Третья жизнь

С наступлением рассвета город Судак под натиском сил Пророссийской Коалиции пал. Многодневная осада, включавшая и воздушные налёты. И артподготовку, и решителные штурмовые атаки, принесла свои плоды – силы Антироссийской коалиции покинули город через Новый свет покинули район.
 На стороне Пророссийской коалиции («Урусы», «Москали») – сражались не только этнические русские в Крыму и их собраться из Восточной Украины, но и добровольцы со всей необъятной «матушки», а также различные дружественные наёмники из Приднестровья, Абхазии, обоих Осетий, Армении и даже Сербии. Искали своё счастье в этих подразделениях и пророссийски настроенные крымские татары (крымлар). Но среди них таковых было меньшинство. Большая часть крымлар воевала в Антироссиской коалиции («Антиросы»), куда входили войска регулярной армии Украины при поддержке украинских националистов, американских инструкторов, грузинских добровольцев и широким конгломератом мусульманских наёмников от арабов до албанцев, включая и некоторых граждан России по большей части с Поволжья и Кавказа.
Перманентный политический кризис на Украине привёл к тому, что течения украинизации Крыма со стороны официального Киева вкупе с «самовозвратами» земель крымскими татарами и неистовым стремлением этнических русских сделать украинский субъект под названием «АР Крым» частью России – все эти течения пришли в неизбежный и острейший конфликт и в ответ на всё более жесткие директивы Центра в его официальные представительства полетели камни, а земельные споры стали порождать поножовщину и всё это привело к тому, что принято решение ввести в Крым ограниченный контингент, на что в ответ Парламент АР Крым провёл референдум о присоединении АР Крым к России провозгласил это и началось…

Но всё ж не особенности военно – политических обстоятельств будут главными сюжетами сего повествования.
Всё, что происходит в политике ( и в войне, как в одном из её способов), не происходит без людей. Если бы не было людей, не было бы жестокости… и в то же время не было б любви…
О них и поговорим.

В числе тех, кто осаждал Судак, занимая господствующие высоты, был старший лейтенант подразделения инженерной разведки Дмитрий Низамутдинов. Как он попал в этот водоворот событий – отдельная история.
Её мы для начала и расскажем.
Жизнь его до 30 лет не вызывала никаких опасений ни у кого. Красавица-жена, сын-подросток, работа на любимом поприще (кафедра философии в государственном университете и приятно – полезная «шабашка» на публикациях), два высших и 3 «нормальных» языка, своя квартира, машина, дача. Что ещё нужно?
Но всё это– как языком всё слизало…
А началось с греха.
Жена – ровесница, с которой он был знаком ещё с 17-ти – её ему показалось мало и он решил приударить за студенткой-второкурсницей. Успешный, представительный на вид преподаватель показался ей, девушке с провинции, идеальным решением личной проблемы – ведь в общежитии её было не очень – то уютно, да и у студентов- парней совсем не такие возможности «сводить» даму, как у людей «с деньгами»…
В итоге Дмитрий загрузил в свою машину весь свой «скарб» (то, что ему было нужно) и, сняв жильё, свёз всё туда.
Вот только прекрасно бываёт всё зачастую только с обложки. Оказалось, что весёлая и беззаботная на вид девушка может устроить нетихую ночную истерику из-за того, что он почитал пустяками, что она ещё не навеселилась в барах, ночных дискотеках, что не хотела она, подобно жене его Инне, ничего делать по дому и вообще не признавала ни один приоритет мужчины в бытовых отношениях.
Стал для той студентки разочарованием и Дмитрий – предмет его в её программе прошёл, вместо широкой благоустроенной квартиры (которую Дмитрий оставил жене и сыну) – небольшая убогая съёмная хата, машина, которую Дмитрий намеревался поменять, «пришла в упадок» и её пришлось продать, а поскольку в результате личных неурядиц у Дмитрия не осталось сил что-то публиковать, то закончился и приток «побочных» денег и он стал, как в одном проклятии «жить на одну зарплату». Да ещё этот «лузер» пытался её воспитывать и к чему-то принуждать, что-то «лечить». Вольную птицу. Не прошло и года, как упорхнула пташка. Без следа.
