Высадка союзников в Нормандии. 6 июня 1944 года

ВТОРОЙ ФРОНТ. Роман "ТАКАЯ ЛРОГАЯ ЖИЗНЬ."
"Эдуард Готье на заводе «Мариене» появился весной сорок четвертого года. Он быстро подружился с Эммануэлем -- оба они были из Парижа.
Готье был вольнонаемным и носил на синей куртке, на лацкане, железный жетон с буквой «А» (ауслендер).
Эдуард плохо говорил по-немецки и с Путивцевым объяснялся на смеси немецкого и французского, которому к этому времени подучился Володя у Эммануэля.
Готье регулярно сообщал им последние новости с фронта. Из разговоров Володя понял, что на радиостанции вместе с немцами работают вольнонаемные французы. Они как-то там ухитряются слушать английское радио.
Новости эти Володя потом передавал русским военнопленным и «восточным рабочим», которых знал и которым доверял.
Однажды Эдуард Готье спросил его: не знает ли он кого-нибудь из русских девушек в технологическом отделе?
Володя знал одну девушку -- Женю. Она тоже была из Таганрога, жила на Ленинской.
Сначала Женя работала на заводской кухне. В конце сорок третьего года, после очередной «тотальной» мобилизации, ее взяли в технологический отдел.
Женя до войны кончила авиационный техникум и работала технологом. Свою профессию, по молодости, по неопытности, она не скрыла от немцев, вот ее и заставили работать в техотделе.
Володя никак не мог понять, что нужно французу от его землячки? Пришлось позвать Эммануэля. С помощью немецкого, французского и русского, наконец, разобрались.
Эдуард хотел знать, проходят ли через техотдел чертежи на детали, синьки1 которых он имел? Синьки Эдуард хранил в гараже, где стоял передвижной электрокран.
-- Пусть Женя придет в гараж и посмотрит синьки, -- попросил Эдуард.
Женя беспрекословно взялась выполнять просьбу Эдуарда. Володя стоял у гаража «на стреме», а Женя с французом прошли в аккумуляторную. Там из потайного места Эдуард достал синьки. Женя внимательно их посмотрела.
-- Если надо, могу я посмотреть еще? -- спросила она француза.
-- Конечно, конечно...
Женя еще приходила два раза в гараж. Деталей, которые интересовали Эдуарда, пока не было. Но в начале июля Женя пришла и сказала:
-- Есть! Вот эта деталь и вот эта... Их будут делать и на «Мариене», и на Бляйхештрассе.
Через несколько дней Эммануэль предупредил Володю:
-- Эдуард просил передать: убегайте с завода, как только будет тревога («транспортники» во время тревог старались выскочить на машинах с завода за город). И Жене передай -- пусть обязательно уходит в убежище. Их, технологов, кажется, пускают в эти башни... Скоро томми будут бомбить «Мариене».

* * *
Английской секретной службе стало известно еще из «Документа Осло», что немцы делают ракеты. С помощью участников движения Сопротивления они старались обнаружить не только стартовые площадки ракетных установок, которые располагались во Франции, Бельгии и Нидерландах, но и заводы, производящие эти ракеты. Было установлено, что под горой Куфштайн близ Веймара производят ФАУ-1 и ФАУ-2, что работают на подземном заводе заключенные концлагеря Бухенвальд, вернее, его филиала Дора-Мительбаум.
Самым тяжелым, десятитонным, бомбам не удалось пробить толщу горы Куфштайн. Подземный завод оказался недосягаемым для авиации союзников. Так же недостижимы были подземные заводы в Тюрингии.

1 Синька -- копия чертежа, снятая на множительном аппарате.

Англичане установили, что многие детали для ракет ФАУ-1 и ФАУ-2 производили обычные авиационные предприятия.
Эдуард Готье был участником французского движения Сопротивления.
Он получил задание выяснить, делаются ли на «Мариене» какие-либо детали для ФАУ?
Готье был инженером по образованию. Он завербовался на работу в Германию на «Мариене». Перед отъездом из Франции его снабдили синьками чертежей различных деталей ФАУ. Эти чертежи и синьки с них сделали в Лондоне, после того как польским участникам движения Сопротивления удалось выкрасть ФАУ, которая при испытании сбилась с курса и упала в пустынной лесисто-болотистой местности. Поляки разобрали ракету и по частям сумели переправить в Англию.
Эдуарда Готье назначили мастером в сборочный цех. Здесь, конечно, деталей к ФАУ не производили. На двух конвейерах шла сборка серийных бомбардировщиков: среднего «Хейнкеля-111» и тяжелого «Хейнкеля-177».
Эдуард Готье стал искать знакомства в технологическом отделе. Через этот отдел должны были проходить все чертежи на детали, которые изготовляет «Мариене» и его филиалы Бляйхештрассе и Верфтштрассе.
После того как Женя сказала ему, что в Ростоке производят детали для ФАУ, «новость» надо было как можно быстрее сообщить в Лондон.

