Сон первый

Пролог.

Чуть склонив голову набок, она смотрела, как скользит по ее руке капля воды. Что это была за вода, сказать она не могла. Может быть, это был дождь, а может быть и слезы. Она сидела на крыше, свесив ноги вниз и думая о тех, кто остался внизу. Да...Внизу набирала скорость осень. Желтые листья вовсю кружились на сильном порывистом ветру, смешанном с дождем и моросью. Внизу были люди...скрываясь от дождя под зонтиками, они бежали куда-то, а она сидела на крыше и наслаждалась бездействием и одиночеством.

 
       Глава 1.

       Когда из коммуналки съехала Катька, и без того тоскливая атмосфера медленно переплавилась в близкую к суициду. Морра стояла на балконе шестого этажа под осенним ливнем и наблюдала, как внизу Катька кидает в багажник машины всякий хлам. Столпившиеся внизу, патрулирующие улицу и выслеживающие шпионов бабки обсуждали Катькин переезд, исходя из уверенности в том, что я «выжила ее из квартиры, як злобна девка».
Улыбающаяся Катька помахала мне обеими руками – для большей верности, прокричала, чтобы я шла в комнату – а то простыну и заболею, после чего нырнула в теплый салон форда, и машина, мигнув огнями, скрылась в наступающем сером тумане.
 Я зашла в комнату, отжала прямо на пол мокрые волосы и осталась стоять, вот так просто, облокотившись о стену. «Не дури, Морр, - говорила перед отъездом Катька. – Можно подумать, ты сюда веселиться приехала. Вот сейчас сможешь как следует «нафилосовствоваться» в свое удовольствие». И в ответ на мое «Я боюсь оставаться одной», Катька, скидывая в чемодан шмотки, заявила «Я тут у Марь Иванны узнала, что к тебе тут парень «на подселение», в общем, скучать не придется».
       Я посмотрела на оставленный Катькой будильник без батареек – казалось, время остановилось – так темно и тихо было в квартире. Медленно, опираясь спиной о стену, я села на корточки, так и застыв в темноте. Стрелка на будильнике застыла на шести часах шести минутах.
Именно в это время через два дня я познакомилась с Даароном.

       * * *

Знакомство состоялось, когда я, надрываясь под тяжестью сумок с книгами, зашла во двор. Меня с самого начала удивила остановившаяся возле нашего подъезда иномарка. Обогнув ее стороной, я внезапно оказалась в окружении бабок, косо посматривающих в мою сторону.
       - Здрасте, - наскоро поздоровалась я, пытаясь обойти вражеский заслон.
Бабки не возражали. Они даже быстрее зашевелили «больными» ногами, пропуская меня вперед и оставляя далеко за своей спиной.
Я зашла в подъезд, с неверной надеждой проверила почтовый ящик, вытащила газету и, кое-как вцепившись в тянущие вниз сетки, добралась до лифта. Нет, кнопка даже загорелась, коварно подмигнула и погасла. Я злобно долбанула по ней еще раз, после чего подхватила сумки и потащилась к лестнице.
Удивил меня запах. На лестничной площадке пахло серой и газом – ядовитая смесь с первого раза обожгла горло. Зажав нос ладонью, я с третьего раза попала ключом в замочную скважину, и, переступая через порог, зацепилась за него каблуком. Полетели во все стороны учебники, кожа на руках была содрана к чертовой матери. Кое-как подобрав книги, я кинула их на диван, дошла до кухни, села за стол и замерла.
Больно не было. Саднили руки, и на столе образовалась небольшая лужица крови, но я ничего не чувствовала. В груди стоял противный, вязкий и холодный
, комок, и он все разрастался.
Тут открылось все.
И тоска по дому, злости, что нет письма. Отчаяние от одиночества отразилось болью в голове, я вспомнила все косые взгляды, всю злобу, тишину...
Тихо и пусто...
Уткнувшись лицом в ладони, я почувствовала, как они медленно стали мокрыми.
Но больно не было.
Я совсем ничего не чувствала и не видела, даже того, как на кухню зашел незнакомый мужчина в странной черной одежде. Весь мир был серым. И была только пустота.
       - Вы, наверное, Морра, - сказал мужчина.
Я ничего не ответила – я просто не слышала. Я видела темноту и скользящий в ней лучик света. Мне хотелось оставаться там – где нет ни слез, ни злости, нет никого.
       - Вы..с вами все в порядке?
Я чувствовала, как тепло вокруг вдруг заменилась тихим холодом, темнота вокруг меня наконец сомкнулась совсем, мне казалось, что меня мягко несет по течению...
И больше не было больно...
Совсем...