За это время у Инны появился другой мужчина, за которого она и вышла замуж – он поселился у неё. У них потом родилось две дочери.
Вдохновение окончательно покинуло Дмитрия, он осунулся, похудел, стал скитаться по комнатам на подселении (не хотел напрягать родителей и младшую сестру, теснить жену и сына), работая без огонька, тратя остатки денег на «зелёного змия» и «собрат» не отказывался поддержать компанию и всё ниже его опускал. В издательства пришли более молодые, свежие и амбициозные, более того вставал даже вопрос о соответствии должности на работе –всё валилось из рук.
Смыслом жизни стал сын Леонид. Он стал единственной радостью для отца. Как он смеялся, когда они в детстве играли! Как он плакал, когда они расходились! Как он радовался каждой встрече их! Что это был за парень! Впрочем, для любого любящего по – настоящему родителя его чадо – самое лучшее чадо в мире. Не чадо, а чудо даже!
Но вот настала пора пойти в Армию и Леонида призвали. А потом отправили «солдатом на Юг». В Крым. В Севастополь. Охранять маяк.
Как раз в то время там и началось…
Во время очередного отпуска Дмитрий поехал в Крым навестить сына. А пребывать ему там, оставалось, как предполагалось всего месяца два, четыре он уже там отслужил.
Двухнедельное поездка Дмитрия уже подходила к концу, но вдруг случилось непоправимое… А именно: в одну из ночей на заставу маяка было совершено дерзкое нападение. Это была диверсия. Матёрые «маджахеды» (как потом выяснилось), почувствовавшие вкус крови на других войнах, вырезали мальчишек в знак устрашения. Возможно они таким образом хотели поспособствовать ликвидации российского военного присутствия в Крыму, а ребята были средством для данной цели.
Вне себя от горя, Дмитрий, пошёл на траурный митинг, который затем превратился в полумистическое действо с избиением политических чучел и сожжением флагов с крымской тамгой, а также украинского и американского, стихийной мобилизацией. В других местах, находящихся под контролем пророссийцев, всё это могнло закончиться посерьёзнее.Да – Урусы время от времени устраивали татарские погромы нелоялных к ним крымлар, порой жгли мечети и убивали мулл. Тем же самым им отвечали с той стороны, громя русские селения, поджигая церкви, убивая священников. Кто первый начал, никто не знает, когда всё это закончится, был более сложный вопрос. Первое время гражданской войны в Крыму даже не брали в плен – настолько сильна была взаимная вражда…
Так оказался в этом котле и наш герой. Поддавшись до того искушению, он не смог остановиться, а обжегшись, не научился, а теперь упование на сына окончилось тем, что как выяснилось «все мы не вечные – кто-то раньше, кто-то позже: сын оказался раньше отца», но и тут он выбрал лишь отчание и месть.
Домой, в Уфу, он вернулся лишь для того, чтобы похоронить сына и уволиться с работы. По нему было видно, что с прошлой жизнью его уже ничего не связывает и, как ни пытались родители с сестрой его отговорить, он лишь пообещал им передумать, а сам «не говоря худого слова» тайком покинул родину, поставив всех «перед фактом»…
Приехав в Крым, он уже знал, что его ждёт кардинальная смена рода деятельности…
Поначалу ему предстояло командовать штурмовым отрядом, командир которого был убит незадолго до его поступления в ряды Урусов. Ребята подобрались опытные, боевые, различных возрастов, дело своё знали – просто на командирские должности старались ставить все же офицеров, а Дмитрий как раз по военнику таковым и являлся. В Армии правда не служил, «пиджак». Но «война-гражданка» обстреляла его в натуральном смысле, намного жёстче казарменных армейских будней, что ждали его в призывном возрасте (которых он избежал). В коллектив он влился во всех отношениях, не злоупотребляя, правда, количеством горилки и не допуская панибратства. Рвался в бой, не испытывал никаких неудобств от того, что променял коммуналку на палатку, житейскую рутину на опасность жизнь потерять, мир на войну. Проявил себя если уж не талантливым командиром, то хотя бы таким, кто своих не подставляет, за шкуру не трясётся и ответственности не боится.
