Встречая девушек

Я заметил ее около трех часов. Она шла вместе с тремя другими девушками к зданию торгового центра, на ней была желтая рубашка и белые бриджи, те самые, под которыми можно увидеть трусики, хотя мне, конечно же, с моего поста, ничего видно не было. Ее волосы, как и на фотографии, были собраны в хвост и завязаны вокруг головы какой-то лентой. Выглядела она слишком сексуально, по моему мнению. Нет, я ее не осуждал, я вообще никого не осуждаю, но иногда действительно оторопь берет от этих «цыпочек».
Я поднялся на ноги, отряхнул шорты и выкинул в урну остатки моего завтрака – печенье и банку колы. Никогда не понимал, почему люди так серьезно относятся к тому, что они едят? Хотя, в принципе, куда уж мне? Кто я, собственно, такой, чтобы их судить или того хуже, осуждать? Немножко поел, немножко поработал, а психология и остальная социальщина меня никогда не привлекала. Уж слишком я пассивный для этого.
Я сбежал вниз по ступенькам и пристроился за ними. Трусики у нее были красные, но мне, в принципе, было плевать. У нее могло вообще не быть трусиков – меня бы это не остановило. Никогда не останавливало. Я ускорил шаг и, вскоре, поравнялся с ними.
- Привет. – сказал я ей. Все четверо повернули ко мне свои головки, одна засмеялась. Я встретился глазами с той, которая была мне нужна, и улыбнулся. – Куда спешим?
Она улыбнулась. Ее подруга, довольно полная «цыпочка», что-то зашептала ей на ухо.
- Ты откуда такой? – спросила меня она. В ее глазах, как любила говорить моя бабушка, «чертики плясали». Она, по всей видимости, наслаждалась этой ситуацией.
- Ты мне понравилась. – сказал я. – Ты мне сразу же очень понравилась. У тебя очень красивые волосы.
Она не выдержала и засмеялась. Ее подружки засмеялись вместе с ней. Она хохотала, широко открывая рот, ее ноги сбились с шага и она покачнулась, чуть не упав. Толстая «цыпочка» поддержала ее за локоть и она выпрямилась. Я все это время шел, засунув руки в карманы, и улыбался.
- Тебе сколько лет? – спросила меня она.
- Четырнадцать. – ответил я, и она снова засмеялась. Я знал, что она сейчас скажет.
- Да я в два раза старше тебя, мальчик! – их каблуки, всех четырех, стучали по мостовой, отбивая ритм, мои сандалии шлепали более часто и простовато, как будто я шел в ластах. Она осмотрела меня с ног до головы. – Чего ты хочешь? – еще одна не смогла сдержать смех, и они вновь все дружно рассмеялись. Они вообще часто делали что-нибудь всей компанией.
- Познакомиться. – ответил я.
- Ты знаешь, сколько мне лет? – спросила она. Я подтянул шорты.
- Ты, наверное, мне в матери годишься. – ответил я. Она даже не вздрогнула. Ну, ничего. Я еще только начал. – Меня Руслан зовут. – сказал я. – В честь дедушки.
Ее улыбка изменилась. Еще секунду ей было весело и легко, и вдруг рраз – уже неловко. Люблю такие моменты.
- Ничего у тебя не получится. Я не хочу сказать, что ты страшный или там еще чего, но я просто не знакомлюсь с теми, кто младше меня, понимаешь? Тем более, ты еще ребенок. Мне, конечно же, очень лестно, что я тебе понравилась, и мои волосы – это, конечно, спасибо – и она провела рукой по моим недавно выкрашенным в рыжий волосам, прямо как у нее – У тебя, между прочим, тоже очень красивые волосы. Девочкам, наверное, очень нравится.
- Не знаю. – сказал я. – я с ними не разговариваю.
- Почему? – она изобразила озабоченность. – По моему, самое время.
- Я ни с кем, кроме тебя не разговаривал. – сказал я.
Она вновь улыбнулась, мол, знаем-мы-таких-так-тебе-и-поверили.
- Врешь небось? – сказала она.
Я покачал головой.
- Честное-честное.
Она вздрогнула. Ну еще бы. Это она всегда так говорит.
- В общем, я сейчас иду с подругами обедать, так что, ничего у нас не получится.
- Ага. – говорю – Не получится, это уж точно.
- В смысле?
- Ничего у нас не получится – говорю – Но хоть телефончик дашь?
Она улыбнулась и покачала головой.
- Извини.
Я остановился. Они все продолжали идти, улыбаясь, вполоборота глядя на меня.
