Арктический драйв

       Фаны и фантики! Пищите! Свищите! И топайте! Сегодня с вами Люк Хендрикс и группа «Три апостола»! Рванём рок-н-ролл в этой дыре! Вау!

       … За окном бушевала пурга. Заиндевелые, усталые люди втащили окоченевшее тело (Лэнса) в комнату. Протиснувшись между спин, к трупу подошёл доктор Марлоу и опустился перед ним на корточки.

       - Рана нанесена тупым предметом, - сказал он, обводя взглядом собравшихся.
       Почувствовав себя неуютно, я вышел из гостиной, волоча гитару. Нечего сказать, замечательное начало. Сначала на яхте пятеро траванулись, причём трое отдало Богу душу, потом Аллена (имя) кто-то отделал, затем потерялся Смит (Горн) – чуть не замёрз, бедолага, насилу нашли, и тоже с фугасом под глазом. «Стукнулся, - говорит, - об Северный полюс». Ну да, так я и поверил.

       Кликнув своих девочек, я заперся в съёмочном павильоне. Репали сингл «It’ a wonderful life» - это такая клёвая тема в до-мажоре, сочинили специально для «Ледяного глаза». «Ледяной глаз» – это типа боевик вроде детектива, гениальная задумка нашего босса Отто Джеррана (Яши Рязанова). Он и меня уговорил играть. Кстати, роль героя-любовника. «Люк, - сказал, - дружище, без тебя хоть не снимай». Ну, я и согласился. Фаны-то, поди, забыли уже, как я выгляжу – концертов не было три года.

       Девчонки мои – чувихи что надо. Штукатурка так и сыплется. Джоан Мерсье (Фрося) – крошка с длинным хаером, лабает, как я в молодости, аж слеза прошибает. Кирстен Свейндоттер (Лаура) – это детка, душка, пупсик, моя гёрл-фрэнд и замечательная вокалистка, плюс на ней перкуссия. Девчат я подобрал в одном ночном клубе на Мэйл-стрит, отмыл, приодел – и вот, прямо куколки.

       Стиснув свой старый «Фэндер», я завывал, как кошак на трубе:

У тебя превосходный папа,
Просто великолепный папа…

И тут объявили кушать. Распихав актёров, гримёров, осветителей и прочую шушеру, я ввалился в камбуз, таща за собой девчонок. Штурман Смит, дежуривший по кухне, выдал нам пайки. Пока толпа чавкала, хрустела, чмокала, только что не хрюкала, я тихонько отошёл в сторону и потрогал карман. О нет, только не это! Карман был мокрый насквозь. Shit!

Отловив белого медведя, я высказал ему всё, что думал по поводу ношения ампул в нагрудных карманах, и мне выдали запасную.

Я заперся в туалете и наширялся по-чёрному. О, какой ништяк, бэби! Вот это торкнуло!

Я сидел на морфии так долго, что мои вены превратились в ниточки. На сгибе просто живого места не было, я постоянно про это забывал, закатывая рукава по локоть. Кирстен узнает – мне хана. Детка расколотит гитару на моей музыкальной башке.

Кайф заметно улетучился, когда я вспомнил, что оставил недоеденный завтрак в гостиной. А ну как мне яду подмешали?

Я окунул печенюшку в сок и, подняв её над головой, объявил:
- Пять фунтов тому, кто попробует!

Народ шарахался от печенюшки, как от чумы. Наконец, доктор Марлоу решился попробовать. Попробовал – и схватился за горло. Fuck me! Holy shit! Там действительно был яд!

       Доктор разодрал упаковку и быстро сунул таблетку противоядия к себе в рот. Застывшие черты лица его постепенно разгладились. Успел.

       …Потом были съёмки. Утомительно, но интересно. Я, конечно, блистал. Я звезда, я знаю. Кстати, мне приглянулась Мэри Стюарт (Алёна), вот это киска, чуваки! Вот это зашибайс! Надо будет к ней подъехать.

       Девчата без меня нарепались до чёртиков. Я потрепал Кирстен за щёчку и уселся на пол.
 
       - Эта песня написана специально для фильма «Ледяной глаз». Посвящается доблестным американским разведчикам, а также жертвам Хиросимы и Нагасаки. Называется «It’s a wonderful life», что переводится как «Уберите ракеты из Западной Европы, ублюдки!».
       Торчковый хит, обречённый занять первое место в британской пятёрке! Я просто чувствовал, как музыка входит в меня, пронзает насквозь, вынимает душу и выжимает её к такой-то матери! Это круто! Это убойно! «Три апостола» – круче всех!

