Троллейбус

       Ехал как-то домой тёплым летним вечером. Выпил на остановке пивка, чтобы не так всё раздражало, развалился на сиденье в самом хвосте автобуса-гармошки. Настроение поганое, автобус полупустой, тихонько едем. Достал томик Ахматовой, читаю про то, как «По аллее проводят лошадок». Остановка. Задумавшись, отвожу взгляд в окно. Открываются двери, заходят мама и дочка лет пятнадцати. Едва они зашли, автобус резко дёрнулся и понёсся дальше, вперёд по пустой парковой. Девчонка, теряя равновесие, начинает елозить по полу босоножками, и сила инерции непреодолимо толкает её в мою сторону. Ей почему-то смешно, она производит шум и она зачем-то смотрит на меня. Я, не переставая думать о лошадках, перевожу взгляд на неё и смотрю до тех пор, пока она не плюхается на сиденье впереди меня. Плюхнулась, оглянулась на меня, хихикнула и уставилась на маму, которая всё это время стояла у входа, ожидая, пока автобус не вступит в фазу спокойного и ровного движения без рывков на старте. А мама, надо заметить, такая вся строгая, стройная, с высоко поднятой головой, с кавказской кровью где-то в глубине. Мама очень степенно и выразительно по-королевски садится рядом с дочкой. Минуту едем спокойно. Я снова пытаюсь понять, почему Анна Андревна была так «печальна, его полюбив». Тут мама поворачивается ко мне и говорит. Строго так говорит, но в тоже время как-то доверительно и по-дружески:
- Мужчина, вы бы поаккуратнее были с глазами своими. А то вот… пятнадцатилетние теряют равновесие, не говоря уже о тех, кто постарше… кто понять способен…
-Ладно, - говорю, растерявшись. – Не буду больше…
Автобус подъезжает к остановке, они встают. Открываются двери. Дочка, хихикнув, выпрыгивает на улицу. Мама, взявшись за поручень, поворачивает свой гордый профиль в мою сторону:
-До свидания…
И лицо её расплылось в какой-то озорной улыбке. До сих пор думаю – что бы всё это значило...