глава 2 Страна

       Покажите мне такую страну, где детей заражают,
       Где солдат заставляют стрелять в женщин и стариков,
       Покажите мне такую страну, где святых унижают,
       Где герои – ветераны войны, живут хуже рабов.
       И. Тальков
 

 Спиральная боль обвивала ее тонкую, смуглую шею. Худыми руками с набухшими венами, она разрывала песочное время и плакала навзрыд, кусая бумагу.

 Эта ночь была чудесной. Наполненный прохладой кристальный воздух отражался в ее испуганных, широко открытых серых глазах, застывшим криком.

 Мальчик на двухколесном велосипеде, сделав круг, вспугнул стайку голубей у фонтана напавших на хлебные крошки и засмеялся. Нежный колокольчиковый Смех расправил крылья и взмыл вверх. Смех любил вечность, небо и свою работу: - растворять обиды. Он садился на плечи печальных людей, высыпал из ампулы желтую пыльцу соли, собранную из слез, пускал ее по ветру и шептал на ухо розовые мысли. Так, рождались человеческие мечты. Мальчик уводил за собой людей, поверивших в Смех, вечность и мечты. Голубоглазое детство держало мальчика за руку и искрилось фееричным настроением.

 Мария прислонилась к дереву и перевела взгляд на целующуюся пару. Рыжеволосая семнадцатилетняя девушка, словно магнит притягивала к себе взгляды. Ее волнистый, длинный по пояс хвост, подчеркивал нежную красоту форм. Длинные, загорелые ноги, слегка округленный живот украшенный золотой серьгой в проколотом пупке, цветная татуировка на левом плече. Джинсовые шорты, короткая футболка, расшитые сверкающими стразами туфли на высоком каблуке. Ровная осанка, высоко поднятая голова и открытая улыбка. Она была похожа на маленькую пичужку по-весеннему щебечущей, прыгающую с ветки на ветку, в поисках пищи и гнезда, которое сделает своим.

 Юноша напротив, начитавшись благородных книг о возвышенной любви, стремился к реализму – финансовому благополучию. Он получил хорошее воспитание: родители с малых лет твердили, что у мальчика должно быть большое будущее, что он обязательно должен занять как минимум, место топ-менеджера в солидной компании, ездить на последней модели иномарке и жить в пент-хаусе, в центре города. Мальчик стремился. Несмотря на свой юный возраст, он имел перед собой цель и умел ее добиваться, просиживая целыми днями над учебниками, а не за компьютером, как многие его сверстники. В планах мальчика был солидный ВУЗ и множественные награды.

Есть места, которые, несмотря на опасную глубину и грязь, покрытые пушистым мхом, манят людей. Пушкинская площадь была именно таким местом. В теплую погоду любого времени года, скамейки превращались в насест для людей пришедших сюда выпить пива, вина, покурить наркотическую травку, встретиться с друзьями. Довольно редко, здесь можно встретить одинокого мечтателя, - ныряющие в глубину собственного мира предпочитали необитаемые места.

Здесь нет небоскребов и ветвистых парков, шумных рек и прочей красоты. Здесь, даже не пахнет другими временами: - дворцами, деревянными резными домиками, башнями. Нет. Это место красиво и убого одновременно.

Здесь мат переплетается с хохотом, а пылкие любовные признания с длинными монологами последнего «прощай». Именно здесь проходят карнавалы каждую ночь: люди надевают маски и, выпуская наружу свои страсти, становятся тем, кем хотели бы быть. Правил так называемого приличия, на этих празднествах не существует. Будь тем, кто ты есть! Стань свободным в своих желаниях. Не оглядывайся по сторонам, не ищи поддержки, не думай о других.
Наркоманы, нищие, проститутки, актеры, студенты, старики, сектанты, поэты. Кого только нет на Пушкинской площади. В туалетах Макдоналдса, что напротив, малолетние девочки занимаются любовью, а потом, устраивают сцены ревности, в переходах метро, своим подругам. Пьяные словно лозунг свободе декламируют стихи известных певиц, убеждая прохожих в истинности своих чувств, в которые они сами, не верят.