- Пока, Руслан! – крикнула она. – Спасибо за комплименты!
Я помахал ей рукой. Они еще несколько раз оборачивались и что-то мне кричали, затем перешли дорогу и скрылись в торговом центре. Сейчас они немного поболтают, а потом разойдутся кто куда.
Я подошел к ларьку и купил себе пакетик чипсов и газировки. Пристроился на скамейке, с аппетитом умял чипсы, запивая их сладкой колой, несколько раз покурил, ни о чем не думая. Доев чипсы, отряхнул колени, выкинул пакетик в урну, недопитую бутылку оставил на скамейке – может, кому и пригодится. Затем посмотрел на часы. Было уже пол первого. Я еще раз покурил, купил себе шоколадку, и вновь пристроился на скамейке, допил мной же и оставленную воду. Без пятнадцати час достал сотовый и набрал ее номер. После трех гудков она сняла трубку.
- А ведь я мог стать футболистом. – сказал я ей.
- Что? Кто это?
- Это Руслан. Ты уже поела?
Она несколько секунд помолчала. Рядом со мной, на скамейку, присел какой-то старичок.
- Кто тебе дал этот номер? – сказала она наконец.
- Ты очень, очень плохо поступила. – сказал я. – И хочешь поступить так же еще раз.
- О чем ты говоришь? Это Наташа дала тебе этот номер?
- Ты знаешь, о чем я говорю.
Она молчала. Старичок достал газету и стал читать ее, из неоткуда прилетело несколько голубей и стали ждать подачки. Я даже немного пожалел о том, что у меня ничего нет с собой.
- Лиза? – сказал я. – Ты еще здесь?
- Не знаю, что тебе надо, но я ложу трубку. – сказала она. – Не звони сюда больше, понятно?
- Понятно. – сказал я – Но все-таки подумай над этим. Ты очень плохо поступаешь.
И тут она кинула трубку. Я убрал сотовый в карман и поднялся со скамейки. Старичок подмигнул мне.
- Девушка? – спросил он.
Я кивнул, и мы рассмеялись.
Не спеша я пошел к подземному переходу, после – налево, между двух десятиэтажек. Рядом с магазином стройматериалов достал сотовый и набрал ее домашний номер.
- Если подумать, футболистом-то я никогда бы и не стал, но вот художником – это всегда пожалуйста.
- Да откуда…- Она уже была испугана.
- Подумай хорошенько, Лиза. У тебя еще есть время, ага?
Я повесил трубку, когда она стала материться. Прошел сквозь арку, перешел дорогу и зашел в подъезд. В подъезде немного постоял, выкурил две сигареты, переоделся в школьную форму, убрал старую одежду в пакет, оставив его на батарее, и вызвал лифт. Во рту остался неприятный привкус, и я пожалел, что допил всю колу. На шестом я вышел на лестничную площадку, достал ключи и открыл дверь в коридор. Рядом с сорок шестой квартирой стояли ее туфли. Я прижался к двери и прислушался. Тишина. Я открыл дверь вторым ключом и прошел в квартиру. Из большой комнаты доносились звуки телевизора. Из кухни тихо вышли два человека, посмотрели на меня и, кивнув, вышли. Я закрыл за ними дверь и прошел на кухню. Налил воды в чайник, щелкнул выключателем, поставил на плиту суп и включил телевизор. В глубине квартиры открылась дверь.
- Мам, это ты? – крикнул я – Я уже вернулся!
Она молча зашла на кухню. Лицо – белое пятно, на котором двумя провалами обозначились подведенные глаза. Ее нижняя губа, кажется, шевелилась отдельно от всего остального тела.
- Что…
- Я сегодня пораньше – у нас физику отменили. – сказал я. – Ты на обеде?
- Кто ты? – она вцепилась пальцами в ручку двери. Ее дыхание… Как будто она что-то в себя вбила, раз за разом. – Что здесь такое?
Я обвел взглядом кухню. Маленький стульчик, сложенная коляска, рентгеновские снимки, пришпиленные к холодильнику, детские фотографии, на которых пузатый мальчик обнимал свою маму. Мама на фотографиях была счастлива.
- Ну, у меня же скоро будет братик, да? – сказал я.
- Кто ты? Кто тебе дал ключ?
- Мам, ты чего? Это же я, Руслан.
- У меня нет детей. – закричала она. – У меня НЕТ ДЕТЕЙ!
- Как же нету? – Я покачал головой и улыбнулся. «Ты меня разыгрываешь». – говорила улыбка. - Ты меня родила четырнадцать лет назад. Как такое можно забыть, мам?
