ГЛАВА 16
Ужин у Пестрония Сирениу. Композитор Сирениу.
Восстановление пластинки. «Чай победителей».
Пробуждение Мага в тёмной ванной. Перед запертой дверью.
Дирижёр Пестроний Сирениу уселся в кресло и, не переставая окидывать комнату острым взглядом, закурил сигару.
- Знаете, волшебник, если вы нигде не остановились, то можете провести эту ночь здесь, - сказал он. - Оставайтесь, я угощу вас молоком, ухой и муральпийским сыром – уверен, вы такого не пробовали!
- Нет, пробовал, - пряча в усах улыбку, возразил Маг. - Однажды. Сто семнадцать лет назад. Что не помешает мне с удовольствием принять ваше предложение.
- Вот и отлично, - обрадовался Сирениу. - Я убеждён, мы с вами найдём друг в друге немало интересного! Ну, наконец-то электричество зажглось! Тогда будем ужинать! Прошу на кухню.
Кухня дирижёра Сирениу была небольшой и уютной, несмотря на беспорядочность обстановки. Чувствовалось, что хозяин заботится прежде
всего о целесообразности, а уж потом о внешнем виде предмета. Повсюду были нотные листы, они, видимо, для удобства, заменяли здесь скатерти и
салфетки. Притиснутый к окну плитой, стоял запылённый клавесин; над умывальником висела фотография кота, играющего на скрипке.
Сирениу достал тарелки и чашки; Новогодний Маг заметил, что на всех на них изображён один и тот же символ – перекрещенные сабли. Он спросил, что это означает.
- Разве вы не знаете? - удивился дирижёр. - Чёрт побери, лучше вам и не знать. Скажу только, было время, когда перед этими саблями трепетал мир**… Вы не понимаете? И не нужно. Признаться, я даже завидую вам…
Уха из окуней с листьями подорожника была превосходной. Волшебник управился с ней за несколько минут и принялся за молоко, вкус которого напомнил ему вкус молока, что он пил, когда ещё не был Новогодним Магом. Неужели с той поры минула тысяча лет? В это верилось с трудом, временами совсем не верилось.
Вскоре ужин был окончен; поблагодарив, как требовала вежливость, волшебник поинтересовался: что это была за музыка, которая играла перед взрывом? Во взгляде Сирениу блеснула сталь, Маг даже вздрогнул – ему покзалось, что над его головой рассекли воздух.
- Скажите, а вам понравилось? - спросил дирижёр.
Для Новогоднего Мага это был непростой вопрос. С одной стороны, он восхищался, с другой – услышанное его просто испугало. Это в общем. Что же до частностей, то они тоже говорили ему разное, и, словно догадавшись об этом, Сирениу спросил иначе: Маг хотел бы дослушать до конца?
- Да, хотел бы, - ответил волшебник, - а эти две силы, что там действуют, - кто они?
Дирижёр сделал в ответ неопределённый жест, но было видно, что Сирениу доволен.
- Вообще-то, это звучало моё сочинение, - сказал он после паузы, - моя симфония, первая её часть – единственная часть, что существует в записи… Мне жаль, но дослушать вам не придётся – целиком симфония никогда не была и, вероятно, не будет сыграна. Мир жесток, и от моего шедевра осталась только эта расколотая пластинка.
- Как? А ноты? - вскричал Новогодний Маг.
- Вы хотели сказать – партитура. Партитуры нет – скажите спасибо этой стране, где бездарности заполнили все концертные залы, я не только слышать, даже смотреть на них не хочу! А какой у меня был оркестр, какие солисты!
- Да что же такое произошло, что случилось? - всё больше волнуясь, спросил волшебник. Сирениу с минуту молчал, глядя в окно.
- Что случилось? Вы спрашиваете, что случилось? Беря в учёт, какое было время – совершенно ничего! - с внезапной яростью проговорил он.
Слова эти были брошены вскользь, однако Новогодний Маг явственно ощутил их жестокость, у него даже голова закружилась. Сильно удивившись, волшебник почёл за благо не задавать больше вопросов, а Сирениу стал снова смотреть в окно. Часы пробили одиннадцать.
- Придётся посвятить завтрашний день поискам клея, - резко повернувшись, сказал дирижёр. - Возможно, пластинку ещё удастся спасти, во всяком случае, стоит попробовать. Ах, если бы я был настоящим чародеем, подобно вам!
Новогоднему Магу показалось, что он всё понял: шансов, что пластинка склеится, было мало, а попросить его, волшебника, Сирениу мешала гордость. Что ж, он предложит свои услуги сам!
- Вы хотите, чтобы пластинка вновь стала целой? - сказал Маг. – Объявите это вслух – мне приятно будет исполнить!
- Что? Как? - воскликнул дирижёр. - Какая пластинка? Да, разумеется! Тысяча скрипичных ключей!
Как видно, на уме у него было совсем другое, но ему не хотелось, чтобы это было замечено. Торжественным голосом он произнёс пожелание, получил пластинку и постарался изобразить самую бурную радость. Собственно, при других обстоятельствах это было бы чистой правдой, но сейчас, когда рядом с ним сидел могущественный и простодушный волшебник с чудесной палочкой…
- Да, ведь в моём столе уже больше года лежат наброски сюиты для скрипки с оркестром, - сказал затем Сирениу. - Не заняться ли мне ими, а? Кое-что исправлю, введу новую часть или даже две – что вы скажете?
- Скажу, что лучший способ избавиться от власти старого – это создать новое. Работайте, и всё наладится, решительно и непременно! - сказал Новогодний Маг.
- Должно быть, вы правы! - согласился дирижёр. - Мне не повредит повторять это почаще, для уверенности. А сейчас, волшебник, я угощу вас особым чаем, без которого я не мыслю своего существования… Это чай Лунных гор, «чай победителей», как ещё его зовут.
«Чай победителей» оказался тёмно-красного цвета, с сильным приятным запахом и необычным, чуть горьковатым, вкусом. Новогодний Маг был в отличном расположении духа. Он внезапно ощутил в себе дар рассказчика и описывал хозяину одно из своих многочисленных приключений. Сирениу, казалось, слушал внимательно, но по тревожным взглядам, которые он бросал на часы, можно было догадаться, что он чего-то ждёт.
А время, между тем, летело, и в соседнем доме ночь уже погасила все огни, за исключением одного-единственного, на самом верху. Там жил учёный-изобретатель. Он ложился спать на рассвете.
Наконец, после третьей чашки чая, Новогодний Маг почувствовал, что у него заплетается язык. Он посмотрел на дирижёра – тот, как ни в чём не бывало, прохаживался по комнате. Больше волшебник ничего не помнил.
Очнулся Маг в кромешной темноте. Били часы – пять раз. «Да где же я?» - подумал он и тут же вспомнил – он в гостях у дирижёра Пестрония Сирениу. Видимо, он заснул посередине разговора. Но почему так темно… и что это за звук? Кап… кап… Нет, это не комната, это ванная! Но как же он здесь оказался? «Странно. Не понимаю. Но палочка-то, палочка-то, по крайней мере, со мной?» - спросил Маг себя.
Увы! Сколько волшебник ни искал, сколько ни шарил вокруг, палочки не было. Ещё до конца не проснувшись, Новогодний Маг попробовалсделать несколько шагов и вздрогнул, наткнувшись на дверь. Дверь была заперта.
ГЛАВА 17
История Пестрония Сирениу. Музыкальная школа.
Потрясающие успехи. Шестой дирижёр Главного оркестра.
Вверх по лестнице искусства. Начало бурного времени.
Как раз в это время, когда Новогодний Маг начинал осознавать незавидность своего положения в тёмной ванной, Пестроний Сирениу садился на вокзале в поезд южного направления. Дирижёр нервничал, палочка жгла ему лапы, ему не терпелось начать колдовать. «Не торопиться, не спешить! Как следует всё обдумать!» - приказал он себе, занимая место возле окна.
Однако обратимся к прошлому…
Двадцать два года тому назад, когда весь мир наблюдал солнечное затмение, порог Государственной музыкальной школы города Мявмурска-Альпийского переступил новый ученик. Это был маленький котёнок, очень рыжий, с бантиком-бабочкой на хвосте. Его вели воспитатели – два важных кота, а он упирался и громко мяукал. Ценою многих царапин взрослые всё же победили, и маленький мышелов был зачислен в первый класс. Котёнка звали Пестроний, фамилия его была фон Муркович. Родителей своих он не знал – они оба служили в экспедиционном корпусе муральпийских вооружённых сил.
Учился маленький Пестроний отменно, его способности оказались столь поразительными, что учителя лишь головами качали. Меньше, чем за год рыжий новичок освоил шесть музыкальных инструментов, написал пять кантат для школьного хота и вдобавок выиграл городской чемпионат по мышеловству. Он не был гением, но, по признанию педагогов, ему не хватало до этого совсем немного.
Окончив за два года вместо четырёх так называемую первую ступень, Пестроний оказался перед выбором, что избрать в качестве главного дела.
Пришлось ему поразмыслить, и, когда настало время давать ответ, он заявил, что хочет управлять оркестром. Дирижёрское отделение школы тогда только ещё создавалось, и обучались на нём в основном уже взрослые коты и кошки. Маленький Пестроний и здесь превзошёл всех, не прошло и года, как он продирижировал школьным оркестром на концерте в честь нового главы города. Что до воспитателей, то они совсем забыли о нём; к слову, и он по ним не скучал. Единственное, что его огорчало – это отсутствие известий о родителях; впрочем, как сообщил ему в задушевной беседе директор, у тех давно уже были новые семьи.
Через три с небольшим года Пестроний фон Муркович, теперь молодой кот, с отличием окончил дирижёрский курс музыкальной школы Мявмурска-Альпийского. Как самого способного, его послали набираться
ума-разума в Главный оркестр страны, где ему дали должность шестого (третьего запасного!) дирижёра. Поначалу наш кот был в восторге – в его распоряжении оказалась колоссальная библиотека, он ежедневно слушал
признанных мастеров, но скоро восторг сменился унынием – до управления его не допускали.
От нечего делать Пестроний занялся сочинением – благо, учебников у него было, хоть отбавляй. Теперь он писал не кантаты - его увлечением стали военные марши и увертюры. Последних он сочинил не меньше десятка – самая длинная должна была исполняться двадцать шесть минут.
Молодой кот с удовольствием отмечал, что каждое новое сочинение у него
получается лучше предыдущего – как видно, он находился на правильном пути. Наконец – это случилось через год и десять месяцев после назначения – Пестроний почувствовал себя настолько уверенно, что отправился к руководителю оркестра с предложением включить какой-либо из своих опусов в программу очередного концерта. Если бы он знал, что его ждёт… Реакция первого дирижёра была страшной – рукописи последних трёх увертюр и пяти маршей моментально превратились в клочки. Пестрония охватила ярость, он чуть было не вцепился в своего начальника, но вовремя сообразил, что такой поступок будет равнозначен его заявлению об уходе. Поэтому он лишь сломал попавшийся ему на глаза стул, после чего бегом вылетел из кабинета. Странно, но счёт за стул ему так и не был предъявлен…
Прошло ещё пять лет.
Однажды весной, проснувшись поздним утром, Пестроний фон Муркович узнал, что ночью военные совершили государственный переворот. Правительство страны в полном составе было арестовано, а не пожелавший сдаться президент фон Котофей – разорван на части. Новым президентом был объявлен генерал Мурфер, в прошлом начальник уголовной полиции. Яростный противник всего, что хотя бы немного ограничивало его власть, он в первый же день произнёс речь, от которой у тысяч муральпийцев и не только их, побежали мурашки. «Мир – это Муральпия, и всяк, кто не согласен, испытает силу нашего оружия, где бы он ни был и кто бы он ни был!» - возглашал новый президент и призывал готовиться к войне. Страна в оцепенении слушала, улицы были пусты, городской транспорт не работал. В последующие дни по некоторым городам Муральпии прошли демонстрации протеста, но протестующих было мало, и полиция легко с ними разделалась. Мурфер торжествовал – страна признала его своим вождём.
Боевые действия открылись три месяца спустя – под предлогом защиты собственной территории муральпийские армии вторглись в государство дикобразов. Одновременно в самой Муральпии начались аресты – сформированные по приказу Мурфера батальоны безопасности хватали всех, уличённых в симпатиях к прежним временам. Не миновали аресты
и Главный оркестр – за каких-нибудь две недели за решётку попала добрая четверть его состава.
