Дневник молодого журналиста. Тот самый Чехов

Молодой журналист влетел в кабинет главного редактора и едва не сбил его с ног. Тот стоял в дверях, собираясь уходить.
 - Вы знаете, знаете, - задыхался журналист, - Антон Палыч… мать–то его…, урожденная Морозова, в нашей губернии родилась! – выпалил журналист.
Главный редактор изумленно смотрел на подчиненного, ничего не понимая.
 - Это какой Антон Палыч, из телерадиокомитета что ли? – уставился он недоуменно на журналиста.
 - Да нет, что вы!? Антон Палыч, тот самый…, - никак не мог отдышаться журналист.
 - А-а-а-а, это который в прошлом году на повышение в управделами Самого что ли ушел, - никак не мог разобраться начальник.
 - Да Чехов, Чехов Антон Палыч, мать его…, - наконец закончил журналист.
 - А-а-а, Че-е-ехов…, - потерял интерес к разговору главред. – Ну и что? Что за событие, что его матушка родилась у нас в губернии? У нас что, тираж увеличится, если мы об этом напишем, - без интереса смотрел главред на подчиненного, - или нам муниципалитет премию выплатит?
 - Вот именно! Как есть тираж увеличится, и выплатят премию, обязательно!- продолжал наседать журналист.
Главный редактор оживился, почесал свою обкомовскую гриву, а затем произнес вкрадчиво: «Рассказывай!».
Журналист в общих чертах, стараясь удержать внимание шефа, поведал историю вопроса.
Главный редактор подумал, почесал ухо, сначала левое, затем правое, и набрал секретаря: «Нина Васильна, у нас тут товарищ Мороз выезжает в командировку, на поиски урожденной Морозовой, оформите его, как положено», - и положил трубку. Нина Васильна молча смотрела на часы. Они показывали восемь сорок. «И что творится?! Это, по-моему, даже для главреда рановато», - недоумевала секретарша.

Молодой журналист трясся в стареньком автобусе и от скуки разглядывал попутчиков, пытаясь «отточить стиль» и мысленно нарисовать детальный портрет каждого из пассажиров. Очень скоро ему это надоело, и он закрыл глаза. И приснился ему сон:
«Идет он по заснеженному полю, увязая в снегу. Снег набивается в ботинки. Одет он очень странно. На нем тонкая поношенная гимназическая шинелька, а на голове ученический картуз. Под мышкой толстый блокнот с разными записями, а за ухом затупившийся огрызок карандаша. И вот видит журналист-гимназист, что среди поля стоит двухэтажный дом. Низ у него каменный, а верх бревенчатый. Он подходит к дому и открывает дверь. Сверху по покатой лестнице спускается Антон Павлович Чехов.
 - Ах ты, брат ты мой гимназист-журналист, ну проходи, проходи. Давненько я тебя поджидаю, - улыбается лукаво Антон Павлович и пропускает гостя в дом.
 - Да неужто, неужто Антон Палыч, это вы, вот так как есть? - растерялся журналист.
 - Ну и слог у тебя батенька. Да я это, я, проходи, проходи, замерз небось, - продолжает улыбаться Чехов.
Они проходят в дом. Журналист осматривает комнату: просторная, очень чистая, минимум мебели, печь, выложенная изразцом.
 - Тепло у вас, Антон Палыч, - потирает руки довольный гимназист.
Чехов тем временем разливает горячий чай по стаканам и выставляет розетку с вареньем.
 - Ну, угощайся друг любезный, пей чай, и варенье попробуй непременно. Свое, вишневое.
 - Спасибо, спасибо Антон Палыч, - пытается начать разговор гимназист. – Скажите, как вам тут живется? – спрашивает он.
Чехов призадумался.
 - А ты знаешь, по-разному бывает, то пусто, то густо, то смех, то слезы.
 - А чего больше, смеха или слез?
 - О, брат ты мой, это не ко мне вопросец! Это ты спроси у Льва Николаевича или у Федора Михайловича, они тут неподалеку живут. Но скажу тебе по секрету, лада у них нет, - перешел на шепот Антон Павлович.
 - Антон Палыч, а есть ли рецепт, чтобы стать настоящим писателем, - вдруг спросил гимназист.
Чехов задумался, а потом сказал.