       * * *
       
       Демьян старательно сплющил пальцами сигарету, потому что так «было круче» и закурил. Нет, обычно он не курил самокрутки, но сейчас у Демьяна появилась настоящая причина, заключающаяся в том, что его картина «Вечность», писавшаяся после грандиозной попойки в том самом состоянии, когда не помнишь, чем ты ее писал и когда, получила первое место на городской выставке.
Картина была, как выражались Демькины друзья «ну ва-аассщщщще-ее» или «ты кру-ут», так что было что отметить. В шесть должны были припереться «помогавшие рисовать», хотя на самом деле никто не знал, кем была нарисована картина. Единственная девчонка, которая была на вечеринке и умела рисовать, Олька, сбежала еще до того, как выкинули из окна телевизор и собирались прыгать с третьего этажа с парашютом.
Когда в голове уже теплым смерчем встал дым, Демьян выкинул самокрутку в окно и, накинув куртку, вышел из дома за «чем-нибудь съедобным». На лестничной площадке его встретила соседка, прозванная «Швондершей». Грозно сжав в руке тряпку, она перегородила соседу путь и любезно объясила ему, кто такой леший, где он живет, и как он соскучился по Демьяну.
Выслушав все с покорным и усталым видом, Демьян поднял голову. Ему почему-то показалось, что перед ним стоит вовсе не Швондерша, а Анжелина Джоли, почему-то со швондерскими бигудями.
       - Да сгинь ты, - отодвинув соседку в сторону, бросил через плечо Демьян. – И вообще, бигуди сними. Дура дурой.
Застыв, Швондерша оцепенело проводила взглядом Демьяна, после чего кинула тряпку на пол и побежала домой, снимать бигуди.
Там она выплакала мужу литр слез дополнительным бонусом, жалуясь на вечно пьяного Дему, которому она желает только лучшего и даже готова сама носить ему подачки в тюрьму, лишь бы он быстрее там оказался. Стребовав наконец с мужа согласие на «разгон очередного шабаша», она успокоилась и ушла в туалет с намерением дочитать взятую в библиотеке книгу «Размышления в толчке. Или толчок – к действию».
       Сам же Демьян тем временем с мягкой и теплой дымкой в голове дошел до ближайшего круглосуточно работающего магазина. Остановившись у вечной надписи «Учет», Демьян подумал о том, что единственный всегда соблюдающийся в мире закон – закон подлости. За стеклянной дверью в магазине появился силуэт девушки-продавщицы. Силуэт прильнул к окну, обнаружил стоящего рядом Демьяна, у которого голова по непривычке уплывала далеко в океан, и исчез обратно в тусклой обстановке магазина.
       Демьян чертыхнулся, послал по адресу круглосуточно стоящий на учете магазин и побрел к дому. Незнакомый (хотя кто знает всех, живущих в соседней коммуналке?) парень, ругаясь на сотовую связь, которая в очередной раз подкачала, звонил куда-то, кричал, что-то объяснял...
       Наверное, очередной племянничек какой-нибудь бабки с этого двора, - подумал Демьян, качая головой и не очень старательно прислушиваясь к невнятному разговору.
       - Да! – кричал парень, поглядывая то на чье-то окно, то на заплеванный асфальт. – Квартира шестьдесят шесть! Да! Хорошо!
Демьян смутно подумал о том, кто живет в шестьдесят шестой квартире и вспомнил Морру – неразговорчивую девушку, лишь несколько раз проводившую время в его компании.
Что было дальше – Демьян помнил смутно, собственно как и всегда после самокруток. В голове стоял теплый дым и казалось, что ты лежишь в теплой грязи. Странная вязкая инстанция обхватила тело, и Демьян почувствовал странное спокойствие.
       Пришел в себя он лишь поздно ночью, в кругу знакомых, за кружкой пива. Он не помнил, как дошел до дома, не помнил, как сумел завести на «шабаш» нового соседа. Чувство спокойствия сменилось головной болью, которая вскоре притерпелась.
Впереди, до семи утра был еще вагон и маленькая тележка времени, так что Демьян никуда не спешил.
Теперь он был важной персоной – художником.
И после этой попойки он хотел нарисовать еще одну картину.