Пестрония фон Мурковича происходящее беспокоило, пожалуй, меньше всех: новые порядки он приветствовал, поскольку считал, что при них сможет лучше себя проявить. Но время шло, а он по-прежнему оставался
шестым дирижёром. Другой бы на его месте отчаялся, однако не таков был наш кот. Он продолжал работать над собой, поглощал массу литературы, неутомимо сочинял новые увертюры и марши. И ждал, ждал счастливого случая.
А случай не замедлил подвернуться. Как-то раз, сочиняя сложную сонату для кларнета, Пестроний задремал в своём полулегальном кабинете под сценой. Спустя какое-то время его разбудили голоса. Прислушавшись, он различил речь второго дирижёра, которому отвечал неизвестный; одновременно говорили также несколько скрипачей и трубачей. Чем они занимались? Репетировали? Нет, на это не было похоже – звучали лишь голоса, без инструментов. Пестронию стало интересно, он уже хотел выйти и просто спросить, но внезапно услышанное слово «террор» заставило его воздержаться. Вместо этого он залез на шкаф и прижал ухо к потолку. Прошла минута, и шерсть зашевелилась у него на загривке.
Группа ведущих музыкантов оркестра готовила покушение на диктатора. План покушения был предельно дерзок: зная, что через несколько недель именно в этом зале состоится церемония официального вступления Мурфера в должность президента, заговорщики хотели заложить мины и взорвать их в самый торжественный момент, после чего, независимо от результата, думали покинуть страну на заранее приготовленном само-лёте.
- Не стоит обольщаться, что мы изменим мир, но, по крайней мере, мы накажем зарвавшегося злодея, этого выскочку, по которому давно уже плачет верёвка, - сказал в завершение второй дирижёр. - И как знать, может, это предупредит не одну войну.
Голоса наверху смолкли, видимо, все разошлись. Пестроний лихорадочно соображал. «Вот он, шанс! Я разрушу замысел предателей! Я не позволю им…» - такие вот возникли у него мысли, и, как только рассвело, он отправился в полицию.
В полиции Пестрония внимательно выслушали и успокоили, сказав, что обо всём позаботятся. В тот день Главному оркестру предстоял концерт на центральной площади Мявмурска – отмечались первые сто дней новой власти. Зрителей на мероприятие собралось немало, но едва ли не больше было войск. Все спрашивали, зачем понадобилось стягивать к площади столько войск, но никто этого не знал, военные же отказывались отвечать на какие бы то ни было вопросы. Начался концерт. Пестроний фон Муркович, как и всегда, находился позади эстрады – его задачей было отмечать ошибки. Неожиданно раздались выстрелы и крики, он выглянул и увидел, как рота солдат в упор расстреливает передний ряд музыкантов. Там стояли заговорщики, и Пестроний понял, что это обещанные меры на его заявление. Он не испытал угрызений совести – только лишь лёгкое сожаление. «Да, Мурферу лучше было поступить иначе, но имел ли право поступить иначе я?» - спрашивал себя наш кот. Концерт, разумеется, не продолжался…
С этого времени в карьере Пестрония фон Мурковича наступил решительный перелом. Уже через два дня министерский приказ поднял его в должности до второго дирижёра, а ещё через день другой приказ отдал ему в распоряжение Мявмурскую студию записи. Пестроний был на седьмом небе – он получил свободу, какой ещё никогда не имел. А вскоре пришло приглашение на инаугурацию – Мурфер звал разделить с ним торжество. Было ясно, что он не потерпит отказа, и Пестроний отправился, надев лучшую шляпу и прихватив для уверенности кларнет. К его удивлению, ему была оказана почётная встреча – Пестрония угостили сливками, а какой-то учёный даже пригласил его в свою ложу. Сама церемония прошла без сучка и задоринки, Мурфер произнёс клятву, собрание спело государственный гимн, после чего начались поздравительные речи. Пестроний слушал рассеянно – у него вертелась музыкальная мысль, он ловил её, а она от него ускользала. Неожиданно по залу снова загремел голос диктатора – Мурфер объявлял, что сейчас произойдёт награждение, как он выразился, «достойнейших из достойных, кто помогал ему восходить на вершину, отводя от страны угрозы сил зла». Одна за другой стали называться фамилии, названные, по большей части военные, выходили и получали от диктатора медали и ордена.
- Медалью «За выдающиеся достижения в искусстве» награждается второй дирижёр Главного оркестра Муральпии фон Муркович! – объявил Мурфер.
Пестроний не был удивлён, его в какой-то мере подготовили к этому предшествующие события. Конечно, он не мог не понимать, что ни с какими «выдающимися достижениями в искусстве» медаль его не связана, однако он был уверен в своей правоте, а потому принял награду так же, как и все остальные – с восторгом.
Так для Пестрония фон Мурковича начались его лучшие времена, продлившиеся, в общей сложности, тридцать два месяца. Формально он являлся вторым дирижёром, но по сути, был единственным, кто командовал оркестром, ибо первый дирижёр (тот самый, что порвал когда-то его сочинения) считал режим Мурфера незаконным и с самого переворота не появлялся в стране.
У Пестрония получалось практически всё. Если раньше в его технике имелись пробелы, то теперь он полностью устранил их. Ему удалось добиться выразительности – газеты писали, что когда он выходит на эстраду, по залу проносится электрический вихрь. Главный оркестр под его началом давал до шести концертов в неделю. Казалось невероятным, чтобы при этом Пестроний успевал делать что-то ещё, однако именно сейчас он задумал симфонию и сочинял, сочинял по ночам, в антрактах, каждую свободную минуту. Это должно было быть монументальное героическое произведение, и наш кот собирался посвятить его армии…
А в мире всё сильнее пахло порохом. Разделавшись с дикобразами, муральпийские войска не остановились и пошли дальше. Предавая огню город за городом, они быстро продвигались и, в конце концов, вышли на берег океана. Первая часть захватнического плана Мурфера осуществилась, но это было только начало. Теперь муральпийские войска концентрировались на границе Лавразийской нейтральной зоны. Они нацеливались на государство сурков, а это предвещало уже настоящую войну. И война разразилась, достигнув вскоре таких масштабов, каких не ещё не знала мировая история.
Армии Мурфера наступали. Сурки откатывались назад – превосходя численностью, они сильно проигрывали в вооружении. Обе воюющие стороны искали союзников и преуспели – сурков поддержали ласки и колонки, Мурферу взялись помогать шакалы, крысы и песчанки. Остальные страны выжидали, надеясь, что буря пройдёт стороной. Увы, они ошибались. Не прошла. Меньше, чем через шесть недель пламя конфликта полыхало над огромной территорией, и, продолжая разрастаться, поглощало одну жертву за другой. Военный гений Мурфера был страшен - созданная им машина нападения не щадила никого. Спустя ещё шесть недель начались капитуляции. Первыми на милость победителя сдались сурки – им не хотелось, но муральпийский танковый корпус, сокрушая дома, прошёлся по их столице. Потеряв почти все войска, капитулировали ласки, не выдержав натиска крысиных полчищ, сдались тушканчики, не желая искушать судьбу, распахнули границы перед шакалами куницы и лисицы. Так Мурфер завоёвывал Лавразийский юго-запад. Наконец, покончив с последними противниками, армии захватчиков оказались перед сплошной линией укреплений, за которыми стояли многочисленные, мало в чём уступавшие им войска. Это были войска КСФР***. Первая Лавразийская война окончилась.
ГЛАВА 18
Продолжение истории Пестрония Сирениу.
Вторая Лавразийская война. Сочинение симфонии.
Первые сомнения. Известия о страшных боях.
Посреди разваливающегося государства. «Горизонт» идёт в КСФР.
Сочинение симфонии Пестронию фон Мурковичу пришлось всё же прервать. Главный оркестр проходил курс военной подготовки, проходил
его в горах – на этом настоял министр гражданской обороны. Напряжённые многочасовые занятия с изнурительными маршами не оставляли для творчества ни времени, ни сил. Пестроний не сдавался – в один из вечеров он усилием воли усадил себя за нотную бумагу… и проснулся глубокой ночью над чистым листом. Махнув лапой, он перебрался в кровать, но дал себе слово, что по окончании учений использует своё право на отпуск.
Слово Пестроний сдержал и вскоре уже встречал рассвет на берегу далёкого озера Мурлаут, что раскинулось в неширокой межгорной котловине посреди вулканических конусов. Он был здесь совершенно один, вдали от всех, на заброшенной старой вилле, которую ему подарил кто-то из военных. И под шёпот волн, под шум ветра, Пестроний продолжил свою работу…
Но работа у него не пошла. Не пошла, и всё! Если раньше при сочинении музыкальные мысли у него в строгой последовательности одни сменялись другими, то теперь в них царил беспорядок, такой, что заставлял усомниться в достижимости намеченной цели. Прилагая максимум усилий, Пестроний довёл-таки до конца первую часть и начал вторую, но тут принуждён был остановиться. Он не мог позволить себе написать ерунду.
Как раз в это время радио донесло до него известие о возобновлении боевых действий; подведя к границам КСФР все имеющиеся у него силы,
Мурфер нанёс удар, и прорвал линию собак и кошек сразу в нескольких местах; одновременно сто пятьдесят муральпийских самолётов обрушились на стоящий в Фиолетовом море кошаче-собачий Девятый флот и потопили шесть из двенадцати входящих в него кораблей. Таким образом, Вторая Лавразийская война началась для Муральпии так же удачно, как и Первая, и многие думали, что действительно недалёк тот день, когда Мурфер будет повелителем мира. Думал так и наш кот, пока не стал однажды свидетелем воздушного боя над озером: двум муральпийским истребителям противостояли в нём пять истребителей КСФР! Муральпийские лётчики сумели выйти из положения: не дав себя окружить, они увеличили скорость и оторвались от преследования, однако факт, что в глубине собственной территории они встретились с превосходящим врагом, принуждал к раздумью. И это после громогласных заявлений, что авиация КСФР наголову разгромлена! Так для мировоззрения Пестрония фон Мурковича прозвенел первый звонок. Последующие несколько дней он находился в сильном волнении, не пропускал ни одной военной сводки и при каждом шуме смотрел на небо. Однако все шумы оказывались мирными, а сводки благоприятными, и дирижёр успокоился. Конечно, говорил он себе, появление здесь кошаче-собачьих самолётов было чистой случайностью… да мало ли каких случайностей не может быть на войне! Всё это ещё ничего не означает!
Остаток своего отпуска Пестроний провёл за отдыхом – в основном, за чтением и рыбалкой. Между прочим, он совершил пару восхождений на вулканы, заглянул в чёрные провалы их кратеров и остался вполне доволен. Слушал, понятно, и радио, но уже более спокойно и не столь регулярно… Война, судя по сообщениям, близилась к завершению: Мурфер во главе своих войск вошёл в западную кошаче-собачью столицу Солнечноград и ожидал ответа на предложение почётной капитуляции. Что ответило на это командование КСФР, дирижёр пропустил – в его транзисторном приёмнике села батарейка. Впрочем, он был почти уверен, что собаки и кошки сложили оружие – чем они, в самом деле, отличались от остальных стран…
Но тут Пестроний фон Муркович ошибся. Собаки и кошки не сложили оружия. Возвращаясь поездом в Мявмурск, дирижёр на первой же остановке с удивлением узнал, что война ещё продолжается. Больше того: армии КСФР контратаковали, и муральпийцы с трудом сдерживали их натиск. Сражение разворачивалось южнее крупнейшего кошаче-собачьего города Мяубурга, и в нём принимали участие главные силы противоборствующих сторон.
Итак, ещё ничего не было решено…
На вокзал Мявмурска-Альпийского поезд Пестрония прибыл поздним вечером при невероятной, просто ужасающей грозе. На памяти нашего кота такие грозы случались дважды или трижды и сопровождались ливнями, после которых по городу приходилось плавать на лодках. Теперь дождя не было, но молнии жуткой паутиной опутывали весь небосвод. Гром гремел каждые несколько секунд – это был закладывающий уши грохот…
Пестроний поблагодарил проводника, предложившего ему переждать в поезде до утра и отправился домой.
