Шатун

       Ефрем вышел на пенсию, отработав лесничим почти сорок лет. Каждый день он с ружьем за плечами обходил лесные угодья, наблюдая за порядком в лесу. Случалось, задерживал браконьеров, нарушающих правила охоты. Но и браконьеры порой охотились за ним, не раз, даже стреляли в него.
       Ефрем был заядлым охотником. На его счету было тридцать восемь медведей. Однажды, зимой, он увидел на снегу медвежьи следы: «Знать, кто – то поднял зверя с зимнего логова, теперь не было бы беды, забредёт в село, на скот напасть может, а главное, люди пострадать могут» - забеспокоился он. Взяв ружьё и своего верного друга пса Трезора, Ефрем пошёл на поиски шатуна. День был солнечный с небольшим морозцем, лыжи легко скользили, по снегу. Трезор резвился, радуясь прогулке с любимым хозяином. Громко лая, он, то забегал вперед, то сворачивал в сторону, валялся в снегу, повизгивая от удовольствия.
 Недалеко от села валили деревья, и гул тракторов был слышен далеко в лесу. Ефрем, свернув с просеки, увидел медвежьи следы, ведущие в ельник. «Наверное, самец, и судя по следам – великан, надо быть осторожным. Зимние медведи самые опасные, к тому же голодные» - молча рассуждал он. Послышался тревожный лай Трезора. Ефрема одолело знакомое, неприятное чувство страха, которое возникало всегда, когда зверь оказывался вблизи от него. Внимательно вглядевшись опытным глазом в густой ельник, Ефрем увидел медвежью морду. Шатун, придерживая лапой еловую ветку, наблюдал за охотником. Ефрем вскинул ружье и прицелился в него. Прозвучал выстрел. Зверь отшатнулся, заревел. Переваливаясь с боку на бок, он пошел в сторону леса, оставляя за собой кровавый след. Трезор, лая до хрипоты метался между раненым медведем и хозяином, как будто говорил ему: «Ну, стреляй, что же ты медлишь, уйдёт ведь!». От волнения руки Ефрема дрожали. Прозвучал второй выстрел, но к своему огорчению Ефрем понял, что на этот раз он промахнулся. Медведь, медленно развернулся, присел на задние лапы, и ловко перемахнув через высокий куст, даже не задев его, приземлился метрах в двух от охотника. Ефрем, бывалый охотник, человек не робкого десятка, но от такой неожиданности он вдруг, на какое – то мгновение растерялся. Спохватившись, снова вскинул ружьё, но выстрелить не успел. Шатун в прыжке свалил его на снег, зубы хищника лязгнули возле лица, Ефрему удалось увернуться. Сначала зверь нанёс ему сильнейший удар по руке, которой он пытался вытащить нож из сапога, затем впился зубами в неё, но Трезор, во время, подскочив, схватил медведя за бок. Медведь на мгновение отвлёкся, успев лишь порвать рукав куртки, слегка повредив руку. Трезор отскочил в сторону. Медведь с громким рычанием вонзил зубы в плечо охотника. Лыжи мешали, приклад ружья упирался в неглубокий снег, а дуло - медведю в живот. Ефрем не чувствовал боли. Под тяжестью ревущего зверя он, судорожно пытался отыскать пальцем курок ружья. Пёс громко лая и бесстрашно бросался на медведя, доставляя ему явное беспокойство. Вдруг медведь резко откинулся назад, Ефрем увидел, что он пытается стряхнуть с себя Трезора, вцепившегося мертвой хваткой в его холку. Тяжело дыша, Ефрем медленно поднялся. Грудная клетка болела, из плеча сочилась кровь. Поправив крепления на лыжах, он поднял ружье. Медведь, стоя на задних лапах и широко расставив передние, с Трезором на шее, неловко запрокинув голову назад, направился в сторону своего обидчика. Ефрем, прицелился, но стрелять не стал, боясь нечаянно попасть в своего четвероногого спасителя: «Трезорушка, родной,… ко мне!» негромко позвал он. Скатившись с медведя, пес бросился к хозяину. Медведь в одно мгновение оказался рядом с ними. Трезор с громким лаем, устрашающе скаля зубы, описывал круги вокруг них.
 Ефрем сделал шаг назад, оступился и упал навзничь, вновь оказавшись под тяжёлой тушей медведя. Он увидел лапу с огромными когтями, занесенную над его головой. Вдруг, острая боль пронзила его шею. Ефрем почувствовал, как с его головы слезает кожа, кровь заливает лицо. «Вот, гад, скальп снимает» - ужаснулся он. В горячке ему все - таки удалось нажать на курок, и медведь с предсмертным храпом медленно сполз с него на бок. Ефрем сел и резким движением рук откинул со лба кожу, натянув ее до шеи. Затем, протерев снегом глаза, он стал звать на помощь людей, но никого рядом не было. Только Трезор бесновался вокруг туши шатуна, но голоса его хозяин, к своему удивлению, почему - то не слышал.
Ефрем встал на лыжи и, с трудом передвигаясь, направился к просеке, загребая ладонью снег, стирая им кровь с лица. Трезор бежал впереди и жалобно скулил, с сочувствием оглядываясь на хозяина. «Люди-и, помоги-и-ите!» - что есть силы, кричал Ефрем, не слыша своего голоса.
У вальщиков леса в это время был обеденный перерыв. «Мужики, кажется кто – то кричал, вроде бы как на помощь звал, – сказал один из них. В это время Трезор, лая подлетел к ним. – Ой, мужики, смотрите, смотрите да ведь это же Ефремова собака, а морда – то у нее вся в крови, и бока тоже, никак шатуна завалили!», - забеспокоились они. Крик снова повторился. Трезор бросился на голос хозяина.
 Очнулся Ефрем в больничной палате. Нестерпимо болела голова и грудь, ныло плечо. «Ты, герой, считай, в рубашке родился. Легко отделался: сломана пара ребер, плечо залатали, да кожу на голове и на шее заштопали. Но это пустяки по сравнению с тем, что могло бы случиться. Скажи спасибо мужикам, что вовремя в больницу тебя доставили, иначе от потери крови мог бы умереть. Жить будешь, но на медведя ходить больше не советую, да и возраст уже не тот, на отдых пора», - сказал врач. «Нет уж, доктор! Я ведь лесником отработал почти сорок лет, а медведей завалил - тридцать восемь, стало быть – еще двух надо, чтобы их тоже сорок было» - морщась от боли, возразил Ефрем, Вот только не пойму, как я оплошал перед ним. Спасибо моему Трезорке, храбрый пес, отвоевал меня у зверя, иначе хана бы мне была, я ему теперь по гроб жизни обязан. Как он его…, если бы вы только видели. Вот это самый настоящий друг. Но ничего, вот освобожусь от бинтовых пут и обязательно исправлю ошибку». Он грезил новой охотой.