* * *
IV отдел (радиоперехвата) Интеллидженс сервис передал во II отдел подполковнику Чарльзу Стронгу сообщение, полученное с «Мариене». Стронг эти данные направил в главный штаб королевских военно-воздушных сил, хотя заранее знал, что бумага с сообщением о том, что «Мариене» производит детали для ФАУ, ляжет в объемистую папку с надписью: «На очереди». С мая вся стратегическая авиация союзников работала только на операцию «Оверлорд». Под этим кодовым названием союзники готовили вторжение во Францию. До вторжения авиация должна была поразить тысячи целей во Франции, Бельгии и Голландии. Налеты на другие цели, не имеющие прямого отношения к операции «Оверлорд», временно были прекращены.
Командование союзников поручило английской разведке провести операцию «Фортитьюд» по дезинформации противника о месте высадки основного десанта.

* * *
Полковник Пейдж приказал Стронгу послать в Нидерланды группу голландских разведчиков. На них возлагалась «особая миссия». О месте их высадки Пейдж сообщил Гансу Остеру. Он должен был сделать так, чтобы эти сведения попали в «ведомство Шелленберга».
Голландские разведчики открыто приносились в жертву. У Стронга были свои понятия о ведении «тайной войны». Он напрямик высказал их Пейджу. Впервые за много лет совместной службы их взгляды диаметрально расходились.
-- Вы не боевой офицер, Стронг, и вам место не в разведке, а в монастыре... На войне все морально, что служит победе. Успех нашего вторжения -- это успех завершения войны... Когда отряд оставляют для прикрытия отходящих войск, он тоже обречен на гибель, однако никто не считает это аморальным...
-- Вы не убедили меня, Пейдж!..
-- Уж не стали ли вы «красным» Стронг? -- нанес полковник своему подчиненному неожиданный удар. -- Мне известно о ваших встречах с этим русским дипломатом Топол... Черт? Всегда ломаю язык на этих русских фамилиях...
-- Русские наши союзники, Пейдж! Не забывайте этого...
-- А вы не забывайте, что они красные!..
Разговор вышел крайне неприятным.
Голландцы были схвачены людьми Шелленберга. Им предложили вести радиоигру. Они согласились. У каждого радиста был свой код, который руководство секретной службы разрешало выдать, если радист попадется в руки врагов: иначе его все равно вырвут под пытками в гестапо, но каждому радисту было приказано любой ценой хранить тайну своего «пароля». Немцы тоже знали о пароле. Но голландским радистам дали; настоящий и ложные пароли, которые призваны были скрыть, настоящие. Голландцы «согласились» работать на немцев, надеясь, что Лондон, получив их сообщение с настоящим паролем, поймет, что они работают под наблюдением. Но, к их ужасу, в Лондоне принимали их донесения за чистую монету. В Голландию выбрасывались новые группы разведчиков, участников движения Сопротивления. При них были документы, работающие на операцию «Фортитьюд».
Агенты сообщили Стронгу, а тот сообщил Пейджу, что и Гитлер склоняется к тому, что высадка основных войск будет произведена в районе Па-де-Кале.
Операция «Фортитьюд» подходила к концу.

* * *
5 июня 1944 года 1213 боевых, 4126 транспортных, 864 торговых и 736 вспомогательных судов союзников вышли в море. Они должны были достигнуть французского побережья 6 июня. Вместе с десантными военными судами шли мощные буксиры. На стальных тросах невероятной толщины они тащили «малбери» -- искусственные порты. Если нельзя захватить на французском побережье сильно укрепленные немцами порты, то почему бы не привезти «порты» с собой, решило союзное командование.
Огромные бетонные причалы были похожи на силосные башни. Буксиры вскоре несколько отстали от армии вторжения. Но это было не страшно. «Порты» могли понадобиться союзникам не раньше чем через сутки после высадки.
Морскую армаду, которая неумолимо приближалась к берегам Франции, прикрывала воздушная армада. 6 июня в воздух с английских аэродромов поднялось 10230 боевых и 1360 транспортных самолетов. Они тащили за собой 3500 больших планеров, набитых десантниками.