В ту ночь он закончил вчерне начатую в отпуске вторую часть симфонии. Достигшая к трём часам своего апогея гроза придала, наконец, его мыслям нужное направление, и он сочинял, сочинял стихийно, не оглядываясь назад. После воинственной первой части это был стремительный и лёгкий вальс с неожиданным замедлением мелодии в середине. Заканчивалась часть шорохом скрипок под неторопливые удары там-тама, как бы говорящего – ждите продолжения…
И продолжение последовало. Третья часть – величественное торжественное шествие – вышла из-под пера фон Мурковича пять недель спустя, за которые он, кроме того, дал с Главным оркестром двенадцать концертов в пользу военных школ. То было время, когда добрая половина мира разговаривала шёпотом – шла знаменитая Мяубургская битва. Муральпийским войскам приходилось отступать, они несли потери, а после того, как резервный корпус КСФР прорвал фронт, и вовсе ударились в бегство. Мурфер мог лишь наблюдать за их агонией – на этом участке у него не было в запасе ни одного подразделения.
И всё-таки положение продолжало оставаться сложным. Спешно переброшенные из Муральпии вновь сформированные армии, вместе с армиями крыс и шакалов, позволили Мурферу избежать катастрофы. Новая линия фронта проходила теперь по реке Мурдарье, впадающей в Фиолетовое море. Основным опорным пунктом на ней являлся старинный город лисиц Цирнандаль, возле которого расположились несколько сильных муральпийских армий. Разбить их сходу или отбросить не представлялось возможным, и войска КСФР стали готовить штурм…
Пестроний фон Муркович решил записаться добровольцем на фронт. Он по-прежнему верил в Мурфера и желал ему победы. Однако, когда дирижёр явился к мявмурскому комиссару обороны и изложил свою просьбу, тот отрицательно покачал головой.
- Нет, и лучше забудьте об этом. Делайте своё дело – так вы принесёте больше пользы… - Здесь комиссар наклонился к самому уху Пестрония и проговорил: - Уезжайте! Уезжайте отсюда, пока не поздно!
Нашему коту показалось, что он ослышался.
- Уезжать? Почему? - спросил он.
- Откройте глаза, ведь всё ясно… Грядёт крах!
Не слушая более, Пестроний схватил шляпу и выбежал на улицу. На него накатывались волны ярости, взгляд блуждал. В себя дирижёр пришёл уже дома – за окном гудела сирена учебной тревоги, под которую он, как одержимый, рвал рукописи прежних маршей и увертюр. Хватит, стоп, приказал он себе, нельзя давать волю нервам! Если мурферовский режим
действительно ожидает крах, он не должен смотреть на это, как не предстоящий конец света. В конце концов, он гражданин не только Муральпии, но всей планеты и имеет право на выбор. Отныне его интересует только искусство, а Мурфер… да хотя бы он провалился в тартарары!
Так Пестроний фон Муркович пришёл к важному для себя выводу.
Конечно, он никуда не уехал. На следующей неделе, обдумав детали, наш кот приступил к созданию четвёртой, заключительной части своего симфонического труда.
Пестроний изменил первончальный замысел. Раньше он хотел завершить симфонию картиной парада непобедимых, как он думал, муральпийских войск. Теперь его мысли были иными, совершенно иными… Никаких парадов и торжественных сцен. Тихие и тревожные звуки оркестра изображали шум леса. Как бы издалека доносится пение птиц, совсем рядом журчит вода. Ручей бежит через лесную чащу, затем впадает в реку – глубокую и полноводную, на берегах которой стоит великолепный, блистающий дворцами, город. Это мог бы быть Мявмурск, возможно, это
Мявмурск и есть – такой, каким Пестроний хотел бы его видеть. Взмывают в небеса прозрачные струи фонтанов, из открытых окон звучат муральпийские народные мелодии, в парках играют котята, и всё при ослепительно сияющем солнце. Но уже слышен приглушённый гром – к городу Мечты приближается буря – всесильный и неукротимый рок. Он пока далеко, он может в любой момент отвернуть, он словно бы раздумывает – ударить или не стоит… Что будет дальше? Неизвестно. Ответа нет. Тема грозы, затем танцевальная, ещё раз тема грозы, и мелодия замирает…
Посвятил свою симфонию Пестроний всё-таки армии и Мурферу. Сочинение последней части заняло у него пятьдесят восемь дней.
А события на фронтах разворачивались, между тем, стремительно. Поддерживаемые ополчениями освобождаемых стран, армии КСФР наступали на двух фронтах из трёх – на Восточном и на Западном. Лишь на Южном фронте – под Цирнандалем – сохранялось равновесие, и неудивительно, что именно там Мурфер принял решение атаковать. Стянув к реке Мурдарье все лучшие дивизии, он отдал приказ о наступлении, и сражение началось.
Пожалуй, это было самое страшное сражение Первой и Второй Лавразийских войн. Никогда ранее ещё не сталкивались между собой столь мощные, до предела насыщенные техникой, группы войск. Муральпийцы нападали, нападали яростно и отчаянно, поскольку понимали, что это их последний шанс переломить судьбу. Ценой огромных потерь им удалось форсировать Мурдарью и продвинуться местами до семидесяти километров, но затем под серией контрударов им пришлось начать отход – в противном случае, им угрожало полное окружение. Видя, что инициатива переходит к противнику, Мурфер бросил в бой свой стратегический резерв – танковую суперармию с тысяча двумястами танками. В жесточайшей схватке под городом Аустерфом она нанесла поражение объединённой танковой группе лисиц, песцов и барсуков и ворвалась в столицу лисиц – город Тяуль, но за Тяулем встретилась с тремя танковыми армиями КСФР. Исход нового сражения был предрешён – танков собак и кошек было больше, они превосходили муральпийские по качеству, а главное, у последних почти закончились снаряды. Неожиданный визит в Тяуль Мурфера не мог ничего изменить – уже через день ему пришлось бежать оттуда на вертолёте. Это послужило сигналом – поняв, что всё кончено, муральпийские танкисты стали сдаваться в плен.
Так и Цирнандальская кампания оказалась для государства Мурфера неудачной. Спустя всего четыре месяца на Лавразийском континенте не оставалось уже ни одной боеспособной муральпийской армии. Единственная надежда диктатора была на крыс и шакалов, однако шакалы капитулировали, едва линия фронта подошла к их границам, а многомиллионное крысиное полчище, хотя и продолжало оккупировать страны тушканчиков и ласок, находилось в голодной блокаде и с каждым днём всё больше напоминало неуправляемую орду. Спустя ещё четыре месяца механизированный корпус КСФР высадился на западном побережье Муральпии – война вступала в завершающую фазу.
А Пестроний фон Муркович в эти дни изо всех сил пытался собрать Главный оркестр. Он очень волновался – премьера симфонии была назначена через две недели, а репетиции срывались одна за другой. Наконец, оркестр удалось собрать, но тут стряслась новая беда – во время ночного налёта авиации КСФР был разрушен государственный концертный зал.
Пестроний не растерялся и объявил о переносе премьеры на студию записи. И премьера состоялась… увы, не всей симфонии, а лишь первой её части – начавшийся артиллерийский обстрел города положил конец всяким занятиям искусством. «Ничего, я всё же исполню её, исполню обязательно, вот только война закончится», - думал наш кот, спускаясь в убежище. Музыканты и немногочисленные слушатели следовали за ним.
Им пришлось провести в убежище два дня и три ночи. Потом снаружи стало тише, и Пестроний, как главный, отправился на разведку. Он выбрался через сильно заваленный вход… и не узнал Мявмурска. Вокруг не было ни одного целого здания, только дымились руины. На месте студии высилась огромная гора битого кирпича. Студии больше не существовало, как не существовало и первого экземпляра партитуры, забытого котом во время отступления. Дома у него, правда, хранились ещё, и дирижёр поспешил домой.
Дом его горел. Пестроний открыл дверь подъезда и отпрянул перед сплошной стеной пламени. О том, чтобы что-то спасти, нечего было и думать. Это не являлось результатом обстрела, это была работа муральпийских огнемётчиков, разгуливавших по городу и сжигавших всё, что так или иначе можно было сжечь. Тут же, посреди развалин, рыскали несколько мурферовских агентов, которые раздавали уцелевшим жителям оружие, призывая их сражаться до последнего вздоха. Вид выкрикивавшего проклятия и рвавшего на себе одежду дирижёра нагнал на них страх, и они убежали. В эту минуту опять загремели взрывы, но Пестроний, казалось, этого и не заметил. Словно гений зла, он кружился по улице, обсыпаемый со всех сторон пылью. Внезапно он ощутил, что схвачен за шиворот и тут же услыхал сердитый голос:
- Да что же вы делаете, фон Муркович, вы совсем потеряли голову!
Так не годится! И перестаньте проклинать! Опомнитесь!
Это произвело на дирижёра отрезвляющее действие. Он остановился.
- Вот, теперь гораздо лучше! Вы узнали меня, фон Муркович? Мы говорили десять месяцев назад!
Не без труда, но Пестроний узнал собеседника. Это был Мявмурский комиссар обороны, отказавшийся отправить его на фронт.
- Вижу, вы узнали меня, - произнёс комиссар. - Ну и как, вы до сих пор являетесь сторонником Мурфера?
- Будь он проклят! - вырвалось у нашего кота.
- Тогда, может быть, вы намерены вместе с армиями КСФР штурмовать его дворец?
- Что за глупая мысль! - воскликнул Пестроний. - Помогать тем, чьи бомбы разрушили мою студию? Конечно, нет! Но к чему этот допрос?
- Считайте это дружеской беседой. Дело в том, фон Муркович, что сегодня ночью я собираюсь покинуть страну. Не хотите соствить мне компанию? Подводная лодка уже подготовлена.
Дирижёр задумался, хотел отказаться, но тут совсем близко разорвался снаряд. С Пестрония сорвало шляпу, и довольно крупный камень больно
стукнул его по спине.
- Ну так что? Вы согласны? - крикнул ему комиссар.
Пестроний повернулся – у его собеседника от сотрясения воздуха из носа сочилась кровь.
- Да, я согласен, - ответил он. - Возьмите мой платок.
Окольными путями, далеко обходя все узловые пункты, они не менее трёх часов пробирались среди огня, держа направление к речному вокзалу. Было уже темно, когда коты достигли его; хорошо замаскированный зеленью, вокзал был почти цел.
- Вот мы и пришли, - сказал спутник дирижёра. - Прошу на трап.
Так Пестроний фон Муркович оказался на муральпийской подводной лодке «Горизонт». Это была большая боевая лодка, настоящий подводный броненосец с ракетами и торпедами. Спустя некоторое время, приняв на борт ещё каких-то пассажиров (как понял наш кот, каких-то учёных), она подняла якорь и медленно-медленно двинулась вниз по течению.
Вскоре лодка миновала городскую черту, после чего уже пошла полным ходом. Куда, в какую страну, в какую сторону света? Пестроний понимал,
что ему следует об этом спросить, но спрашивать ни о чём не хотелось, он
просто валился от усталости. «Спрошу завтра», - решил дирижёр, растягиваясь на койке. В следующее мгновение он уже крепко спал.
И потекли дни плавания… Если бы Пестроний мог знать, какие приключения ожидают лодку, прежде, чем она войдёт в мирную гавань и что это будет за гавань, он, без сомнения, предпочёл бы остаться дома. Неприятности начались сразу же после выхода «Горизонта» в открытое море: лодку атаковали верные Мурферу корабли Муральпийского флота. Опытный командир «Горизонта» увёл его на большую глубину, однако оказалось, там скрывалась другая лодка – лодка КСФР. Не тратя времени
на раздумья, эта лодка выпустила по «Горизонту» торпеду, лишь каким то чудом прошедшую мимо. Потом наступили самые ужасные минуты – лодки стремительно сближались, готовые протаранить одна другую…Случись это, обе они, и «Горизонт», и его противник, встретили бы свой конец. К счастью, командиры вовремя поняли это и остановились, а затем и вовсе развели корабли в разные стороны. В это время сверху уже сыпались глубинные бомбы – мурферовская эскадра по шумам обнаружила лодки и с яростью обречённых – за ней гнался объединённый Лавразийский флот – пыталась их уничтожить. Положение было угрожающим – корабли противника окружали «Горизонт» двойным кольцом. Единственное, что оставалось, это залечь на дно, и командир сделал это, заглушив двигатели и запретив всякие передвижения и разговоры. Так продолжалось четверо суток, за которые Пестроний фон Муркович успел проклясть, кажется, всё на свете. Наконец, на пятые сутки решено было всплыть, и «Горизонт» всплыл… меньше, чем в полумиле от огромного кошаче-собачьего крейсера. По-видимому, на крейсере удивились ещё больше, поскольку не только не стали стрелять, но даже просигналили приветствие. Командир «Горизонта» приказал ответить тем же.
