Лапы тишины

Срывало эхо отзвук с неба, да в лапы тишины бросало.
Скрипел, стонал кирпичный идол, в лицо ему смеялись дети.
Смеялись временным рассветом
Смеялись безвременным летом
Да светом оброненным где-то
В подвальной отсыревшей мгле
Слепая зависть с пеною у рта, бредет на ощупь в неизбежный праздник, где рвется кровь и хлещет камень
Истоком злой седой обиды
И все колы в сердца забиты
( оттого и наблюдается нехватка осин в том славном месте)
А ты узрел живой осколок дня и снизошел к картонным девам.
Но это яд.
Лишь для того он нужен, чтоб свить из него нить, да соткать полотно со словом «убей».
Так надо.
Убивший – убит
Убитый – распят
Распятый – воскрес
Воскресший – ушел. Да кто им судья?
Великое небо ничтожно молчит. Мне страшно смотреть им в глаза – дети неба, живущие в сточной канаве, от взгляда сгорят словно прошлые жизни распущенных кос. И ничуть не смешно быть живым.
И сотни невидящих взглядов вонзаются в спину, когда ты не в силе. И тянутся руки как тени деревьев, и бьются сердца как оконные стекла…
       … с которых срывало эхо отзвук неба. Да лапы тишины полны…