Проснись...
- Алеся… милая… Очнись, вернись ко мне. Прости меня…
Зачем? Что это? Почему в ее великолепное пустое небытие вторгается этот голос? Почему она помнит его? Почему этот тихий голос, слабее лучей, отраженных от самых далеких гиблых глыб, проникает под ее тонкую прозрачную кожу, заставляет проснуться в ее гулкой темной пустоте что-то невыносимо горячее, что-то гибельное, потому что ей больно.
- Алеся… Где же ты? Где-то бродишь? Где-то летаешь, моя прекрасная птица...
Голос чуть насмешливый, но невыносимо нежный… Он делает что-то неправильное с ее спокойным, ледяным, таким совершенным миром. Больше нет полутьмы, а то, что затрепетало в ней, – не жжет, а греет… Греет и наполняет ее невиданным теплом, о котором она неосторожно забыла в своей отрешенности; теплом таким ласковым, таким настоящим, что ей кажется, что у нее растут крылья, и она больше не боится голубой планеты… И больше нет там ничего, с чем бы она не могла справиться. Она знает, что это обман, что не стоит покидать ее равнодушный мирок, но не может удержаться и открывает глаза.
- Как мне быть с тобой, моя птица? Ну, хочешь, всю жизнь буду носить на руках, чтобы не поранилась? Буду только петь тебе песни. И никогда ни слова не скажу поперек.
- Так не бывает, - она улыбается.
- Правда? Я не знал. С тобой бывает все.
Он берет ее руки в свои, а потом подносит их к лицу и проводит ее пальчиками по своим щекам. Она видит лучики морщинок, давно обозначившихся вокруг его глаз, и знает, что они опять поссорятся из-за пустого, такого не важного, по сравнению с вечностью. Она понимает, что он снова причинит ей боль, не меньшую, чем то счастье, которое разгорелось в ней, как огромный огненный шар только от звука его голоса, от одного лишь прикосновения. Но это не имеет значения. Она только человек, как и он; им суждено сжечь друг друга дотла в обманчивом сиянии лазурно-голубой безжалостной планеты.
End.
Свидетельство о публикации №208021800239