А потом… Потом всем было объявлено, что подводная лодка направляется… в КСФР. Никто этого не ожидал, и многие, в том числе и из членов команды, возмутились. Возмутился и наш кот, полагавший, что командир должен идти в нейтральную страну. Искать пристанище в стане врага – несмотря на изменившееся отношение к Мурферу, он продолжал считать государство собак и кошек своим злейшим врагом – казалось ему
немыслимым. Однако командир объяснил, что КСФР – единственная страна, от которой получены гарантии возврата в будущем на родину добровольно сдавшихся единиц флота. После этого недовольные приумолкли, замолчал и Пестроний фон Муркович. Если всё действительно так, нельзя быть эгоистом.
Однако до КСФР предстояло ещё доплыть. «Горизонт» доплыл, несмотря на все преграды, что воздвигла перед ним судьба. Чего только не было, и ураганы, и водовороты, и даже бой с пиратами. И вот, на девяносто девятый день плавания, с поднятым на сигнальной мачте треугольным флагом (это ознчало – без гражданства) «Горизонт» встал на рейде маленького мурляндского городка Черноштадта. Неделя карантина, ещё неделя оформления документов, и всех прибывших переправили на берег…
Вот таким образом совершилось, что муральпийский дирижёр и композитор Пестроний фон Муркович попал в Кошаче-Собачью Федеративную Республику. Переменив гражданство, он переменил и фамилию, и звался теперь Пестронием Сирениу. Чем занимался? Многим, от сборки аккумуляторов на электрохимическом заводе в Черноштадте (желая отомстить за поражение Муральпии, некоторые из них делал взрывающимися), до преподавания музыки в соседнем городе Мяучкине. Подумывал одно время о возвращении, но так и не собрался, а два года спустя получил приглашение на должность консультанта в Айуомяульнмявкинский музей искусств, которое принял, оставшись, тем самым, в КСФР окончательно. В сущности, ему нравилось здесь – жизненный уклад был намного спокойнее, и если бы не суровость здешнего климата, он мог бы сказать, что совершенно доволен. Доволен – да, но не счастлив, ибо всё-таки это была чужбина. Он сам не осознавал до конца, но где-то в глубине его души продолжали жить стихийные силы, и эти силы взывали о реванше…
ГЛАВА 19
Пестроний Сирениу едет в сторону Нового Мурфагена.
Сливки для пассажиров. Огненная палочка. Станции, которых нет.
Сирениу не имел определённой цели поездки. Поезд мчал его в сторону Нового Мурфагена, однако с тем же успехом мг везти дирижёра в Ледниковый форт – Пестроний не заметил бы разницы. Обрести ясность мыслей – вот что ему было нужно, и движущийся за окном пейзаж мог помочь в этом лучше всего.
Что же он сделает? Вознаградит друзей, накажет врагов? Восстановит старую симфонию, пожелает вдохновения для новой? А Мурфер? Как он поступит с ним? Освободит из заключения, чтобы вновь привести к власти или обрушит на него потолок тюремной камеры?
Вопросов было много. Дирижёр решил заняться ими по прибытии на конечную станцию, а пока что загадал себе чашечку кофе. Кофе тотчас появился, и по вагону разнёсся его приятный аромат. Сидящие напротив кот и кошка облизнулись, а их дети – три пушистых рыжих котёнка – смотрели на Пестрония во все глаза. Нужно было что-то сделать, и Сирениу решился. Незаметно взмахнув палочкой, он пожелал каждому из своих соседей по порции сливок. Теперь, однако, зашумел уже весь вагон. «Это тот самый волшебник! Это он!» - раздался чей-то крик. Спешно взмахнув палочкой, Пестроний пожелал сливок всем едущим в вагоне, а заодно спокойной дороги самому себе. В следующее мгновение весь вагон урчал и лакомился, а про Сирениу словно бы и забыли. Дирижёр смотрел на уплетавших сливки рыжих котят и вспоминал детство. Он вспоминал с удовольствием, потягивая горячий кофе. Мерно стучали колёса – всё было хорошо.
Неожиданно Пестроний почувствовал себя странно. Ощущение было такое, словно у него начался жар! «Что ещё такое со мной? – подумал он. – Кажется, у меня грипп, вот некстати. Да нет же, я здоров!»
Как видно, причина этого жара была не в самом Сирениу, а в чём-то другом. В чём именно, он пока не мог взять в толк. Между тем, его уже трясло, и шерсть на его загривке поднималась дыбом – можно было подумать, к нему подвели напряжение. Как это ни странно, в этом не было
ничего неприятного…
Неприятное началось через несколько минут. Сврим острым дирижёрским слухом Пестроний услышал, как вокруг него зашептались пассажиры.
- Смотрите, он светится!
- Ещё устроит взрыв!
- Надо выбросить его с поезда!
- Постойте! - воскликнул Сирениу. - Но это же не я!
Пассажиры его будто и не слышали. Рыжие котята, забыв про сливки, шипели и прятались за родителей, которые искали глазами стоп-кран. Какой-то большой пёс щёлкал зубами.
- Хватит! - закричал Пестроний. - Мне надоело!
Он схватился за волшебную палочку, но не успел ничего пожелать, как палочка заискрилась и вспыхнула прямо у него в лапах. В вагоне как будто зажглось маленькое солнце, таким ярким был свет! Сирениу зажмурился, но это не помогло. И вдруг всё кончилось: сияние исчезло, а из звуков остался лишь стук колёс. Пестроний открыл глаза. Он по-прежнему находился в поезде. Напротив него преспокойно ехали, словно ничего не произошло, кот, кошка и трое рыжих котят. Они лакомились сливками… Волшебная палочка в лапах Сирениу больше не искрила, единственное, что мог заметить дирижёр, это то, что она была немного горячая.
- Чудеса, - пробормотал Пестроний. - Похоже, мне приснился сон…
- Дяденька волшебник, вы не правы. Просто в вашей палочке осталось волшебства на три пожелания! - сказал один из котят.
От удивления дирижёр едва не свалился с сиденья. Сирениу решительно не понимал этой страны, что преградила его Муральпии путь к господству над миром.
- Откуда ж вы это знаете, я этого не знаю! - воскликнул он.
- Дяденька волшебник, не сердитесь, - мяукнул уже другой котёнок. - Как же нам этого не знать, когда мы проходим это в школе!
Пестроний не сердился – котята ему нравились. Однако он по-прежнему ничего не понимал.
- Вы говорите, проходите в школе, - проговорил Сирениу. - По какому же предмету вы это проходите?
- По какому? По магиаведению, конечно! - ответили котята в один голос.
Магиаведение… Никогда в жизни дирижёр не слышал о таком предмете. В полном недоумении он решил, что котята посещают какой-то факультатив.
- Остановка Лунная гора, следующая – посёлок фабрики ёлочных украшений, - разнеслось по вагону.
- Лунная гора? Это наша, - сказал кот-отец. - Мурзик, Барсик, Бантик, давайте поблагодарим волшебника за угощение!
- Спасибо! Спасибо! Было вкусно! - наперебой закричали котята.
- Да, было вкусно, - облизываясь, повторила за ними кошка-мать.
Кошачье семейство поднялось и стало шумно продвигаться к выходу.
- Постойте! - спохватился Сирениу. - Мурзик! Барсик! Я хочу вас спросить! Раз вы проходите это в школе… Можно ли будет восстановить в
палочке волшебство?
- Что? Конечно, можно! Для этого нужна батарея! До свиданья!
Пестроний помахал им лапой и задумался. Мысли были разные, но, как нарочно, мешали одна другой. Пестроний слишком устал, он начинал задрёмывать. В полусне до него доносились названия остановок – очень странные названия. «Ледяная плотина», «Посёлок снеговиков», «Заколдованный лес»…
Таких станций никогда не было ни на одной линии Мурляндской железной дороги.
ГЛАВА 20
Кошка Астра. Город Снегоград. Восстановление партитуры.
Пестроний исполняет пьесу «Шторм».
Схватка в кабинете. Последнее пожелание.
Когда Пестроний проснулся, вокруг было уже светло. За окнами вагона падал крупный снег, небо было белого цвета. Поезд на большой скорости летел через лиственничное редколесье; вдалеке виднелись многоэтажные дома – приближался какой-то большой город. Дирижёр решил, что это Новый Мурфаген – город, расположенный восточнее и южнее Айуокудльмявкина. Пестронию довелось однажды в нём побывать, и он хорошо запомнил многочисленные заводские трубы и протянувшиеся от них длинные дымы. Сейчас, однако, он не видел ни труб, ни дымов, возможно, их скрывал туман.
- Остановка микрорайон Заснеженный, следующая – комбинат мороженого!
Поезд мчался уже среди городских кварталов. Справа от полотна железной дороги была широкая улица, по которой ходили троллейбусы, слева была другая улица, по которой тоже ездили троллейбусы, но совершенно иные – вместо колёс они были поставлены на лыжи.
Пестроний с интересом смотрел то в одно окно, то в другое, то на пассажиров. Инстинкт подсказывал ему, что в том, что он видит, есть что-то необычное. Прошло ещё немного времени, и он догадался, что: здесь все улыбались! Было ли то игрой, обычаем, или же все просто были счастливы, Пестроний не знал, но выделяться ему не хотелось, и он улыбнулся небольшой рыжей киске, незадолго перед тем зашедшей в вагон. Киска настороженно скользнула по нему взглядом, затем тоже улыбнулась и протянула ему лапу.
- Меня зовут Астра, - назвала она себя. - Я в вашей стране недавно. Раньше я жила далеко-далеко, а сейчас еду в филармонию играть в оркестре.
- Что, вы играете в оркестре? - воскликнул Пестроний – в нём сразу пробудилась энергия былых лет. - А на каком инструменте вы играете?
- На кларнете, - ответила кошка. - А вы, наверное, учитель? У вас такая красивая указка, и вы её держите, будто… Неужели вы дирижёр?
Сирениу хотел промолчать… и вместо этого стал рассказывать кошке историю своей жизни. Что такое на него нашло, он сам не понимал. Он рассказал Астре всё до мелочей, начиная от случая с заговором и кончая событиями сегодняшнего дня. Кошка слушала внимательно, не пытаясь перебивать и не задавая вопросов. Она словно знала – то, что рассказывается сейчас ей, не рассказывалось никому и едва ли будет рассказано кому-либо в будущем.
Пестроний окончил свою повесть. Поезд уже готовился отправляться в обратный путь. Сирениу с Астрой едва успели выскочить… и попали в такой снегопад, что мгновенно потеряли один другого! Наш кот подумал,
что это будет даже хорошо – вот так разойтись, но новая знакомая сразу схватила его за хвост.
- Если вы думаете, что вам удастся от меня уйти, вы ошибаетесь, - сказала она. - Вам придётся последовать за мной. Я обязана доставить вас, куда следует!
Сирениу стало смешно. Эта странная кошка, кажется, собиралась передать его милиции.
- Напрасно смеётесь. Похитив у волшебника палочку, вы совершили плохой поступок. Благодарите судьбу, что это было там, здесь вас на месте
поразила бы молния! Свою симфонию вы, конечно, заслужили, - продолжала Астра, - и вы восстановите её, но сразу же за тем пожелаете добра всем жителям города и передадите палочку в совет учёных, в противном случае вас объявят в розыск, вам ясно?
Пестроний, признаться, даже растерялся. Единственное, что он понял,это то, что находится не в Новом Мурфагене, а в каком-то неизвестном ему городе с другими порядками. В первую секунду Сирениу охватила паника, но он быстро успокоился, вспомнив, что всемогущ.
Снегопад внезапно кончился, и Пестроний увидел, что они с Астрой шествуют по широкой улице, застроенной похожими на башни домами. Улица поднималась по склону холма, слева и справа рос лес, внизу расстилалась гладь застывшего озера. Вид был очень красивый, однако Пестрония гораздо больше занимало, куда они идут. Вот впереди возникло огромное суровое здание с решётками на окнах. Надпись на нём гласила: «Совет учёных республики. Управление по борьбе с нарушениями закона». По спине Сирениу пробежал холодок, однако кошка провела его мимо. Как раз в это время из-за вершины холма стал выходить купол другого здания. Он увенчивался золотым скрипичным ключом, и Пестроний догадался, что это филармония. Стало быть, кошка решила представить его оркестру. «Посмотрим, что из этого выйдет, - подумал дирижёр. – В конце концов, если понадобится, я и сам готов встать за пульт. Готов ли? Да, готов!»
