Ночью в дороге

Ночью в дороге

       Широкие полосы асфальтовых дорог из шести рядов, по которым непрерывным потоком едут Татры - нефтяные машины. Ухоженные поля пшеницы изредка прерываются площадками, где установлены нефтяные качалки. О, нефть, живая кровь земли! Нам не видно ее, только в том месте, где от качалки отходят трубы, земля смочена ею маслянисто и жирно. Ночью - невообразимый пейзаж: темнота небосклона, сливающегося с землей, и яркими бликами среди этого мрака газовые вспышки, сжигают попутный газ. Местность холмистая, чувствуется близость Урала. Есть диковинная прелесть в предгорьях - кончается лесостепь, начинаются горы. Здесь мы видим переход одного качества в другое на глазах человека, явление перемены, заметное глазу, признание близости таинства природы.
       Альметьевский район - самый нефтяной район Татарии. Можно объездить весь район, не имея ни копейки в кармане. Каждые четыре, а то и шесть часов идут вахтовые автобусы, развозя нефтяников на места работы. Летом 1970 года мы были в стройотряде в поселке Акташ Альметьевского района. Как-то мне надо было по поручению командира добраться до соседней бригады в ста километрах от нас, в пригороде Альметьевска. Я с удовольствием согласилась, потому что проработала в той бригаде поваром, и мне хотелось встретиться с друзьями. Поэтому решила поехать вечером на вахтовых автобусах, не дожидаясь утра. После ужина часов в семь вечера я спокойно села на одну, вторую вахту и доехала до Альметьевского пригорода. Оттуда до деревни Надырово, моего конечного пункта, было всего восемь километров. Решила ждать на вахтовой остановке автобус. Одиннадцать часов вечера, наступала темная августовская ночь. Мимо проезжал одинокий автомобилист, любезно пригласил подвезти. Я отказалась, сказав, что поеду на вахтовом автобусе. Водитель не стал настаивать, но, отъезжая, крикнул, что вахту завезли всю вчера, и автобусов больше не будет. Недолго думая, решила идти пешком, восемь километров вперед меньше, чем девяносто назад, Но уже на окраине Мактамы меня застала непроглядная ночь. Августовские ночи и так сами по себе темные, а в этот раз было еще и новолуние. Но по асфальту легко шагалось, и никаих сомнений вправильности моего поступка не возникло. Вскоре слева по ходу движения показались огни, довольно близко. Это меня очень обрадовало. Местные жители говорили, что сразу налево от Мактамы есть короткая дорога в деревню Надырово. Всего-то ничего, какие-то три- четыре километра.
       На эту дорогу, ориентируясь по огням, я свернула и сразу же улетела вниз на полметра на скошенную пашню. Дорога не проглядывалась, под ногами хрустела срезанные комбайном стебли пшеницы, впереди светились Надыровские огни. Пришлось идти, больше доверяя ногам, чем глазам. Чтобы не сбиться с тропинки, в которую постепенно трасформировалась дорога, сняла кеды. Идти было приятно, босые ноги в темноте все понимали правильно: шаг влево или шаг вправо вел на скошенную пшеницу.
Ритмичная ходьба, теплая августовская ночь, и мое настроение заметно улучшилось. Когда-то я читала, что бегунам полезно тренироваться ночью при луне, когда лунное притяжение само способствует превращению бега в полет.
Луны не было, но мне казалось, что еще мгновение и точно взлечу.
       И взлетела. Что это был за полет! В неизвестность, загадочный и необъяснимый. Летела быстро, выбиралась долго…Это оказалась двухметровая траншея для нефтепровода. Это я так думаю, что двухметровая, а может быть и глубже была. Я только могла чувствовать, что она очень глубокая, так как с трудом достала края поднятой рукой. Мне повезло, что она была не слишком широкая, и можно было выбраться, упираясь ногами в противоположную стенку. Хорошо бы, только траншея! Трудолюбивые нефтяники сложили рядом с траншеей и трубы, каждая из которых по моим ощущениям была полтора или два метра в поперечнике. С трудом перелезая, переползая через обмазанные гудроном трубы, выбралась на поле и обнаружила, что потеряла кеды. Пришлось снова скатываться в траншею, искать их в темноте. Чувство такое, что находишься в пространстве без низа и верха, иди хоть куда: везде один результат-труба. Наконец-то, проклиная себя, короткую дорогу, трубу, вышла на скошенную пшеницу. Какое это счастье - снова видеть огни деревни, идти, царапая ноги на стерне. О таких незначительных пустяках, как поиски тропинки, не хотелось и думать.