* * *

Сон Морры.

       Карабкаться вверх. К черту темноту, ей был нужен свет. Когда рухнет наконец эта стена?
 Она стояла, отчаянно цепляясь содранными до мяса пальцами за камни. Она пыталась выбраться. И даже если преграда – скала, она бы перелезла через нее, так настойчиво звал ее чей-то голос.
Ветер. Боль. Темнота.
Куда ставить ногу? За что уцепиться здесь?
Одно неверное движение – и тело полетит в пропасть, с глухим звуком опустится на острые камни.
И едва появлялось ощущение того, что камень, на котором стоишь, прочный, он рушился и падал.
Нет ничего вечного.
Только холод. Только ветер.
Но все же должен быть конец. Это место – не просто скала. Это место – живой камень, играющий с теми, кто падает в его обьятия, не сопротивляясь.
Но что это? Рука нащупывает опору. Осторожное движение – свет.
Нет, не скала – стена. Ровная гладкая стена.
Ноги скользят по скользкой поверхности, но малейший выступ – и ты подтягиваешься на руках, ведь там свет.
Свет. Луна. Окно в никуда.
Окно. И ты подтягиваешься, спиной к окну, садишься на скользкий, белый, больничный подоконник – и смотришь в окно.
       Луна. Полный круглый диск. И хочется завыть – так ранит этот слепящий глаза свет. Крик. Нет, не крик – волчий вой, хриплый и утробный.
И со звоном разлетается стекло, режут руки и лицо осколки стеклянного дождя. Окно в никуда. Окно к пустоте.
Но там есть свет.
И больше опора не важна. Ты делаешь шаг вперед, и часы разлетаются, секундная стрелка трескается.
Но ты падаешь – стремительно падаешь вниз.
И теряешь сознание.