Пестроний и Астра перевалили через холм и стали спускаться. Табличка говорила, что здесь начинался другой район, носящий название Таёжного. Название вполне отвечало действительности – островки хвойного леса встречались тут на каждом шагу. Транспорт в Таёжном районе был только лыжный – кроме троллейбусов, ездили ещё лыжные такси – открытые моторные сани, очень лёгкие и головокружительно быстрые.
- Никогда не видел ничего подобного, - удивлялся Сирениу. – Да что же это за город такой?
- Это город Снегоград, - отвечала его спутница, - самый чистый и самый красивый город в мире! Не спешите, вы узнаете его, а город узнает вас, - и Астра таинственно замолкала.
Вскоре они заходили на крыльцо филармонии. Парадные двери были огромными – через них мог спокойно пройти даже слон. Открывались и закрывались двери автоматически, при помощи сжатого воздуха. У самого входа кошка остановилась.
- Сейчас вы восстановите свою симфонию, - сказала она, - потом пожелаете, что должны пожелать, и я познакомлю вас с нашим руководителем. Это очень умный кот, его зовут Царап Снежинкин, он тоже пишет для оркестра, а ещё…
- Я хочу партитуру моей симфонии и пусть это будет несгораемая партитура! - не дослушав, крикнул Пестроний, взмахнул палочкой… и через две секунды листал страницы своего сокровища, не веря своим глазам.
- Вы не забыли? Вы ещё должны… - проговорила Астра, легонько дёргая его за хвост.
- Да, я желаю! - воскликнул дирижёр. - Желаю вашему городу…
- Жителям города, - поправила кошка.
- Жителям города желаю всех благ! И ещё мыщей, лучших мыщей к их столу в новогоднюю ночь! - прокричал Сирениу.
В состоянии крайнего воодушевления он совершил новый волшебный взмах, но не рассчитал силы и завертелся. Опомнился дирижёр, лишь налетев на колонну. Боль была ужасная, и это принесло свои плоды. Сирениу снова стал спокоен и тут же увидел Астру, стоявшую рядом и державшуюся одной лапой за нос.
- Дикарь! - проговорила она. - Посмотрите, что вы наделали!
Пестроний только сейчас разглядел, что вокруг высокого крыльца филармонии в сугробах барахталось не меньше двух десятков разных зверей!
- Пойдёмте же! - потянула его кошка. - Дождётесь, что вас сейчас арестуют!
Сирениу почёл за благо подчиниться, и они вошли внутрь. Астра повела его вдоль длинной раздевалки, в конце которой электрические часы вели отсчёт времени, оставшегося до концерта. Сейчас оставалось два часа восемь минут, и двери в зал были ещё закрыты, но кошка открыла их своим ключом.
- Добро пожаловать один из лучших концертных залов! – объявила она Пестронию. - Здесь даже есть орган – вы можете поиграть, если хотите, только негромко, а то Снежинкин рассердится, он сочиняет в соседнем зале… Ну, вы осматривайтесь, а я пока схожу за нотами.
Сказав так, кошка исчезла. Сирениу стал пробираться к эстраде. Зал был колоссальным, на несколько тысяч слушателей, и, чтобы пересечь его, дирижёру понадобилось двенадцать минут. Дальше он поднялся по лестнице, пролез под занавесом… и от восхищения даже мявкнул. Перед ним был орган-исполин. Он господствовал здесь надо всем, господствовал
безоговорочно, даже несмотря на наличие более, чем полутора сотен оркестровых пультов. Удержаться от соблазна было невозможно. Пестроний забрался на место органиста и стал играть.
Последний раз он играл на органе девять лет тому назад. Срок был немалый, однако Сирениу, к своему удивлению, обнаружил, что почти ничего не забыл. Вначале он брал тихие аккорды, нажимая каждый раз на одну клавишу, потом заиграл активней, стал искать сильных звучаний. Он постепенно увлёкся и не заметил, как собрал толпу слушателей. Это были музыканты оркестра, они только что пришли. Игра нашего кота поразила их своей мощью, не будет преувеличением – они даже испугались!
- Что вы играете? Чьё это сочинение? - кричали Пестронию несколько кошек с альтами и скрипками.
Сирениу их не видел и не слышал. Он играл свою пьесу «Шторм».
Внезапно раздался грохот – не выдержав бешеного напора звуков, рухнула хрустальная люстра. Слушатели Пестрония завопили, кто во что горазд и бросились бежать, но им мешали инструменты. К их счастью, пьеса «Шторм» уже заканчвалась…
Последние звуки растаяли в воздухе. Пестроний с видом победителя поднялся и стал спускаться. Он был очень доволен и думал отправиться в
буфет, но не успел сделать и пяти шагов, как был облит холодной водой.
- Что? Полегчало? С вами не соскучишься! - насмешливо-резко прозвучал голос Астры. - Снежинкин зовёт вас в свой кабинет, пойдёмте со мной!
Если бы она могла знать, к чему это приведёт!
Войдя в кабинет шефа Снегоградского оркестра, Сирениу так и остолбенел. Ему показалось, что время потекло вспять, потому что он увидел… нет, отнюдь не незнакомого ему Царапа Снежинкина! Перед ним, важно развалясь в кресле, сидел его бывший начальник – тот самый, что не вернулся в Муральпию после захвата власти Мурфером, а ещё раньше не признал в Пестронии композиторского дара! Когда он увидел нашего кота, кончик его хвоста зашевелился, а глаза вспыхнули недобрым огнём. Потом он зашипел. Сирениу зашипел тоже.
- Как странно вы знакомитесь, - сказала Астра, не подозревавшая, что свела заклятых врагов. - Я думаю, вы просто обязаны сотрудничать! У Пестрония, например, есть великая симфония, почему бы вам, Царап, её не исполнить? Да что вы шипите, скажите же друг другу хоть слово!
Это слово было произнесено. Тотчас. Одно-единственное.
- Убирайтесь! - сказал Царап Снежинкин.
- Что?! - вскричала кошка, не поверив своим ушам. - И это всё?!
- Вас, Астра, я не имел в виду, но субъект, которого вы привели, не не должен оставаться тут и минуты! - с подчёркнутой вежливостью отвечал начальник. - Если бы вы только знали, кто он такой, если бы вы только знали!
- Я знаю, кто он, - в упор глядя на Снежинкина, проговорила кошка. - Зато, кажется, совсем не знала, кто вы.
- А, так вы заодно! - закричал на неё тот. - Тогда и вы убирайтесь! Я сделаю так, что вас оштрафуют за нарушение дисциплины, я сейчас же напишу приказ! Что же касается вас, - обрушился он на Пестрония, - то я напишу другой приказ, после чего вам не удастся сыграть в нашей стране ни одного своего опуса, а кроме того, я предъявлю ва счёт за испорченное имущество, до уплаты по которому вас посадят в тюрьму! Ах, изменник искусства! Ты пожалеешь у меня, что родился на свет!
До этого момента Сирениу слушал почти спокойно, но здесь его взорвало.
- Изменник? Это кто изменник? - рявкнул он так, что его противник невольно замолчал. - А по-моему, изменник это тот, кто бросил свою страну! Не стану говорить, что я безгрешен, но я, по крайней мере, служил
отечеству!
- Вы служили Мурферу! - закричал Снежинкин.
- Да, и Мурферу тоже, но всё-таки я служил отечеству, в отличие от вас, который служил только своим интересам!
- Зато я никогда не шёл на сделку с совестью! Я чист, как родниковая вода! - гордо заявил дирижёр Снегограда.
- Ещё бы! Это так просто, когда думаешь только о себе! Спрашиваю в последний раз: исполните мою симфонию?
- Я, кажется, уже сказал, что я сделаю. Наши оркестры не опустятся до вашей мазни!
- Значит, они её не сыграют. Потому, что вы напишете такой приказ. Я правильно понял?
- Да! Вы на редкость догадливы! И убирайтесь, убирайтесь! - завопил Снежинкин.
- Значит, не сыграют, - не обращая внимания на крики врага, продолжал Пестроний. - Отлично, коли так, они вообще ничего больше не сыграют! Я повелеваю! - и, разразившись хохотом, он взмахнул палочкой.
- Охрана! Связать его! - теряя над собой контроль, заорал дирижёр Снегограда. - В тюрьму, немедленно в тюрьму!
- Да, охрана! В тюрьму этого нечестивца и мракобеса! - в тон ему загремел наш кот.
Снежинкин взвыл от злобы и запустил в него чернильницей. Сирениу увернулся и, подскочив к противнику, опрокинул его вместе с креслом.
- Вы сошли с ума! Вы оба сумасшедшие! - с ужасом шептала Астра, пятясь к дверям…
И тут Пестроний опомнился. Совсем близко гудела сирена – это была сигнализация. Кто её включил, осталось неясным. Сирениу понял, что ему пора уходить. Схватив в охапку партитуру симфонии и сунув в карман палочку, он бросился к окну. На окне, правда, стояла решётка, но разломать её для Пестрония было делом нескольких секунд.
- Счастливо оставаться! - бросил он прижатому креслом Снежинкину и прыгнул вниз. Его сразу окружила тишина; осмотревшись, наш кот обнаружил, что попал на стоянку лыжных такси. Все они были пустые и
предназначались, по всему, для свободного пользования. Не слишком задумываясь, Пестроний забрался в одно тз них, включил зажигание (вместо ключа была шишка) и стал набирать скорость, держа курс на лес.
ГЛАВА 21
Утро в деревне Муркино. Непунька и Соколинка готовятся к сеансу.
Звонок Новогоднего Мага. Тявка убирает помехи.
В преддверии больших дел.
На рассвете 36 снеговича температура в деревне Муркино понизилась до минус тридцати шести градусов. Здешних собак и кошек морозами было не удивить, но это похолодание сопровождалось ветром, от которого в воздухе стоял гул. И всё же жизнь продолжалась – ещё не было десяти часов, когда к местной школе потянулись любители шахмат – в одиннадцать Непунька с Соколинкой начинали совместный (они должны были делать ходы по очереди) сеанс на сорока досках.
Это было рискованное мероприятие. Не далее, как месяц назад шахматисты деревни Муркино разгромили в таком сеансе саму чемпионку мира. Эдельсари удалось выиграть всего восемь партий при семнадцати поражениях и пятнадцати ничьих. Чемпионка была ошеломлена и заявила, что любители деревни Муркино играют сильнее всех любителей в стране. Возможно, она сказала так сгоряча, но в этом была и доля истины – играли деревенские шахматисты отлично, а некоторые даже в силу кандидатов в мастера.
Непунька с Соколинкой, в отличие от Эдельсари, с самого начала знали, что им предстоит. В день сеанса они поднялись в половине десятого, быстро позавтракали, умылись и занялись доработкой плана грядущего сражения. Доработкой – потому что главную линию они определили ещё позавчера. Эта линия была такой – не торопиться, не стремиться непременно атаковать, побеждать маневрированием. Разбирая партии из сеанса чемпионки, подруги тогда же установили, что добрую половину поражений Эдельсари потерпела, пытаясь выиграть ничейные положения. Непунька с Соколинкой решили, что в таких случаях будут соглашаться на мир даже при неблагоприятном общем счёте. Единственное, чего они до сих пор не сделали, это не определили начал, которые будут играть. Над началами они сейчас и думали. В конце концов, подруги уговорились не мудрствовать: Соколинка начинала партии ходом ферзевой пешки, а Непунька – королевской. Затем кошки сели играть блиц***… и здесь раздался телефонный звонок.
- Непунька, телефон! - сказала Соколинка. - Я возьму, а ты пока размышляй. Кто говорит? - спросила она.
Ответом, однако, ей был длинный гудок.
- Положили, - мяукнула кошка, но не успела сесть, как телефон зазвонил снова.
- Да что такое?! - воскликнула Соколинка. - Наверное, это Мявка с Тявкой балуются, нашли время, вот уж я им!
- Погоди, - прервала её Непунька, - а ты не подумала…
Не договорив, она выдернула телефонный шнур из розетки. Теперь, кажется, звонить было нечему… и всё-таки звонки продолжались!
- Теперь ты понимаешь? - торжествуя, сказала Непунька Соколинке. - Ведь это может быть только он!
- Новогодний Маг? Ты шутишь?
- А кто ещё будет нам звонить по телефону, которого нет?