 А ещё в новых условиях, когда, закрывая глаза, он не был уверен, что откроет их, сомнительные для философского ума церковно-библейские истины стали раскрываться для него со всё большей убедительностью и очевидностью. Нет – он не обещал ни себе, ни Богу, что уйдёт в монастырь или станет вообще хоть кем-то трудиться на этой ниве (даже когда попадал в окружение, даже когда в самый неподходящий момент кончались боеприпасы), но всё же гениальная простота мира сего, бренность «неисчерпаемой» материи под названием «человек», смысл жизни и суть мира, мудрость природы – всё это подводило лишь к одной аксиоме аксиом: «Бог есть». А остальное уже для него было вторичным и вытекающим из этого…
Жизнь и смерть на войне были рядом как никогда и, подобно тому, как не было обратного хода из небытия в жизнь, также необратим был преход из жизни в смерть. Жизнь и смерть шли вперемежку и уже порой неясно было, где жизнь, а где смерть.
В задачи штурмовиков входили порой не только задачи непосредственно штурма, но порой и разведка и потери у них были самые большие. Да и сами они пролили немало крови. Дмитрий всё это понимал прекрасно, но остановиться уже не мог…пока вражеская пуля под Бахчисараем не приостановила его и он «с ногой» попал в госпиталь.
Учитывая его заслуги и образование, командование хотело оставить его при штабе, но его манило на «передок» - он жил войной и не мог без её объятий. Неперходящая опасность внезапно погибнуть, стоны раненных и Третий тост – все это сковало и он стремился к этому, как бабочка к огню.
Ему доверили подразделение инженерной разведки, состоящее в основном из молодых новобранцев. В их задачи входило разминирывание дорог перед следованием колонн, зачистка населённых пунктов совместно с другими подразделениями, разминирывание минных полей противника. При разминирывании дорог можно было попасть в засаду, в населённых пуктах грозила пуля от снайпера или камикадзе, а разминирывать минные поля и вовсе приходилось порой ночью и под огнём противника.
Всё это требовало определённой подготовки и всё, что он знал о сапёрном деле ( в универе у него военная кафедра, он был образованный инженер – сапёр), особенностях местности и населения, он постарался передать, делился опытом боёв. И вообще он как бывший неплохой преподаватель, увлечь и объяснить то, что нужно, мог.
Он потерял сына, но приобрёл их целый взвод…
И каждая потеря для него была личной как бы отцовской трагедией.
И при взятии Судака двоих не стало. Один был ранен.
Долгое время Степной Крым, плюс Симферополь и Севастополь, оставались под Москалями, а Горный - за Антиросами. Степной Крым объявлялся субъектом РФ, а Горный был провозглашён независимым исламским государством – туда стекались беженцы - крымлар из степных районов и оттуда тянулись унылые вереницы русских людей, изгнанных из своих селений. Но затем положение стало меняться и Урусы стали всё глубже вторгаться в Горный Крым в основном с Востока. Город Судак был обложен так, что посуху из него выхода не было. Все, кто мог, прорвался морем до Алушты, а кто не смог, проскочил в Новый Свет в надежде раствориться в горах. Закрепиться там они не смогли, были выбиты и оттуда. Но работы для разведки, зачистки, разминирования хватало: чёткой линии фронта не было, отдельные группы бродили по горам, устраивая засады и диверсии.
Подразделению Низамутдинова было поручено закрепиться на Тропе Голицына. Там и произошло то, что заставило разум командира вынести наверно самое большое испытание.
Ночь застала их в Гроте Шаляпина, где на ночлег и расположились.
Развели огонь, поужинали. Стояла жаркая июльская ночь – ветерок с моря слегка ласкал лица, щербатая Луна на небе и – ни в одном глазу.