Но шла я уже гораздо медленнее, не подпуская в сознание желание полета. Осторожно ощупывала землю ногами впереди - а вдруг передовые Альметьевские нефтяники прорыли параллельно еще одну трассу? Неожиданно огни исчезли. Первое желание - бежать обратно. Но чувство времени подсказывало, что я уже почти у цели. Да и совсем не хотелось снова обниматься с грязной трубой и падать в преисподнюю. Невозмутимо и хладнокровно встала посреди ночного поля... Если бы была луна! Какая картина могла открыться постороннему взгляду. Как бы ее можно было описать!
Наедине с пространством,
 Философия одиночества,
Девушка с кедами в темноте!!!
Отбросив глупые мысли, я, девушка с кедами, крепко задумалась! Впереди могли быть два вида препятствий, заслоняющих деревню:
 - труба еще большего диаметра
- пригорок.
       Зацепившись за эту умную мысль, уверенно двинулась вперед. Очень хотелось добраться до деревни, и очередное неожиданное препятствие уже не пугало. Шла, шла и шла целую вечность по своим внутреннним часам, а деревенские огни не появлялись. Настроившись на философский лад, размышляя о трубах диаметром уже в два метра, о способах перелезания через такие трубы, плелась в полной безнадеге дойти до утра до желанной цели. Решила поменять направление - пойти вдоль предполагаемой преграды. И только хотела это сделать, как уткнулась носом в какой-то забор.
 Ура, деревенские огороды! Сердце чуть не выпрыгнуло от счастья. Я влезла на забор и хотела спрыгнуть вниз, но огород показался мне слишком странным - много деревьев, не видно строений. Сознание мое отказывалось верить - это же кладбище на краю деревни! Радости открытие не принесло. Стоя на заборе, прикидывала лучший вариант отхода. Можно было идти вдоль кладбища до домов, можно было стоять на заборе до утра. Ни то, ни другое мне не нравилось, так как не исключало соседства с кладбищем. А повернуться спиной к нему не хватало храбрости. На мое счастье, как в сказке, послышался звук конной тележки, где-то рядом проходила дорога. Пулей соскочив с забора, в кромешной тьме я рванула на звук телеги с криком:
-Подождите! Подождите!
       Слышно было, как телега остановилась. Я побежала еще быстрее и уже стала различать очертания лошади, как послышался вопль возницы:
” Кач! Кач!, (Сгинь!Сгинь!) по-татарски, и телега снова стала удаляться, причем гораздо скорее, чем двигалась до этого. Едва возникшее чувство радости сменилось недоумением, ноги понеслись с еще большей скоростью. Я догоняла телегу, выкрикивая по- татарски:
 - Это я! Я из стройотряда! Подождите!
       Лошадь с телегой я все-таки догнала и схватила возчика за плечо. Он отпустил вожжи и измученно сказал:
       -А, это ты. Ну что ты на себя одела?
       - Это форма наша.
       -Белая?!
 . Мысли возчика при виде фигуры в светлом со стороны кладбища пришли в полный беспорядок, и у него сработал инстинкт самосохранения. Но мой инстинкт оказался сильнее, а ноги быстрее, чем копыта коня. Мирно разговаривая, мы в течение десяти минут доехали до деревни. И минут через двадцать я уже сидела в кругу своих друзей в клубе, смотрела старую комедию “Аршин—мал - алан”. Но в самых смешных местах, когда весь зал смеялся, у меня по лицу текли слезы. Удивленным соседям говорила:
- Ничего, ничего, это я от радости.
       С этой ночи у меня исчезло чувство всякого страха перед временем и пространством. И знаю теперь - чудеса в жизни бывают. Откуда взялся возчик среди ночи?? Как я его ни пытала, куда он ехал в такую темень, он не смог дать вразумительного ответа.