       Выхватив губную гармошку, я сбацал зажигательное соло – этим штукам я научился, когда играл с Чаком Берри в Альберт-холле в 1948 году.

Гаммы, скрипичные ключи и бемоли разлетелись по всей гостиной. Толпа, заткнув уши, выбегал из комнаты. Редиски, кактусы, не знающие, кто такой Джерри Ли Льюис, не способные обыграть простейший ми-мажор, вы ни хрена не понимаете в рок-н-ролле!

Схватив Кирстен, я закружился с ней в танце. Крошка фыркала, но не сопротивлялась. Детка сходит по мне с ума.

Я наклонился к её уху и томно прошептал:
- У нас будет бэби. Мы назовём его Джимми.

Кирстен возмущённо засопела, я засмеялся и, кинув её на диван, бегом направился в туалет. Скорей, скорей! Да где же ампула, чёрт бы её побрал! Неужели больше нет? Обшарив все карманы, я понял, что влип. Дурь кончилась. Через пять минут мне нужно было колоться. Боже мой, ну как же достать дозу?

Изобразив головную боль, я начал опрашивать народ на предмет обезболивающего. Все отправляли меня к доктору, а иногда ещё дальше.

Доктор Марлоу потрогал мою голову, ехидно улыбнулся и сказал:
- Родной мой, если вы и впредь будете так перегружать музыкой свою голову, она у вас вообще развалится.

Дело было плохо. У меня вспотели ладони, нос начал чесаться. Близился приступ.

Плюнув на всё, я уже в открытую начал приставать к народу, требуя дозу. Меня бранили и отпихивали. Стены начали кружиться, по ним побежали трещины. Я упал на Иона Хейтера (Брюса) и застонал:

       - Братан… дозу… век не забуду…

       Хейтер хищно прищурился и, удерживая меня, шепнул на ухо:
 
       - Полторы тысячи – и она твоя. Ну ладно, тысячу.

       Я бессильно посмотрел на него, сжимая кулаки:
- Чтоб тебя разорвало, барыга чёртов! Клоподастр хренов! Колок ржавый! Бемоль без палочки!

       Эта тварь запросила полторы тысячи! Чтоб я сдох, я за всю жизнь таких денег не видел!

       Рухнув на диван, я схватился за голову и зарычал:
- О, моя голова!

       Присевшая рядом Кирстен обняла меня и зашептала:
- Кончай дурить! Признавайся: тебе уколоться надо? Отвечай!

       («Все пропало!»)
- Кто тебе сказал? – попытался отнекаться я.
- Не отпирайся, мы знаем! – насела на меня Джо с другой стороны.
- Да, - выдохнул я, уронив голову на грудь. – Дозу, детка, крошка, пупсик, мать твою! Дозу, или мне конец!

       Девчата упорхнули. Я почувствовал, как диван кренится, и начал осторожно сползать с него. Большая зелёная собака пробежала по стене. Чей-то рычащий голос залаял мне прямо в ухо:
- На, держи!

       В руках у меня оказалась ампула. Я понял, что девочки всё-таки отвалили этому упырю полторы штуки.
- Милая, - полез я к Кирстен, пуская слюни. - Век не забуду…

       Меня подхватили, затащили в туалет, доктор закатал мой рукав и покачал головой:
- Да, милейший, стаж у вас, судя по всему, солидный.
       Он сделал мне укол. Я задрожал и почувствовал, что снова возвращаюсь к жизни.
- Чувак, - я повис на его пиджаке. – Кореш, братишка…

        Доктор брезгливо отшатнулся и вышел, хлопнув дверью.
Огненная жидкость разлилась по венам. Закружилась голова. Вау! Вот это кайф!
Меня размазывало по стене, как масло по батону. Бэби, ай лав ю! Мы забацаем такой рок-н-ролл, что все лягут!

            Я сижу на игле уже четырнадцать лет
Хотел уколоться, а наркотика нет
Моё имя – Люк Хендрикс! Покупай билет на концерт!

       Вот так рождаются шедевры. Я кинулся к гитаре и гонял этот хит до тех пор, пока не позвали на съёмки.
Последнюю сцену вымучивали почти час. Я изображал труп Ирвина Леруа и в упоительных грёзах лабал всё новые шлягеры:

            Троллейбус едет на восток. Уходит времени песок.
Меня ломает по утрам, и я без дозы просто хлам
И на моих похоронах пускай играет рок-н-ролл
Пускай играет рок-н-ролл…

       Это была тема покруче, чем любой из синглов Литт Ричарда. Сюда ещё боттл-нэк, и вообще будет зашибайс!
- Съёмки окончены! – раздался голос режиссёра Мэри Дарлинг (Мелилот). – Всем спасибо!