Каждый понемногу рассказывал о себе, а Дмитрий слушал молча, наслаждаясь безмятежностью обстановки. Лишь раз он вмешался в разговор, когда один из солдат сказал: «Не дадим поганой татарве устроить тут второе Косово».
Он сказал: «Я тоже против того, чтобы в Крыму был сыгран косовский сценарий, чтобы коренные жители были изгнаны из своих мест - а пострадали там не только сербы, но и евреи, цыгане и даже мусульмане - неалбанцы. Кто-то кого-то-де раньше куда-то пришёл. Что ж, армяне и греки жили в Крыму даже до того, как сформировался крымскотатарский этнос, они тоже подверглись сталинским депортациям. Более того, они подвергались депортации даже при последнем крымском хане! Помимо крымлар, имеют этноним, связанный с Крымом караимы и крымчаки – потомки хазар и крымские евреи, которые тоже жили тут ещё до крымских татар. Крым – это не только «земной шар в миниатюре» в плане ландшафта, но своеобразный «Вавилон» этносов и разбираться, кто тут больше прав имеет … на всех места не хватит, даже если отсечь прямых потомков ушедших народов…
Однако я против того, чтобы изначально судить о человеке по национальной принадлежности – родителей не выбирают.
Да и татары – это в принципе самые близкие к русским людям из числа тюрок. Поверьте мне – они гораздо ближе нам, чем некоторые из «братьев»- славян.
И даже если взять крымских татар, крымлар. Это – потомки в основном западных половцев, с которыми у русичей были очень сложные отношения, но не однозначно враждебные. «Красные девки половецкие» нередко становились жёнами даже князей, не говоря о простолюдинах. И много позже среди казацкой знати владеть татарским языком было всё равно что аристократам-дворянам в Новое Время владеть французским.
Были целые династии крымлар на службе Москвы. Не забывайте, что и сейчас за нас воюют некоторые их них.
Наша вражда не с крымлар как народом, а против их части и их союзников, которые под «соусом» национальной «идеи возрождения» хотят иметь побольше власти и земли и ради своих материальных целей не остановятся ни перед чем, ни перед единой духовной преградой. То, что сам конфликт приобрел отчасти оттенок межэтнической бойни.
Сам я не подниму руки на человека только за то, что он – татарин…И вам не позволю!»
В этот момент кто-то по рации громко стал что-то выкрикивать, переговариваясь на крымскотатарском(такое бывало, когда стороны случайно выходили на одни частоты). Дмитрий понимал этот язык, изучив его по прибытии (поскольку языком татар Поволжья он владел, см относившись наполовину к этому народу, сделать это было не трудно).
-О чём они там? – поинтересовались ребята.
-Да так - ругают нас почём свет стоит, надеются скоро вернуть Судак.
-Ну уж … им!
Так бы и успокоились с миром до утра, но внезапно всех насторожили странные звуки, доносившиеся со стороны Нового Света вдоль по тропе. Как будто кто-то кого-то вёл, а тот отчаянно сопротивлялся – выяснилось, что двое разведчиков из подразделения, посланные на несколько сот метров вперёд для проверки обстановки, наткнулись в темноте на снайпершу, которая пыталась подобраться к ним, меняя позицию. При ней была СВД. И сухпай на несколько дней – и она шла в первую очередь «по его душу» - такое уже не раз случалось, когда во время привалов снайпера активизировались и били в первую очередь по офицерам. Правда столкнуться тут в данных условиях с этим было маловероятно, но всё же…Возможно работала целая группа – кто-то их вычислил, кто-то навёл.
Видно было, что она сопротивлялась, в темноте выделялись кровоподтёки на лице, форма была запачкана, девушка тяжело дышала и была сильно возбуждена. Её подтолкнули к командиру так, что она невольно бухнулась перед ним на колени и языки пламени осветили её лицо – и в этот момент Дмитрий едва ли мог усидеть на месте, чтоб не отключиться от небывалого доселе удивления – это была Она. Она! Её не спутать ни с кем! В один миг он вспомнил всё, что связывало их…

Это случилось 6 лет назад.