Мария улыбнулась мальчику и прошла к скамейке. Нет, даже не так. Пролетела. Она могла перемещаться с места на место так быстро, что взгляд успевал ухватить только колебание воздуха и ощущение полета. Где бы она ни появлялась, она украшала своим присутствием мир. Все пело, благоухало и играло цветами, стоило лишь ей улыбнуться. Ее улыбка… цвета радуги.

 Ее мир – многообразие цветов. Каждого человека она видела своим цветом. Это было похоже на вспышку молнии: в первое мгновение в воспаленном мозгу вспыхивал шар, который через секунду пропадал и появлялся снова, но уже другого цвета. Когда световое колебание, словно подобрав шифр человека, успокаивалось цвет, излучаемый человеком, становился «своим». Именно так, по мелким вкраплениям другого цвета, Мария знала судьбу человека; его прошлое, настоящее и возможное будущее. Возможное, потому, что историю своей судьбы человек писал сам.

 Она была благодарна за свой дар, и несчастна одновременно. Ибо каждая капля проявляющегося в ее мире черного цвета, становилась болью.
- Мы обязательно будем самыми счастливыми на свете! – услышала фразу рыжеволосой девушки и прислушалась к разговору.
- А разве сейчас, мы не счастливы? – юноша, склонив голову в бок, прищурил глаза.
- Счастливы конечно! Очень! Только вот мне, для абсолютного счастья не хватает самореализации. Ты даже представить себе не можешь, как же сильно я хочу петь на сцене. Я готова отдать все ради того, чтобы моя мечта сбылась. Чтобы люди приходили на мои концерты и заряжались позитивом. Хочу со сцены дарить им свою любовь, - сложила перед собой ладошки, словно молилась.
- Солнышко, все у нас получится. Ты обязательно станешь знаменитой. Я даже представляю себе, как я иду мимо музыкальных магазинов, а на витринах диски с твоей фотографией. Певица Лилиана! Фанаты будут ждать новых альбомов и, мне все будут завидовать; Александр, как вам удалось завоевать такую прекрасную девушку? А я никому, ничего не расскажу. А когда мы разбогатеем, у нас будет свой дом за городом, где мы сделаем тебе домашнюю студию.
- И у нас будет служанка, правда?
- Конечно! А я открою свою фирму, и на работу буду ездить на мотоцикле. Куплю себе «Харлей» и будем гонять по вечерам.
Мария похвалила Смех улыбкой.
- Как я тебя люблю! – она сжала ладошки в кулачок и приложила к губам.
- Ты у меня самая замечательная, самая красивая, самая лучшая девушка.
- Так, - она уперлась руками в бока, - что значит «у меня самая лучшая»? То есть лучшая из тех, кто у тебя есть?
- Ежик, - засмеялся, - вот ведь ревнивица, нашла к чему придраться.
- Лилиана! – к ним подошел молодой мужчина в белом, деловом костюме, - как здорово, что я тебя встретил.
- А что случилось? Кстати, познакомьтесь это Александр – мой любимый человек, а это Андрей, - мой однокурсник.
- Очень приятно, - мужчины пожали друг другу руки, и Андрей продолжил: - тебя Валерьевич искал. Через месяц, будет концерт в Кремлевском и Валерьевич хочет, чтоб ты там пела.
- Правда? – Лилиана хлопнула в ладоши и подняла руку вверх: -Yes!!!! Пойдемте, купим пива и заодно, ты мне все подробно расскажешь?

 Мария проводила взглядом удаляющуюся троицу и тихо застонала, увидев расплывающееся черное пятно в желтом шаре над головой Лилианы. Смех захлопал в крылья.