- Положим, это так, - согласилась Соколинка. - И как мы поступим? Снимем в уме воображаемую трубку?
- Во всяком случае, стоит попробовать. Представим себе это. Три, четыре!
Решение оказалось верным. Как только подруги сделали то, что хотели, воздух вокруг них наполнился треском помех, сквозь которые прорывался далёкий голос. Непунька с Соколинкой узнали его – это действительно был Новогодний Маг, но вот что он говорил… Кошкам удалось понять слово «взаперти», остальное тонуло в шуме.
- Тебе что-нибудь ясно? Почему такая плохая связь? - спросила Соколинка Непуньку.
- Я думаю, дело в том, что мы с тобой просто обычные кошки, - ответила та. - Вот будь мы волшебницами…
- То есть, нужен тот, кто владеет магией! Если так, за чем дело стало? - сказала Соколинка. - Пошли!
А Мявка с Тявкой в это время только вставали.
- Ты знаешь, - сказал щенок котёнку, - мне приснился удивительный сон, будто я стал сам Новогодний волшебник…
Мявка вытаращил на него глаза.
- Не может быть! - воскликнул он. - Мне приснилось то же самое!
- Что то же самое? - спросил Тявка. - Ты увидел волшебником себя?
- То-то и оно, что нет. Не себя, а тебя! - ответил котёнок. - И вообще, я начинаю думать, что это был даже не сон! Ведь игради мы вчера в шахматы?
- Играли, - подтвердил Тявка.
- И конфеты на нас падали? Ведь падали?
- Ещё как! - ответил щенок.
- Вот! А раз так, значит, было и всё остальное! Понимаешь?
- Да, но потом со мной было ещё другое, - сказал Тявка. - Ты когда-нибудь слышал про город Снегоград?
- Никогда, - ответил Мявка. - А ты слышал?
- Не только слышал, но и был там! А ещё я был на острове Трёхглавого Дракона, в гравитационно-пылевой ловушке, из которой мы с Астромирой освобождали других звёзд… А потом она пожертвовала ради этого волшебной свечой – теперь она просто кошка и живёт где-то в Снегограде. Апчхи! Апчхи! Да что это за пыль, что лезет мне в нос?
- Похоже на цветочную пыльцу, - сказал Мявка. - Точно. Только откуда она здесь?
- Пыльца… Пыльца от супертюльпана… - проговорил Тявка. - Это тоже был не сон! Я волшебник…
- Ну разумеется! Будь я на твоём месте, я давно бы не сомневался! - сказал котёнок.
Друзья беседовали бы, наверное, ещё долго, но тут раздался голос Кухинарыча, звавший их завтракать. Мявке с Тявкой ужасно хотелось узнать, что Кухинарыч про всё думает, и они поспешили на кухню. Получив по порции манной каши с малиновым вареньем, котёнок и щенок хотели прежде задать вопрос, но не удержались, попробовали… и не смогли остановиться. О вопросе они вспомнили, лишь когда вылизали тарелки.
Кухнарыч несколько минут молча пил кофе с молоком.
- Мне кажется, - сказал он, - вы думаете вовсе не о том, о чём следует.
- Вот как? А о чём следует? - спросил Мявка.
- О будущем, - ответил Кухинарыч. - Например, о том, что должно произойти сегодня вечером.
- Вечером? А что вечером? - не понял Тявка и тут же воскликнул: - Ой! Сегодня ведь первая волшебная ночь!
Здесь распахнулась дверь, и на кухню ворвались Непунька с Соколинкой.
- Слушайте, слушайте! - закричали они. - С нами говорит Новогодний Маг!
- Решил, что пора дать о себе знать, - заметил Кухинарыч. - А откуда он говорит?
- В том-то и беда, что ничего не разобрать! Ясно только, что он сидит где-то взаперти. Вот если бы Тявка убрал помехи…
- Я? Почему я? Да, я же волшебник! - спохватился щенок. – Опять забыл. Хорошо, я попробую, - и, сам того не ожидая, он громко возгласил:
Очистись, очистись, волшебный эфир!
Магический голос услышит весь мир!
Ему не преграда ни пламень, ни лёд,
И с голосом этим придёт Новый год!
Эффект наступил мгновенно – помех словно и не бывало!
- Я, Новогодний Маг, нахожусь в запертой квартире, вызываю друзей! - загремело у всех в ушах.
- Друзья вас слушают! - объявил Кухинарыч.
- Наконец-то! Наконец-то! - в голосе волшебника звучала радость. – Наконец-то я к вам пробился!
- Новогодний Маг! Вы сказали, что находитесь в запертой квартире! А где эта квартира, в каком районе, в каком городе? Где вас искать? - задала вопрос Соколинка.
- Город, по-видимому, ваш, а вот на счёт района не могу сказать даже приблизительно, - отвечал Маг. - Да, вы знаете, со мной случилась неприятность – я остался без палочки!
- Ага. Обстоятельства приобретают конкретность, - проговорил Тявка. - И как это произошло?
- Если говорить правду, я сам до конца не понял. Похоже на то, что он усыпил меня своим чаем!
- Он? Кто именно?
- Хозяин квартиры! Его зовут Пестроний Сирениу, он дирижёр и композитор!
- Он назвал себя? Отлично! Тогда мы сделаем так, что его объявят в розыск! - сказала Непунька.
- Боюсь, это не поможет. Понимаете, если бы он находился в пределах досягаемости, я вернул бы палочку в ту же минуту. Посмотрел бы,скажем, на зубную щётку, произнёс заклинание, и - готово. Возможно, что это ещё подействовало бы сразу, как я проснулся, но мне пришлось больше часа затратить, чтобы сбить магией защёлку, а когда, наконец, у меня получилось, и я зажёг свет – в темноте заклинание не работает – было уже
слишком поздно. Дирижёр исчез.
- И куда же, по-вашему, он мог деваться? - спросил Мявка.
- Я полагаю, проскочил в соседнее измерение, - ответил волшебник.
- Но как же тогда быть? - спросила Соколинка. - Освободить вас, положим, мы сумеем и батарею тоже найдём, но ведь палочки нет – что мы будем заряжать?
- Об этом не беспокойтесь! Если нам удастся собраться вместе, энергия встречи должна позволить нам вызвать новый снежный вертолёт!
- Вертолёт? А причём вертолёт? - спросил Мявка.
- На нём мы полетим в долину Чудес, где растут потенциальные волшебные палочки… По крайней мере, росли в прошлом веке.
И тут снова раздался треск помех. Напрасно Тявка приказывал им исчезнуть - на этот раз всё было бесполезно.
- Я кладу трубку, - мяукнула Непунька.
Наступила тишина.
- Что ж, скучать нам не придётся, - сказал Кухинарыч. - Я предлагаю действовать так: вы, Мявка и Тявка, отправляетесь сейчас в адресное бюро за адресом этого… Пестрония Сирениу. Я тем временем наношу визит в милицию. После встречаемся у Главной ёлки. Согласны?
- Погодите, а мы? - закричали Непунька с Соколинкой.
- А вы даёте сеанс, не забыли? И это не менее важно!
Подруги не спорили. Они лишь заявили, чтобы на путешествие в долину Чудес их непременно имели в виду.
- Это мы вам обещаем, - сказал Кухинарыч. - Удачной вам игры!
Через пять минут все разошлись по делам.
ГЛАВА 22
Действия Мявки и Тявки. Действия Кухинарыча.
На улице Берёзовой. Освобождение Новогоднего Мага.
Поезд до деревни Муркино.
Мявка с Тявкой находились в растерянности. Граждан с именем Пестроний и фамлией Сирениу в Айуомяульнмявкине имелось… шесть! Самое непонятное, среди них не было ни одного дирижёра! Был Пестроний Сирениу инженер, был повар, был работник музея… Ещё двое учились в школе – один в первом классе, другой в седьмом. Последний… о нём пока и говорить было нечего, кроме того, что ему исполнилось 11 дней. Этот Пестроний Сирениу не ходил ещё даже в ясли.
- Так который же ваш? - спросила Мявку и Тявку кошка-служащий. - Стало быть, будете записывать все адреса?
- Да, все шесть, - ответил щенок. - Без последнего, правда, можно было бы и обойтись, ну да ладно, давайте и его тоже! Знаешь, что мне пришло в голову? - сказал он Мявке, когда они выходили из бюро. - А не мог ли он скрыть своё настоящее имя? Как ты считаешь?
Мявка только хлопал глазами.
Зато Кухинарыча ожидал полный успех. В отделении милиции, как оказалось, с дирижёром Сирениу были знакомы – его однажды привлекали к ответственности за хулиганство.
- Четыре месяца назад он разбил витрину в магазине музыкальных инструментов, - сообщил Кухинарычу начальник-бульдог. - Было разбирательство, на котором он кричал, что он великий композитор. Конечно, нам известно, где он живёт, а что случилось?
Кухинарыч объяснил. К его удивлению, милиционеры поняли сразу, они словно предвидели что-то подобное.
- Что ж, мы готовы вам помочь, - сказал бульдог. - С вами пойдут два специалиста по вскрытию дверей – они сделают всё, что потребуется!
Специалисты – ангорские кот и кошка прибыли через несколько минут.
- Помните дирижёра Сирениу? - обратился к ним начальник. – Он ещё раз отличился. Есть подозрения, что в квартире у него кто-то заперт не по своей воле. Задача ясна? Отлично. А вот и его адрес: улица Берёзовая, дом 47, квартира 48!
- Далеко же забрался, разбойник! - воскликнул Кухинарыч. - Добираться туда надо на электричке!
- Ничего страшного, - ответил ему кот. - У нас прекрасный рабочий снегоход. Если поедем напрямую через лес – будем там минут через сорок!
Кухинарыч кивнул головой.
- Хорошо, - сказал он. - Тогда давайте поторопимся! Нам нужно ещё заехать в Зимний парк, забрать двух моих друзей, надеюсь, для них хватит
места?
Мощный снегоход – в три раза больше снегохода Кухинарыча в деревне Муркино – летел, словно на крыльях. Вскоре он уже заезжал в Зимний парк. Остановились на запрещающем знаке. До ёлки оставалось метров сто.
- Да там драка! - сказала Кухинарычу кошка. - Уж не ваши ли друзья?
- Они, - сокрушённо развёл руками тот. - Катаются клубком! Что только будешь с ними делать!
- Прежде всего, их необходимо разнять, - сказал кот. - Сейчас я покажу, как это просто!
Сказав так, он засвистел в свисток и бросился к дерущимся. Заслышав свист, Мявка с Тявкой сразу перестали драться и хотели рвануть наутёк,
но, увидев Кухнарыча, остановились. Вид у обоих был потрёпанный и озадаченный.
- Как вам не стыдно! - сказал им Кухинарыч. - Что вы сумели неподелить?
- Мы поспорили, - ответил щенок. - Видишь ли, в чём дело: жителей с таким именем и фамилией в городе целых шесть!
- И среди них ни одного дирижёра! - перебил его котёнок. - Так вот, Тявка сказал, что этот… который похитил палочку, не кто иной, как служащий музея! А я не согласился, я сказал, что это инженер! А Тявка сказал, что ему лучше знать, а я сказал, что лучше знать мне…
- Давайте сюда ваш список! - потребовал Кухинарыч.
Он был рассержен из-за драки и, будучи в полной уверенности, что в списке нет ничего полезного, хотел его порвать, как вдруг в глаза ему бросился один из адресов: улица Берёзовая, 47, квартира 48! Это был адрес… музейного работника! Мявке и Тявке Кухинарыч, однако, ничего не сказал и только скомандовал, чтобы они забирались на снегоход. «Какой же странный у нас противник, - думалось Кухинарычу. - Деятель искусства, служащий музея… и в то же время хулиган! Он словно бы создан из противоречий!»
Если бы Кухинарыч мог знать, насколько он был прав!
На Берёзовую улицу они и правда прибыли через сорок минут. Нужный дом отыскался без труда.
- Ого! Небоскрёб! - воскликнул Мявка. - И какой это может быть этаж?
- Судя по номеру квартиры, не самый высокий, - ответил Кухинарыч. - Я думаю, девятый или десятый.
- Двенадцатый, - тоном утверждения заявил Тявка.
- Посмотрим, - отозвался ангорский кот, - и будем надеяться, что дверь окажется из дерева.
- Она из дерева, - тем же тоном продолжал щенок, - однако открывается наружу!
- И что это значит? - спросил Мявка.