Много прочитав про Крым и его народы, Дмитрий (ещё до развода) решил съездить туда в отпуск с семьей и почти каждый день проводил в путешествиях. Но в последний день сынишка приболел немного и на футбол в Симферополь пришлось ехать одному – жена с ребёнком осталась, а посмотреть матч очень хотелось. И погулять по столице таврической тоже, в поисках Неаполя Скифского.
Всё вышло замечательно – день был солнечный, и люди доброжелательные попадались, и места интересными показались, и футбол вышел драматичным. Красота!
До последней маршрутки оставался ещё часок и он решил пройтись от стадиона до вокзала пешочком.
И дошёл бы вполне блаженно, если бы в одном малолюдном квартале не увидел, как трое бритоголовых крепких парней настигают небольшого роста девушку. Приглядевшись слегка, понять было нетрудно – «белый патруль» вышел «Симф чистить».Для этих парней не было важно, кто перед ними – они могли и девочку пырнуть, и старика избить, лишь бы число было на их стороне, а там- хоть вдесятером на одного и резко со спины – не важно, против «врагов нации» все средства «хороши». Случайно попавшаяся им на глаза крымская татарочка вполне подходила под «отчёт» - и «почистить» «не грех», и опасности для отпора никакой – ну что она одна против трех парней сделает. Не дожидавшись, пока они её настигнут. Он сам ринулся им навстречу и, преградил путь собой, столкнувшись с первым из настигавших. «Воины» оценивающе посмотрели на «джентельмена».
-Ты кто такой? - спросил самый маленький из них и, по-видимому, как бы старший.
-Я - русский человек! - был ответ.
-Если ты русский, тогда не мешай нам.
-Что она вам сделала?
-Она же – татарка. А татар гнать надо отсюда или убивать – сказал другой, поздоровее.
-Ну что, тварь, за спиной решила спрятатьтся? - прищурившись произнёс третий, тот, что был всех их повыше.
-Отстаньте от меня, отморозки! - оправившись от шока, выпалила девушка.
И после этого всё пошло стремительно – отдышавшиеся парни могли продолжить агрессию.
Дылда посчитал её слова провокацией и попытался сделать пощёчину, но лишь ногтём поцарапал лицо. Дмитрий оттолкнул его и в этот момент Маленький с лета ударил его ногой в спину, Здоровяк агрессию поддержал. Занимавшийся в школе каратэ Дмитрий немного владел техникой, но справиться с тремя спортивного вида парнями было практически нереально. Начавшись на дороге, драка сместилась к обочине и ему удалось на время выключить лишь одного ударом камня по губе.
К счастью девушка оказалась самой настоящей боевой подругой – звав на помощь, она добежала до ближайшего дома, что находился метрах в 50 от схватки и достучаться до «телефона». Слава богу, наряд милиции был недалеко – бороздил кварталы, опасаясь беспорядков со стороны болельщиков…
К моменту прибытия «копов», скины потихоньку одолевали Дмитрия.
По дороге в участок они сказали, что такие русские, как он - позор нации, что правильно их тут «татары притесняют», таким не место в Крыму, они-де ещё хуже татар.
Много позже этот «позор нации» вернётся туда защищать интересы России не увидит в рядах своих ни одного «коричневого» бритоголового…Правда встретит некое подобие их в лице мародёров и насильников и отправит их под трибунал…
Но это будет после, а тогда, написав в милиции заявление, получив помощь в травпункте, он выйдет в ночной город без шансов добраться до своего пансионата. Хорошо, что дали туда позвонить и предупредить, что до утра не приедет, успокоить плачущую супругу...
Всё это время «боевая подруга» была со своим «спасителем». Она жила под Симферополем (а в Симферополе училась) и также не успела на последнюю маршрутку, а завтра – на практику снова. Шёл уже первый час ночи и она предложила пойти через Парк им.Шевченко на пруд Верхний и там, на берегу скоротать время до утра. По дороге и познакомились. Её звали Гузель.