 Мария сжала свои кулаки так сильно, что остро наточенные ногти впились в кожу, выпуская на свободу яркие капли крови. Боль пошевелилась, и плотным кольцом сомкнулась на шее. Она побежала по улице. Быстрее- быстрее! Только бег спасал от боли и давал возможность услышать звуки мира: детский смех и серозубую тоску, оранжевую надежду и шепот густой листвы. Если боль проснулась, значит, пришло время очередного солдата.
Стеклянный мир сузился до размера колпака и накрыл с головой – отличная защита! «Ex animo » - запел арию ветер. Боль душила. Белая молитва сплеталась с ожиданием смерти и обещала вечный покой уставшему сердцу, глухо стучавшему в клетке одиночества. Золотоволосые вороны на деревьях воспевали стальную любовь, перегрызавшую набухшие вены рук.

 Хрустящий вечер наполнился целлофановым зноем и покрыл испариной лицо. Она вытерла слезы и остановилась, увидев марширующее войско Теней. Под барабанную дробь, они шли вдоль Тверской, вытянув вперед руки. В черных, длинных балахонах с изображением на спине вышитых крестов в кругу, они походили на средневековых монахов. Сизые с глубоко впавшими, слепыми глазами и дырами после перенесенного сифилиса, вместо носов лица, смотрели из-под капюшонов. Она вскрикнула. Каждая из Теней, будучи человеком, до вступления в силу Договора, была близка ей.

 Она обхватила голову руками и закрыла глаза. Все. Все они были выявлены ею. Никакого насилия. Она просто, выполняла свою работу: - проводника по Договору.

 Солдаты звали с собой в полет, но она качала головой и, шепча отчаянное «Нет!» рвала время и ела землю.
Она была проводником по Договору. Она знала дорогу в Небытие и Устав.
Он был последним.
Он носил за спиной тяжелый рюкзак, набитый масками и собирал одуванчики, чтобы подарить своей возлюбленной – мертвой Мельпомене.

 Маски, украшенные драгоценностями были обменяны на распродаже сознания еще до Его рождения и подписания Договора за высокую плату: чтобы стать мужем своей возлюбленной, Ему запрещалось ходить с обнаженным лицом. Он никогда не видел своего отражения. Пил взглядом и ласкал словами сотни чужих людей, желая найти свои черты. Тысячи игольчатых вопросов кололи душу и за полученный ответ, Он отдавал Смеху полные горсти слез для пыльцы.
Он искал.
Мария знала...

 Пронзительно завизжала полночь. Он купил банку «джин тоника» и нырнул в открытую пасть метрополитена. Алкоголь согрел. Веки отяжелели. Войдя в полупустой вагон, закрыл глаза и напел строчки из песни сочиненной им когда-то:
«Свет твоего взгляда, тающий рядом
Свет фонарей, освещающий путь.
Свет траурных знаков, - свечи во мраке
Свет твоих грез, мне уже не уснуть.
Свет – это все, что мне нужно здесь!»

 Тогда, все было иначе. Все иначе. Огрызки воспоминаний. Он помнил тех, кто проходил строем мимо. Кто плыл против. А река кипела растопленной лавой, стекая с пальцев деревьев и манила обнаженная ночь, призывая к действиям. Он носил маску звездочета и целовал нежные ручки накрахмаленным барышням, любующихся на закате, смертью. Они высоко задирали пышные юбки в обмен на его ласки.

 Он помнил ее. Горячее тело, жадно приоткрытый ротик и затуманенный взгляд морских глаз. Ему нравилось жевать сочное имя – Лорес и пить желание. Мысли о ней пахли дождем и звуком лопнувшей гитарной струны.

 Он помнил ее слезы. Примеряя забытые кем-то крылья на вокзале, искал свободу сиреневого неба, а она, стоя у желтого ручья, молилась своему богу вернуть прохладу сказочных ночей. Любопытно было бы встретить ее сейчас. Понять, насколько несчастлива она со своим мужем и пожалеть. Себя. Одинокого, странствующего, ищущего.

