И на прозрачных крыльях сна летело детство...

***
За «Орсом» начиналась неведомая земля – глухие овражки, сухие ложки, запутанные тропки. Говорили, что раньше на этой сопочке был рудник, добывающий горный хрусталь. Нам позволялось ходить только по тому склону-пригорочку, что был обращен «лицом» к поселку. Перейдешь Поворотный по шаткой досточке, глотнешь водицы из ледяного ключа – и по хлюпкой тропиночке, пружинящей под ногой, идешь до ОРСа – как я понимаю, там были всякие поселковые склады. Обогнешь темные заборы, минуешь злобных орсовских трезоров – и вот она горочка-пригорочка, грибное место, между прочим. Главное, что от дома близко.
Здесь грибы раньше других мест появляются и долго-долго – до конца августа - держатся. Конечно, не бог весть что – так сыроежкина мелочь, масляткина слякоть, да если повезет – пяток обабков. Нам с Маринкой и то хорошо. Мы грибники страстные, коренные: встаем рано, по росе, сапожки на ноги, платочек повязать поглубже – и вперед. В округе тишина предосенняя, коров уже подоили, выгнали – и они, лениво досыпая, лежат пестрыми громадинами посередь дороги, полуприкрыли белесыми ресницами маслянистые глазища и гоняют жвачку в своей коровьей нирване. Обходим их тихонько, едва не на цыпочках, дабы не спугнуть хрупкий медитативный покой манек и зорек.
У Маринки старая бабушкина корзинка из коричневой березовой коры (не из бересты!) – надежная такая корзинка, плотная и легкая, и грибов в нее много входит, и они там дышат, а не крошатся, не ломаются. У меня небольшое пластмассовое ведерко, повязанное маминым ситцевым платочком. Маринка идет широкими шагами, у нее длинные ноги, я еле поспеваю. Таки попадается какая-нибудь бабенка: уже волочит с родника полные ведра – идет, клонится под коромыслом: «Никак по грибы собрались? Али уже есть? Вчерась Еремеиха ходила, дак ниче, грит, нету». Что нам Еремеиха, мы ее и знать-то не ведаем, и вообще, она своим бабьим глазом че увидит-то? Она и нагнуться-то не могет уже, а мы молоденьки-проворненьки, где и ползком проползем, и под всяку-якую коряжку заглянем, и в такую непролазь влезем, что вашей Еремеихе в молодости не снилось. А полные ведра – это к удаче! Приметы мы с Маринкой знаем, и все ведь сбывается, да!
И вот уже поднимаемся на орсовский взгорочек, по гребешку краснокаменистому, осыпающемуся – скорей-скорей, и у нас всегда тайное соревнование: кто первый в лес войдет. Выдыхаем с облегчением тяжелый подъем – и тут же непременно внезапно-радостный вопль – вот! Гриб-то, вот он, миленький, и не один, целая маленькая стайка! Пораженные неслыханной щедростью мира, мы падаем на коленки и с ярым охотничьим азартом, ползаем, срезаем, звериным чутьем вынюхиваем каждый грибок, ахаем и снова ползаем. Коленки у нас уже мокрые от росы, платок сбился на сторону, волосы в глаза… Ух, ты, масленкино счастье! – вот и в корзиночке дно покрыто. Это главное – дно закрыть в посудине, дальше куда проще: грибок к грибочку тянется, сыроежечка с обабком шепчется, масленок к масленку клеится. А вы не знали?
Тьфу-ты, травой порезалась, ежкина козявка! А что это там рыжеет под осинкой? - вай, красота! Ага, я первая подосиновик нашла – в наших местах это редкость, диковина! Белые, о которых мы в книжках читаем, у нас вообще не растут. Зато масленков разной масти можно найти – от цыплячье-золотых до шоколадно-коричневых, и даже совсем без пигмента есть – белесые, как бы с бледной поганкой не спутать. На моховики мы с смотрим с опаской – красивые они, конечно, бархатистые, словно с картиночки, но подозрительно горькие на сковородке. Уж мы-то знаем! Поганки, или ядовитки, как мама говорит, мы легко отличаем – и с веселой яростью подпинываем их! Мухоморы классической божье-коровьей расцветки попадаются редко, и мы долго и опасливо разглядываем их: чертовски хороши!
Недолго ходим, да и вообще в грибниковом азарте теряем ощущение времени – ходишь и ходишь, то земляничинку душистую в рот, то волнушку-подружку под розовое горлышко – чик-чирик! Наконец и домой пора. Обратно шагаем важно, довольнешеньки! Коробушки наши полны, и на душе еще лучше!