Скромная девушка в очках и длинной юбке. Монолог

Когда я ехала во Францию...
Ах, когда я ехала во Францию!
Весна. Семья. Папа, моя младшая сестра Катя и я, скромная девушка в очках и длинной юбке. Билеты, паспорта, визы. Из Шереметьево – в Париж, увидеть который – и умереть!
Вот только, впрочем, вполне закономерно, билетов на простой серый паровоз из Ульяновска до Москвы не досталось – пришлось улыбаться начальнику поезда. Не могу вам сказать, почему и как, но в билетных кассах на Московские поезда никогда нету мест. При этом все знают, что свободные места есть точно. Но для кассиров это – великая тайна. Так что вы – никому. Хорошо?
- Двоих устроим в третьем вагоне, - обнадежил скитальцев начальник, - а одного разместим у проводника. Идет?
Нам шло все – самолет ждать не станет.
Вот только в купе соседями оказались подвыпившие вахтовики-нефтянники, оголодавшие без цивилизации и женщин на своем Северном Лукойловом Полюсе.
- Нам с Катей вдвоем с мужиками оставаться нельзя, - шепнула я папе, - давайте-ка вы с ней располагайтесь в купе, а я лучше пойду в кабинку к проводнику...
Самоотверженной я девочкой была в свои восемнадцать. И хитрой, ибо молодой проводник показался симпатичным до ужаса. Пока он раздавал белье и разносил вагонный чай, я сразу решила:
- Последний русский!
Ну, не знала я, что этих русских в Париже как грязи. И отдалась «последнему русскому» как сумела...
 Получилось прикольно: вагон дребезжит, шатается, за окном столбы бесконечные, проводник при исполнении, молодой, сам шугается. И успел еле-еле на какой-то станции, и то потому, что орально.
Вот такое, так сказать, последнее воспоминание о малой и большой нашей родине.
А в самолете папа у меня в рюкзачке тесты на беременность обнаружил.
- Это что за полоски? – интересуется.
- Вот смотри, папа, если одна проявляется полосочка, то будет мальчик. А если две – то девочка...
С отцом у нас всегда отношения складывались либеральные. Но в этот раз он не понял:
- Ну, и?
- Ну, и мальчик! Одна полосочка!
На людях детей бить не принято, но пощечина в этот раз зазвенела. А у меня эйфория такая, – Париж, гормоны, воздушные ямы, - возбудило только:
- Еще! Еще! – засмеялась, - Еще!
Вот так мы и прилетели во Францию. Начались будни. Папа с жильем обустраивался, Катьку в школу отдали. Я в Сорбонну пошла – вундеркинд, однако, по-французски еще на трапе в Шаль-до-Голле залепетала так, до сих пор остановиться не в силах.
А как-то раз французские новые подружки пригласили скромную русскую девушку в одну «Фазенду» на вечеринку. Сначала все показалось прилично: буржуйские мальчики, красивые девочки, бля-бля-бля, конфеты, вино. А вот когда один молодой чемодан обыденно так предложил заняться любовью «par tous» - у меня челюсть-то и отвисла. А мои подружки ничего, только веселее засуетились.
- Э... ребята, - говорю, - мне пора! Отвезите домой!
Два часа ночи. Незнакомое банлье. Страшно – жуть! А сейчас насиловать будут!
- Чего испугалась-то? Секс – дело добровольное, - сокурсницы успокаивают, - домой тебя в самый разгар никто не повезет, не надейся, так что сядь в уголок и «;a va». Или иди наверх, спи...
Ага, так я на верх и пошла – дура, что ли? Там же темно! И не знакомо! А кругом – маньяки – посмотрите только на их похабные лица! Нет, уж лучше в сторонке тихонечко поскулю...
Прихватила коробку конфет, бутылку вина, забралась в самый дальний угол, глаза закрыла, дрожу...
И началось. Впрочем, не «par tous» настоящий, а так, ерунда, на пары разбились, попами виляют, тискаются, нижнее белье друг с друга зубами срывают под музыку. Тоже мне, порно актеры. Но чем сильнее они тискаются, тем сильнее я на сладкое налегаю. И что самое обидное – никто и не трогает, на меня никто внимания не обращает... на славянскую аппетитную девочку! Это разозлило даже. И возбудило.
В бутылке вино закончилось. А русскому человеку – вечно мало. Требовалось найти, чем подкрепиться. Но как только рискнула я на разведку из угла показаться, тут меня за руку кто-то и потянул.
- Эх, пьяная баба себе не хозяйка! – пронеслось в голове.
А затем только и успевала, что предохраняться...
На утро мы бродили по дому не выспавшимися тенями и почему-то все друг другу улыбались. И я улыбалась, хотя чувствовала себя глупо. А еще глупее казалось то, что совершенно не помнила, было ли у нас ночью что-то вон с тем соблазнительным кареглазым, или не было? Ужас, до чего любопытно! Но так и останется тайной...
А летом нас папа с Катюшей повез в Сардинию – развеяться от Парижской скуки. Пароходик приличный, палубы, флаги. Стою, дышу носом, стараюсь не попасть под бомбардировку прожорливых чаек. И тут угораздило меня пойти в туалет. Даже не смейтесь – в женский. Сижу себе, пудрю носик. Вдруг дверь открывается и в кабинку заскакивает матросик с сумкою наперевес. Я молчу и смотрю на него. Он молчит еще больше и пялится на меня. А вода все льется, льется, журчит...