       Я поднялся с пола и тут снова столкнулся с Мэри Стюарт. Теперь или никогда!
- Миледи, нам нужно поговорить…
       Мы уединились. Я собрался с духом и начал. Глаза Мэри расширялись всё больше:
- Но вы же не один! А как же ваша Кирстен? – воскликнула она.

       Я отмахнулся:
- Да, Господи! Кирстен… ну, мало ли таких потаскух у меня было! Кир и Джо – это просто уличные девчонки, я их нашёл в одном кабаке. Ну надо же мне было с кем-то выступать! Забудьте вы о них, ну их к чёрту! Мне нужны вы и только вы! И никто больше!
       Я снял с пальца одно из своих многочисленных колец и протянул Мэри:
- Вот, возьмите. В залог нашей дружбы.

       Мэри взяла кольцо и, посмотрев на меня, улыбнулась…
…В комнату втащили ещё два тела. Матерь Божья, да это же наш босс! И с ним его компаньон!
Оба несчастных сорвались в ущелье и разбились насмерть.
- А деньги?! – завопил я. – А наши контракты?!
Толпа шумно поддержала меня, кто-то засвистел.
- Свои претензии, - сказал белый медведь – вы можете направлять норвежскому правительству.

       Так я и знал! И тут надувательство! Эй, Кир, Джо!..
- Чего тебе, рожа наркоманская? – Отозвалась Кирстен. – Видеть тебя не могу!
       Кир и Джо сидели на диване, зелёные от злости.
- Детка, в чём дело? – ласково спросил я, подходя ближе, и тут заметил в руках Кирстен колечко, которое всего час назад я подарил Мэри.
- Как оно у тебя оказалось? – я похолодел.
- Мне вернула его Мэри! – закричала Кирстен. – Скотина, тварь, ублюдок! Нарк вонючий! Я все деньги отдала, чтобы ты мог кольнуться, а ты так со мной поступил! Уходи, я тебя ненавижу! Мерзавец! Чтоб отсох твой язык! Мэри мне всё рассказала, какими словами ты меня называл! Животное! Прочь отсюда!

       Такого удара я не ожидал. Все поплыло перед моими глазами. Где она, где эта лиса?..
- Как вы могли!.. – накинулся я на Мэри Стюарт.

       Она язвительно засмеялась:
- А ты чего хотел? Чтобы я вышла замуж за наркомана? И таскалась с тобой по кабакам, как Кирстен и Джо? Я специально все рассказала Кирстен, потому что ей не место рядом с тобой. Прощай, родной!..

       …Я отворил дверь и вышел на улицу. Ледяной ветер ударил мне в лицо, встрепал волосы. По чёрной, вязкой воде неторопливо плыла громада айсберга. Чайки пикировали над водой, высматривая рыбу.

       Кто я теперь? Что я здесь делаю? Как мне жить дальше? Группе конец. Денег нет. Валить, валить отсюда. Пока жив. Где-то возле залива Сан-Франциско живёт мой приятель Эрик, с ним попробовать поиграть, что ли? Материала куча, только записывай. Создать новую банду, однозначно. Теперь бы только найти его, этого Эрика. Как же его фамилия? Клэптон, кажется. Да, Клэптон! Точно. Для начала попробовать записать что-нибудь лирическое, чтобы фаны загрузились.
Милая, я обторчался в черняк…
Большой белый медведь, вышедший из-за домика станции, посмотрел на меня и улыбнулся…
Люк Хендрикс, солист группы «Три апостола».

***

Ребята, я вам обязан! Спасибо огромное за игру, Мастерам – низкий поклон. Давненько я так не торчал (в прямом и переносном смыслах). Несмотря на то, что никаких особых целей в моей легенде не было, ни о каком золоте я не знал, равно как и о прочих таинственных событиях, то есть был вообще как бы вне сюжета, тем не менее – было здорово. Оторвался по полной программе.

А как мне понравились съёмки фильма! Солнышки мои родные, у меня этот глюк тянется ещё с глубокого детства – я очень хотел сниматься в кино, завидовал всем киноартистам и примерял на себя их роли. И тут – мечта осуществилась! Благодаря кому? Благодаря вам, черепахи, а также ТО «БРИГ», Мастерам и Паше, который заварил всё это. Разумеется, никто не взял бы нас на настоящие съёмки. И тем не менее, мы сняли фильм! Невозможное стало возможным! Да здравствуют ролевые игры!

