дневных перехода. К завтрашнему вечеру доберетесь до следующего по тракту села, Сизовок. Там переночуете. Петр только до Стальграда сможет проводить, да это не беда. Стальград – город большой, там есть своя дружина наемников, что караваны в столицу сопровождают.
Я с тоской покосилась в сторону тракта. Дом старосты стоял чуть на пригорке, и рощица, достаточно густая для того, чтобы отбить охоту путешествовать в одиночестве, просматривалась очень хорошо... Да и перспектива оказаться одной в чужом городе немного пугала. А вдруг мне не удастся напроситься в караван? Что тогда?
Ну да лучше пока об этом не думать. На месте разберемся.