 - Не знаю таких рецептов. У каждого свой, наверно. Одно могу сказать, трудиться надо и человеком настоящим быть. Ищи и найдешь, - Антон Павлович с жалостью посмотрел на толстую потрепанную тетрадь гимназиста".
Тут автобус, в котором журналист ехал на поиски родового гнезда матушки Чехова, тряхнуло на ухабе, и молодой человек проснулся. «Бог ты мой, это ж надо…». Журналист растерянно смотрел в окна, пытаясь понять, где он находится. За окнами мелькнула табличка «Хотимль», а затем показались дома.
Село Хотимль, надо заметить, стоит на этой земле уже больше четырех веков. Люди здесь немногословные, неспешные и всегда радушные. С пятого по девятый век здесь жили финно-угорские племена, позже проходили монголы-татары, а затем и поляки. Основано же село иноками из Троице-Сергиевой Лавры и беглыми холопами. Когда они пришли в это место, спросил старший у попутчиков своих: «Хотим ли мы жить здесь?». «Хотим»,- ответили все единогласно. Такова легенда о появлении Хотимля.
Журналист пошел по направлению к двум церквям - Никольский и Успенской. Никольская была построена в восемнадцатом веке. Успенская в девятнадцатом. Они стоят друг против друга, но выполнены совершенно в разных архитектурных традициях. Именно настоятель этих храмов отец Александр и был нужен молодому журналисту. Батюшка довольно внимательно изучил историю местного края и обнаружил артефакт: предки Чехова по материнской линии проживали именно здесь.
Журналист вошел в одну из церквей. К стенам приставлены строительные леса, на них и внизу свалены мастерки и другой инструмент рабочих, мешки цемента, побелка. Тут «акула пера» обратил внимание на плакаты, приставленные к стене: на одном были аккуратно выведены нормы питания «советского гражданина». На другом изображен грузовик, в кабине которого сидел явно нетрезвый водитель. Нос у него был лиловый, а под глазом «фонарь». Пугающий лубок завершало изображение коровы, лежащей перед машиной вверх ногами. Очевидно, что невинное животное стало жертвой алкаша. Надпись на плакате гласила: «За рулем таким не место!».
 - Забавно, правда? Все по Чехову: жизнь пронизана горестным юмором и ощущением трагичности, - раздался приятный баритон за спиной журналиста.
Он повернулся и увидел отца Александра. Они поздоровались, поговорили о чем-то незначительном. А потом священник рассказал журналисту такую историю: «Именно здесь находится родина четырех поколений предков писателя по материнской линии. Изначально они были крестьянами, и род их носил фамилию Морозовы. Прадед Антона Павловича разбогател на пушнине и торговле. Дедушка Яков продолжал дело отца и преумножал богатство. Позже, по каким-то причинам, Яков обанкротился и уехал в Таганрог на службу к купцу Попкову. Вместе с ним уехали сын Иван и дочь Евгения. В Таганроге она окончила гимназию и в девятнадцать лет вышла замуж за Павла Чехова. Так и появился род Чеховых. Все эти факты подтверждаются рядом документов. Например, книга о храмах N-cкого района. Здесь среди прочих сведений есть свидетельства о роде Морозовых и здесь же справка о рождении матери Антона Павловича Евгении Яковлевны, а также о крещении ее в одном из местных храмов. Брат Антона Павловича Александр бывал в Холуе и Палехе, но до родового гнезда матери, вроде бы, не доезжал». Помолчав немного, журналист спросил священника: «А где эта усадьба?». Батюшка стыдливо опустив глаза, признался: «Да вы знаете, толком не знаю. Примерно могу только сказать».
Журналист шел по пустынным полям. Надежда на то, что он найдет родовую усадьбу матушки Антона Павловича, таяла вместе с силами. И тут он увидел что-то вроде сада, а в глубине его остов дома, напомнивший журналисту корабль, выброшенный давным-давно на пустынный берег. Подойдя ближе, он стал рассматривать заброшенную усадьбу. Дом-призрак окружали старые вишневые деревья. Журналист начал буквально продираться сквозь деревья, так плотно они были посажены. Подошел к дому, осмотрел его внимательно и присел на одно из бревен, вывалившееся из «венца» сруба. Достал сигарету, закурил и вспомнил свой сон. «Как просто быть человеком, и как тяжело им быть?! Ищи и найдешь!".