       Три часа утра. Распротивное время суток. Я тяжело села в кровати, опустила взгляд на распахнутое окно и огромную луну в нем.
 Идиотские, конечно, суеверия. Я подошла, задернула тяжелую штору, зажгла свет и села в кресло – перед телевизором.
Тупо, конечно, смотреть в три часа ночи телевизор. И в голове странный осадок страха. Ужасный сон.
Ограждая себя от соблазна снова завалиться спать, я застелила постель и поплелась на кухню – сооружать бутерброд.
       На столе деловито сидела мышь. Белая. Я потянулась за тапком.
В голове – бедлам. События не восстанавливаются, что делала вчера – не помню. Неужто все-таки к Демьяну зашла? Вот алкоголик долбаный, доведет же! Сжав тапочек в руке, я замахнулась и... тапочек из моей руки исчез.
       - Вот кому не спится в три часа ночи? – поинтересовался кто-то за моей спиной. – Вам уже лучше?
       - Что? – я на всякий случай сделала еще два шага вперед, а потом обернулась. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, с длинными темными волосами, в свитере и штанах. Мой тапочек вернулся на пол, я нащупала его ногой, подтянула, разглядывая мужчину.
       - А...а вы кто? – запоздало удивилась я.
       - Ваш новый сосед, - подхватывая на руки мышь, объяснил он. – Вы, Морра, можете себя довести.
       - Что вы имеете в виду? – внутри все похолодело. Неужели опять?...
       - Вы два дня пролежали так вот, без сознания.
       - Что? – я, медленно ощупывая руками стол, опустилась на табуретку.
       - С сердцем у вас непорядок, Морра. Следить надо за собой.
       - Так я и...
       - Питаться надо нормально тоже, между прочим.
Я опустилась на стул, наблюдая, как новый сосед достает из холодильника яйца и ставит на плиту сковородку.
       - А..как вас зовут? – наблюдая за мышью, почти прошептала я.
       - Арон, - ответил мужчина, колдуя над сковородкой. – А вы все еще грустите из-за одиночества?
       - С чего вы взяли? – я спросила черезчур резко, так, что Арон на момент оторвался от сковородки.
Те два года, которые я здесь жила, я не общалась ни с кем кроме Катьки, вот и привыкла никого лишнего не впускать в свой мир, в свою жизнь. Несколько раз появлялись «мимолетные» знакомства, перспективы на парней, но на все это я закрывала глаза, отмахиваясь обеими руками от смутных теней. Что тут и говорить – я абсолютно не чувствовала тяги общения к новому соседу, хоть, как и говорила Катька, он оказался мужчиной.
       - Ну...если девушка, прийдя домой, садится за стол и начинает плакать, не замечая ничего вокруг, у меня появляются два варианта: либо она сильно упала, либо одиноко, - пожав плечами, ответил сосед.
       - Все так вот просто? – усмехнулась я, вытаскивая из заднего кармана джинс сигареты. – Слишком просто. То, что меня Морра зовут, тоже догадались?
Арон поставил передо мной яичницу, снял с плиты чайник и покачал головой.
       - Я не телепат, о том, что вы Морра – меня просветил ваш знакомый.
       - Кто? – насторожилась я. Неужели Катька?
       - Может быть вы знаете Демьяна из третьего подъезда?
       - А...этот, - разочарованно выдохнула я, щелкая зажигалкой. – А вы кто по профессии?
       - Теолог, - почему-то смутившись, ответил Арон.
       - Знаете все о боге, - пытаясь говорить как можно менее презрительно, протянула я.
       - Можно сказать и так, но, я так понял, вы не из тех, кому он так важен.
Арон выразительно посмотрел на шнурок на моей шее. Я осторожно вытащила перевернутую пентаграмму – серебряный медальон, внимательно посмотрела на нее и спрятала на место.
       - Как раз наоборот.
       - А вы..учитесь? – Арон наконец тоже сел, грея руки об чашку чая.
       - Да, ист-фак.
       - Любите историю?
       - Философию, - вздохнула я.
       - А это – Терпсихора, - указал на белую мышь Арон. – Мой зверек. Третий уже.
       - Съели? – сочувственно поинтересовалась я.
       - Кого?
       - Вы двух предыдущих?
Арон вынужденно рассмеялся, покачал головой. Это был нехороший юмор, я видела это в его напряженном смехе. Это был черный юмор, он смеялся через силу.
       - Извините, - я отодвинула тарелку – кусок в горло не лез, и посмотрела в окно.
Мир за окном почернел еще больше. Где-то около четырех..
       - Через три часа уже светло будет, - как будто угадав мои мысли, произнес Арон. – Вы учитесь сегодня?
       - Учусь, - подтвердила я, тяжело облокачиваясь на спинку стула. – А это чудо тоже ваше?
Я кивком головы показала на висящий около подвесного шкафа календарь – церковный, с изображением святых, или «святош», как в шутку называли их филологи-атеисты.
       - Ну да, мое, мешает? – забеспокоился сосед. – Может убрать? А то…
       - Что «а то»? – поинтересовалась я без особого интереса. Новый сосед показался мне неинтересным, зацикленным на свое внутреннем мире человеком, который, слепо следую невнятным аксиомам лезет помогать другим.
       - А то еще в жертву меня принесешь, - внезапно перешел на «ты» сосед.
       - Хмм, - с сомнением протянула я, вставая из-за стола. – Может быть и принесу.