 «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Цветной бульвар», - пробурчал мужской голос. В вагон впорхнула парочка влюбленных и осветила уставший воздух. Девушка рассыпала огненного цвета волосы по плечам и бархатно рассмеялась. Юноша обнял ее за талию и что-то прошептал на ушко. Он смотрел на них – свободных в своем счастье и почувствовал легкий укол зависти и горечи. Ему хотелось так же, поверив в романтические бредни, стать счастливым. Но Мельпомена была властной. Он чувствовал, как она играет Его сердцем, выпуская из рук на месяц, год, пять, а потом вновь звала и Он не смел, перечить любимой. Держа в объятьях равнодушных красавиц, словно в хмельном бреду забывался и пытался поверить в силу своих чувств и себя самого. В отчаянье порывался обнажить свое лицо, но каждый раз, сердце замирало в страхе и… подчиняясь злому року, Он шел дальше.


Сделав последний глоток «Джин тоника» смял жестяную банку и засунул в карман рюкзака. Влюбленная парочка уже не привлекала Его внимание. Мысли осиным роем разрывали сознание. «Лилиана», - позвал юноша. Дверь вагона закрылась за ними. «Как много на земле ничтожных людей не знающих вкуса настоящей свободы, полета, истины. Вот они - Он думал о влюбленных, - счастливы в своем настоящем и слепы в будущем. Разве знают они основу любви? Измена, предательство, боль, пустота. Эта девушка, безусловно, встретит другого мужчину, - богатого, властного, сильного. Она красива и амбициозна, поэтому ей не избежать этой участи. Выбор. И по-другому быть не может. Что может дать ей этот юноша? Он пока еще светел. Он пока еще верит в блеск ее глаз, и через них любит окружающий мир. Что станет с этими глупыми людьми? Их настигнет истерика, разочарование, слезы… они бы могли уберечь себя, если бы не строили иллюзий. Не верили в несбыточное…. Вера – это забава разума».

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Петровско-Разумовская» - прервал размышления электронный голос. Он обратил внимание, что вагон поезда пуст. «Одиночество, сопровождающее везде и во всем», - усмехнулся себе. Задумчиво повернул голову вправо и вздрогнул. В конце вагона, в проходе стоял в черном, длинном балахоне человек и смотрел на Него. «Какой странный монах», - подумал и, вглядевшись в лицо под капюшоном, почувствовал страх комком застывший где-то в области желудка. В одно мгновение, Он почувствовал, как увлажнились руки, и вдоль позвонка пробежал холодок. Ему показалось, что у монаха нет глаз, а вместо носа дыра. Монах приложил руку к сердцу и низко поклонился Ему. «Станция Отрадное», - электронный голос пришел на помощь. Схватив рюкзак, направился к двери, оглядываясь по сторонам. Но странный монах появившийся из ниоткуда, исчез. Вагон поезда был пуст.

- Лилиана, мои поздравления! Ты выступала замечательно. Далеко пойдешь, дорогая, - толстая женщина схватила за руку. Большая, высоко поднятая грудь с глубоким декольте, круглый, выпирающий живот и мясистые руки этой незнакомки, производили отталкивающее впечатление. Она бесстыдно осматривала стройную, полуобнаженную девушку, а масляные губы сами шептали любезности и комплименты. Мини юбка, высокие, облегающие сапоги, короткий топ, обнажающий живот и яркий макияж – имидж, подобранный костюмером и визажистом, нисколько не смущали Лилиану. Она чувствовала себя счастливой ровно настолько, насколько это может почувствовать человек, чья мечта только что осуществилась. Ее первое выступление на большой сцене. Несколько тысяч зрителей. Шквал аплодисментов.

Каблуками, выстукивая ритмичную мелодию, звучавшую в душе, она направлялась в кабинет к Валерьевичу – человеку, в чьих руках ее будущее.
- Девочка моя, ты прелестна, - Валерьевич вытер салфеткой жирные губы и поднялся с дивана, - Папочка гордится тобой, - обнял за плечи и поцеловал. Присаживайся, ужинать будешь?
- Нет, спасибо, - Лилиана села в кресло и закинула ногу на ногу.