- Это значит, её нельзя будет выломать, - пояснила кошка. - Чего, впрочем, мы и не собирались делать.
Наверх все пошли пешком. Как оказалось, Тявка не ошибся ни в чём: это действительно был 12-й этаж, и деревянная дверь открывалась наружу. Ангорские кот и кошка стали готовить инструменты, а Кухинарыч подошёл к двери и прокричал:
- Новогодний Маг, вы слышите? Мы пришли!
В ответ из квартиры раздался слабый стук.
- Да там есть ещё одна запертая дверь! - вскричал Мявка.
- Не беда, - отозвался ангорский кот. - Вскроем и её!
- Делать это не придётся, - всё так же утверждающе произнёс Тявка. - Ключ к ней спрятан под ковриком.
- Под каким ковриком? - спросил Мявка. - Здесь и коврика-то никакого нет!
- Здесь нет, - ответил щенок, - а по ту сторону он будет.
- У нас всё готово, - объявила ангорская кошка.
Операция по вскрытию двери началась. Кот и кошка сперва применили отмычки, но замок оказался слишком сложным, и они зажгли дугу. Дуга разделалась с замком за считанные минуты, но дверь всё-таки не открылась.
- Что за чудеса, там ещё и засов! - вскричал кот. - Как же он умудрился его задвинуть?
- Мне кажется, я знаю, как, - проговорила кошка. - При помощи магнита! Ничего, дуге и засов по плечу!
И вот, наконец, дверь была открыта. Тявка сразу кинулся к коврику. Ещё десять секунд, и котёнок со щенком, крича «ура», обнимали Новогоднего Мага!
- Поздравляем с освобождением! - сказал Кухинарыч, протягивая волшебнику руку. Тот энергично её потряс.
- Вы молодцы! Не ждал, что вы так скоро, думал, только вечером! - говорил Маг. - Да, - спохватился он, обращаясь к милиционерам, - я же не знаю ваших имён!
Ангорские кот и кошка смущённо заулыбались.
- Мы брат и сестра, - ответил кот. - Меня зовут Нарцисс, а она Фиалка.
- Какие замечательные у вас имена! - воскликнул волшебник, пожимая им обоим лапы. - Большое спасибо и вам тоже!
- Если я не ошибаюсь, мы должны спешить, - произнёс Тявка.
- Да, уже почти два часа, через час начнёт темнеть, - сказал Кухинарыч.
- Так летим в долину Чудес немедленно! - предложил котёнок. - Что нам мешает?
- Боюсь, есть маленькое обстоятельство, - заметил Маг. - Оно может помешать.
- Обстоятельство? Какое?
- Да одно обещание.
- А! - сказал Кухинарыч. - Мы же обещали Непуньке и Соколинке, что возьмём их с собой! Всё верно!
- Но ведь они дают сеанс! - воскликнул Мявка. - Мало ли когда они могут закончить!
- Что ж, когда закончат, тогда и полетим, - произнёс Кухинарыч. – И не спорьте, подумайте сами!
- Ладно, я и не спорю, - согласился котёнок. - Тогда поехали скорее домой – как бы они там без нас не проиграли!
До деревни Муркино отсюда шла прямая линия электрички. Милиционеры Нарцисс и Фиалка любезно предложили подвезти друзей до станции.
И вот друзья уже ехали в поезде. Один за другим следовали остановочные пункты. Вот и деревня Муркино!
- Красивые у вас места, - говорил Новогодний Маг.
Когда они поднимались на крыльцо школы, часы в башне напротив били три.
ГЛАВА 23
«Героическая симфония» Непуньки и Соколинки. Минус два очка.
Рывок на финише. Как можно заиграться. Появление Астры.
Сеанс Непуньки и Соколинки был в самом разгаре. К моменту прибытия Мявки, Тявки, Кухинарыча и Новогоднего Мага подруги закончили двадцать две партии из сорока. Увы, счёт был не в их пользу – кошки проигрывали – 10 : 12.
- Они проигрывают, проигрывают! - воскликнул Мявка. - Я так и знал!
- Пока проигрывают, но всё может ещё измениться, - заметила почётная гостья кошка Сирень-Стрела, чемпионка Солнечнограда. - А играют они вовсе не плохо.
- И уж, во всяком случае, результат Эдельсари они превзойдут, - добавил рыжий сенбернар, завуч школы.
- Вы как хотите, а я пошёл смотреть позиции, - заявил Тявка. – Мне что-то подсказывает, что назревает перелом!
- За исключением двух или трёх, все позиции очень сложные, - сказала Сирень-Стрела. - Сеансёры сильно рискуют – такие положеня хорошо играть разве только по переписке! Особенно это касается вон той партии, где сидит чёрный котёнок, - чемпионка Солнечнограда показала на один из угловых столиков. - Такой маленький, а играет, как гроссмейстер!
- Вот давайте оттуда и начнём наш обзор, - сказал Кухинарыч, и друзья, включая Новогоднего Мага, подошли к этой партии.
Ситуация и правда представлялась запутанной. Центр был открыт, фланги были разрушены. Артиллерия стреляла прямой наводкой. Каждый ход в таких условиях мог оказаться решающим, и котёнок с напряжением думал, вцепившись в стул всеми четырьмя лапами. Одновременно он ухитрялся грызть карандаш, да так, что разлетались щепки; окружающие уже несколько раз делали ему замечание, но котёнок даже не поворачивал головы. Наконец, ход был сделан, очень хитрый ход – чёрный конь встал под удар четырёх белых фигур!
- Не понимаю, - сказала чемпионка Солнечнограда. - Это что – игра в поддавки?
- На зевок не похоже. Случайно под четыре удара не становятся! - заметил Тявка.
- Что верно, то верно. Значит, ловушка! - проговорила Сирень-Стрела.
И здесь возле доски появилась Соколинка. Она была подобна вихрю. Быстрый взгляд горящих глаз, стремительное движение… и чёрный конь
полетел с доски! Котёнок вздрогнул и захрустел остатками карандаша, а Соколинки уже рядом не было, она умчалась к другим партиям.
Отправились к другим партиям и наши наблюдатели. Положения везде отличались сложностью. В одной из встреч, где против сеансёров играл начальник шахматной секции школы – он имел звание чемпиона среди учителей – на доске вообще сохранялись все фигуры до одной, правда, как
раз здесь результат не вызывал сомнений: прижав силы противника к последним горизонталям, Непунька с Соколинкой грозили немедленным матом, избежать которого можно было лишь ценой больших потерь. Зато позиция в соседней встрече, против лопоухого щенка – её обдумывала сейчас Непунька – была для сеансёров печальной. В этой партии случилась несогласованность – Соколинка задумала один план игры, а Непунька совсем иной, и в результате оба они потерпели крах. Всё-таки, Непуньке удалось найти сильный ход, позволяющий защищаться – борьба здесь была ещё впереди.
А счёт, между тем, изменился. Соколинка в двух партиях согласилась на ничью, и на табло теперь высвечивались цифры 11 : 13. По залу прошли аплодисменты, и тут как раз закончилась и ещё одна встреча, и тоже вничью.
- Что они делают? Отстают на два очка и соглашаются на ничьи! - возмущался Мявка. - Вот уж, будь я на их месте…
- Мне кажется, они очень стараются, - сказал молчавший до сих пор Новогодний Маг.
Не согласиться с этим было трудно. Подруги действительно старались. В течение следующего часа они не сделали ни одной заметной ошибки – и всё-таки в трёх партиях вынуждены были сдаться. Выиграли они при этом тоже три, и, с учётом ещё трёх ничьих, счёт стал 16 : 18. Наступали решающие минуты. Напряжение достигло предела, когда Соколинка в одной из партий не заметила угрозы мата белому королю. В зале даже стало тише – два хода, и разрыв возрастал до трёх очков! Маленькая пёстрая кошечка могла стать героиней сеанса. Увы! Она сделала совершенно ужасный ход… и сама тут же получила мат! Прошло ещё несколько минут, и Непунька с Соколинкой, наконец, сравняли счёт – начальник шахматной секции очень не хотел сдаваться, но пришлось – пять лишних фигур противника смотрели на его одинокого короля. Казалось бы, отныне всё было в порядке, но тут последовал контрудар – сильная перворазрядница Сиамская Дымка не оставила сеансёрам никаких шансов. Итак, деревенские любители снова вышли вперёд - 19:18! Перед Непунькой и Соколинкой оставались теперь всего три шахматиста: то были лопоухий щенок, чёрный котёнок, а кроме них, пожилой сиамский кот в форме майора ракетных войск. Положения продолжали оставаться сложными, и тут сеансёры проявили себя с лучшей стороны: они играли очень находчиво, как будто и не было усталости после пяти с лишним часов борьбы.
Первым не выдержал напряжения пожилой кот. Его королю был объявлен шах, и он неосторожно отступил им на заминированное поле. Неожиданный красивый ход, и стало ясно, что чёрные должны получить мат; не слишком огорчившись, военный признал своё поражение. Воодушевившись, Непунька с Соколинкой провели важный прорыв в партии с чёрным котёнком. Продолжай котёнок грызть карандаш, ему наверняка удалось бы защититься, но карандаш вот уже час, как был сгрызен, и он проиграл без сопротивления. Так подруги в первый раз за сеанс вышли вперёд. Теперь у них осталась единственная партия – против щенка, и им поставили большое кресло. Мявка, Тявка, Кухинарыч, Новогодний Маг, Сирень-Стрела и присоединившийся к ним Барсик немедленно взяли партию в кольцо и всячески старались показать сеансёрам, что они рядом, однако Непунька с Соколинкой были слишком увлечены, они смотрели только на доску и не замечали присутствия друзей.
Между тем, их противник играл блестяще. Подруги ставили ему ловушку за ловушкой, но щенок с удивительной лёгкостью разгадывал их и обращал в свою пользу. Партия ясно шла к его победе.
- Похоже, что сеанс окончится ничьей, - шепнула Мявке и Тявке Сирень-Стрела. - Что ж, это будет справедливый итог!
Но вышло по-другому. Делая свой семидесятый ход, которым он подготовлял продвижение пешки в ферзи, щенок имел несчастье оглядеться по сторонам. Увидав, что он остался последним, хитрый противник Непуньки и Соколинки растерялся. И если следующий, семьдесят первый ход, он сделал просто не лучший, но не упускающий победу, то на семьдесят втором допустил грубую ошибку, после чего на доске остались только короли. Восторжествовал мир!
Что тут началось! Столько часов сдерживаемые эмоции вдруг хлынули неистовым потоком. Оттеснив Мявку, Тявку и Кухинарыча, на Непуньку
и Соколинку набросилась толпа журналистов, желающих увидеть, поздравить, узнать! Подруг едва не разорвали на мелкие кусочки. Непунька, спасаясь, залезла под стол, где столкнулась с лопоухим щенком; приняв бывшего противника за репортёра, она едва не хватила его своими когтями. Соколинке, в отличие от Непуньки, оказываемое внимание нравилось, и она не пряталась. Для неё соорудили небольшую трибуну, взобравшись на которую, она стала ораторствовать в полную силу своего громкого голоса. Ей пытались задавать вопросы – она не слушала, пытались взять у неё автограф – она только разбрасывала ручки. Наконец, зрители стали успокаиваться, на другом конце зала был организован блиц-турнир. Расселись играть между собой и журналисты.
Кухинарыч стал звать Соколинку вниз, и она спустилась, однако не замолкала при этом ни на минуту. Здесь из-под стола появилась Непунька, и Соколинка подскочила к ней с криком:
- А, вот ты где! Не знаю, что я с тобой сейчас сделаю! Почему ты не взяла пешку?!
Непунька лишь ошалело посмотрела на неё и ничего не ответила.
- Вы не думаете .что нам пора лететь за палочкой? - обратился к подругам Тявка. - Большая звезда может загореться в любой миг!
На это не последовало никакой реакции. Непунька с Соколинкой словно и не слышали вопроса.
- Ну, молодцы, - произнёс Кухинарыч. - Доигрались!
К подругам подошёл Новогодний Маг.
- Вы хорошо играли, я переживал за вас, - сказал он. - У меня даже возникло желание заняться серьёзно шахматами – что бы вы посоветовали мне?
Ответа волшебнику не было. Непунька с Соколинкой и не смотрели на него!
- Обольём их водой, - предложил Мявка. - На меня это всегда действует!
- Да, видимо, другого выхода нет, - проговорил Кухинарыч. - Тогда идите за водой!