- Я сделала аборт! – она шагнула назад, спотыкнулась о погремушку и чуть не упала на спину. Выпрямилась, держась за стену, стала пятиться назад.
Я медленно поднялся.
- Ты меня убила? – сказал я. – Это правда?
Она зарыдала.
- Но ведь я… - я шагнул к ней, и она, вскрикнув, отпрянула назад. – То есть, я не был в детском садике, и в школу не пошел? Я не умею играть на аккордеоне?
Она как будто кашлянула, или подавилась, после чего развернулась и бросилась в ванную комнату. Щелкнул замок. Я покачал головой. Через секунду она закричала. Она орала, почти не вдыхая воздуха, и билась в дверь; я молчал. Наконец, вновь щелкнул шпингалет, и она вывалилась в коридор, визжа, с закрытыми от страха глазами. Ее спина и лицо были вымазаны в крови.
Я подошел к ней, по пути кинув взгляд в ванную. Все стены, раковина и пол были измазаны в крови; внутри ванны кровь густой темной массой доходила почти до краев. Не одобряю я таких способов, честно говоря, но, отрицать не буду, они действуют.
Я наклонился к ней.
- Мама. – сказал я. – Мама!
Она ползла по ковру спиной вперед, уставившись на мое лицо. Я опустился рядом с ней и положил руку ей на плечо. Ее трясло.
- Мама. – сказал я, и она закрыла глаза. Нижняя челюсть опустилась вниз, она громко набирала в легкие воздух и по кусочкам, прерывисто, выдыхала. Я дотронулся до ее волос. – Мама… Ничего страшного, я не злюсь на тебя, мам… – я гладил ее по голове, по лицу, по закрытым от страха глазам, - Я все равно тебя люблю, мам… Ты хорошая, ты добрая… Я знаю, ты бы меня тоже любила, если бы не…
Она открыла глаза, и я, не прекращая говорить, обнял ее. Она зарыдала и прижала меня к себе.
- Зачем ты меня убила? – прошептал я. – Зачем?
Она стала целовать меня в щеки, губы, в лоб.
- Прости! – шептала она, целуя меня в ухо. – Прости! – услышал я, когда ее губы прижались к моему подбородку. – Простипростипростипрости! – шептала она мне.
Я улыбнулся.
А затем в моем кармане затрещал будильник. Я мягко высвободился и посмотрел на нее сверху вниз.
- Ну вот и все. – сказал я. Она смотрела на меня, не понимая ничего. Хотя я ее и не осуждаю. Никто никогда ничего не понимает.
Щелкнул замок, и в квартиру зашли четверо мужчин в серой форме с логотипом Соцслужбы. Лиза вскрикнула и попыталась спрятаться за меня. Мужчины в это время проскользнули на кухню и стали срывать фотографии, собирать разбросанные игрушки. Один из них приподнял коляску, сжал руки и с громким щелчком сложил ее пополам.
Я достал из кармана сложенные в четверо листы, развернул их. Солнце светило мне в шею сквозь тонкие кухонные занавески. Я откашлялся.
- «Уважаемая Елизавета Сергеевна», - начал я – «данный документ удостоверяет, что 14 июля 20** года Центром Поддержки Семьи (в дальнейшем, ЦПС), с Вами был проведен тренинг на тему самостоятельного отказа от второго аборта. По Вашему желанию вы можете обратиться в ЦПС для дальнейшей психологической помощи. Мы надеемся, что действие сотрудников ЦПС, а именно четырех социальных работников и одного Исполняющего, поможет Вам принять верное решение 27 июля и отказаться от второго аборта. Не пытайтесь в дальнейшем связаться с Исполняющим: его (ее) имя и местоположение будут скрыты от Вас. Рады будем ответить на любые Ваши вопросы в любое время по многоканальному телефону нашего центра. С уважением, директор ЦПС Главко И.С.»
Я посмотрел на нее. Из ванны с громким «бульк» выдернули пробку. Я протянул ей бумаги.
- Распишитесь, пожалуйста. – сказал я.
На кухне три социальных работника стирали следы моего существования из жизни этой женщины.
Солнце все так же светило мне в шею.

Я заметил ее в десять утра, около подземного перехода. Немного полная, приземистая, с короткими черными волосами, она была одета в легкомысленный прозрачный наряд, сквозь который можно было увидеть черное белье; рядом с ней шли двое мужчин, один из них, бородатый, держал ее за локоть. Мне это совершенно не понравилось. Нельзя в ее положении вести себя так легкомысленно.
Хотя я, конечно же, никого и не осуждаю.


© Евгений Ворнер,
 2007.