* * *
К концу июня Пейдж и Стронг могли уже с уверенностью сказать, что операция «Фортитьюд» по дезинформации немецкого командования удалась.
До середины июля 15-я немецкая армия, которая была в резерве у Рундштедта, не двинулась в Нормандию, где высадились основные силы союзников. Рундштедт все еще ждал, что основная высадка произойдет в районе Па-де-Кале. Когда немцы поняли, что их ввели в заблуждение, было уже поздно.
Не успел Стронг еще отдышаться после напряженнейших дней июня и начала июля, как в Германии произошло событие, которое стало в центре внимания английской секретной службы. 20 июля в ставке фюрера «Вольфшанце», в Восточной Пруссии, было совершено покушение на Гитлера. Стронг, ведавший делами Сопротивления в Европе, знал о заговоре. Но заговорщики были настолько осторожны, что о дате покушения не сообщили даже своим английским друзьям. Результаты покушения были неутешительными. Бомба, оставленная в портфеле в ставке начальником штаба резервной армии полковником фон Штауфенбергом, не убила Гитлера.
В последующие дни о подробностях событий в Германии после 20 июля Стронг получил много информации. К нему даже попали копии писем, которыми обменялись Гитлер и его любовница Ева Браун:
«Дорогая, у меня все в порядке, не волнуйся. Я просто немного устал. Надеюсь скоро вернуться домой и отдохнуть в твоих объятиях. Мне необходим отдых, но мой долг перед немецким народом превыше всего... Я послал тебе тужурку, которая была на мне в тот роковой день. Она доказательство того, что меня хранит Провидение и что нам нечего больше бояться наших врагов...»
«Любимый, я вне себя. Я умираю от страха, какая опасность тебе угрожала. Возвращайся скорее, я чувствую, что близка к помешательству. Здесь у нас чудесная погода, все выглядит таким мирным, что мне даже как-то неловко перед тобой... Ты знаешь, я это тебе всегда говорила, что, если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. С первой нашей встречи я дала себе клятву никогда не разлучаться с тобой, даже в смерти. Ты знаешь, что я жива только твоей любовью. Твоя Ева».
Стронг в свое время не раз встречался с Гитлером. Видел он и Еву Браун. Тогда еще он задумывался: что может быть общего у этой молодой белокурой женщины с неврастеничным пожилым человеком с самой заурядной, больше того, какой-то комической, карикатурной внешностью?
Любовь? О мужских способностях Гитлера, о том, что он «женат на Германии», много злословили в журналистской среде. Тогда что же? Как и миллионы других немцев, она видит в Гитлере «вождя»? Но Стронгу казалось, что близкое общение с Гитлером должно было вскоре развеять эту «легенду». «Вождь» поставил Германию на край катастрофы. Гитлер залил кровью Европу, и Ева не может этого не знать. Вся Германия превращена в огромный концентрационный лагерь. Если об этом знает он, Стронг, находясь в Англии, то этого не может не знать фрейлейн Браун.
Сколько фальши, дешевого актерства даже в этих последних письмах! Это сентиментальное упоминание о тужурке, роковом дне... Высокопарность, неискренность... Все лживо от начала до конца...
«А может, их души родственны. Она тоже -- актер. Только талантливый актер! И потому играет свою роль естественнее? Или она просто слепа?..»
Стронг подошел к сейфу. Порылся там и достал письмо Эрики фон Брокдорф. Этой женщины уже не было в живых. Она боролась против Гитлера и год назад проходила по делу «Красной капеллы». К Стронгу тоже попала копия ее предсмертного письма к мужу.
Это письмо потрясло Стронга еще тогда, когда он впервые, год назад, прочитал его.
Дело «Красной капеллы» интересовало английскую секретную службу. По просьбе Стронга, Ганс Остер передал ему многие документы по этому делу. Из них Стронг узнал, что сведения, содержащиеся в «Документе Осло», передал им Ганс Куммеров из «Красной капеллы». Инженер по специальности, человек энциклопедических знаний, коммунист по убеждению, он, тем не менее, эти сведения передал буржуазной Англии, которой угрожал германский фашизм...
«А как поступаем мы? Сведения о Восточном фронте, что получаем регулярно от швейцарской секретной службы, а те в свою очередь от одного из лучших агентов-антифашистов Рудольфа Росслера, мы не передаем русским, а кладем под сукно...
А ведь мы союзники... У нас общий враг... Не «краснею» ли я? Вот и Пейдж обвинил меня сейчас в симпатиях к красным.
Странные вещи происходят в мире: графиня фон Брокдорф помогает большевикам и сама, по сути, становится большевичкой, а Ева Браун, дочь бедного школьного учителя, избирает своим кумиром Гитлера...
Нет, Стронг, ты определенно «краснеешь»... Когда это началось? Еще в Берлине, когда ты познакомился с Топольковым?.. Действительно, до встречи с ним ты думал о русских по-другому... И вот до чего теперь дошло дело!.. Даже на Черчилля теперь ты смотришь иначе».
Речь Черчилля, которую он произнес по радио 22 июня 1941 года, потрясла Стронга. Это была речь мудрого, всеми уважаемого государственного мужа. Что же было потом? Оттяжка второго фронта, план высадиться не во Франции, а на Балканах, с тем чтобы скорее прийти в Восточную Европу и не пустить туда русских... Это уже план не государственного мужа, а азартного политического игрока...
«Грязное дело все-таки политика. После окончания войны я уйду из разведки, вернусь в журналистику, напишу книгу. Ведь в изложении фактов я всегда был силен», -- решил Стронг.
Тем временем из Германии поступали печальные известия.
Гестапо производило повальные аресты среди сторонников оппозиции как в среде военных, так и штатских. Почти все люди Стронга были арестованы. Был арестован Ганс Остер. Вскоре в тюрьму за ним последовал и адмирал Канарис. Всех их ждала гильотина, петля, в лучшем случае -- пуля.
Поток ценной информации из Германии после ареста Остера и Канариса превратился в жалкий ручеек. Стронгу надо было налаживать новые связи.