Очередь

В институте онкологии шел консультативный прием женщин. Заняв очередь, я стала потихоньку осматриваться. Передо мной на прием к врачу было человек 15. Скоро я уже оказалась в середине этой очереди, которая быстро росла.

Было необычно тихо. Много людей и тихо. Все внимательно и напряженно следили за дверью. Часто у выходивших оттуда женщин глаза были заплаканными. Мы, в очереди, без слов понимали, что это значит.

Хотелось поскорее уйти отсюда. Вспомнила, что когда в роддоме уже начались схватки, то тоже было это странное желание: как бы уйти отсюда? Вот взять и тайно уйти. Тогда все боли должны кончиться. Ведь я же пришла сюда без болей. Значит, во всем виноват этот дом.

Эти наивные мысли пришли и здесь. Наверное, человеку свойственно искать причину несчастий не в себе самом, а вне себя. Но сознание возвращало меня к тревоге врачей, направивших меня на эту консультацию.

Хотелось подольше не переступать порог двери, где прием вела известная профессор. Что там, за дверью? Как быть, если предложат операцию? Много тягостных вопросов задавались самой себе и оставались без ответа.

По небольшому коридору напряженно ходила высокая элегантная дама. Она была очень красива. Густые каштановые волосы падали на плечи. Устремленные внутрь глаза казались бездонными.

Вышедшая из кабинета медицинская сестра пригласила ее на прием, и обратилась к очереди, чтобы не волновались, так как эта женщина приехала из Чехословакии, а ее переводчику надо срочно уйти.

Мы терпеливо молчали, поглядывая на дверь, отделившую от нас эту женщину. Через некоторое время дверь открылась. Глаза женщины были в слезах. Она как будто бы постарела за эти минуты на несколько лет, стала меньше ростом. Глаза очереди сочувственно проводили ее до выхода.

Ждать становилось все невыносимее. Казалось, время остановилось. Вдруг среди этого нарастающего напряжения послышался тихий грудной смех. С удивлением оборачиваюсь на звук и вижу женщину, вероятно, грузинку, читающую с интересом книгу. Замечаю на обложке фамилии известного режиссера и сценариста.

С возрастающим интересом приглядываюсь к женщине. «Ну и самообладание». Красива особой восточной красотой. Вот только волосы необычны. Больше похожи на парик. Лицо спокойное. Взгляд мягкий, выделяется среди других как бы загнанных страхом и бедой взглядов.

Она закрыла книгу и обратилась ко мне с каким-то вопросом. Слово за слово, и мы разговорились. «Не пугайтесь, - успокаивает она меня, - я после операции живу уже 12 лет».

«Не очень заметно?», - спрашивает она меня. Я даже не поняла поначалу, о чем она.
«Вот видите, - осталась она довольна моей несообразительностью, - никто не догадывается, что у меня отняли груди».

«Да, - продолжает она свой рассказ, - поначалу было страшно. Боялась не операции, нет. У меня были очень красивые груди. И вдруг.… Только рубцы…».

«И как же? – не удерживаюсь я от бестактности.
 
«Ничего, муж тоже переболел этим, хотя никогда мне ничего не говорил. Я ему верю. Да, верю», - еще раз повторила она, ободряюще улыбнувшись мне. «А вот свекровь до сих пор не знает, от нее я тщательно скрываю».

Она увлеклась подробностями операции, жизни в отделении. «Оптимизм необходим, - говорила моя новая знакомая. Жить все равно хочется. Уж лучше не хныкать, а помогать себе. У меня дочь и сын. Я им нужна. Я живу очень полнокровной жизнью. Работаю. Не даю себе поблажек. Знаю, как опускали многие руки. И себе, и другим от этого только тяжелее».

«Знаешь, - мы говорили уже на «ты», - только вот когда делали облучение, выпали волосы. Они у меня были густые, красивые. Очень переживала».

Тень грусти впервые пробежала по ее лицу, но она быстро прогнала ее. «Хорошо, что есть парики. Тоже спасение». «А сейчас вот приехала на консультацию, опять, наверное, надо принимать лекарство или ложиться на облучение».

Мы разговаривали так, как будто были всегда знакомы, симпатичны друг другу и встретились после разлуки. Говорят, общие беды сближают людей. Наверное, это так.

Узнав, что я ни разу не была в Тбилиси, она с горячностью стала звать к себе, рассказывать о Грузии, о своем доме. Чувствовалось, как она любит свою Грузию, свой город, что искренне считает, чуть ли не пропащей жизнь того, кто не знает ее Грузии.

Мы обменялись адресами. Но она заставила меня дать еще честное - пречестное слово, что я обязательно приеду.

«Знаешь, - сказала она мне, - я клянусь тебе, что буду жить, что буду ходить, пока не покажу тебе свою Грузию. Я это сделаю так, как никто тебе не сможет ее показать. Помни это. Я буду жить. Я буду ждать тебя!».

Это были ее последние слова, так как подошла моя очередь переступить порог страшной двери, затем – ее.

Моя солнечная, далекая, прекрасная, манящая, несравненная Грузия! Господи, что происходит с тобой?

Как я хочу увидеть тебя! Хочу услышать твой говор, язык, твои несравненные песни. Язык моей чудесной незнакомки, подарившей мне миг своей дружбы и силы жизни.

У нее необычное имя – Лиана. Вместе с ней я мысленно переступаю порог старой сакли и ее новой квартиры на улице Энгельса, трогаю виноградную лозу, дышу горным воздухом.

Но я не могу приехать к ней. Я постараюсь, как можно дольше не приезжать к ней. Я знаю, такие люди, как Лиана, обязательно держат свое слово. Она будет ждать, пока я не приеду.

Значит, она будет жить.

Только вот время бежит очень быстро…