Гузель по-татарски – «Красивая». И она действительно оправдывала этот эпитет. Невысокого роста, она всё же была заметна, словно маленькая жемчужина. Волосы цвета крыла ворона, карие глаза с зеленоватым оттенком, бодрая улыбка. Она вообще была невероятно заряжена и жива – всё время что-то рассказывала, шутила, смеялась и охотно отзывалась на любую тему – с ней можно было говорить обо всём. И с чувством юмора у неё было тоже без проблем.
Идти было нелегко и не так уж близко, но всё это оказалось незаметным для них – так они были поглощены общением.
Дойдя до пруда, они устроились на травке и принялись уплетать сладости, что купили по дороге. И было так светло! Кругом было темно. Но им было светло, у них был только этот пруд и этот вечер и больше ни – че – го! А больше ничего и не надо было.
Она поведала ему о своей первой любви, об учёбе, о своих «женихах», о подружках, об отношениях с мамой и папой.
Он – о работе, о жене и сыне, о том, как к Господу Богу пришёл, он находил силы рассуждать. Она не всё понимала, что он хотел её сказать, но слушала внимательно, вглядываясь в его печально-добрые глаза – её просто нравилось наблюдать как он говорить, следить за его мимикой, жестами, интонацией – она любовалась им! И порой даже забывала, о чём идёт речь. Но «честно» делала вид, что всё понимает…
И так блаженно время прошло до рассвета. Но летом светает рано. Ещё до того, как транспорт начинает ходить. И сон взял своё. И она уснула у него на плече.
А спустя часа два они уже шли на остановку – там и простились. Он не предложил ей переписываться, она хотела этого и ждала, что он предложит, но он опасался, что переписка зайдёт слишком далеко. Первое серьёзное искушение изменить в мыслях он выдержал. Но только первое, к сожалению…
Её автобус подошёл первым он улыбнулся и поднял руку, она – в ответ и пошла. Но вдруг остановилась и. развернувшись, подбежала к нему и поцеловала его в ланиту. Так она не целовала никого. И никогда не поцелует! Слова тут излишни! Долго потом его щека будет гореть её жаром… Он провожал глазами её автобус, пока тот не скрылся из вида.
Он был уверен, что видит её в последний раз…
А вечером того же дня его поезд уже на всех парах мчался в Башкирию…
Она конечно же тоже узнала его, как и он её - с первого взора.
Они сильно изменились – у него появились первые морщины и седины, сам вид говорил о сильном измождении, а от её задора и свежести, разумеется. не осталось и следа, больше она напоминала загнанного зверька.
Их диалог произошёл на её языке, а потому и остался «между ними».
-Ну вот мы и свидились, а я думал, что не получится.
-Ещё скажи, что ты рад обстоятельствам.
-…
-Лучше бы ты позволил мне тогда погибнуть, бегущим за мной со славами «Умри, сволочь!», чем видеть тебя, пришедшего на нашу землю с оружием в руках.
-Это никогда не поздно, тем более, что снайперов в живых не оставляют.
-Хочешь меня убить – убей! После всего того, что я повидала, мне уже вообще жить не хочется.
-Я это понимаю.
-А что мне от твоего понимания! Тебе есть куда и к кому возвращаться, а мне – нет! Дом мой ограбили, а родителей в отбитом затем своём селении я не нашла – говорят, они смогли спастись от налёта и скрыться, но где они, не ведаю. Когда Урусы снова подступили к селу, выбора у меня уже не оставалось. Сейчас село под контролем Москалей и возврата туда мне уже нет, особенно с синим правым плечом. Ещё в детстве у меня неплохо получалось стрелять в тире, но вот только стрелять в людей я была не приучена. Хотя со временем и этому научилась. Делай теперь со мной что хочешь.
-Что мне с тобой делать…Уж кого, но тебя я в рядах маджахедов увидеть не ожидал.
-Я что ли тебя ожидала! После того, как мы расстались ты был для меня образцом идеального мужчины, а думала о тебе ночами, разговаривала с тобой, даже плакала. Я создала из тебя образ, который и полюбила. У меня были парни, я любила, но никого, как тебя.
-Одно дело, то, что думаем, а другое, то, что на самом деле есть.