Оказалось – электрик. Ему задание дали лампочки поменять. Потом он извинялся жутко и все пытался меня угостить чашечкой чая. Точнее – кофе. А я решила не дуться и позволила меня угостить.
А в Сардинии оказалось здорово, классно! Симпатичные итальяшки, песок, дискотеки. Жаль, хорошего понемножку. Самое обидное, что папа с Катей оставались еще на недельку, а мне позарез требовалось возвращаться.
Пароход тот же. Билеты – в третьем классе. Я такая уставшая, а плыть целую ночь. Свернулась на верхней палубе, силюсь уснуть. Нет, невозможно. Тут между рядами электрик мой знакомый шныряет, заметил меня, улыбается.
- Пойдем, - говорит, - есть пустые люксовые каюты, устрою.
В люксе – классно! Душиком обмылась, нырнула под одеяло, веки смежила – стук в дверь. Вот думаю, ерунда, я ж безбилетная здесь, не открою.
Впрочем, моего участия и не требовалась, дверь растворилась сама. Носик из-под одеяла выставила, вижу: электрик пришел проведать. Обрадовалась ему как родному, могло ж оказаться и хуже.
- Са ва? – интересуется.
- Са ва, са ва.
А он приставать начал, за руки хватает, запястья лижет.
- Чего тебе надо? Я спать хочу! – отталкиваю.
А у самой, и правда, от усталости глаза закрываются.
- Ну, давай, ну, разочек...
- Ладно, - думаю, сжалюсь разок, пусть отвяжется.
Не отвязался. Понравилось Еще просит. Пришлось мне на русский матерный перейти – так понятнее. Вмиг собрал шмотки и испарился. В общем, хорошо я тогда выспалась, отдельное электрику за это спасибо.
Вот только, спускаясь с трапа, каблук подвернула.
- Нужно в мастерскую нести, - по приезде в Париж думаю, - да туфли во что положить?
Проблема выбора. В дешевый пакет не положишь – что обо мне люди подумают? В прозрачный – тоже, все видно. Из дорого магазина – жалко, это же только обувь! Остановилась на пакетике из «Ви Фушэ» - как раз то, что надо. А уже из ремонтной мастерской на радостях в ресто забежала себя, любимую, чем-нибудь вкусненьким побаловать. Села за столик, жду. Появляется - официант! С большой буквы! Статный такой, смуглый, красивый. У меня внутри аж все задрожало.
- Чего желает мадмуазель?
Назаказывала я салатов-диссертов. А когда счет попросила, тот же смуглый, красивый мне заявляет:
- Оплачено.
Так мы познакомились с моим постоянным копэном.
- А у тебя до меня мужчин сколько было? – расслабленно дышит он на меня сигаретой в постели.
- Э... Два, - отвечаю.
- Два – это хорошо. Вот если больше – то шлюха, а если два...
И предлагает выходить за него замуж. А я головой киваю, дура. Спасибо, в последний момент одумалась. Правда, прежде, чем окончательно сбежать, еще полтора года смуглолицему своему галстуки каждое утро завязывала. Но потом замечать стала на галстуках следы не моей помады. Ибо как бы не мазали корову духами, как бы не цепляли к рогам цветочки – все равно бык десять раз на одну и туже не полезет.
- Изменяешь? – руки в бок.
- Нет, - не смущается, - это не измена. На отношениях наших не скажется...
А я же, когда мой красивый в отпуск без меня уезжал, чтобы не изменять, себе в секс-шопе шарики купила. Засунешь и ходишь полдня веселая. А он, значит, с другой – не измена? Сволочь!
Расстались...
Ну, конечно, депрессия, слезы. Так мужчину хотелось, что на первых встречных бросалась. Сижу как-то раз в «аське», скучаю.
- А ко мне мышь прибежала, - говорю одному совершенно незнакомому чемодану, - и я ее боюсь.
За окном – полдвенадцатого ночи. Метро и звезды.
- А, давай, приеду, спасу? – откликается.
- Спасай. Вот мой адрес.
Прибывает.
- Ну, где мышь? – с порога озабоченно так.
А на фига мне мышь, спрашивается, если по мужскому телу истосковалась, соскучилась?
- Ладно, - машу жестом небрежным, - вон там где-то пискнуло, в закоулочке.
Полез капканы ставить, сердешный, дыры под раковиной замазывать.
- Вот ты какой в хозяйстве нужный, полезный, - это я ему как бы намекиваю.
Не понял. Зеленого чаю попил, засобирался. Или, может, я ему не понравилась? Трижды останавливала, куда мол, уходить, на ночь глядя? А он: «То, да се», - заладил, зануда, так и ушел.
Вот теперь сижу в опустевшей своей каморке и ни фига не понимаю. То, что во Франции мужчины расслабляются – ясно. То, что не знакомы совсем – не проблема. Может, голубой, импотент? Однозначно – сволочь, трус и эгоист, так девушку бросить в ее, так сказать, самые критические дни.
А, может, вот такая она, эта Любовь? Осталось только курить бросить...