Валерьевич был интересным, с характером похожим на кубик-рубик, человеком. Большие, выразительные, серые глаза с закручивающимися ресницами, смотрели ласково, масляно и заискивающе на высокопоставленных лиц, и требовательно, оценивающе, нагло на подчиненных. Он боялся немощной старости, и занимался спортом уже много лет. Подтянутый, мускулистый, с густой сединой, - центр внимания женщин старше тридцати пяти лет на светских вечеринках. Умело, пользуясь жизненным опытом, играл на струнах человеческой души и в любом общении, искал выгодные для себя стороны.

 Облокотившись на спинку дивана, бросил салфетку на колено и налив в бокал красного вина, протянул Лилиане.
- Сливовое, из самого городу Парижу привезенное, - он был похож на сытого кота.

 Расстегнул две верхние пуговицы рубашки, снял галстук и кинул на кресло. Валерьевич говорил много и мягко. Прохаживаясь по кабинету, закрыл дверь на ключ, чтоб не помешали общению, и спросил, насколько серьезно, Лилиана хочет заниматься пением.
- Очень серьезно! Очень-очень, - горячо воскликнула, - это моя самая заветная мечта.
- Ну, ты же знаешь, папочка волшебник, он может исполнить любой твой каприз, не то, что мечту, - Валерьевич присел на ручку кресла и обнял Лилиану, - другое дело, скольким ты готова ради этого пожертвовать?
- Многим! – не задумываясь, выдохнула и посмотрела на свое отражение в зеркале напротив.
- Это меняет дело, - выключил свет в комнате и, поцеловав ее руку, потянул на диван, - давай сядем здесь, так удобней. Еще вина будешь?

 У нее кружилась голова. Волнение оставшееся после выступления сменилось боязнью, разозлив Валерьевича потерять свой шанс - осуществить мечту и жалостью к Александру.
- Вена, Лондон, Париж! Мы устроим тебе грандиозное турне, если захочешь. Евровидение! Это принесет нам славу. Только для этого, девочка, надо работать двадцать пять часов в сутки. Придется от многого отказаться, чтобы большее приобрести, - его рука легла на ее грудь. Лилиана напряглась, - Как у тебя с личной жизнью?
- У меня есть любимый человек, - мягко попыталась убрать его руку.
- Любимый человек это хорошо, это прекрасно, - Валерьевич поставил бокал на стол и погладил ее по коленке, - любовь это самое прекрасное, что есть в жизни, - рука поднималась выше и выше.
- Не надо! Я вас прошу, - снова попыталась убрать руку.
- Ну-ну не упрямься! Ты же хочешь, чтоб реализовались твои самые заветные мечты? А папочка сможет это сделать, - все настойчивей ласкал, - ты же понимаешь, малыш, что в этом мире ничто просто так не дается. Папочка разок тебя полюбит, и ты будешь иметь все. Подумай о Лондоне, Париже, Вене.

Лунный свет дорожкой падал из раскрытого настежь окна. Где-то там внизу, визжали сирены, шумели машины, рычали мотоциклы. Город дышал загазованным воздухом, наслаждался красотой бесконечного неба, наблюдал за людьми и жил своей жизнью. Лимонный свет луны еле освещал дальний угол комнаты, в котором застыла фигура в черном, с вышитым на спине крестом в кругу, одеянии. Тень Солдата повесила на вешалку принесенный с собой плащ в точности такой же, какой был на ней, и тихо прошептала: «Coitus» .

Валерьевич целовал шею, губы, лицо Лилианы шепча: - не бойся, я не сделаю тебе больно. Все будет хорошо.
- Coitus, Coitus, Coitus, - шептала Тень.
Лилиана расстегнула поясок своей мини-юбки.

Пить с листа буквы. Видеть безобразные лица и плакать над усопшими душами, похороненными в живые тела. Она содрогнулась и задумчиво посмотрела на свои дрожащие руки. Где былая воля? Кто в силах ответить на трижды помноженное «почему»? Улицы с запахом свинства и похоти. Забитые людьми туалеты - маленькое пространство, где дают свободу без размена. Место, где юные девочки, играющие в однополую любовь, напившись хмельного пива, предаются групповым ласкам. Место, где находят приют бомжи, страстные пары, свободные в своем «хочу» и сильные духом люди, прячущие слезы от окружающих.