Масса впечатлений связана с наркоманией. Я теперь точно знаю, что никогда не буду наркоманом. Когда я взял настоящий шприц, вставил в него иглу, отломал носик у ампулы, набрал в шприц какую-то мутную бяку и приложил иглу к руке, имитируя «укол», то меня, знаете, просто замутило. Вот это мерзость! Ненормальные нарки!

Рок-музыканта изображать было вообще здорово. Единственная нормальная песня была украдена у группы «Гроссмейстер» («Очень трудно найти работу…»), а все остальные были плодим наших сплавившихся к утру мозгов, когда мы с Лаурой поняли, что мы гоним и на английском спеть песни Чака Берри никогда не сможем. Тогда мы пришли к компромиссу – зарифмовали подстрочный перевод и добавили философских бредней на тему наркомании, рок-н-ролла и смысла жизни. Родившиеся шедевры загнали в рок-н-ролльный квадрат и мурыжили, пока не охрипли вконец.

Лаура, солнышко, из тебя получилась замечательная бэк-вокалистка. Фрося, родная, без твоей гитары я не смог бы использовать губную гармошку и вообще всё было бы не так.

Алёна, ты меня потрясла своим коварством! Прикол по этому поводу: когда я узнал, что Алёна меня подставила с кольцом, я подошел к ней, оттопырил пальцы и начал гнусным гопницким голосом излагать свои претензии: «Ты понимаешь, что ты сделала? Чисто по жизни ты совершила гадский поступок! Ты мне в душу плюнула!» Очевидно, Алёна истолковала выражение «по жизни» как то, что я действительно обиделся, потому что я спустя несколько секунд услышал за спиной взволнованный голос: «Эль, не обижайся, я же по игре тебя подставила, у меня роль такая была!»

Основная масса приколов, конечно, была на съёмках. Марта (Кэдди) покончила в игре жизнь самоубийством (кажется, не без помощи Яши), а тут ей нужно идти на съёмки! К счастью, в фильме она к этому времени была уже мертва. Марту отнесли в съёмочный павильон и уложили на диван. Труп изображал трупа в финальной сцене, и поэтому режиссёр Мери Дарлинг (Мелилот) обведя взглядом раскиданные по комнате тела, сказала:
- Лучше всех играет Марта.

       Финальную сцену снимали чёрти сколько раз: то вломится кто-нибудь непрошенный в павильон, то Мэри Стюарт, вместо того чтобы застрелиться, проткнёт себя ножом. Бедный Миша Шестаков, заменил Франца Нихтштейна, которого играл Алексей Лукин. Последний не мог присутствовать на съёмках, так как сидел, прикованный наручниками к батарее в соседней комнате. Ключи от наручников летели в это время в пропасть вместе с Отто Джерраном (Яшей) и … (Васей Аваргиным), забравшимися за золотом в дикую природу. Так вот, чтобы зритель не догадался о подмене, Мишу одели в ту же одежду и замотали фартуком прямо с головой (по сценарию, он был этим фартуком задушен). Миша мужественно потел, сползя по стене шкафа в очередном дубле и наверное, не мог дождаться, когда кончится эта пытка.

       Короче, весело было. Съёмки – замечательный деятельностный фон для игры. Оторвались мы на славу. Ещё раз спасибо всем!
 
       Напоследок расскажу про монтаж. Сначала мы, как порядочные хоббиты, занимались совсем не тем, чем следовало бы – кушали, смотрели «Нексус-6», а когда глаза начали слипаться, занялись собственно монтажом. Перепробовали все дубли, надёргали из них самых удачных ракурсов и ценой неимоверных усилий свели всё это в кучу. Посмотрели. Не понравилось. Слишком много косяков. Два видика – это тебе не студия. Решили переделать заново, скомпоновав видеоматериал, как и планировалось вначале, целыми дублями.
А времени было уже четыре часа утра…

       Ладно. Как уж получилось. Монтажёров – меня, Яшу, Лауру и Алёну – просьба сразу не убивать. Мы вам ещё чего-нибудь смонтируем.

       Заключительным аккордом была запись саундтрека к фильму. Конечно же, «It’s a wonderful life», незабвенный «Папа». Магнитофон исторгал партию второй гитары, мы с Лаурой вопили в микрофон, который держала Веркана, Х.Т. целился камерой в экран компьютера, по коему, нервно вздрагивая от яшиных щелчков мышью, сползали титры, а Злата стояла за камерой в позе Христа, на вытянутых руках держа покрывало, чтоб блики от окна не падали на экран.

       Чего только не сделаешь ради искусства!