Глава 2

       Из глубин святого дыма Мишу вырвал телефон. Медленно встав из позы лотоса, Миша подошел к телефону, оправил бесформенное нечто на своих плечах и снял трубку.
       - Просветитель слушает вас, - глубоким, завселенским голосом, начал он.
Трубка закачалась. Женский голос на другом конце провода решил побить все мировые рекорды и перейти в ультразвук. Миша, спокойно, как и всегда, отставил трубку от лица на расстоянии десять-двадцать сантиметров, в зависимости от убавления-прибавления громкости звука. Голос наконец решил все-таки пожалеть свои связки и уже тише, начал говорить.
       - Миша, послушайте, я конечно, все понимаю, но вы задолжали уже за три месяца, а я не имею права…
       - Счастье не в деньгах, сестра, - миролюбиво попытался успокоить ее Миша.
       - Да поймите вы, идиот! – вновь завопил голос, плюнув на связки. – Вы должны заплатить!!!
       - Почему? – допытывался Миша. – Деньги – это аморально.
После этих слов он повесил трубку, наклонился, выдернув из телефона провод и хотел было вновь погрузиться в астрал, как раздался еще один звонок, теперь уже в дверь.
       - Твою мать, - процедил Миша, сдергивая нечто со своих плеч.
Кое-как размахивая по пути к двери дым от курений, он щелкнул замком и огорченно вздохнул, обнаружив на пороге своих соседок по коммуналке.
       - Мы ключ забыли, - по-быстрому объяснили две девушки-первокурсницы, ныряя в свою комнату.
       Миша, опустив голову, размеренным шагом, считая до десяти, дошел до стола. Остановился. Достал из ящика ушные затычки и вставил их в уши, после чего пять раз стукнул ногой об пол, считая при этом в обратной последовательности, то-есть: «Пять – чтоб их! Четыре – и их диски! Три – ненавижу рок! Два – Маньячки! Один – приготовились! Плэй!».
По произнесению «Плэй!» стены напротив Миши затряслись от громчайшей музыки, которая, впрочем, казалась Мише, благодаря ушным затычкам, не такой уж и громкой. Отбросив потусторонний голос, он поплелся на кухню – готовить, точнее – спереть чего-нибудь из уже приготовленного.
       Мише, по кличке Кришна, данной за увлечение «Хари-кришной Хари-ламой», рок на самом деле нравился, поэтому изредка он вынимал затычки, подслушивал и даже подпевал играющему в соседней комнате Королю и Шуту. На самом деле, в глубине своей неглубокой души, Миша был уверен в том, что он гений. Он, несомненно, лучше всех знал психологию, обладал безошибочной интуицией и, само собой, был философом не хуже Ницше. Не нравилось Мише лишь только то, что этого почему-то не замечали его сокурсники на факультете филологии. Исходя из убеждения, что гении до своей смерти остаются непризнанными, Миша несколько раз намекал друзьям, что собирается прокатиться до врат Рая, но признания почему-то не получал.
       В итоге Миша организовал в интернете форум, где выступал в роли Просветителя, наставлял «адептов» на правильный путь, пописывал там книжки трехсотлетней давности, рассказывал, как правильно обращаться с катаной, хотя сам не мог отрезать кусок колбасы и в целом неплохо проводил время.
       Одинокий гений Миша Кришна сидел на кухне, ел пельмени с майонезом и за громкой музыкой не заметил, как позвонили в дверь. У соседки Таши слух был острее, но лень перевесила, и открывать пошла Светка.
 Обнаружив на пороге незнакомого мужчина, Светка, как умная и начитанная девушка, решила перевалить всю ответственность на Мишу.
       - Кришна! – крикнула она. – Это, по-моему к тебе!
Дожевывая на ходу пельмень, Миша «вкрадчивым» шагом, как он сам это называл, протопал к двери, оценивающим взглядом оглядел стоящего на пороге мужчину, отметив про себя, что пальто, в которое он одет, стоит также, как семь Мишиных курток.
       - Михаил Варошкин? – поинтересовался мужчина.
       - Он самый...а вы? – Миша, как и когда его фотографировали, попытался сделать «умное лицо», но как говориться «Хотел как лучше, получилось как всегда».