-Да уж, к чему тут рассуждения – хотите моей крови, давайте скорее – мне невыносимо от всего этого!
-Не спеши туда, куда всегда успеешь.
-…
-Я не против родителей твоих оружие поднял и как я к этому пришёл, не к месту тут говорить. Да я и не буду оправдываться – ты знала меня всего одну ночь, ты вообразила, но я такой, какой я есть – пойми – и меня не переделать.
-Все вы так, мужчины, говорите, будто хвалитесь этим.
-А вше дело принимать нас такими.
-К чему это всё? Мы тут – не мужчина и женщина, мы враги, мы по разные стороны баррикад. Ненавижу всех вас! Ненавижу!!! Я ещё про друзей и подруг тебе не говорила…Нет – не буду. Не хочу!
-Я прикончу тебя!
-Давай!
После этого он сказал своим ребятам: «Дайте мне автомат, я сам прикончу её. Она не стоит и копейки. У меня нет даже желания ждать до утра и вести на допрос, я не хочу, чтобы она вообще дожила до утра!»
После этих слов он повёл её на обрыв, но подальше так, чтобы скрыться из глаз подчиненных.
Подойдя к обрыву, он посмотрел ей в глаза, направил автомат в сторону и выстрелил – где-то над бездной моря смертоносные огоньки растворились во мраке. Затем он, узрев рядом небольшую глыбу, подкатил к обрыву и сбросил в море. Ещё не отошедшую от удивления Гузель, он развернул и штык - ножом, разрезал путы. Отойдя, перкрестил и пошёл обратно, но, почувствовав на спине её взор, оглянулся и увидел блеск Луны в её очах, как в двух морях – так в ночи появляются слёзы…Он нашел в себе силы отвернуться, хотя это было не легко) и скрылся.
И пришёл обратно понурый и никто его ни о чём не спрашивал…
Он знал, что спасёт её, но дабы его в этом не заподозрили, повысил тон беседы, скомкал её, чтобы не выдать привязанность и конечно же пошёл «убивать» без свидетелей.
Он был почему-то уверен, что она с этого пути уйдёт, представив, что стреляя во врага, может попасть в него и вообще осознает, в какую реку вошла.
Сам же он после того уже продолжал своё дело по инерции, «без огонька» и не долго – рецидив на ноге от всего пережитого стал всё более давать о себе знать, пока он как-то от боли не упал в обморок и ему во всех отношениях пришлось возвращаться домой. Практически «на щите».

К счастью, с ногой всё было не так уж страшно – просто сильна была нервная утомляемость, да и с иммунитетом были проблемы. Дома он, поселившись у счастливых родителей, несколько поправился, успокоился и нога перестала так мучить.
Он устроился на работу, снова на кафедру университета, правда уже другого. Снова попытался печататься, но уже совсем не на те темы, что раньше – разбор глобальных философских проблем заменили очерки с нравственным смыслом. Он писал о жизни, о смерти, о людях, об их поступках – много в его душе открыла война. О ней он тоже писал.
Нелегко было снова начать жить. Такой большой город – миллион людей в нём. Миллион, но нет одного – Лёни. Нет и не будет. Никогда…
Встретился он и с Инной. Она к тому времени уже разошлась со своим вторым мужем. Она и жить-то с ним стала как бы «на зло» Дмитрию, а детей родила, как говорят дамы, «для себя». Но потом жизнь с этим человеком стала попросту невозможна.
Они решили сойтись. Всю отцовскую любовь он перенёс на них. Ещё в Крыму одна прозорливая старушка предрекла ему, что у него ещё будут дети – и это оказалось правдой.
Временами, в часы ночных раздумий, глядя на свет Луны, вспоминал он о своей Гузели и глаза его начинали блестеть во тьме…
Он дал её третью жизнь. Первую дали родители. Вторую он дал, когда спас от хулиганов. А третью – там, под Судаком, как бы сотворив второе пришествие в её жизнь. Но не видел он ничего в этом особенного, больше за неё беспокоился.
Беспокоился и верил, верил, что всё у неё, вопреки всему, хорошо…Всё…

22.12.07.