Мария не помнила начала. Она свыклась с вечно ноющей, колющей, режущей болью и, задавая ей вопросы, уходила туда, чему никогда не-быть. Сердце устало плакать. Дышать воздухом прихоти, без запретности театральных действий и слабости. Он сумеет понять и проникнуть туда, где еще никто не был. Услышать в ее низком, грудном хохоте страх, цепляющийся за ноги. Он знает, каково прятать себя за образами, созданными по инерции – желанию тех, кто сей час вокруг. Он ласкал ее боль, и видел следы укусов на шее.

Однажды, она сняла вязаный шарф со своего лица, и Он, нежно притронувшись к тонкой полоске шрама под нижней губой, спросил:
- Откуда?
- Подарок, - она отвела взгляд.
- Пусти, - попросил Он и, сделав шаг в темное пространство ее памяти, закричал, - Этого не может быть! Так не бывает. Я слышал, но не верю.

Грустная улыбка скользнула по ее губам, взгляд уперся в стену. Равномерно капала вода из крана, оконные стекла расплавились и, наглый ветер захлопал форточками. Под раковиной зашуршал таракан.

 Она знала, что как только солнце разбросает свои лучи по миру, Он снова прикажет ей уходить. И вновь Ему будет безынтересна ее жизнь.
- Ничто не имеет значения, - ответил на немой вопрос, отразившийся в ее зрачках.
- Неправда! Неправда, неправда! Вера – единственный путь к спасению. Незримое и неосязаемое чувство есть умение видеть истину сердцем своим, - Мария закрыв глаза, продолжала, - В богатстве она делает человека благотворительным, в житейских радостях – воздержанным, среди почестей предохраняет от гордости. Вера утешает в скорбях, помогает в болезнях, дает терпение в страданиях.

Он истерично засмеялся: - Бред! - и подняв руку вверх, замер.

Крестообразно завихрились чувства. Ему нужны доказательства существующего.
- Возьми, - она протянула полные горсти солнечного света, - я помогу Тебе. Я всегда буду рядом.
- Нет, - отрицательно покачал головой, - не время. Не в силах. Не верю.
В узкой прорези маски «Равнодушия» светились Его глаза. Она вздрогнула:
- У моей смерти пустые глаза.

 Трижды прокричав: Do cendo discimus! , войско остановилось на Театральной площади. Высокий и худой Суицид, вышел вперед и поднял вверх руку, призывая к молчанию. «Друзья мои! – начал свою речь, - со дня основания нашего Войска прошло сотни веков. Многим из вас, мои верные, не терпелось приступить к исполнению своего долга. Не раз, слышал я обвинение в бездействии и не желании. Не единожды, останавливал ваши горячие порывы обещанием «скоро!». Нашим полкам не хватало солдат и знаний. Терпеливо ожидая своего часа, мы пополняли наше Войско новыми силами и вот, мы почти готовы к решительным действиям. Осталось немного.

 Мы призваны, чтобы научить этот мир Любви. Кто, кроме нас знает ее благородную силу? Кто, если не мы, научит мир верности разноцветной Красоте? Кто? Всех нас поразила болезнь Любви и только переболевший ею знает настоящую свободу. Люди, наконец, должны узнать правду.

 Скоро. Очень скоро придет Он – Fidelis et fortis ex professo . Он принесет то, что нам так необходимо, и мы сможем начать действовать. Мы освободим людей от многовекового плена и научим тому, что знают избранные. Этот мир, наконец-то, станет счастливым. Он близко. Совсем рядом, я это чувствую. И теперь, пришло время, помочь Ему найти свое войско. Пополняйте наши войска новыми силами и ждите. Ждите того часа, когда Он встанет во главе армии и поведет нас за собой».