Мужчина в дверях слегка наклонил голову, внимательно рассматривая личность, стоящую перед ним.
       - А я Арон Крафт, - представился он. – Я изучаю религиозные кружки или секты, насколько я знаю, один из них, под названием...- тут он вынул из кармана лист, аккуратно сложенный в два раза, развернул его и продемонстрировал Мише, однако не давая в руки. – под названием «Черный крест», находится под вашим руководством. Если я не ошибся, вы – Просветитель.
       - Да, брат мой, - подумав, что его форум привлек даже таких посетителей, Миша сложил ладони, прижал к груди и поклонился. – Проходи в святое место.
Арон Крафт улыбнулся, прошел в комнату Миши, поморщился, почувствовав запах ладана, кинул с кровати на стул Мишину майку, в которой тот обычно спал, и сел.
       - Я видел, вы на вашем форуме, - Арон помахал перед носом Миши распечаткой какого-то текста. – Практикуете магические ритуалы? Белую магию?
       - Да, брат мой, - усаживаясь в позе лотоса,(Миша знал две позы. Первая – лотос, вторая – раком) Миша «открыл свой третий глаз», безуспешно пытаясь прочитать мысли сидящего напротив Арона Крафта.
       - Не пытайтесь, Просветитель, - чуть насмешливо посоветовал он. – Все равно у вас ничего не выйдет. Я даже не понимаю, как вы смогли достать эти несколько действительно действующих ритуалов...
       - Что у меня не получится? – не понял Миша, выходя из образа.
       - Мысли мои прочитать у вас не получится, - терпеливо, как врач психу, объяснил Арон, поглядывая то на листочек в своей руке, то на Кришну.
       - А..как вы узнали? – Миша от удивления даже открыл рот, однако опомнился и закрыл его. Богам, по его мнению, удивляться не пристало.
       - Лучше вы мне скажите, - Арон указал пальцем на большую надпись «Ритуал Связь с демоном». – Откуда вы это узнали?
       - Так ведь...того...бабушка рассказывала...сказ...то-есть, как потомственная ведьма, объяснила, что к чему.
       - А как зовут вашу бабушку?
       - Алармия Сток, - ничего уже не понимая, ответил Миша.
       - А..не сразу вспомнил..отбыла недавно? – поинтересовался Арон, сминая лист.
       - Бабушка месяц назад умерла, - поджимая губы, сообщил Миша.
       - Вот и я про это же, - озабоченно кусая губы, пробормотал Арон. – Ведьма чертова, совсем как будто ничего не понимала. Вот что, Миша, послушайте меня..
       - Откуда вы узнали, как меня зовут? – перебил его Кришна. – Вы что, ведьмак?
       - Глупостей не говорите, Миша, - отрезал Арон. – Знаете, что вчера случилось? Из-за ваших ритуалов?
       - Что? – глухо, с предчувствием беды, поднял глаза Миша.
       - Вы сами то ваши ритуалы практиковали? – сурово спросил его Арон Крафт, впрочем не требуя ответа. – А вот Арвин и Данви, вы помните этих двух девочек?..
Миша кивнул, опустил голову и сжал кулаки.
       - А вот они вам поверили. Им всего четырнадцать было, ты понимаешь это или тебе все равно? – со злостью в голосе спросил Арон. – Они еще не понимали, что делают. Ты новости вчера не смотрел, нет? А они вчера сбросились с тринадцатого этажа.
Повисла нехорошая тишина, нарушаемая лишь песней из-за стенки.
       - Откуда вы знаете, что это из-за ритуала? – тихо спросил Кришна.
       - Знаю, уж поверьте, - вынимая из кармана сложенный в двое тетрадный листок, сухо ответил Арон. – Вот, слушайте. «Наши души после нашей смерти принадлежат Азатот. Сегодня последний день. И никто не узнает.». Это, Миша, лист из ежедневника Арвин, а Данви, уже на крыше, мелом написала вот что: «Смерть – это не конец».
       - Значит, - подавляя дрожь в плечах, сказал Миша. – Сегодня меня арестуют..
       - Это больше никому не известно, Миша, - поднявшись со стула, ответил Арон, бросая на пол листы. – Никому, кроме меня. Эти девочки...Они невиновны. Ты должен будешь успокоить их души, отпустить их с той крыши. Это даже не в моих силах.
       - Кто вы?...
       - Я твой ночной кошмар, Миша, - с этими словами Арон Крафт покинул Кришну.