Но применять столь крайнюю меру не пришлось. Когда Мявка с Тявкой были готовы умчаться, рядом раздался мелодичный, странно звенящий голос. Непунька с Соколинкой от него сразу успокоились, а Тявка вздрогнул, ибо голос напомнил ему… нет, это было невозможно! Щенок повернулся – и на самом деле увидел волшебную кошку, во всяком случае, такую же рыжую, в такой же шляпе.
- Астромира?! - вырвалось у Тявки. - Из Снегограда?
- Вы ошибаетесь, меня зовут Астра, - звенящим голосом ответилакошка. - Но я действительно из Снегограда – города, что в соседнем измерении. Пестроний сирениу сейчас у нас… Я даже не знаю, как к нему относиться… - Она говорила медленно, взвешивая слова. - Он гениален, но он обеззвучил все оркестры нашей страны! Конечно, его спровоцировал Снежинкин… В общем, дела у нас не очень хороши, и если вы нам не поможете, в Снегограде может случиться переворот.
ГЛАВА 24
Приключения Пестрония Сирениу. У огненного озера.
В плену у чёрных ёлок. Среди снегоградцев.
Смерч категории «Конец света». Кот в цилиндре – начальник злых сил.
Дирижёр Пестроний Сирениу был недоволен тем, что совершил. Не то, чтобы он сожалел, что лишил целый город музыки – он был от этого далёк, но мысль, что последнее волшебное желание потрачено впустую, не
оставляла его в покое.
Да, он наказал своего врага, наказал безжалостно, но вместе с тем сам не приобрёл опоры, а ведь в чём, как не в этом, он сильнее всего нуждался? Уж лучше бы ему было пожелать себе вдохновения – он имел бы с этого симфонию или хотя бы сонату, а что он имел сейчас? Ничего, кроме уверенности, что зачислен в разбойники. Вероятно, его уже разыскивали.
Всё это вызывало крайнюю тревогу.
Что же он мог предпринять? Вариантов у него было два. Первый – оставить на время честолюбивые замыслы и держать путь в какой-нибудь соседний город, чтобы остановиться там на жительство. В том, что это будет возможно, Пестроний не сомневался – его способности позволили бы ему прожить даже при первобытном строе. Второй вариант был гораздо активней – он состоял в том, чтобы немедленно возваратиться в Снегоград и, презрев опасность быть задержанным, приступить к сбору волшебной информации. Осторожность призывала к первому варианту, интуиция – ко второму, поразмыслив, дирижёр отдал первенство интуиции.
Итак, он возвращался в Снегоград. Моторные сани легко скользили по плотному снегу, мелькали ёлки и кусты. Внезапно запахло дымом; Пестроний насторожился, но потом убедил себя, что подъезжает к какому-
то Снегоградскому заводу. Впереди был холм, и Сирениу направил сани к
его вершине. Он не сомневался, чт опо ту сторону будет город, да и кто сомневался бы на его месте? Дирижёр не знал, что сделав разворот, он не только не приближался к исходной точке, но наоборот, по законам этого мира, уезжал от неё всё дальше и дальше! То, что он увидел с вершины, заставило его вздрогнуть, настолько неожиданным и жутким был этот вид!
Перед Пестронием плескалось огненное озеро. От него исходил страшный жар, и деревья внизу стояли обугленные, несмотря на то, что повсюду лежал снег.
- Три тысячи скрипичных ключей! - пронеслось в голове Пестрония. - Куда я попал?
По берегам ужасного озера располагалось множество замысловатых построек. Собственно, это был настоящий укреплённый район – просматривались доты, дзоты и сторожевые башни с дымящимися стволами огнемётных пушек. Отсутствовала только крепостная стена, которую заменял прорытый от озера канал.
Дирижёр думал, пытаясь понять. Отступать ему не хотелось. Неожиданно у подножия холма возникла маленькая фигурка – это был соболь, который быстро перемещался и посылал назад линии светящихся точек. Приглядевшись, Пестроний увидел и преследователей – четыре странные
ёлки мчалсь по снегу, размахивая ветками. Внезапно они залегли – и тотчас грянула вспышка – то выстрелила батарея огнемётных орудий.
Сирениу залп не мог повредить – до него было слишком далеко. К удивлению дирижёра, огнемёты не повредили и преследуемому соболю –когда схлынула огненная волна, он, как ни в чём не бывало, вынырнул из
сугроба. Однако, положение его было трудным – ёлки двигались гораздо свободнее и постепенно окружали соболя с трёх сторон.
Пестроний решил сделать доброе дело. Он не имел ни малейшего представления, что из этого может выйти и всё-таки направил сани вниз. Соболь что-то ему закричал, но понять его было нельзя. Сирениу прибавил скорости… и в это мгновение ощутил удар, а следом – второй, гораздо более сильный. Пестрония обсыпало чёрной пылью, на лбу у него вскочило, по меньшей мере, три шишки, но, что хуже всего, сани после этого потеряли одну лыжу и ехали теперь не к соболю, а в сторону – прямо к огню! Дирижёр изо всех сил пытался повернуть, нажимал на тормоз – ничего не помогало, слепящая полоса была всё ближе. Когда до неё оставались считанные метры, Сирениу прыгнул, целясь в высокий сугроб. Прыжок оказался удачным, и Пестроний приземлился на все четыре лапы, а когда оглянулся, от моторных саней не осталось и следа – они канули в расплавленных массах канала.
И тут вокруг дирижёра стало темно. Сначала Сирениу подумал, что это просто набежало облако, но, ощутив запах хвои, сообразил, что находится в окружении тех странных ёлок. Затем запахло гарью, и очень сильно. Пестронию стало не по себе, он хотел спрятаться обратно в сугроб, но снега под ним не было, он стоял на чём-то чёрном… это тоже были чёрные ёлки! Дирижёр понял, что попал в клетку, из которой нет выхода.
Вскоре глаза его привыкли к темноте, и он стал различать какое-то движение. Пестроний заинтересовался, и, хотя его била дрожь, попробовал раздвигать ветки. Ветки с треском ломались, летели чёрные иголки, но соседние ветки тут же смыкались ещё плотнее. Всё же дирижёру удалось на миг выглянуть наружу. Словно во сне, он увидел огромную баржу, справа и слева от которой плескались огненные волны. На её палубе тут и там стояли клетки, похожие на эту, и десятки чёрных ёлок, роняя смолу, сновал по ней взад и вперёд.
Трудно сказать, сколько прошло времени… Сирениу не находил себе места. Наконец, стены его темницы стали раздвигаться, обращаясь в отдельные деревья. Было похоже, что баржа подходила к берегу.
- Марш вперёд! - раздался над ухом дирижёра пронзительный голос, и Пестроний ощутил чувствительный толчок пониже спины. Возмутившись, он повернулся и нанёс такой удар передней лапой, что одна из чёрных ёлок переломилась пополам.
- Что, не понравилось? - воскликнул Сирениу. - Вы узнаете у меня, как быть невежливыми! Я Пестроний фон Муркович!
В следующее мгновение он был сбит с ног.
Очнулся дирижёр от яркого света. Было жарко. Он находился на прямоугольной гранитной платформе посреди большой толпы разных зверей. Все они были в одежде защитного цвета, и у многих имелось оружие. Ближе других к Сирениу стоял красивый соболь с автоматом. Увидев, что наш кот пришёл в себя, он наклонился к нему и сказал:
- Увы, мой друг, увы! Вы проявили качества настоящего снегоградца, но обстоятельства… они всесильны! Теперь уже ничего нельзя поделать. Мне жаль.
Пестронию подумалось, что соболь, наверное, сошёл с ума. Хриплым от раздражения голосом он потребовал объяснить, что тут происходит.
- Всё очень просто, - ответил соболь. - Чёрные ёлки собираются принести нас в жертву.
- Что? Десять тысяч, двадцать тысяч скрипичных ключей! - вскричал дирижёр, хотя, по правде, вовсе не был так удивлён. - Опять эти ёлки – да кто ж они такие?
- Признаться, мы сами толком не знаем, - ответил соболь. - Раньше нам казалось, что знаем, но вышло, что нет. За это и расплачиваемся. «Мирные ёлочки», «безобидные деревца», «никогда не имели вооружённых сил»! - с плохо скрываемой злостью проговорил он. - А вот ведь взяли и напали, и ведь разгромили, наголову разгромили весь гарнизон!
- То есть вас, - полуутвердительно произнёс Сирениу. Соболь с минуту о чём-то размышлял, а потом воскликнул:
- Мы сражались изо всех сил! Мы даже перешли в контратаку! Но дальше что-то произошло, словно бы кто-то начал колдовать. До сих пор не пойму, как им удалось зайти сзади… В общем, они взяли нас в кольцо с магическим замком. После этого всякое сопротивление стало невозможно.
Соболь умолк. Пестроний заметил, что платформа, на которой они стоят, медленно перемещается, оставляя озеро внизу, в направлении чёрной скалы. Скала эта была необычной – она расширялась кверху, напоминая
огромный гриб. На самом её верху можно было различить несколько рядов кресел и какое-то возвышение – Сирениу ясно понял, что это сцена. У нашего кота возникло ощущение жара а лапах. Как всё-таки соскучился он по дирижированию! В эту минуту его, кажется, устроил бы даже оркестр из чёрных ёлок.
Между тем, в небе начинали сверкать молнии. Грома пока не было слышно, но со стороны озера доносился грозный гул – такой гул бывает перед землетрясениями или извержениями вулканов.
- Это смерч, - произнёс соболь. - Смерч категории «Конец света». Он идёт прямо на нас.
Соболь сказал это почти бесстрастно. Некоторые звери восприняли новость спокойно, однако большая часть заметалась с воплями страха. Резким голосом, перекрывая шум, соболь приказал им взять себя в руки.
- Мы обязаны держаться до конца! Пусть врагам удалось уйти от нашего оружия – нашего презрения они не должны избежать! - заявил он. – Какая бы ни была уготовлена нам судьба – надо встретить её стоя, с поднятой головой! Постараемся же, чтобы это было так!
А смерч подходил всё ближе. Через несколько минут его уже можно было видеть невооружённым глазом – он представлял из себя гигантский светящийся столб, вокруг которого обращались три других, поменьше. Сирениу никогда не боялся грозы, он заглядывал в жерла вулканов, вышел невредимым из пылающего Мявмурска, но тут у него выступил холодный пот. Зрелище и вправду было жуткое. Казалось, то шествовал сам рок.
Смерч остановился в полукилометре, как раз в это время остановилась и платформа, коснувшись чёрной скалы.
- Смотрите, там кот! - пронеслось по толпе. - Наверное, это их повелитель!
Наверху скалы появился странный кот в цилиндре. Вокруг него кружились вихри. Зычным голосом, показавшимся Пестронию знакомым, он стал выкрикивать слова на неизвестном языке. Видимо, это были заклинания, ибо вскоре с высоты спустился вертолёт; с него спрыгнуло десять чёрных ёлок, которые схватили десятерых зверей и затолкнули их внутрь. Вертолёт тут же взвился в воздух; не прошло и минуты, как он сбросил несчастных в самую воронку главного смерча. Кот в цилиндре страшно засмеялся, а вертолёт уже вернулся, и ёлки потащили на него следующую десятку. Звери отчаянно защищались, стреляли из автоматов, но ёлки были неумолимы. Вертолёт делал всё новые и новые рейсы, наконец, очередь дошла и до нашего дирижёра. Две чёрные ёлки вцепились ему в одежду, третья – в хвост. Сирениу услышал, как затрещал переплёт партитуры и, выхватив из кармана бывшую волшебную палочку, нанёс ею несколько ударов. Ёлки в ответ набросились на него, словно бешеные, и Пестроний подумал, что они сейчас его растерзают.
- Отставить! - вдруг загремел зычный голос. - Процесс прервать, фон Мурковича немедленно ко мне, остальных – в тюрьму!
Через секунду ёлки и изумлённые звери были уже далеко внизу. Перед Пестронием промелькнуло какое-то красивое здание, мелькнул пёстрый, как бы колышашийся ландшафт… и почти тут же он оказался в кресле.
- Добро пожаловать в долину Чудес! - сказал появившийся из мрака кот в цилиндре. - Меня зовут Пульсар фон Феррум.
Силы небесные! Это был Мурфер собственной персоной.
Тысяча приключений под Новый год, главы 16-24
© Copyright: Александр Кормухов, 2008
Свидетельство о публикации №208021600205
Свидетельство о публикации №208021600205
Рецензии