 Сон Морры. Второй день.

       - Кто ты?!
Она сидела на крыше, наблюдая, как внизу опускается в волны солнце. Солнце было багрово-красным, а небо голубым – странное и пугающее сочетание.
       Он сидел рядом, закрыв лицо.
       - Кто ты?
Снова безмолвный ответ. Она встала, покачиваясь под напором ветра, крыша была скользкой. Она покачнулась, чувствуя, как туфли еду по черепице.
       - Держись.
Она схватилась за протянутую руку, и отбросила свободной рукой с его лица черные волосы.
       Он выпустил ее руку. Разомкнул пальцы, лишь свет солнца достиг его лица.
Удивление отразилось на ее лице, прежде чем ее силуэт скрылся внизу.

       Всю свою жизнь Маша хотела быть не такой, как все. Сегодня на улице была минусовая температура – довольно странное для октября явление, а она даже не взяла из дома перчаток. Встречные прохожие смотрели на нее, как на сумасшедшую, откуда им было знать, что под кожаной курткой у Маши шерстяная подстежка? И что, казалось бы, летние туфли на самом деле подходили для холодной зимы.
       Одобряли Машкин внешний вид лишь два человека – ее подруга Наташа, да Демьян. Но Наташа сама одевалась, как Машка, а Демка был таким человеком, который никогда не скажет Маше, что она плохо выглядит.
 Машка встала под козырьком Демкиного подъезда, нетерпеливо побарабанив пальцами по водосточной трубе. Обычно она никого не ждала, но сегодня Демьян пообещал притащить специально для нее коллекцию дисков Арии, с каким-то там бонусным материалом, поэтому Маша и решила подождать его, впрочем, не долго, так, чтобы не опаздать на трамвай.
       Когда ждать стало совсем холодно, и Машка уже хотела уйти, из подъезда вышел парень, с длинными, до плеч, волосами и отсутствующим взглядом. Встав рядом с Машкой, он посмотрел на нее похабным, но пустым взглядом.
 От парня заметно несло перегаром, но Маша была не из тех людей, кто может тактично об этом намекнуть.
       - Девушка, а девушка, - развязал язык парень. – А у вас того...пистолета нету? Ну там, или мыла с веревкой? А?
Маша покачала головой, сжав в руках сумку.
       - Как? Совсем нету? – удивился парень. – А...газовый балончик? Вы, я знаю, носите!
Маша снова покачала головой.
И тут парень совершенно нагло, по-хозяйски выхватил у Машки сумку. Маша взвизгнула. Не испугалась, скорее почувствовала, что сейчас его ударит.
 И тут из подъезда вышел Демьян. Увидев Машку, прижавшую к груди руки, а рядом соседского парня с ее сумкой, Демка в первую секунду растерялся.
       - Миша, вообще, парень неплохой, - объяснял он Маше, когда они вместе стояли на остановке, провожая взглядом ушедший трамвай. – Только..кхм...и глухой.
Машка промолчала, как будто ничего не слышала. Она уже несколько минут стояла, прижавшись к холодной Демкиной куртке, и никак не могла поверить, что все это случилось с ней.

 * * *

В тот вечер Машка вновь услышала о Мише. На этот раз уже от Наташи Альцхен, ее сокурсницы.
Наташа была не из тех девушек, которые заводят связи с плохими людьми. Она была единственной отличницей на курсе, потому Машка, услышав, что ее подруга нашла наконец стоящего парня, Мишу, с факультета филологии.
Оказалось, не только Маша была удивлена странной влюбленности Наташи. Против были еще и родители Наташи, узнавшие о том, что дочуркин избранник – любитель галлюциногенных грибов. Казалось, против них были все.
Лишь Морра, при свете ночника наблюдающая за ползающей по кругу мышью Арона, ответила на вопрос Наташи: «Как все будет, так и будет. Жизнь твоя, тебе и решать». И когда Наташа спросила ее, влюблялась ли когда-нибудь сама Морра, та неопределенно хмыкнула и перевела взгляд на соседнюю комнату, но все это абсолютно ничего не значило.

* * *